Крутой поворот          Глава 17       Сероглазая Барышня

     Неделя в Париже пролетела как один день, послезавтра они возвращаются в Россию. Сегодняшний вечер выдался у Дмитрия Урусова свободным, и он решил побродить по Парижу, пришел на набережную Сены да так там и простоял около часа. В детстве он любил гулять по гранитным набережным Невы. Вода успокаивала, у воды ему всегда легче думалось и мечталось, в Париже, у Сены, тоже ярко и выпукло вспоминались все события их поездки к сыну Бориса Борисовича.

     Еще в поезде Дмитрий почувствовал, что Мещерский нервничает перед встречей с сыном, и он постарался не отставать от князя, когда они приехали к дому, где жила Мадлена с сыном. В небольшую гостиную Борис Борисович и Дмитрий вошли одновременно, и оба замерли, увидев сидящего на ковре русоволосого мальчика лет пяти. Ребенок удивленно посмотрел на них, переводя взгляд с одного на другого. Малыш оказался смелее взрослых мужчин, он встал и без колебаний подошел у Мещерскому, протягивая к нему руки. Борис Борисович вздрогнул, губы у него задрожали, он подхватил мальчика, а тот, улыбаясь, обнял его за шею и, не смущаясь, повторил несколько раз "Papa, Papa..."

     Дмитрий тихонько отошел от них и осмотрелся. Его поразила скаредная обстановка комнаты: потертый ковер, старая, местами даже поломанная мебель, застиранные и потерявшие свой цвет шторы, только хрустальная люстра висела высоко под потолком. Дмитрий обратился к няне мальчика по-французски:

     - Здесь всегда так убого и бедно?

     - Нет, что вы, месье офицер. После смерти хозяйки приехали ее родные и всю обстановку забрали себе, а нам с мальчиком привезли вот эту рухлядь, - пожилая женщина грустно вздохнула, - а что делать, они теперь здесь хозяева...

     - Вот уж нет, - вмешался Мещерский, который прислушивался к их разговору, - хозяин здесь, - он поцеловал в лоб ребенка, - мой сын и только он.

     Увидев изумленное лицо няни, Борис Борисович успокоил ее:

     - Я приехал, чтобы навести здесь порядок!

     Дел оказалось на удивление много, и было решено разделиться для их решения. Борис Борисович отправился в посольство и занимался юридическими проблемами. Хорошо, что Александр Александрович Урусов, известный в Петербурге адвокат и отец Дмитрия, снабдил их рекомендательными письмами к двум своим парижским коллегам, которые сразу включились в работу. А сам Дмитрий с удовольствием стал приводить дом в порядок: он нанял команду рабочих, они выбросили из дома весь хлам, привезли и расставили новую мебель, заменили ковры, столовое и постельное белье, купленные на его деньги в качестве подарка племяннику.

     Пока проходили работы по дому, Дмитрий все свободное время проводил с ребенком. Сережа, сидя у него на коленях, с большим интересом перебирал на кителе награды Урусова. А Дмитрий, в свою очередь, с радостью играл с ребенком, учил его русским фразам и с умилением вдыхал удивительный детский запах.

    Этот запах детского мыла, манной каши и мятных драже ласкал его душу, когда он, уставший и счастливый, пытаясь вечером заснуть, вспоминал его. Впервые в жизни ему захотелось стать отцом и растить своего сына или прекрасную дочку. Даже сейчас, вспоминая общение с Сережей, он не скрывал улыбки.

     Через пять дней, когда была заменена обстановка в доме и оформлены все документы об опеке над сыном, князь Мещерский послал родным Мадлены приглашение встретиться. В назначенное время к дому подъехали три экипажа. Родители Мадлены и две ее сестры с мужьями, весело посмеиваясь, шли по дорожке и удивлялись чистоте и порядку около дома, но их смех резко стих, когда они вошли в гостиную и увидели красивую новую мебель, дорогой ковер и множество игрушек. Лица французских родственников Сережи вытянулись и становились все мрачнее и мрачнее по мере общения с адвокатами, которые собирались добиваться их судебного преследования за кражу имущества, им не принадлежащего, если они не подпишут отказ от родственных прав на ребенка умершей дочери. Особенно их поразило обращение французских адвокатов "Prince" к русскому господину. Через час, подписав необходимые бумаги, согласно которым они отказывались от родственных прав на ребенка, родные Мадлены тихо исчезли из дома и из жизни Сережи.

     Сейчас, размышляя о событиях прошедшей недели и своих переживаниях в те дни, Дмитрий вдруг осознал, что ни разу не вспомнил об Анне Викторовне. Конечно, он был очень занят устройством дел Борис Борисовича и его сына, но разве в этом была настоящая причина, спрашивал он сам себя. Впервые он задумался о создании семьи, о рождении детей, о совершенно непривычном и ставшим желанным для него мире. А в этом новом  мире для Анны Викторовны - замужней женщины, любящей своего мужа и горячо любимой им - места не было. Видимо, пришло время прощаться со своей безответной влюбленностью... Да, все правильно, но как же больно! Как же больно расставаться с мечтой о такой красивой, такой замечательной женщине... В душе у Дмитрия зазвучали строки романса, который часто напевал его друг долгими вечерами в Бухаре:

                           "Но память прошлое хранит,
                            Душа моя к тебе стремится.
                            Так, вздрогнув, все еще летит
                            Убитая в полете птица."   

     Пора домой, пора в Россию! Как Франция ни хороша, а дома лучше. Урусов улыбнулся и уже собрался отойти от парапета, как почувствовал легкое касание женской руки. Он повернул голову и с удивлением заметил рядом с собой стройную молодую девушку.

     - Господин офицер, - незнакомка обратилась к нему по-русски, - вы ведь русский офицер? - не дожидаясь его ответа, она быстро заговорила, крепко схватив его за руку, - пожалуйста, помогите мне! Меня преследуют два подозрительных господина, а до стоянки экипажа далеко... - она умоляюще заглянула ему в глаза.

    - Конечно, мадмуазель, - спокойно ответил Урусов, - я с удовольствием провожу вас, - протянув девушке руку, он повернул голову и увидел невдалеке двух неприятных мужчин неопределенного возраста в поношенных одеждах. Они не двигались и явно ждали возможности продолжить преследование испуганной барышни.

     До стоянки экипажа Урусов и незнакомка шли молча, не оборачиваясь. Когда Дмитрий Александрович помогал ей сесть в экипаж, он резко обернулся - двое преследователей подошли к соседнему экипажу и  выжидали. Решение ехать вместе с незнакомкой пришло мгновенно.

     - Мадмуазель, разрешите представиться - штабс-капитан Дмитрий Александрович Урусов. Думаю, что мне следует проводить вас домой, ваши преследователи тоже собираются нанять экипаж и ехать за вами. Вы не возражаете? - увидев согласный кивок барышни, Дмитрий Александрович продолжил с улыбкой, - я теперь отвечаю за вашу безопасность.

     Всю дорогу барышня сидела, опустив глаза и не открывая рта. Дмитрий раздумывал, украдкой посматривая на свою спутницу. Улица, которую она назвала кучеру, находилась в одном из престижных районов Парижа, где обычно располагаются особняки состоятельных и известных семейств, однако сама девушка не производила впечатление особы из высшего общества.

     Скромное серое платье, такого же серого цвета накидка, никаких дорогих или просто золотых украшений, маленькая невыразительная шляпка, связка учебников и скромная сумочка. Видимо, гувернантка, рассуждал Урусов, пытаясь угадать историю молчаливой спутницы, посещает какие-то курсы по вечерам. Бледное лицо, серые глаза, прямой маленький нос, нецелованные губы... милая девушка, но красавицей ее не назовешь. Таких скромниц предпочитают нанимать гувернантками хозяйки богатых домов.

     Почему идет одна по вечерам, задавал сам себе шутливый вопрос Дмитрий и тут же сам легко отвечал, потому что спутника или друга нет, а днем она занята с детьми хозяев, и еще продолжает учиться в вечернее время, черт бы побрал эту эмансипацию. Вон она какая бледная! А на улице начало лета, столько свежего воздуха, солнца, цветов, разве она это замечает?

     Когда экипаж остановился по ее просьбе, барышня тихо поблагодарила его и выскочила из экипажа раньше, чем он успел помочь ей с книгами и обменяться хоть парой фраз. Его сероглазая незнакомка своим ключом открыла дверь в красивый и ухоженный особняк, еще раз кивнула ему и проскользнула в дом.

     Всю дорогу до особняка князя Мещерского Дмитрий улыбался, ему было весело и радостно, не ожидал он от себя такого "рыцарства", но ведь приятно, черт возьми, почувствовать себя еще молодым мужчиной, защитившим милую барышню. Это легкое и приятное настроение не покидало его и на другой день.

     Быстро выполнив два поручения Борис Борисовича, он вдруг совершенно неожиданно для себя самого решил съездить к тому особняку, где он расстался с милой незнакомкой, и поинтересоваться ее самочувствием. Пусть господа знают, что у гувернантки есть защитник. И опять довольная улыбка заиграла на его лице. Разве не может у него быть маленького приключения в Париже, тем более, что завтра они с Мещерским уезжают в Петербург. А почему нет? Эта история приятно будоражит кровь, будет, что рассказать двум близким товарищам в жаркие бухарские вечера за бокалом шампанского... Какой же ты еще мечтатель, Дмитрий Урусов!

     Парадную дверь открыл седой солидный дворецкий.

     - Штабс-капитан Урусов, - обратился он к серьезному слуге, - прошу прощение за беспокойство, я хотел бы осведомиться о самочувствии сероглазой барышни, которую мне довелось вчера выручить из малоприятной ситуации и проводить сюда. Я могу ее видеть?

     Дворецкий поклонился, впустил посетителя, принял у него фуражку и проводил в гостиную. Все-таки вежливость и княжеские манеры у меня в крови, посмеялся над собой Урусов. Навстречу ему вышел пожилой невысокий господин с широким русским лицом.

     - Так это вы, тот храбрый капитан, который вчера вечером побеспокоился о Соне? - заинтересованно посмотрел на него хозяин дома.

     - Штабс-капитан, - уточнил Дмитрий, - штабс-капитан Урусов, - он еще раз представился.

     - Простите мою неточность, князь, - увидев ошеломленное лицо Урусова, он торопливо объяснил, - я сегодня утром позвонил в наше посольство и узнал, что князь Мещерский и князь Урусов прибыли в Париж по личным делам. Не гневайтесь, Дмитрий Александрович, обыкновенная предосторожность отца взрослой и очень своевольной дочери. Позвольте представиться - Демидов Иван Михайлович, - и он протянул Урусову руку.

     Бедная гувернантка оказалась дочерью одного из богатейших предпринимателей России... Мда, и учится, вероятно, в Демидовском институте, грустно усмехнулся про себя Дмитрий. Легкое и приятное настроение безвозвратно исчезло, захотелось уехать из этого дома как можно скорее.

     Разговор с Софьей Ивановной не заладился, Урусов извинился, сославшись на завтрашний отъезд и сборы в дорогу, и собрался уходить.

     - Вы в Петербург едете? - смущенно поинтересовалась барышня.

     - Нет, в Петербурге я пробуду только неделю, а потом к месту службы, в Туркестан, -  Урусов сухо отвечал на застывший в глазах молодой девушки вопрос, - это далеко и ...надолго.

     - А можно мне вас завтра проводить? - Софья сделала вид, что не заметила сердитого ответа Дмитрия, - мне бы этого очень хотелось.

     - Если у вас найдется время, я буду рад, - Дмитрий равнодушно пожал плечами.

     - Тогда до встречи, - и она протянула ему руку.

     - До встречи, - буркнул Дмитрий и поцеловал ей руку.

     Сомнений в том, что Софья приедет на вокзал у него не было. Раз сказала, то обязательно сделает. Хорошо, что отец сразу предупредил - своенравная. Злость на себя за глупые предположения о бедной гувернантке, которые он напридумывал себе, к вечеру прошла, и он решил оставить ей о себе подарок на память - купил ярко синий, как небо в Бухаре, палантин. Просто так, на память... о Туркестане, про который она, видимо, раньше ничего и не слышала. В тот же момент он подумал о том, как она воспримет подарок от малознакомого мужчины? Да, Бог с ними с условностями и правилами, они же люди нового поколения, скоро весь мир изменится, не только какие-то правила этикета... да и непохожа она на манерную барышню, сама напросилась его провожать... а память у нее останется... о Туркестане.

     Софья приехала, познакомилась с Борис Борисовичем, подарила Сереже милую игрушку-голубя. Откуда она узнала, что у Мещерского есть маленький сын? Ах, ну да, батюшка поспрашивал о них в посольстве, Дмитрий не переставал хмуриться, глядя на идеальную картинку знакомства незнакомых людей. Софья заговорила с Сережей по-русски, но он только мотал головой и отвечал ей по-французски. Она не растерялась и попросила разрешения у Мещерского навещать его сына, разговаривать с ним по-русски и читать русские книжки. Борис Борисович был в восторге и дал адрес Сережи.

     И только после этого она подошла к Урусову. Все то же скромное серое платье, маленькая шляпка и большие серые глаза. Барышня в сером... Дмитрий решил преподать ей "урок".

    - Посмотрите, Софья Ивановна, как красиво летом в Париже, какие яркие краски вокруг! Все оттенки зеленого у листвы деревьев, переливы голубого в Парижском небе... В жизни все бурлит, все радуется, нет ничего скучного, серого, не правда ли? - он бросил ироничный взгляд на ее серое платье.

    Ему почему-то тут же стало неловко за свою тираду, и он протянул ей небольшой сверток.

    - Примите от меня скромный подарок на память.

     У Софьи заалели щеки, она быстро разорвала упаковку и увидела ярко синий шелковый палантин. От восторга она даже немного подпрыгнула, потом подлетела к Дмитрию и поцеловала в щеку. Мещерский с удовольствием наблюдал за таким искренним проявлением чувств, а Сереженька засмеялся и захлопал в ладоши. Теперь смутился Урусов и, не найдя, что сказать, просто взял и поцеловал ей руку.

     - А это вам мой подарок на память, - Софья Ивановна вынула из сумки маленькую деревянную шкатулку и протянула ее Дмитрию.

     - Откройте, - ласково попросила она.

     В шкатулке лежала серебряная фигурка ангела, а под ним - записка. Дмитрий достал и развернул ее. Под парижским адресом Демидовых детским почерком было написано: " Я буду ждать ваших писем." Слово "ждать" было подчеркнуто дважды.

     Дмитрий поднял голову и серьезно посмотрел на девушку. Глаза у Софьи от волнения потемнели, в них было столько чистой влюбленности и надежды, что у него защемило в груди. Он еще раз поцеловал ей руку, расстегнул китель и убрал ее шкатулку во внутренний карман.

     В поезде Мещерский и Урусов почувствовали, что они очень устали, поэтому всю дорогу до Петербурга спали, только несколько раз сходили в вагон-ресторан, чтобы перекусить. Дмитрий был благодарен Борису Борисовичу за то, он не интересовался сероглазой барышней и не задавал никаких вопросов. Урусов оценил его чуткость и вежливость.

    На другой день после приезда, уютно устроившись в кабинете отца и потягивая привезенный из Парижа коньяк, Дмитрий рассказал, что случайно познакомился с семейством Демидовых, богатых предпринимателей с Урала, а теперь живущих в Париже.

     - Богатых? Ты ошибаешься, Дмитрий. Богатство и ведущая роль Демидовых в российской промышленности уже в прошлом. Они почти на грани разорения. Остатки семейного состояния уходят на поддержание больниц, школ и Демидовского научного института в Париже. Очень уж они увлекались благотворительностью, и вот печальный  результат, - отец помахал рукой в воздухе, - люди они сильные духом, упорные, но вряд ли снова встанут на ноги, а ведь какой путь их род прошел - от простых кузнецов при Петре 1 до богатейших заводчиков Урала. Да, Благотворительность сгубила...

     Грустная тирада Александра Александровича Урусова почему-то здорово обрадовала Дмитрия. Почему?

     

     Спустя два дня после возвращения в Петербург, Дмитрий приехал на вокзал проводить Бориса Борисовича в Саратов.

     - Мне кажется, что она хороший человек, - обнимая его на прощание, шепнул Мещерский.

     Дмитрий задумчиво кивнул.

Отредактировано Nora Brawn (22.06.2025 15:24)