Крутой поворот Глава 14 Предчувствие беды
Всю дорогу от вокзала до дома они ехали молча. Анна сняла шляпку, села поближе, положила голову на плечо Якова и прижалась лицом к его шее. Он обнял жену одной рукой, положил ее руки себе на колени и свободной рукой ласково поглаживал пальчики. Через полчаса экипаж подъехал к дому. Яков взял Анну на руки и понес в дом. В голове промелькнула насторожившая его мысль, что Анна стала гораздо легче, чем была раньше, но Яков быстро прогнал ее, ведь она сама кормила сына и старалась много и разнообразно питаться, а два года назад Витенька полностью перешел на детское питание и уже не просил материнского молока.
Анна вышла на работу, перестала следить за своим питанием и похудела. Да Бог с ним, с весом! Последнее время Якову совершенно не нравилось ее настроение. Уже второй год они отправляли сына погостить к бабушке в Затонск, но в этот раз Яков предлагал отложить поездку сына до его отпуска, и поехать всем вместе через месяц, когда у него был запланирован отпуск. Однако Анна сама настояла на том, чтобы специально приехавший за Витенькой Петр Иванович забрал малыша уже в конце мая. С ними отправилась и няня сына, немолодая и очень ответственная женщина, которая должна будет присматривать за мальчиком в Затонске. Яков несколько вечеров настраивал Витеньку на серьезный лад, но как можно быть строгим с трехлетним малышом, который горит предвкушением веселой жизни у любимой бабушки, выполняющей все его желания.
Почему же сегодня Анна так опечалилась из-за его отъезда? Раньше ей не была свойственна такая грусть. Эта мысль не покидала Якова, когда он сидел у себя в кабинете, решив поработать с бумагами до ужина. Никакая серьезная причина не приходила ему на ум. Может Анна устала разрываться между домом и работой? Но ведь она сама говорила, что соскучилась по работе и проводила в детской больнице гораздо больше времени, чем было положено. За время ее отсутствия там появился еще один детский врач - Скрябин Иван Евгеньевич. Может они не ладят? Надо к нему повнимательнее присмотреться, хотя вряд ли у них плохие отношения, именно его Анна приглашала, когда болел сын.
Как и многие врачи, Анна не могла сама лечить своих родных, слишком сильные эмоции и страхи брали верх в ее душе. Она терялась и не могла принимать трезвые и разумные решения, поэтому каждый раз во время болезни Витеньки приглашала своего коллегу, которому доверяла и который не пенял ей, что она тоже врач и могла бы справиться самостоятельно.
Так в их доме появился доктор Скрябин - высокий мужчина лет 30-35, приятной наружности с небольшой бородкой (Штольман решил, что он отрастил ее для солидности) и большими веселыми карими глазами. После его первого визита к ним домой, Яков Платонович никак не мог отделаться от впечатления, что Иван Евгеньевич ему кого-то напоминает... нет, не столько внешностью, сколько манерой поведения: он был обходителен со всеми, ироничен и остроумен со взрослыми членами семьи, весел и терпелив с ребенком. Скрябину удалось найти разумный баланс в поведении между добрым знакомым семьи и официальным доктором. И границы этих отношений он ни разу не перешел.
У Штольмана возникло твердое убеждение, что Скрябин тщательно контролирует каждый свой шаг, и что это дается ему с трудом. Был даже случай, когда он заподозрил некое увлечение Скрябина Анной как женщиной, но во время совместной прогулки на пароходе по Волге, которую госпожа Поздеева устроила для персонала детской больницы и благотворителей, в числе которых была и губернаторша Мария Алексеевна, Яков случайно оказался свидетелем очень откровенного выражения чувств Скрябина к княгине Мещерской - они стояли в отдаленном месте, молчали и смотрели друг на друга, но так выразительно... а руки Скрябина на какой-то миг обняли его собеседницу. Яков тогда улыбнулся, вспомнив, как он сам пытался контролировать свои руки, которые так и порывались обнять и дотронуться до Анны. Он не рассказал об этой сцене Анне, это был не его секрет, а чужие секреты он хранить умел.
Размышления Якова Платоновича были прерваны приходом экономки Зинаиды Ивановны с подносом, на котором стоял его ужин.
- Анна Викторовна от ужина отказалась, а вам велела отнести его в кабинет.
- Раз Анна Викторовна не хочет ужинать, я тоже обойдусь без него. Принесите мне лучше кофе, да покрепче. А где сейчас Анна Викторовна?
- Она выпила лекарство и ушла в спальню, просила ее не будить, а вам настоятельно рекомендовала поужинать, - Зинаида Ивановна умоляюще посмотрела на Штольмана, - как же можно ничего не есть, откуда силы найдутся-то? Анна Викторовна расстроена, проводила свою кровинушку, она поплачет да и успокоится, как же иначе, ведь она - мать.
- А вы, Яков Платонович, глава семейства, а не только отец, вам никак нельзя идти на поводу своих переживаний, на вас ведь все держится, вы за все в ответе, силы нужны... Уж вы поешьте, пожалуйста, - и она собралась быстро уйти из кабинета, чтобы у Штольмана не было возможности заставить ее забрать поднос.
- Хорошо, Зинаида Ивановна, только вы не торопитесь, мне надо с вами, - Яков Платонович замолчал, подбирая нужное слово, - посекретничать.
Экономка с удивлением посмотрела на Штольмана, вернулась и подошла поближе к письменному столу. Яков Платонович указал ей рукой на стул и кивнул, приглашая садиться.
- Анна Викторовна часто отказывается от ужина или завтрака? Я ведь часто ухожу рано, а возвращаюсь поздно, и она пьет со мной только чай, говорит, что уже поела, это так? - он вопросительно посмотрел на экономку.
Зинаида Ивановна опустила голову, пальцы суетливо перебирали оборки передника. Штольман не торопил, он понимал ее состояние, терпеливо ждал пять минут, десять и уже был готов отпустить смутившуюся женщину, не решающуюся, видимо, нарушить данное Анне слово молчать, но забота о ее здоровье перевесила и Зинаида Ивановна заговорила.
- Вы правы, Яков Платонович, уже два месяца Анна Викторовна очень мало кушает и в завтрак, и в ужин. Я думаю, что и в больнице тоже ничего толком не ест. Похудела, на все мои просьбы и уговоры отвечает, что у нее нет аппетита, что это от лекарств, которые она пьет.
- Анна Викторовна принимает лекарства? - перебил ее Штольман.
- Да, Яков Платонович, уже два месяца пьет лекарства, и велела вам ничего не говорить, не хочет вас расстраивать, говорит, что как только вылечится, так сразу и появится аппетит, а пока... - Зинаида Ивановна развела руками, подняла грустное лицо, в глазах стояли слезы, - и часто плачет, придет из больницы, когда у Витеньки сон послеобеденный, зайдет в детскую, сядет там и плачет, как будто прощается... Уж я не знаю, что и думать... Вы бы с ней поговорили, Яков Платонович, может она чего скрывает, может болезнь какая опасная, - экономка больше не прятала слез и откровенно плакала, - я за нее молюсь, в церкви свечки ставлю... Люблю я ее, а чем помочь - не знаю.
Зинаида Ивановна забрала поднос с ужином, горько всхлипывая и по-старчески шаркая ногами, удалилась из кабинета.
Яков Платонович уставился в одну точку и так сжал зубы, что они того и гляди начнут крошиться. Как же ты так мог, почему ничего не замечал, ругал он себя. Два месяца она одна борется с болезнью, плачет у кроватки сына, а ты, словно глухой и слепой, ничего не почувствовал! Был рядом, но не с ней... Привык, что твоя добрая и ласковая Анечка всегда здорова и заботится о тебе и сыне, а как ты позаботился о ней?!
Стыд, боль и гнев на себя самого захлестнули Якова с такой силой, что он застонал. В тишине кабинета прозвучал протяжный звук сильного душевного страдания, вырвавшийся из его груди. Этот стон вернул ему остатки разума и потребовал активного действия. Яков вскочил и метнулся в спальню.
Анна либо спала, либо дремала. Яков сел на край кровати и стал слегка дрожащими руками ласково и бережно расплетать ее косу. Ресницы дрогнули, и она открыла глаза.
- Почему ты скрываешь от меня, что больна? Ты думаешь, что для меня будет лучше ничего не знать? Как ты можешь так думать, счастье мое, Анечка! - он не спрашивал, он мягко укорял ее.
- Я не хочу быть тебе в тягость, мучать тебя своими проблемами, я должна сама... - сил договорить у нее не было, она задрожала, как листочек на ветру...
Яков обхватил ее за плечи, поднял и крепко прижал к себе. Анна глубоко вздохнула и прошептала:
- Это очень трудно лечится, - дальше она говорила быстро, выплескивая все свои страхи, сомнения и боль, - я была у трех врачей, они не могут назначить никакого консервативного лечения, предлагают ждать или оперироваться, но результат операции не гарантируют. Я им не доверяю, они все говорят разное и ничего существенного не определяют... Я потерялась, я не знаю, что делать, Яшенька!
- Есть один врач, которому я доверяю, и ты тоже.
- Александр Францевич, - она подняла голову и посмотрела на него красными заплаканными глазами, - но он же в Затонске...
- Раз он в Затонске, то мы едем в Затонск, немедленно едем в Затонск, - Яков тоже говорил быстро, отрывисто, - откладывать не будем, завтра же утром и едем. Успеешь собраться? Берем самое необходимое, все твои анализы и результаты обследований, без заключений врачей, Милц во всем разберется сам. Хорошо?
- Но ведь ты на службе, а отпуск будет только через месяц, да и я должна работать в больнице, - стала слабо возражать Анна.
- Это все ерунда, все решаемо. Я утром позвоню Звягину, а ты сообщишь Скрябину. Они должны понять, а не поймут, черт с ними, когда вернемся, найдем другую работу. Едем, Анечка, счастье мое, мы и так столько времени потеряли.
Анна зажала рот рукой, не мигая смотрела на Штольмана, и в ее голубых, как майское небо, глазах появилась надежда...
Разговор со Звягиным не получился. Даже не дослушав Штольмана до конца, полицмейстер прервал его и стал категорически возражать против "нарушения утвержденного плана отпусков сотрудников Управления полиции". Яков Платонович возразил, что он не просит его разрешения на перенос отпуска на один месяц, а ставит в известность о необходимости такого переноса по личным причинам. Все накопившееся и скрываемое неприятие друг друга вырвалось наружу, и на угрозу Звягина сообщить о самоуправстве и неподчинении Штольмана в Министерство внутренних дел, Яков Платонович просто бросил трубку. Он написал короткую записку Ульяшину и отправил ее с посыльным мальчиком в Управление полиции. Анну он заверил, что проблем с переносом отпуска нет, и Звягин отнесся к его просьбе с пониманием.
Слава Богу, в детской больнице проблем не возникло, доктор Скрябин сам примчался на вокзал их проводить и просил Анну сообщать ему о результатах ее обследования в Затонске. К большому удивлению Якова Платоновича, Скрябин уже месяц был в курсе болезни Анны и активно помогал организовывать консультации у саратовских "светил" в медицине. Прощаясь, он пожал руку Штольману и шепнул ему, что полностью одобряет его решение не откладывать поездку к доктору Милцу.
Отредактировано Nora Brawn (08.06.2025 09:33)
