Крутой поворот          Глава 20                  Убийство иеромонаха

     Верно предполагал Звягин, что серьезные преступления ждали возвращения Штольмана из отпуска. Стоило Якову Платоновичу появиться в Управлении полиции, как на другой день в полдень прибыл монах из Александровской Лавры с сообщением об убийстве отца Иллариона, иеромонаха Лавры. Он был обнаружен утром мертвым в своей келье.

     Штольман доложил полицмейстеру о произошедшем злодеянии, и вместе с Сысоевым, фотографом и двумя полицейскими срочно выехал в Лавру. Пока фотограф делал снимки, а Юрий Анатольевич пытался снять отпечатки пальцев с предметов обихода в келье монаха, Штольман побеседовал с собравшимися в коридоре монахами и коридорными.

     По рассказам монахов, проживающих в Лавре, отец Илларион был человеком угрюмым, замкнутым и суровым, ни с кем из братии близко не общался. Игумен Лавры пригласил Штольмана к себе и около часа расхваливал убитого иеромонаха. Отец Илларион прожил в монастыре более двадцати лет, вел уединенную и аскетическую жизнь, прежде чем он принял решение стать монахом-священником. Иеромонах Илларион своего прихода не имел, поэтому службу и обряды проводил в храме Александровской Лавры. Как монахи, так и миряне уважали его, исповедоваться и причащаться у отца Иллариона приезжали многие жители Саратова. Игумен не мог  представить, кто задумал и осуществил такое святотатство, как убийство монаха-священника.

     Когда Яков Платонович вернулся в келью отца Иллариона, фотограф уже уехал, а Юрий Анатольевич заканчивал осмотр личных вещей убитого. В холодной и полутемной келье на полу лежал худой старик с изможденным лицом и спутанной длинной седой бородой. Все убранство его жилища состояло из узкой железной кровати, табурета и стола, на котором сиротливо стоял самовар, чайник и чашка с блюдцем; у окна приютилась старенькая тумбочка да два узла с бельем, собранным для стирки. Но когда Штольман поднял голову и посмотрел в красный угол, то он поразился красоте и богатству окладов трех старинных икон, принадлежащих монаху. Кто-то задул свечу у икон, но света от маленького оконца в этот яркий летний день было достаточно, чтобы рассмотреть строгие лики святых на иконах.

     - Что показал осмотр ран? - Яков Платонович склонился над телом и стал внимательно его осматривать.

     - На теле есть три глубокие раны, нанесенные ножом, они вызвали обильное кровотечение, и от потери крови отец Илларион и умер, - доложил Сысоев.

     - Вы уверены, что ножом? - переспросил Штольман.

     - Да, я нашел его под столом, вот он, - Сысоев взял со стола окровавленный нож, который он завернул в столовую салфетку, - им наносили раны, посмотрите, Яков Платонович, он согнут в лезвии, отпечатки с ручки я снял, а лезвие все в крови, - увидев, что Яков Платонович одобрительно кивнул, Юрий Анатольевич уверенно продолжал, - Я думаю, что монах боролся с убийцей, кисти рук его изрезаны. Следовательно, он хватался за нож и хотел его вырвать.

     - Если была борьба, сильная борьба, то и убийца мог быть ранен, - предположил Штольман.

     - Нет сомнений, что ранен - капли крови у двери кельи, и на подушке, о которую он вытирал руки, тоже кровь.

     - А наносили удары сзади? Я прав?

     - Осмотр ран четко показывает, что они были нанесены человеком, подошедшим сзади. Если иеромонах сам впустил убийцу и спокойно встал к нему спиной... - рассуждал Сысоев.

     - То он знал убийцу и не опасался его, - закончил Яков Платонович.

     - Точно, - с удовольствием согласился с ним молодой следователь.

     - Очень хорошо, Юрий Анатольевич, - Яков Платонович тоже был доволен ходом обсуждения, - Давайте подведем итоги - убийца хорошо знаком с иеромонахом Илларионом. Если замкнутый, необщительный монах впустил убийцу в келью сам, то убийца из числа его близкого окружения.

     - Неужели кто-то из монашеской братии? - Сысоев явно расстроился.

     - Может быть, но есть еще и паломники, и гости монастыря. Отец Илларион был не простым монахом, а еще и священником, то есть иеромонахом, у него были прихожане. Хотя, - Штольман засомневался, - принимать прихожан у себя в келье иеромонахам строго запрещено. Надо узнать, кто работает или работал в монастыре, какие гости-монахи проживали в Лавре в это время. Займитесь этим, Юрий Анатольевич.

     Сысоев кивнул и записал что-то в книжке.

     - Нам надо еще решить вопрос о времени убийства. Определять примерное время совершения преступления нам придется по косвенным признакам. Игумен категорически возражает против передачи тела монаха Иллариона патологоанатому по религиозным соображениям, и с этим придется считаться, - Яков Платонович задумчиво осмотрел келью еще раз.

     - Вот с этим как раз нет никаких сложностей, - Юрий Анатольевич перелистал несколько страниц своей записной книжки, - коридорный сообщил, что после вечерни отцу Иллариону был принесен самовар с горячей водой, это было в 6 часов вечера, и он был еще жив.

     - Смотрите, Яков Платонович, самовар полон воды, в чайнике заварен чай, но чашка чистая и сухая. Монах заварил чай, но выпить его не успел. Делаем вывод: приблизительное время совершения убийства - около 6 часов вечера.

     - Поздравляю вас, Юрий Анатольевич, - Штольман уважительно взглянул на молодого человека, подошел к нему и пожал руку, - вы стали настоящим следователем. Григорий Андреевич сейчас вами бы гордился!

     Сысоев покраснел, он не скрывал, что его тронула похвала начальника сыскного отделения.

                                          *                   *                     *

     В дверь постучали и на пороге кельи появился полицейский вместе с высоким седым стариком. Судя по длинному фартуку, который почти полностью закрывал его одежду, это был дворник или сторож.

     - Ваше Высокоблагородие, - обратился полицейский к Штольману, - сторож Михайлов хочет сообщить сведения об этом убийстве, - он обратился к старику, - Говори господам следователям все как есть.

     - Не виноват я, Ваше Высокоблагородие, - запричитал сторож и стал истово креститься, увидев тело отца Иллариона, - видит Бог, не виноват. Я только пустил его переночевать в моей каморке.

     Штольман и Сысоев переглянулись, Яков Платонович утвердительно кивнул Сысоеву, Юрий Анатольевич подошел к старику поближе и стал задавать ему вопросы.

     - Кого же ты приютил у себя?

     - Ивана Грачева, нашего бывшего коридорного, - сторож явно обрадовался, что ему придется говорить с молодым следователем, а не с важным и суровым господином, - год назад служил он у нас коридорным, вот на этом этаже и служил.

     - А почему ушел?

     - Так выгнали его, а человек он хороший, за всем следил, все делал как надо, чистота и порядок у него всегда были. Бывало, как с утра начнет убираться, так...

     - За что его выгнали? - вмешался Штольман.

     - Беда у него дома - жена третий год хворает, не встает с постели, и не помирает, и не живет, - старик горько вздохнул, - Беда, ведь у них трое деток, а растут без заботы матери. Он и в Лавру приехал из своей деревни Окунево, чтобы вымолить ей избавление от болезни, да так и остался. С горя пить начал, - сторож ударил себя по шее, показывая, что закладывал коридорный за воротник.

     - А на какие деньги пил? Домой-то хоть что-нибудь отсылал? - продолжал допрос Сысоев.

     - Все, что получал в Лавре за службу, до копеечки домой отправлял, все для семьи, ничего на себя не тратил. Он мужик деревенский, рукастый, все по хозяйству делать умел, вот его и просили помочь те, кто рядом живут. Никому не отказывал, работал добросовестно, ему в благодарность и наливали, а иногда и с собой давали, он один не пил, всегда нас угощал, не жадничал, но слабый был на это дело... старик опять тяжело вздохнул.

     - А как отец Илларион относился к... - Юрий Анатольевич замолчал, подбирая нужное слово, - к этой его слабости?

     - Нуу... ругал сильно, стращал карами небесными, но не жаловался на него игумену. Это паломники и прихожане потребовали его убрать, пахнет, мол, в Лавре перегаром. Ну, игумен и выгнал, но письмо ему дал на железную дорогу, чтобы взяли его обходчиком. Семью его пожалел.

     - А зачем он сейчас в Лавру приехал?

     - Один хороший господин посоветовал ему похлопотать в Лавре, чтобы жену его в больницу положили. Вот он и приехал три дня назад, да ничего не вышло. Отец Илларион сказал ему, что болезнь жены - его крест, и он должен сам справляться.

     - И Грачев за это разозлился на отца Иллариона? - Сысоев попытался предугадать ответ дворника.

     - Нет, Господь с вами, за что обижаться-то? Каждый должен свой крест нести. Иван просто очень устал от забот, а так он человек верующий, понимает, что священник плохого не посоветует, - возмутился старик.

     - А что Грачев делал в Лавре три дня? Куда-нибудь он еще ходил? - уточнил Штольман.

     - Так кто ж его знает! Он мне не говорил, мрачный был. С другими коридорными общался, а у меня только спал, - нахмурился сторож.

     - Последний вопрос к тебе. Когда он уехал, время помнишь?

     - Почему не помнить, помню. Я на воротах стоял, когда он выходил, часов 7 вечера было.

     - Спасибо, - не стал больше задавать вопросы Штольман, - Проводи сторожа, - приказал он полицейскому, - Надо будет, Юрий Анатольевич, послать завтра полицейских в это Окунево и привезти Грачева, - подытожил их разговор со сторожем Яков Платонович.

     Из Лавры Штольман заехал в Управление полиции. Было уже поздно, но Звягин оставался в кабинете и ждал первых результатов расследования. Доклад Штольмана он слушал внимательно, изредка задавал вопросы.

     - Практически убийца монаха установлен, но вы чем-то недовольны, так, Яков Платонович?

     - Мне не понятен мотив убийства.

     - Что же тут сложного? Отец Илларион отказал ему в помощи, разве это не мотив? - высказал свою точку зрения Михаил Иванович.

     - Для верующего человека убить священника, а особенно монаха-священника, это святотатство, страшный грех. Обида, злость... - этого мало для такого поступка.

     - Это для нас с вами святотатство, а простые крестьяне монахов особо-то не жалуют. "Белое духовенство" они почитают. У священника есть семья, дети, такие же заботы и беды, ему их понять легче... - Звягин задумался, -  а "черное духовенство" они не то, чтобы не любят, а больше побаиваются, уж слишком монахи суровы, да и далеки они от их жизни. За весь народ говорить не берусь, а в армии монахи уважением и почетом не пользуются.

     Штольман был удивлен необычно дружелюбной манерой разговора Звягина и слегка подколол его.

     - А как же Сергий Радонежский и его два монаха-воина - Александр Пересвет и Андрей Ослябя, - поинтересовался Яков Платонович.

     - Это когда было! В Куликовскую битву! Я две войны прошел, а монахов на поле боя не видел. Вот простой русский мужик и пьет, и матерится, и перед боем крестится, и "Боже, сохрани" про себя повторяет, а на поле боя - герой, богатырь! - Михаил Иванович сам смутился от таких откровений, - Ладно, пора по домам. А хорошо поговорили, да? - он доброжелательно посмотрел на Штольмана.

     - Да, согласен, полезный разговор, - поддержал его Штольман.

                                              *                       *                      *

     Однако поехать сразу домой у Якова Платоновича не получилось. В тишине опустевшего Управления полиции спокойно работалось и думалось. Вспомнил он и свой разговор с князем Мещерским в Затонске.

      Как только он зашел в кабинет князя Мещерского, Николай Петрович протянул ему несколько листов из официального доклада, в котором перечислялись все криминальные преступления и убийства, раскрытые сыскным отделением Управления полиции Саратова за четыре года. Список был внушительным. Штольман с недоумением посмотрел на Мещерского.

     - Хорошая работа, Яков Платонович! Она подтверждает мнение многих служащих в Министерстве внутренних дел, что вы очень успешный следователь. Пора вам возвращаться в столицу, должность следователя по особо важным делам вы заслужили, - князь смотрел на Штольмана вроде бы с одобрением, но Яков Платонович уловил у его глазах и настороженность, и еле заметную холодность.

     - Большое спасибо, Ваше Превосходительство, за высокую оценку работы Управления полиции Саратова, - Штольман положил на стол листы из доклада, - но неужели в столице так не хватает способных следователей, что надо приглашать следователя из провинции, в биографии которого есть пятна ареста и пребывания в тюрьме?

     - Вот вы как! - князь пожал плечами, - даже не обрадовались! Вы правы, - уже сухим тоном заговорил князь, - хорошие следователи, конечно, есть, и перевести вас в столицу будет нелегко, но НАМ, - он выделил голосом это "нам", - скоро будут нужны такие следователи, которые разделяют наши взгляды на развитие Государства Российского и будут готовы бороться за его процветающее будущее, - князь помолчал, - Я не тороплю вас с ответом, господин Штольман, подумайте, посоветуйтесь с замечательной Анной Викторовной, ее поддержка и помощь тоже очень важны для вас ... и для нас.

     От этих воспоминаний Штольмана снова охватила злость, вот так откровенно его еще никто не пытался купить... Петербург в обмен на... на что? Да еще и Анну решили привлечь! Что вы опять задумали, господа Охранители Государства Российского?

Отредактировано Nora Brawn (29.08.2025 20:04)