Крутой поворот          Глава 16        Вера, Надежда, Любовь

     А в это время в Затонской больнице два доктора - доктор Милц и доктор Сомов - уже больше часа оперировали Анну Викторовну, и Штольман, также как и Сысоев в Саратове, сидел у дверей операционной и ждал, повторяя те же слова "Господи, помоги!" Как же трудно вот так сидеть и ждать, когда ты не можешь предпринять никаких действий, ничем не можешь помочь.

     Старею, с иронией отметил Яков Платонович, терпение дается все труднее, чем пять лет назад. Нет, дело не в возрасте, возразил сам себе Штольман, просто он раньше никогда не был пассивным участником событий, связанных с Анной. Наоборот, забота о ней заставляла его куда-то бежать, бояться опоздать, быстро принимать решения, мгновенно анализировать ситуацию, спасать ее в очередной раз!

     А теперь он мог только ждать, пока другие люди спасают его драгоценную Анну... только бы спасли!
Вся ситуация виделась ему нереальной, невозможной. Казалось, что стоит закрыть глаза, а потом открыть, и все вернется, как было раньше.

     Где-то в глубине коридора тихо звучали голоса медсестер, что-то падало, хлопали открытые окна, шаркали ногами выходящие из перевязочной больные - больница жила своей обычной жизнью, и казалось, что никому нет дела до его ожидания, до его страхов и надежды.

     Воспоминания о прошедшей неделе  захватили его полностью. Они пролетали в голове то с потрясающей скоростью, то застывали на каких-то моментах. Здесь, у дверей операционной, где решалась жизнь его любимой, многое виделось по-другому, высвечивались детали, на которые он и не обращал внимания в обычной жизни, а теперь они приобретали совершенно другое и очень значимое значения. Ведь не даром говорят - знать бы, где упасть, соломку бы подстелил.

     Яков словно бы снова приехал в Затонск шесть дней назад.Он держал себя в узде всю дорогу до Затонска и целую неделю, которую они с Анной прожили в доме Мироновых. В первый же день приезда их небольшое семейство собралось в столовой, и Анна сама объяснила причину столь необычного появления в Затонске. Реакция родных была предсказуема: Мария Тимофеевна плакала, Петр Иванович вскочил из-за стола и бегал по столовой, наливая и залпом осушая рюмку за рюмкой, пока его супруга не убрала в буфет бутылку с вином.

     Анна сдержанно отвечала на вопросы, стараясь хоть немного успокоить родных. Было решено пока не говорить о ее болезни ни Витеньке, ни Ванечке, двухлетнему сыну Петра Ивановича и Зинаиды Ивановны.

     Первый визит к доктору Милцу прошел очень быстро. Анна рассказал, что уже два месяца испытывает боли в желудке как до еды, так и после еды, тошноту, отсутствие аппетита и изжогу. Толстую папку с проведенными в Саратове анализами Александр Францевич отложил в сторону, пообещав внимательно изучить их вечером.

     После недолгого разговора, который состоял практически весь из непонятных Якову Платоновичу медицинских терминов, Штольмана просто выставили из кабинета, и доктор Милц осмотрел Анну. Было решено отменить прием всех лекарств, прописанных ей саратовскими врачами, повторить некоторые анализы и встретиться через день.

     Спокойная атмосфера приема, улыбки и ироничные замечания Александра Францевича в адрес саратовских коллег, а главное, немного успокоившаяся Анна вселили в Якова Платоновича уверенность в правильности решения ехать в Затонск и надежду на ее скорое выздоровление.

     Чтобы отвлечься от переживаний, было решено прогуляться по любимым местам в Затонске. Слова "А помнишь..." слетали с губ постоянно, Анна опять стала улыбаться и смеяться, хотя время от времени Якову казалось, что в ее веселости была легкая наигранность. В доме тоже установилось хрупкое спокойствие, только в общении родных между собой чувствовалось напряженное ожидание.

     А дети, вспоминая сейчас сына и Ванечку, Яков не мог не улыбнуться, удивительные у них дети. В первый день приезда родителей радости сына не было предела: с радостными криками он носился вместе с Ванечкой по саду, смеялся, кричал, от души делился своим счастьем с братом. Он часто подбегал то к Анне, то к нему, чтобы еще раз убедиться в их присутствии. К вечеру малыши сильно устали и рано легли спать.

     Но уже на другой день чуткое детское сердечко уловило какую-то грусть и тревогу в глазах взрослых, братья попритихли, криков и беготни стало меньше, и сын все чаще осторожно наблюдал за родителями, пытаясь понять, почему они не смеются, не веселятся и часто уезжают из дома. В предложенные ему объяснения поездок в больницу он поверил мало, а на третий день он загрустил.

     Яков Платонович случайно увидел из беседки трогательную сценку общения двух друзей. Пригорюнившийся Витенька сидел на бревне у песочницы, к нему тихонько подошел Ванечка, наклонился и поцеловал его в плечо, потом сел рядом и прижался к нему. Старший мальчик молча повернул голову и погладил младшего брата по щеке. Так они и сидели, прижавшись друг к другу.

     Яков замер в беседке, боясь проявить себя и спугнуть эту нежность детской дружбы. Глаза его наполнились слезами, пока он наблюдал за детьми. В душе зародилось желание родить еще одного ребенка, как только Анна выздоровеет...   

     Анна и Яков заметили переживания сына и решили с ним поговорить. Они пришли вдвоем к малышу в беседку, где он рисовал с няней, отпустили няню, сели рядом. Анна обняла малыша и сказала ему, что мама заболела, но полечится немного в больнице и скоро поправится, а он не должен грустить, пока ее не будет дома, он будет с папой навещать ее в больнице, и все у них будет хорошо. Яков взял сына на руки, и они все вместе прогулялись по аллее до бывшего дома Разумовского. Казалось, что Витенька немного успокоился.

     Второй визит в больницу Яков Платонович помнил плохо, слишком велико было тревожное ожидание - и Анна, и он ждали заключения доктора Милца. Вместе с Александром Францевичем в кабинете оказался еще и доктор Сомов. Его появление сразу насторожило Штольмана. И даже поставленный диагноз - язвенная болезнь желудка - не снял нервного напряжения. Все еще не веря словам Милца, Яков Платонович с надеждой посмотрел на доктора Сомова, но тот молча кивнул в знак согласия.   

     - А как нужно лечить эту язву? - осмелился спросить врачей Яков Платонович.

     - Вот в этом и заключается большая проблема. Традиционно рекомендуют терапевтическое лечение, но Анна Викторовна принимала прописанные лекарства в течение двух месяцев, а ее состояние не улучшилось.

     - Возможно, что могла образоваться еще и новая язва, - включился в разговор доктор Сомов, - в терапевтической практике такие случаи бывают, врачи называют их "целующимися" язвами.

     - В настоящее время появился и хирургический метод - резекция желудка как способ лечения язвенной болезни, - с нескрываемой гордостью продолжал Александр Францевич, - вопрос решается кардинально!

     - Простите, Александр Францевич, а что значит резекция желудка? - обескураженно посмотрел на доктора Штольман.

     - Нужно иссекать язву желудка, - уточнил Милц, - Будущее за резекцией, утверждает наш замечательный хирург Сергей Иванович Спасокукоцкий. Он описал основные приемы хирургических операций на желудке в своей статье, - грузный доктор Милц легко вскочил, подошел к полке с медицинскими журналами и стал искать нужный журнал.

     Cомов понимающе кивнул Штольману и стал развивать мысль Александра Францевича.

     - Я хорошо помню, что в апреле 1888 года хирург Колачевский выполнил первую успешную операцию - резекцию желудка по способу Бильрот-1 как способ лечения язвы желудка. В хирургическом сообществе России считают эту дату днем рождения российской клинической хирургии желудка. Такие операции на желудке уже проводились в Петропавловской больнице Санкт-Петербурга и в других городах России, например, в Одесской городской больнице.

     - Мы с Александром Францевичем, - Сомов с улыбкой кивнул в сторону доктора Милца, - сделали две такие операции в январе и апреле этого года. В январе оперировали тридцатишестилетнего мужчину, и сейчас он вполне здоров, а в апреле повторили такую же операцию у тридцатилетней женщины. Она тоже почти восстановилась.

     - Две операции? Разве этого достаточно, чтобы накопить серьезный клинический опыт, - упирался Яков Платонович.

     - Яков Платонович, - подала голос Анна, - другие врачи провели больше операций на желудке и в результате освоили основные приемы таких операций, а затем детально описали их, так часто бывает в хирургии, -  она запальчиво поддержала коллег, - я считаю, что в моем случае резекция желудка - лучший вариант избавиться от язвенной болезни, - и уже грустно добавала, - я так устала пить таблетки и страдать от болей, правда...

     Яков Платонович нахмурился, мысленно он с ней согласился, но решиться на проведение операции ему было трудно. Александр Францевич почувствовал поддержку со стороны Анны Викторовны и гораздо спокойнее стал объяснять детали будущей операции, этапы подготовки к ней и необходимость лечь в больницу заранее. Он подготовил целую коробку лекарств, которые Анне следовало начать принимать уже сегодня. Коротко поблагодарив врачей за прием и разговор, Штольман медленно пошел за Анной. Ему оставалось только верить и надеяться на врачей, хотя и становилось страшно.

     Они решили от Мироновых ничего не скрывать. И правильно сделали, подумалось теперь Штольману. Реакция родных на известие об операции была совершенно другой, чем в день их приезда. Мария Тимофеевна не плакала, а как-то вся подобралась и немедленно пошла собирать необходимые вещи в больницу. Вещей оказалось так много, что впору брать второй экипаж, однако вечером Мария Тимофеевна вместе с женой Петра Ивановича пересмотрели их еще раз и решили половину оставить дома, чтобы потом подвозить в больницу по мере надобности.

     Петр Иванович был трезв и серьезен. Обнаружив Якова Платоновича одного в беседке, он рассказал, что ему случалось ухаживать в Париже за своим другом, который приходил в себя после анестезии с хлороформом, и детально описал Штольману, что это за процедура, и чем можно и нужно помогать больному. Все были заняты, даже немного суетливы, но слез и причитаний не было.

     А Анна спала. Видимо, доктор Милц прописал ей снотворное или успокаивающее лекарство, и она проспала почти весь день, тем более, что ни обедать, ни ужинать было нельзя.

     Спал ли он сам? Яков то забывался тревожным сном, то лежал с открытыми глазами и чутко прислушивался к дыханию Анны. Его состояние не имело никакого значения, главное - им всем пережить завтрашний день. Уже под утро он почувствовал легкий ветерок у виска, нежный запах ландыша и мягкий мамин голос: "Она справится... ей помогут духи..."

     Двери операционной скрипнули и распахнулись. Медсестра появилась на пороге спиной вперед, крепко держа поручни каталки и аккуратно выдвигая ее в коридор. Яков подскочил к ней, мягко отстранил, перехватил поручни и стал вывозить лежащую на каталке его драгоценную Анну... Он наклонился к ней и почувствовал ее дыхание.

     - Люблю, я так люблю тебя, - прошептал Яков, и впервые за эту неделю он смог глубоко вздохнуть.

Отредактировано Nora Brawn (20.06.2025 09:07)