Дорогие голодные читатели! Поскольку я пишу тексты без участия ИИ, то больше трёх-четырёх страниц в два дня выдавать никак не могу.  Я и так что-то разогналась не по-деццки в последнее время. Потом закончится октябрь, начнётся ноябрь, который всегда в учительском реале набит до не могу. Читатель скажет: "Хде? Вы нас избаловали!", а мне останется только ответить: "Ну, не шмогла я. Не шмогла..."
Спасибо за отзыв!

Ну, Мартуся с Платоном, конечно, разумные, но не железные. Так что телегу поставят-таки впереди лошади, и я точно не буду их за это упрекать, да и никто не будет. А насчёт приключений - всё-таки я не готовлю серьёзных потрясений женщине на серьёзном сроке беременности))).
Спасибо за отзыв!

Дачная жизнь. Часть вторая
Летняя ночь пахла смолистой хвоей и нежностью. Платон оторвался он любимых губ, чтобы вздохнуть и чуть остыть, прислонился лбом к её лбу. Мартино лёгкое дыхание по-прежнему касалось лица, струилось по коже.
От невинности зимних поцелуев не осталось и следа. Поцелуи и объятия последних недель уже не были самодостаточны, они были прелюдией к тому, до чего им осталось всего несколько шагов и от чего они удерживались каким-то чудом. Собственно, удерживался он, Марта просто ждала... и предвкушала.
Болезнь Марты сблизила их ещё больше. Ей снова и снова снилась бесповоротная разлука, в то время как он сходил с ума наяву от страха за неё. Когда всё закончилось, их накрыло огромное облегчение. Мир вокруг вдруг стал много ярче, ощущения - острее, и Марта в очередной раз сделала шаг ему навстречу. Однажды в апреле, после долгой прогулки, она неожиданно обернулась на лестнице, сказала: "Всё, я так больше не могу" - и шагнула прямо к нему в руки. Платон подхватил... и опомнился лишь минут через десять, когда где-то рядом хлопнула дверь подъезда. Тот поцелуй почти не сохранился в памяти, сохранились другие.
С тех пор прошло почти три месяца, и с каждым днём Марта присваивала его чуть больше, оказывалась чуть ближе, касалась чуть смелее. Остановить её он теперь уже и не пытался, это было бы почти кощунственно, она была в своём праве. Вместо этого он старался не дать воли самому себе, и пока это у него получалось. Пока.
Марта глубоко вздохнула и подалась вперёд, преодолевая последние разделяющие их сантиметры. Обхватила его руками за шею, прислонилась во весь рост. Платон выпрямился, отрывая её от земли. Девочка моя, радость, что ты творишь?!
- Марта-а...
- Что?
- Нам пора возвращаться в дом.
На этом месте ему должен был бы прилететь кулачок в плечо - за благоразумие. Но почему-то не прилетел.
- Тоша, дядя Володя только что приехал. Дай им с Риммочкой нормально поздороваться.
- Солнышко, дядя Володя приехал минут сорок назад, не меньше. Если мы не вернёмся в самое ближайшее время, Римма Михайловна пошлёт его на наши поиски вместе с Цезарем. И если сам он мог бы ещё какое-то время делать вид, что не может нас найти...
- ... то с Цезарем этот номер не пройдёт, - подхватила Марта и тихо рассмеялась.
Старшие относились к ним с большим пониманием, но злоупотреблять их снисходительностью точно не следовало. С другой стороны, между Риммой Михайловной и дядей Володей ощущалась духовная и физическая связь такой интенсивности, что это никак не помогало им с Мартой отвлечься от собственных горячих мыслей. Скорее, наоборот. Как недавно сказала Марта: "Я тоже так хочу - и как можно скорее..."
Надо было идти назад, но как же трудно было сделать первый шаг. В этот момент неподалёку громко хрустнула ветка, потом ещё раз, заставив Платона насторожиться. Это не могли быть дядя Володя с Цезарем, звуки приближались с противоположной стороны. Потом что-то довольно громко заскрежетало, треснуло и наконец буквально в нескольких шагах от них раздалось недовольное фырканье.
- Мамочки, - прошептала Марта. - Ой, мамочки...
Ночь сегодня была ясная и почти безлунная, узкий серп был не столько виден, сколько угадывался. Но глаза давно привыкли к темноте, так что заявившегося к ним незваного гостя Марта с Платоном разглядели во всей красе.
- Олень?..
Голос Марты звучал не испуганно, а скорее завороженно.
- Лось, - отозвался Платон как мог тихо. - Не двигайся, малыш...
Они замерли, и точно так же застыл напротив непонятно откуда возникший сохатый - массивный силуэт с тяжёлой головой, обременённой не особо крупными, но внушающими глубокое уважение рогами. Они смотрели, почти не дыша, и зверь смотрел. Откуда он взялся так близко к человеческому жилью? Марта сильно сжала Платону руку.
В то же мгновение лось вдруг резко прянул вбок, под копытами громко затрещали сучья. Платон тоже шагнул - в противоположную сторону, заслоняя собой Марту, и снова наступила тишина.
- Солнышко... - позвал он одними губами минуту спустя.
- Тоша, я не полезу на дерево, - шепнула Марта. - Вокруг сплошные сосны, у меня ничего не получится...
Тут она замолчала, потом сдавленно повторила своё: "Ой, мамочки..." - и вдруг на удивление звонко, даже раскатисто чихнула, боднув Платона в спину, а потом ещё раз и ещё. Он подскочил от неожиданности, а лось в тоже мгновение сорвался с места и скрылся в лесу.
- Не говори ничего, - попросила Марта; кажется, её разбирал смех.
- Будь здорова, - не сдержался Платон.
--------------------------------------------------
- Интересная история, - сказал четверть часа спустя дядя Володя; выражение лица у него при этом было довольно замысловатое. - И, похоже, правдивая, потому что ни у одного Штольмана не хватит воображения, чтобы придумать такое.
- Конечно, правдивая! - возмутилась Мартуся. - Зачем бы нам придумывать?
- Ну-у, вы опоздали к отбою почти на полтора часа, - усмехнулся Сальников, - так что мало ли...
- Нам вчера соседка рассказывала, что ещё десять лет назад в этих лесах было полно живности, водились лисы, зайцы, она с детьми ходила на глухариный ток, - произнесла задумчиво Римма Михайловна, - но... лось?
- В области лоси водятся, - отозвался дядя Володя. - Время от времени происшествия с ними в милицейской сводке проходят. Меня больше впечатлил способ от него избавиться... - Он покачал головой. - В сорок восьмом мне как-то пришлось на пустыре от стаи бродячих собак отстреливаться, едва патронов хватило. Повезло ещё, что сторож промтоварного склада на выстрелы выскочил со своей двухстволкой. Но вот как-то не пришло мне в голову разогнать их чихом. Метод знатный, надо будет принять к сведению на всякий случай.
- Надо же кому-нибудь о нём сообщить? - спросил Платон.
- В местное лесничество, - кивнул Сальников, - пока какому-нибудь академику или народному артисту не захотелось поохотиться, не отходя от дачи.
- А вы так поздно больше не ходите, - попросила Римма Михайловна, и Платон немедленно поймал расстроенный Мартусин взгляд.
- Честно говоря, я думаю, что вероятность повторения подобного происшествия стремится к нулю, - сказал он.
- Так, Платон, ты вроде физик, а не математик, - прищурился Сальников, - так что не надо нам тут рассказывать про вероятности. Совесть имейте, юные натуралисты. А если бы я задержался, и Римма ждала бы и вас, и меня?
- Я не успела начать волноваться, - вдруг призналась Римма Михайловна. - Я заснула и проспала часа два, не меньше, и теперь опять хочу. - Тут она поморщилась и положила руки на свой внушительный живот. - Вот только Ада опять пихается - не знаю только, как футболист... или как лось? - добавила она и улыбнулась совершенно счастливой улыбкой.
--------------------------------------------------
- Вот и как их отпускать в Крым одних? - вздохнула Римма полчаса спустя, когда Сальников уже решил, что она засыпает.
- На вокзал проводим, на поезд посадим... — усмехнулся он. — Римчик, ты бы определилась уже. Потому что то ты говоришь: "И пусть!", а то: "Как отпускать?"
- Думаешь, опять гормоны? - спросила она почти обиженно.
- Конечно, - согласился Сальников. - Много гормонов, хороших и разных. У меня, знаешь, какой всплеск адреналина был в похожей ситуации двенадцать лет назад: и рычал, и молнии метал, и на будущего зятя зубами скрипел. По сравнению со мной тогдашним, ты - воплощённое спокойствие, идеальная тёща для Платона...
- Володя, мне ничуть не спокойно, - пожаловалась она. - Они на триста метров от дачи отошли и встретили лося. С кем ещё могло произойти такое?
- Лапушка, так ты опасаешься, что они найдут приключения на свою голову? - удивился Сальников. - Так это с ними где угодно может произойти, это вообще народная штольмановская забава. Или всё-таки беспокоишься, что у наших влюблённых... тоже гормоны?
- А ты не беспокоишься?
Он потянулся, поцеловал жену в лоб, в висок, в подставленные тёплые губы и только тогда продолжил:
- Я думаю, что если они до сих пор никаких глупостей не наделали, то и не наделают уже, а если наделают, то не глупостей. Любят они друг друга давно, свадьба - скоро, день рождения у Марты - вообще вот-вот, так что... Пора отпускать, моя хорошая. Ничего не попишешь, выросла девочка.
- Не знаю, что бы я без тебя делала, - пробормотала Римма.
Владимир Сергеевич тоже не знал и не хотел знать, что бы делал без неё, без них. Очень важно чувствовать, что ты кому-то до такой степени нужен. Его на первый взгляд такая разумная и сдержанная Римма после двух лет совместной жизни была знакома ему в разных ипостасях: и страстной, и упрямой, и напуганной, и в праведном гневе. Но такой растерянной, открытой и ранимой, как сейчас, он её прежде не видел. Трогало это его неимоверно, пронимало до глубины души. Лапушка...
Спать у него на плече, как раньше, Римма больше не могла, ей вообще в последнее время с трудом удавалось найти удобное положение. Сегодня вот свила гнездо из подушек, благо, в них не было недостатка, и  под руку его взяла, как на прогулке. Толчок он почувствовал, когда она уже заснула поглубже, да и его своим дыханием почти убаюкала. Неслабый такой толчок, даже у него самого в боку отдалось. После второго такого же с Сальникова окончательно слетел сон, а Римма рядом с ним страдальчески вздохнула.
- Доча, ты это, давай полегче, - сказал он тихо и осторожно положил руку Римме на живот. - Мама спит, и ты поспи...
Но обещанная и долгожданная Ада Владимировна жаждала общения, видимо, тоже соскучилась. Сальников невольно заулыбался. Движения под ладонью больше не были резкими, они стали... изучающими, что ли? Кажется, ему пересчитали пальцы. Потом показалось, что в ладонь упёрлась маленькая ножка. Или ручка? Он осторожно погладил образовавшуюся выпуклость. Да уж, это точно была мистика почище всех Римминых духов.
- Вы с ней перестукиваетесь? - вдруг спросила Римма сонно.
- Похоже на то, - ответил он шёпотом.
Сначала думал пошутить про уникального ребёнка и азбуку Морзе, изучаемую в утробе матери, но потом... не стал. Просто момент был слишком особенным.

Отредактировано Isur (09.10.2025 12:28)

В тот туман ещё придётся вернуться, к сожалению, без этого по сюжету никак не обойтись. Пока что я с духом собираюсь.
Им вообще с Мартой будет, что вспомнить))). Но Платон сейчас и правда уже из последних сил держится, медаль медалью, но долго так нельзя, для здоровья вредно.

Пока что лось пришёл просто потому, что пришёл . Это же дачные истории. Приплести его к детективу вряд ли получится, да и детектив тут должен быть небольшой, голодным читателям на один зуб))).

Особенный момент в жизни настоящего мужчины .
Огромное спасибо за чудесный отзыв, Машенька!  

Отредактировано Isur (09.10.2025 17:45)

Маша, насчёт Галины Борисовны - убила наповал . Действительно - сильная женщина, умеющая отстаивать своё, "онажемать-и-бабушка".

Дачная жизнь. Часть третья
Сальников вышел на веранду часов в восемь, открыл окна настежь, впустил птичий гомон. Свежо было, воздух чистый, хвойный дух - благодать. По стволу сосны прямо напротив него взмыла шустрая белка, кокетливо взмахнув роскошным хвостом и напомнив о Мартусе. Дачная жизнь явно пошла Римминой племяннице на пользу, та окончательно пришла в себя после болезни, радовала глаз посвежевшим личиком и сияющими глазами. Правда, скорее всего главную роль в этом преображении сыграл не свежий воздух, а Платон Штольман, но это было не так уж и важно. Важно было, что жизнь, как будто замершая весной на долгих шесть недель, опять пошла своим чередом.
- Дядя Володя! - окликнули его из комнаты.
Он обернулся с улыбкой. Перед ним во всей красе стояла Марта - две пушистные рыжие косы, два миллиона веснушек, босиком и почему-то с веником.
- Доброе утро, солнце. Не рано для уборки?
- Да Штолик ночью поохотился опять, - сказала она с деланным возмущением, а потом прыснула. - Хочу мышь выбросить, чтобы Риммочка не увидела. Она же их не любит.
В Комарово Штолик вспомнил, что он не только семейный талисман, но и хищник. До этого в городе он разве что голубями за окном интересовался, да и то без фанатизма, а тут вдруг открыл для себя охоту. В доме мышей вроде бы не было, и откуда кот брал этих несчастных полёвок, оставалось загадкой. Своими трофеями он сперва хвастался Цезарю, которого подобное вряд ли могло смутить. А вот Римму смущало...
- И где на сей раз? - поинтересовался Сальников.
- На журнальном столике, возле газет. Я думаю, это он вас хотел порадовать. Тоже соскучился...
Версия была вполне рабочая, потому что кроме самого Сальникова на даче центральную прессу никто особо не читал. В комнату Владимир Сергеевич вернулся вместе с Мартусей. Мышь действительно красовалась на столе, а рядом на диване сидел виновник этого безобразия с видом гордым, как у олимпийского чемпиона.
- Думаешь, хвалить будем? - спросил у него Сальников. - Ждёшь бурных аплодисментов, переходящих в овации? Так не дождёшься. Ловить лови, раз натура твоя кошачья требует, а дальше порога не таскай. У нас в доме женщина беременная, которая твоих пристрастий не разделяет. Ещё раз такой "сюрприз" в комнатах найдём, познакомлю тебя с веником. Хочешь?
Он кивнул Мартусе, и та сделала в воздухе несколько выразительных пассов, как будто собиралась смахнуть Штолика с дивана. Кот такой обиды снести, конечно, не мог, спрыгнул под стол, где и остался сидеть, выставив на обозрение нервно подрагивающий кончик хвоста, чтобы не забыли ненароком о нанесённой ему обиде.
Марта смела мышь на газету и убежала с ней во двор. Владимир Сергеевич присел на диван, раздумывая, сколько надо дать коту времени подумать над своим поведением и когда можно будет помириться, как вдруг Штолик вылетел из-под стола, пронёсся через комнату и скрылся за дверью. И почти тут же ладанка на груди у Сальникова обожгла его холодом.
--------------------------------------------------
Римма сидела в спальне на полу у стены в ночной рубашке, но была в сознании, хоть какое-то облегчение. Штолик вертелся тут же, при ней, тёрся неистово о её ноги, а не шипел яростно на пустоту в одном из углов. Кто бы не навестил Римму сегодняшним утром, задерживаться он - или она - не стали.
- Римчик, что? Кто?
Она не ответила, не могла пока. Да и не первоочередные это были вопросы.
- Ты упала?
Римма едва заметно качнула головой. Значит, сама села по стеночке. Хотя и это для беременной тот ещё трюк. Сальников прикинул, как бы её лучше поднять, но когда попытался обнять Римму за плечи и подхватить под колени, она тут же шепнула:
- Не смей...
- Почему?
- Я пол... тон... ны вешу. Не смей.
- Ну-у, - возмутился он, - это мои полтонны. Своя ноша не тянет.
Но его упрямая жена только головой мотнула. Поднять её с пола против воли было бы весьма затруднительно, так что он просто сдернул с кровати одеяло и сел рядом с Риммой на пол, укрыв их обоих. Всё было не так уж плохо: ни обморока, ни крови из носа, даже её руки, которые он взял в свои, оказались просто холодными, а не ледяными. Можно сказать, обошлось.
В последние полгода визиты духов и видения стали редки. Сальников старался не рассказывать жене о своей работе, чтобы не рвалась помочь в расследовании, и она даже особо не обижалась, понимая его резоны, но всё же причина наступившего затишья была, скорее всего, не в этом. Когда он весной спросил Нину-шаманку, можно ли как-то защитить Римму от потустороннего хотя бы на время беременности, она ответила: "У вас одного пока вряд ли получится. Но с той стороны есть, кому помочь..." Так что от самого болезненного их сейчас прикрывали, конечно же. Добрые штольмановские духи.
- Дурачина ты, простофиля... - произнесла Римма вполне отчётливо через несколько минут.
Сальников сильно удивился, поскольку никаких особых глупостей за собой в последнее время не знал.
- Чем обязан? - поинтересовался он.
Римма слабо усмехнулась.
- Это цитата. "Дурачина ты, простофиля! Не умел ты взять выкупа с рыбки..."
Он наконец-то узнал классику, но понятнее не стало.
- Да я и на рыбалке до сих пор не был, - ответил он. - Всё только собираюсь... Римчик, давай мы с тобой как-нибудь всё-таки на кровать переберёмся, а потом можешь загадывать мне загадки, сколько хочешь.
Но у Риммы было другое мнение по этому вопросу, поэтому она сползла ещё ниже, прислонившись к его плечу.
- Я тоже ничего не понимаю, - сказала она. - Бессмыслица какая-то. Я видела мальчика лет шести, наверное, который перед зеркалом красил губы помадой отвратительного розового цвета, потом накинул пёстрый платок, залез с ногами на стол и стал декламировать Пушкина. У него неплохо получалось, между прочим, - Она помолчала, переводя дух. - А потом пришла какая-то женщина и стала его страшно ругать.
- За что?
- Ей не понравилось, что он взял её вещи.
- Это всё?
- Да.
- Действительно, бессмыслица... Всё, встаём, моя хорошая.
--------------------------------------------------
Однако опыт показывал, что бессмысленных видений у Риммы не бывает, все они к чему-то и зачем-то, пусть и не всегда получалось сразу понять, к чему и зачем. Иногда они касались близких людей, но гораздо чаще уголовных дел, которые вели Сальников со Штольманом-старшим, эдакие призрачные свидетельские показания. К сожалению, Владимир Сергеевич далеко не сразу понял, куда приспособить эпизод с юным любителем декламации. Видимо, поэтому вскоре после завтрака к Римме пришло второе видение,  спустя два часа - третье, а попытка вздремнуть после обеда обернулась четвёртым. Это снова были короткие фрагменты из жизни того же странноватого мальчишки, вот только складывающаяся из этих фрагментов картинка выглядела всё более пугающей.

... Эта дрянь опять не давала ему заниматься тем, чем ему хотелось, тем, что радовало. Громкая, уродливая ведьма. Он так её ненавидел, что даже не боялся. Так ненавидел, что часто не понимал, что она от него хотела, зачем орала. Кажется, в этот раз пристала из-за какой-то уборки. Пусть бы сама убирала, если ей надо. В угол? Да пожалуйста, лишь бы оставила в покое. Лишь бы замолчала. Ему было больно от её крика. При отце она так не орала, говорила ласково, поэтому отец думал, что она - сирена, а она была как... как Соловей-разбойник, все мамины комнатные растения погибли от её голоса. Что ей опять понадобилось? Не трогай, не смей! Это не испорченные вещи, это костюмы! Некоторые для него ещё мама делала! Убери свои руки от них, не смей, нет! Ах так, ну погоди же! Он метнулся на кухню, нашёл спички и ходящими ходуном руками поджог воротник её любимого пальто. Хорошо горело, ярко...
... Его тошнило от этого их Нового года, этих гостей, посторонних людей в доме. Этой девчонки, племянницы мачехи, такой же отвратительной и визгливой, как и её тётя. Он, конечно же, не стал с ней играть и не дал подкупить себя подарками. Кому они нужны, эти их подарки?! Этот их фальшивый Дед Мороз, нелепая Снегурочка? Разве так надо играть? Они не понимали, что надо не играть, а быть. Почему ему не позволили самому стать Дедом Морозом, ведь он же их просил? Что с того, что костюм был ему велик, мама всегда умела всё на него приспособить, и сам он тоже смог бы. А теперь он меньше всего хотел их видеть, есть этот гадкий трясущийся холодец, похожий на медузу. Он просто ушёл в свою комнату, в тишину. Зачем принесло эту девчонку? Что ей надо? Уйди, здесь всё только моё! Уйди, слышишь! Почему его никто и никогда не слышал, кроме мамы?! Но и она его в конце концов предала, просто взяла и умерла... Он больше не мог вынести чужого присутствия, а эта дура не понимала слов, так что... В мамином яшичке для шитья, который он давным-давно забрал себе, лежало маленькое шило. Что, страшно? Больно? Пошла вооон!..
... Эта роль в школьном спектакле была его, он уже знал её назубок и блистал на репетициях. Он всю душу вложил, продумал каждый жест, каждый шаг, это должно было стать его триумфом. Он не только сам выкладывался, он и другим показывал, как надо. И его даже слушали, потому что он был хорош, слушали все, кроме этой ничтожной белобрысой крысы! Тоже мне, главная героиня! Он с самого начала едва её терпел, но когда она стала возражать, а потом вообще смеятся, он не выдержал. Да, он схватил её за волосы, но... Ведь он даже был готов извиниться! Классная очень, очень пожалеет, что посмела отстранить его. Он не спал из-за неё всю ночь, пронёс в школу отцовский молоток, спрятался в раздевалке после уроков, дождался, пока все разошлись... Зинаида так носилась с этим своим кабинетом биологии, с этими портретами, самодельными пособиями, с новыми шкафами и безобразным скелетом. Только бы дверь оказалась открыта... Бить, бить, бить! Шумно, но он потерпит, он должен рассчитаться. Никто не смеет стоять между ним и его Делом... А вот и сама классная, не ушла домой, и с ней ещё кто-то. Что смотрите, уроды?..
--------------------------------------------------
- Римчик, ты как? Нездоровится тебе?
- Ничего, всё уже прошло. Но ты не уходи пока, пожалуйста.
- Да я никуда и ни за что. Отдыхай, моя хорошая.
- Мне его жалко...
- Кого?
- Этого мальчика. Он ведь...
- Псих, скорее всего, и давно не мальчик.
- Ты догадался, кто это?
- Догадался в конце концов. Вот не зря ты меня сегодня "дурачиной" клеймила. Понадобилось четыре эпизода, чтобы до меня дошло, что к чему.
- Это по его делу ты ездил в Архангельск?
- Нет, в Архангельск я ездил, чтобы убедится, что Северная Двина по-прежнему впадает в Белое море. А это дело - старое, мы с зимы с ним маемся. Честно говоря, я меньше всего хотел, чтобы ты имела к нему хоть какое-то отношение, особенно сейчас, но твои духи, как всегда, меня забыли спросить.
- Ты расскажешь?
- А разве у меня есть выбор? Скоро Яков с Августой приедут, сядем ужинать и всё обсудим - и твои видения, и наше мерзкое дело. Нормальные такие семейные посиделки...

Отредактировано Isur (13.10.2025 21:49)

Думаю, да, что-то из аутистического спектра. У нас в школе был мальчик с синдромом Асбергера, который совершенно преображался на сцене. Именно что проживал там другую жизнь, много жизней... Даже свойственная ему в быту неуклюжесть куда-то испарялась.
Спасибо за отзыв!

Ну-у, это уж как водится))). Спасибо, что ждёте!

Мальчика, безусловно, жалко. Но именно что до определённого момента. А потом становится жутко...
А так, конечно, с ним надо было заниматься, его надо было лечить, купировать агрессию, направлять энергию в мирное русло. Но тогда об этом просто мало знали.
Спасибо за отзыв, Ириша.