Штольман первым прыгнул в коляску. Еще более нагруженная лошадь недовольно фыркнула, отвернулась от Штольмана и поплелась вдвое медленнее обычного.
Местный районный участок полиции тихо стоял себе на месте. Штольман было решил уже, что обошлось, как заметил суету за два дома от полицейского участка — там находился банк.
Все помчались туда. Об ограблении банка Штольману доложил управляющий.
— Один служащий банка тяжело ранен, — торопливо рассказывал он. — А другого заставили хранилище открыть. Всю наличность взяли — двести тысяч рублей кредитными билетами и векселями. Всё подчистую выгребли. Ничего не оставили… Мы ж хотели обществом мост новый до конца достроить и вот… До зимы успеть надо было. А тут они — трое в черных масках с кистенями… Все забрали… Подчистую… Подошли незамеченными, и на улице никто не остановил, а как уходили, мы кричать стали, а в полиции нет никого.
Срочно примчался начальник уездной полиции Евдокимов со своими людьми, помог перекрыть дороги.
— Чтоб муха не пролетела! — наказывал полицейским Евдокимов. — Головой отвечаете!
— Бестолковое дело, — прошептал пристав, выслушав приказ. — Что они, дураки что ли по дороге уходить? В лес они ушли. А там уже не найдешь.
Все понимали, что ограбление банка — дело рук опытной банды. Всё у них было продумано и предусмотрено. И даже полицию, во главе со Штольманом, умело отвлекли и на время подготовки, и на время ограбления.

На месте преступления вскоре было всё начальство во главе с губернатором.
Все пытались осознать размер грядущих неприятностей.
Чиновник из канцелярии произнес вполголоса:
— Хорошо, хоть субвенции из казны не дали, а то бы вовсе нам пропадать. А так еще ладно.
Штольман удивился:
— Подождите, в газете писали ведь, что субвенцию на мост уже выделили.
Чиновник рукой махнул:
— Отказали нам, и хорошо, а то бы там вдвое больше денег было бы. А так только средства акционерного общества. Всё не наши.
Хмурый Ладожев подошел к Штольману:
— Яков Платонович, берите под своё руководство всю уездную полицию, срочно организуйте поиски по лесу. Пусть Евдокимов еще и проверенных охотников подключит, возможно, удастся выследить.
Штольман, который только что получил выговор от губернатора, тут же отправился выполнять.

На следующий день Штольман со своей командой, все без форменной одежды, стояли возле постоялого двора.
Невесть откуда появился Ладожев. Очередная мысль: «Кто ж ему отсюда сводку прислал?» — промелькнула и исчезла. Было не до того.
— Яков Платонович! Вы откуда здесь? Мне казалось, вы сейчас поиски преступников должны проводить.
Штольман внимательно вглядывался в конец улицы:
— Поиск в лесу Евдокимов со своими людьми проводит. Вчера вечером они туда торжественно отправились у всех на виду. А я ожидаю появления подозреваемых. Те взяли билеты на ярославский поезд.
Ладожев съехидничал:
— Что-то вокзала я здесь не наблюдаю. Или у вас и там переодетые городовые?
Штольман спокойно произнес:
— Нет там ни одетых, ни переодетых городовых. Очень уж преступники четко сработали. Спугнём. На вокзале один Епифанов на виду дежурит, как и полагается. А вот как они в поезд сядут, да двери в вагоны закроют, поезд задержат — с начальником вокзала уже договорено, тогда и мы туда. Сразу брать нельзя, похищенного в гостинице нет. Кстати, знаете, кто вчера крик о чаше поднял? Сторож кладбищенский. Перед этим ему бутылку невесть с чем дали, после едва очухался и всю память отшибло. А мы вот пару местных мальчишек нашли, и те лакея приезжего вспомнили. И еще мы показали того лакея извозчику, который квас городовому посылал. Тот тоже опознал. А товарищ его кучером у фабриканта московского работает, и где он находился, пока фабрикант Гризнов на приеме был — никто не видел. Фабрикант, кстати, странный — торговыми делами вовсе не интересуется. А пока банк грабили, все трое в номере гостиницы мертвым сном спали, ничего не видели, не слышали, и даже не выглянули. Хотя гостиница не из лучших, но уж очень удобная, и черный ход отчего-то открытым там оказался.
Тут из-за угла показался быстро бегущий мальчишка. Остановился возле Штольмана и также быстро принялся докладывать:
— Нету их, ваше благородие. Велено вам сказать: в вагоны все сели, двери закрыли, а этих приезжих нету.
— Вот как… — протянул Штольман. — Еще интереснее. А из гостиницы вышли.
Ладожев смотрел с веселым азартом, уже не скрывая своего любопытства:
— А теперь что делать будете?
— Ничего, — спокойно ответил Штольман. — Ждать.
Из ниоткуда появился другой мальчишка:
— Ваше благородие! Они коляску наняли у кривого Ефима, по ярославскому тракту ехать.
Штольман вскинул голову:
— А вот теперь вперёд.
Полицейские уже выводили со двора оседланных лошадей.
Ладожев уверенно произнес:
— Я с вами. Лошадей у вас, я смотрю, достаточно.
С тем же веселым лихачеством крикнул, подъехав к Штольману:
— А догоните ли их? Что-то вы не очень спешите.
Тот всё так же спокойно:
— Перегоним. Они верховых не нашли, едут коляской по тракту. А мы сейчас напрямик и за городом встретим.
Ладожев уже серьезнее:
— А свернут?
Штольман не сомневался:
— Куда? По бездорожью в деревни? Или на неоседланной упряжной лошади в лес? Где Евдокимов ходит. А извозчика куда денут? Они же уверены, что остались незамеченными, а за извозчика сразу во всеобщий розыск попадут.
Действительно выехали за город, где от почтовой станции остался всего лишь старый заброшенный дом на опушке леса.
Штольман, довольно:
— А вот здесь у них на яме колесо поломается.
Скомандовал:
— Сидоров, Иванов — вон туда по дороге и в лес, перекроете пути отхода. Остальные вокруг дома рассредоточьтесь. За мной.
Ладожев тут же вмешался:
— Вы направо, а возле дома я.
Штольман посмотрел на него сбоку, и еще спокойнее:
— Ваше высокоблагородие. Свободны.
Тот усмехнулся:
— Что, желаете своими руками жар загребать? Ладно. Так куда мне?
— А вы вон за тем колодцем укройтесь. Перекроете путь к дороге.
Ладожев вновь усмехнулся. Его отправили в самое безопасное место. Промолчал и пошел куда указано.

Дальше всё происходило, как по заказу. На большой яме приблизившаяся довольно старая коляска подпрыгнула и остановилась. Извозчик, подозрительно похожий на кого-то из городовых, вылез смотреть колесо. Громко поминая всех чертей, полез под коляску. Кажется, что-то открутил по ходу.
— Счас сделаю господа. Вот сию минуту.
Из коляски быстро выскочил худощавый мужчина, в котором без труда можно было узнать богатого московского фабриканта. Вокруг простиралась тишина и благолепие, но тот насторожился мгновенно.
— Отходим, быстро.
Выскочили еще два мужчины. Все без чемоданов, с заплечными сумками. Настороженно и не торопясь двинулись в сторону леса, при этом рассредоточившись по местности. Двое из них двигались довольно неловко. Один как раз проходил слишком близко к балке.
Штольман выкрикнул резко:
— Стоять! Вы арестованы.
По сигналу проходивший мимо балки был тут же сбит с ног. Штольман мельком заметил, что тому уже крутят руки. Второй мгновенно выхватил револьвер и так же мгновенно выпустил — две пули одновременно попали ему в правое плечо и руку. И лишь главарь перекатом ушел из-под выстрелов, укрывшись за толстым стволом упавшего дерева. Отстреливался умело, судя по крику — в кого-то попал. Через пару минут бойкой пальбы отбросил револьвер и бросился в сторону леса, ловко лавируя между кустарником и сбивая прицел. Вслед ему раздалась лишь пара бесполезных выстрелов — почти у всех револьверы уже были разряжены.
Впрочем, где-то впереди, в еще далеком лесу находились невидимые Иванов и Сидоров. Несмотря на весь гам, они даже не шевельнулись.
Штольман, до этого вовремя прикрывший городовых, отволакивающих в балку уже схваченных бандитов, остался с последней пулей в барабане.
Бандит пробегал практически мимо него. Дождавшись, пока тот приблизится на достаточное расстояние, Штольман поймал в прицел спину, чуть повел стволом и выстрелил. Пуля, четко попавшая в бедро, сбила преступника на ходу, и Штольман мгновенно бросился следом. Он был практически рядом, и времени казалось, должно быть достаточно.
Но всё пошло не так. Бандит вовсе не покатился по земле, хватаясь за рану. Тот перевернулся еще в падении, и уходя перекатом из-под возможных выстрелов, мгновенным движением на ходу рванул из-за пояса второй револьвер.
Бегущего Штольмана встретило поднимающееся дуло «бульдога».
И даже уходить с линии огня было уже поздно. На десяти шагах его расстреляют в упор.
Городовые слишком далеко, да и Штольман перекрывает им цель. Оставалась лишь надежда, что мгновенно его не убьют, и он успеет сбить того собой, не давая расстрелять еще и бросившихся следом полицейских.

Выстрел вовсе не ударил громом.
Он прозвучал где-то вдали и сбоку.
Тяжелая пуля ударила в голову, сминая кости, превращая лицо в жутковатое кровавое месиво.
Штольман остановился в паре шагов. Резко обернулся в сторону выстрела. Мысль о вице-губернаторе, который укрывался слишком далеко в стороне, не промелькнула даже вскользь. А зря.
Сбоку, с револьвером в руке, неслышно приближался Ладожев. Штольман давно не видел, чтобы кто-то так двигался. Оказавшись чуть ближе, и убедившись, что разбойник бесповоротно мертв, резко изменился. Убрал в кобуру револьвер, и шел уже легко и небрежно.
— Матерь Божья, — глянув и перекрестившись, прошептал Петрищев. Приближаться полицейские без команды не решались.
Ладожев кинул на труп несколько задумчивый взгляд:
— Нда…
— Ну и стреляете вы, Александр Павлович, — не удержался Штольман. Да уж. С одного выстрела в голову. И расстояние около двадцати пяти саженей (пятидесяти метров) — для прицельной стрельбы из револьвера дальность почти запредельная.
— Нда… — повторил тот. — Хотел бы я знать, сколько в этом везения.
— Я вам должен, Александр Павлович, — произнес Штольман.
Тот рукой махнул:
— А… У меня большой опыт стрельбы из-за угла. Так что как раз сегодня — нисколько. Мы оба на службе.
Штольман упрямо мотнул головой.
Ладожев быстро осмотрел труп:
— Ни бумаг, ни ценностей. Прикажите проверить всё. Сумку он где-то рядом скинул.
И молча отобрал у приблизившегося Петрищева самокрутку.
По команде Штольмана городовые рассыпались по окрестностям.
Стояли молча. Ладожев по-прежнему мял в руках самокрутку.
— Вы же не курите, Александр Павлович.
Тот глянул, подтвердил:
— Не курю. С молодости запрещено. На местности работать сложно, табак забивает все прочие запахи.
Он только что признался в особой работе. Не услышать было нельзя. И Штольман спросил:
— А вы для кого жар загребали? Для тестя?
Тот слегка улыбнулся:
— Нет, для смежников. Тесть долго был уверен, что я такой красивый и правильный. Пока поздно не стало.
Продолжил:
— Я же тоже был без копейки и больше ничего не умел. Только я, в отличии от вас, ушел вовремя. Нашел влиятельного тестя, чтобы уходить было куда.
Штольман помолчал. Вдруг вспомнился их самый первый разговор:
— Александр Павлович. Вы ведь поэтому меня к себе позвали? Из профессиональной солидарности?
Тот глянул укоризненно. Мол, Яков Платонович, вот отчего вас так легко в чем угодно убедить можно?
Пожал плечами. Но протянул задумчиво:
— А впрочем… какая-то доля истины в этом, наверное, есть.

Приближающиеся городовые тащили три сумки с деньгами и ценными бумагами.
Ладожев наскоро проверил содержимое:
— Если рассуждать логически, как раз двести тысяч наберется. Яков Платонович, доставку проконтролируйте лично. Всё пересчитать и сдать по описи.
— Есть, — коротко ответил Штольман. Петрищев тут же повесил на плечи сразу две сумки.
В оказавшуюся полностью исправной коляску грузили найденные ценности, а также Штольмана, охрану, и одного городового с перевязанным плечом.
Отделались более чем легко.
Связанных двух бандитов так в балке и сторожили, труп накрыли найденной в коляске рогожкой.
Ладожев проследил взглядом за отъезжающими полицейскими, оставшуюся возле него пару городовых отправил в деревню за телегами. Оглянувшись вокруг, быстро откинул рогожку, четкими, выверенными движениями тщательно обыскал труп.
И выпрямился, уже совершенно спокойный и невозмутимый.