Петербург, март 1857 г.

Яша не любил рано просыпаться — видимо, осталась детская привычка блаженно дожидаться маму, которая ласково будила его, шепча: «Яшенька-засоня, вставай завтракать», — и поглаживала тёплую кудрявую макушку сына.
Но теперь он уже большой, однако всё равно упорно не открывал глаза, пока солнечный весенний лучик не перебирался к нему на подушку. Мальчик потёр глаза, неохотно вылез из-под одеяла и посмотрел в окно.

Петербург потихоньку оттаивал после зимы, радуя голубым небом с редкими, ещё по-зимнему низкими облаками. Яша нахмурился, почему-то вспоминая сон, но никак не мог его полностью вспомнить — снег, рябина... Почему снег? Зима ведь уже кончается.

Войдя в столовую, Яша подошёл к маме, которая нежно ему улыбнулась, поцеловала в макушку, и сел на соседний стул завтракать.
Екатерина Павловна Штольман была женщиной красивой, но вдовье платье делало её старше и бледнее, а грустные глаза улыбались только глядя на сына.
На столе лежали счета и несколько писем. Просматривая их мельком, госпожа Штольман слегка улыбнулась, приподняла бровь и стала быстро читать одно из них.
Яша с интересом смотрел на маму, радуясь её улыбке. Вот уже почти три года как нет батюшки — Платона Михайловича, а матушка до сих пор не может оправиться. Да ещё и кашель появился этой зимой.
— Яшенька, Елена Владимировна зовёт нас погостить. У них с Аристархом Георгиевичем юбилей.

Яков помнил мамину дальнюю родственницу — Елену Владимировну Заветину, которая приезжала поддержать их после известия о батюшке из Севастополя. Тогда она уже звала их в Москву, но мама отказалась.
На паровозе! С маменькой! Яша не мог поверить своему счастью и так разволновался, что забыл про завтрак. Он видел это чудо пару раз, но и мечтать не смел, что поедет в нём.

Пару дней в доме стоял переполох — сборы. Мама улыбалась, а Яша радовался, что мама была весёлой — прямо как раньше. Она даже сама утром пришла разбудить сына, чему он был несказанно рад, хотя уже и проснулся сам — в предвкушении поездки.
В одиннадцать часов утра Екатерина Павловна и Яков Штольманы в тёплой дорожной одежде стояли на Николаевском вокзале, с нетерпением ожидая, когда можно будет сесть в вагон поезда. Уже на следующий день, с небольшим опозданием из-за мокрого снега в пути, паровоз прибыл на вокзал в Москве. В усадьбе у Заветиных усталые, но счастливые петербуржцы были ближе к полудню.
У Заветиных — большой, уютный дом в Сокольниках, где их встречали Аристарх Георгиевич и Елена Владимировна с двумя дочерьми-близняшками, старше Яши, и парой весёлых охотничьих собак.
Отдохнув после дороги, гости вместе с Еленой Владимировной и девочками пошли гулять в парк. Близняшки свысока взглянули на младшего родственника, хихикнули и убежали вперёд, а дамы шли не спеша, беседуя о своём.
Поэтому Яша остался сам по себе — чему был только рад: уж очень хотелось ещё раз переварить дорожные впечатления.
В Москве было ощутимо теплее. Яша расстегнул пальто, спрятал в карман ненужные рукавицы и снял шапку, радуясь непривычному мартовскому теплу.
В поезде было прохладно и жёстко, но как же интересно и быстро ехать! Не то что на почтовых больше недели — и то не в распутицу.
Это попутчик — доктор — рассказывал: он вышел под утро в Твери, а дальше ему ехать в какой-то небольшой город, название которого Яша не запомнил. Жалко, что из окна почти ничего видно не было — только шумный стук колёс, под который и сморило всех путешественников.
Яша заметил недалеко рябину. На солнце она горела, как угольки в костре — в таком же, что они с папенькой как-то разожгли в лесу. Отца Яша почти не помнил, но костерок запомнился. Нет, он ещё помнил крепкое папино плечо, к которому так хорошо было прижаться и дремать у костра. И немецкую песенку, которую отец тихонько напевал маленькому сыну.
Яша незаметно вытер рукавом слезу и фыркнул на себя. Ещё не хватало, чтобы девчонки Заветины это увидели!
Он подошёл к рябине, утопая в слякотном уже снегу, и сорвал гроздь мягких ягод. На ветку села розово-серая птичка с хохолком и стала клевать рябину, не обращая на мальчика внимания.
Сон! Яша вспомнил — это же как в том сне! Только там ещё кто-то был... Он нахмурился. Да что он всё сны вспоминает сегодня, как нянюшка!

Он выбрался на тропинку и пошёл быстрым шагом догонять маму. Недалеко, на перекрёстке тропинок, на скамеечке сидела серьёзная девушка с книжкой и мечтательно смотрела куда-то в свою девичью даль.
Вдруг в неё метко прилетел снежок, а из-за дерева показалась ещё одна девушка, постарше. И неприятнее, как показалось взрослому Яше.

— Липка! — воскликнула девушка на скамейке и гневно замахала свободной рукой, пытаясь отбить следующий снежок, который тут же сбил с неё шапочку. Из-под неё на меховой воротник заструились тёмные волосы.
Яша встал как вкопанный — снова вспомнив сон. Девочка! Во сне была ещё взрослая девочка, очень похожая на эту, серьёзную.
Девушки обратили внимание на остолбеневшего мальчика с гроздью рябины в руках, одинаково фыркнули и пошли по другой дорожке.

— Яшенька, ты где? — услышал он мамин голос. Быстро нацепил шапку и побежал на родной зов.

Впереди ещё несколько дней в гостях. Хорошо, что есть собаки — хоть с кем-то можно пообщаться. Не с девчонками же стихи глупые в альбоме читать!
А на кухне он видел мисочку поменьше — вдруг и кот есть? Вот здорово будет мурлыку к себе в комнату взять на ночь.
Так хорошо будет гладить шёрстку, вспоминать папенькин костёр и... девочку из сна.

Отредактировано Taiga (14.09.2025 17:24)