Разлом         Глава 5                                  У губернатора

     Такой суматохи в Управлении полиции города Саратова давно не было. К всеобщему удивлению  новый полицмейстер, статский советник Семен Семенович Кругликов, примчался на службу в восемь часов утра и приказал дежурному немедленно препроводить к нему в кабинет начальника сыскного отделения Штольмана. Узнав от дежурного, что никого из сотрудников сыскного отделения нет на месте, он минут десять кричал в приемной, что всех уволит за опоздание, потом потребовал себе чая, хлопнул дверью и затих.

     А уже через полчаса в приемную набилось человек десять адвокатов  и журналистов, курьеры постоянно прибегали с какими-то официальными бумагами и со словами "Срочно!" кидали корреспонденцию на стол дежурному. Приемная была переполнена и гудела на разные голоса. Большая и светлая комната в обычные дни сегодня стала тесной, полутемной и жаркой. Посетители побросали зимние пальто и шубы где попало, совсем не оставив свободного места, кроме небольшого пространства у стола дежурного. Расстроенный и даже немного перепуганный дежурный полицейский боялся подняться со своего стула, чтобы и его не занял кто-нибудь из этих неугомонных посетителей. Полицмейстер заперся в своем кабинете и пил уже третий стакан чая. Видимо, закрытие игорного дома, аресты его содержателя и счетчика вызвали небывалое волнение в городе и в Управлении полиции.

      Полицейские 2-го участка предупредили Ульяшина и Шмелева, чтобы они без Штольмана в Управлении полиции не появлялись, а Якова Платоновича вышел встречать на крыльцо сам пристав 2-го участка и минут десять о чем-то с ним беседовал. Наконец Штольман появился в приемной. С его приходом шум стих и суета прекратилась. Не заходя в комнату сыскного отделения, Яков Платонович постучал, вошел в кабинет полицмейстера и плотно закрыл за собой дверь. Все присутствующие в приемной превратились в монахов-молчальников и замерли в ожидании грома и шума в кабинете полицмейстера... Время шло, но никаких громких голосов из кабинета не доносилось. Люди перестали напряженно прислушиваться, и разговоры возобновились. Ульяшин и Шмелев переглянулись с дежурным, вздохнули с облегчением, зашли к себе в сыскное отделение, закрылись и не отвечали на стуки нетерпеливых посетителей.

                                                         *             *             *

     А в кабинете полицмейстера Семен Семенович Кругликов сердито высказывал Штольману свое недовольство  тем, что всю ночь многочисленные приятели и единомышленники Калинина не давали покоя ему и его семейству. Эти господа пришли в крайнее негодование, когда узнали об аресте уважаемого штабс-ротмистра Калинина и закрытии игорного дома. Их возмущение разделяли и завсегдатаи тех клубов, где обычно далеко за полночь велась крупная карточная игра, а это все люди известные, уважаемые в городе и ооочень богатые! Теперь они обвиняют Штольмана и полицию чуть ли не в нарушении священной неприкосновенности домашнего очага, а также и в том, что так не поступают с порядочными людьми...

     - Едва ли можно назвать этого рыцаря легкой наживы порядочным человеком, а пытаться защищать существование игорного дома безнравственно, - суровое выражение лица Штольмана в сочетании с язвительным тоном остудило возмущение полицмейстера и заставило его замолчать.

     - Ваше Высокородие, согласно статье 990 Уложения о наказаниях за устройство в частном доме игры в рулетку отставной штабс-ротмистр Калинин подлежит осуждению судом и будет обязан уплатить штраф в размере 3 тысяч рублей, - Штольман был вынужден разъяснять полицмейстеру положения законодательства, - Кроме того, суд имеет право наложить арест на наличные деньги, которые были найдены в его доме во время обыска.

     - И сколько же вы там нашли? - ехидно поинтересовался полицмейстер.

     - В ходе обыска было обнаружено чуть больше 51 тысячи рублей.

     - Но это же просто грабеж! - чуть не задохнулся Кругликов, - а если это его собственный выигрыш или прибыль от содержания игорного дома? - продолжал он упорствовать.

     - Ничего подобного, - Штольман еле сдерживал свой гнев, - содержатель игорного дома не имеет права сам играть, а прибыль от организации азартных игр определяется законом как неправильный прибыток, поскольку он приобретается за счет использования дурных страстей и увлечений других людей. Калинин и счетчик игорного дома вели расчетные книги, где тщательно записывали все траты на угощение гостей ужинами, и все-таки оставались в большом выигрыше. Эти деньги уйдут в пользу государственных доходов. Вы, ваше Высокородие, что-то имеете против этого закона? -  теперь Яков Платонович уже не злился, а издевался над полной юридической безграмотностью и нравственной пустотой полицмейстера.

     - Суд также имеет право, - Штольман сделал паузу, видя, что полицмейстер весь обратился в слух, - наложить арест на деньги Калинина, хранящиеся в Волжском банке или каком-нибудь другом банке.

     - А это зачем? - лицо полицмейстера стало пунцовым от негодования.

     - Арест необходим, чтобы та сумма, которая не будет востребована проигравшимися лицами, была обращена на улучшение жизни заключенных в местах лишения свободы, - сухой и казенный язык, на котором Штольман объяснялся с господином Кругликовым действовал на него как холодный душ.

     - Вам, господин Штольман, придется поехать со мной к губернатору и отвечать на ЕГО вопросы, - полицмейстер особо выделил голосом слова "его вопросы", - а пока, - продолжил он, - надо быстро оформить все бумаги и отпустить Калинина.

     - Мы не имеем права этого сделать, более того, Калинину может быть предъявлено еще одно обвинение - обвинение в подстрекательстве к убийству.

     - Да вы с ума сошли, - Кругликов с ужасом посмотрел на Штольмана.

     - Мы сможем доказать, что Калинин планировал, готовил и руками Щеглова осуществил убийство статского советника Скачкова за то, что тот собирался бескомпромиссно бороться с азартными играми и,в первую очередь, с его игорным домом, - без всякого перехода Штольман завершил разговор, - я буду готов через два часа доложить губернатору о закрытии игорного дома и аресте его содержателя Калинина.

     Полицмейстер угрюмо смотрел в окно, когда со стуком закрылась дверь за начальником сыскного отделения Штольманом, и он, статский советник Кругликов, остался один в кабинете.

                             *           *           *

     Стоило Якову Платоновичу только выйти в приемную Управления полиции, как адвокаты, газетчики и какие-то незнакомые господа повскакали со своих мест и окружили его. Шум поднялся страшный, все торопились задать свой вопрос, не уступая никому. За пять минут Штольману удалось разогнать эту неорганизованную и разношерстную публику, повторяя тихим голосом одну фразу: "Все следственные действия по этому делу будут проводиться завтра." У стола дежурного остался скромно стоять редактор "Саратовских Ведомостей" господин Колобов, больше известный в городе как Колобок.

     - Вы тоже готовы растерзать меня за закрытие игорного дома и арест отставного штабс-ротмистра Калинина? - бросил на Колобка насмешливый взгляд Штольман.

     - Господь с вами, Яков Платонович, - Колобок подкатился поближе к Штольману, - моя газета готова заклеймить позором не только содержателя игорного дома, но и всех любителей азартных игр, невзирая на чины, положение в обществе и капиталы. Вот только, - Колобок замялся, и от волнения пот выступил на его полном и румяном лице, - не располагаю точными сведениями о тех, кто вчера сидел за игорным столом, когда вы нагрянули в этот вертеп.

     - Полиция не имеет официального права сообщать такие сведения нашей замечательной прессе, - усмехаясь ответил Штольман.

     - Да, конечно, полиция совсем не причем, - затараторил Колобок, - мы, газетчики, собираем свои сведения по крупицам у дворников, прислуги, прохожих. Хотелось бы только не ошибиться в некоторых фамилиях, - Колобок заискивающе посмотрел на Якова Платоновича.

     Штольман пожал плечами и глазами указал ему на стол дежурного. Колобок моментально проследил за взглядом Якова Платоновича и понимающе кивнул. Когда Штольман вернулся в комнату сыскного отделения, Колобок плюхнулся на стул около стола дежурного и дрожащим голосом прошептал:

     - Позвольте немного посидеть, очень переволновался, всю ночь не спал, сердце так и стучит, того гляди выскочит...

     Дежурный посмотрел на сгорбившуюся фигуру редактора, заботливо протянул ему стакан воды, и Колобок с благодарностью принял его двумя руками, сделал несколько глотков, стуча зубами о край стакана. Когда Шмелев выскочил в приемную, сжимая в руках несколько листов бумаги, его глазам предстала печальная картина с заболевшим редактором. Бросив беглый взгляд на журналиста, молодой человек положил перед дежурным список участников игры в рулетку, передал указание Штольмана вызвать завтра перечисленных господ в Управление к 10 часам утра на допрос и добавил:

     - Да, и зайди сейчас к Якову Платоновичу, пока он не уехал к губернатору.

     Как только Шмелев и дежурный скрылись за дверью комнаты сыскного отделения, Колобок вскочил, поставил стакан с водой на стол, схватил листы с рядом фамилий, адресов и должностей и стал быстро их просматривать. Зрительная память у Колобка была хорошо тренированной, больше чем два раза он один и тот же лист не прочитывал. Через пару минут редактор положил листы на стол, сорвал с вешалки свою шубу с шапкой и исчез из приемной.

     Дверь комнаты сыскного отделения медленно приоткрылась, Петр Шмелев выглянул в приемную и убедившись в том, что она уже пуста, широко открыл дверь, пропуская дежурного. Списки игроков аккуратно лежали на столе.

                       *              *              *

     Новый Саратовский губернатор, тайный советник Александр Платонович Энгельгард, был совершенно не похож на князя Борис Борисовича Мещерского. Невысокий, с болезненной худобой, постоянно носивший пенсне, никогда не повышавший голоса и сдержанный в жестах, он производил, на первый взгляд, впечатление кабинетного ученого, человека физически слабого и даже нерешительного. Но такое впечатление было ошибочным. Соратники Энгельгарда только диву давались его энергии, силе воли и умению добиваться поставленных целей.

     Короткие черные волосы Александра Платоновича были причесаны на прямой пробор и не украшали его довольно заурядную европейскую внешность. Ни бороды, ни усов Энгельгард не носил, и казалось, что он меньше всего думает о своей внешности, но стоило ему улыбнуться, как лицо его преображалось, особенно притягательными становились его умные и доброжелательные глаза.

     О его выдающихся заслугах перед Российским государством и отечественной наукой говорило большое количество наград. Он являлся почетным членом нескольких научных обществ естествоиспытателей. Именно Александр Платонович, в бытность его Архангельским губернатором, руководил строительством железной дороги, связавшей Архангельскую губернию с центром России. В своих научных трудах он первым использовал термин "Русский Север", а потом написал и издал книгу под таким названием, которая представляла собой путевые заметки о его поездках по Северу России. Губернатор Архангельской губернии Энгельгард побывал в самых отдаленных местах своей губернии: на Новой Земле, на Печоре, в Ковде и Коле. И строительство первого ледокола "Ермак" не обошлось без его активного участия.

     В личной жизни Александр Платонович был тоже полной противоположностью князю Мещерскому. Рано овдовев, Энгельгард остался верен памяти любимой жены, один воспитывал сына Александра и больше не женился.

     В конце 1901 года перед приездом Энгельгарда Саратовское общество отправило в Смоленск, Казань и Сант-Петербург своих гонцов, чтобы собрать сведения о политических взглядах, деловых и личных качествах нового губернатора. Полученные из разных источников сведения представляли Александра Платоновича как человека острого ума, широкого образования и неутомимого труженика. По мнению людей, работавших с ним, он часто выступал новатором, умел собрать вокруг себя преданных делу людей и при этом был прост и доступен в общении.

     Такая характеристика многих в Саратовском обществе порадовала, но некоторые люди с настороженностью ожидали "новую метлу". Обсуждали нового губернатора и в полиции, особенно после назначения полицмейстера Кругликова, которого полицейские тут же прозвали - "ни с чем пирожок". Докладывать по делу об игорном доме Калинина полицмейстер и начальник сыскного отделения поехали на прием к губернатору в первый раз. 

                         *               *            *

     - Ваше Превосходительство, - начал свою обличительную речь полицмейстер, - должен доложить вам, что начальник сыскного отделения, надворный советник Штольман, совершенно самостоятельно, не поставив меня в известность, совершил налет на частный дом отставного штабс-ротмистра Калинина и потревожил уважаемых жителей нашего города, собравшихся там  для игры...

     - Для игры в рулетку, - холодно прервал его Штольман.

     Кругликов и бровью не повел, а после небольшой паузы упорно продолжал свою обличительную речь:

     - Провел обыск и арестовал господина Калинина и одного из участников игры...

     - Крупье, - снова прервал его Штольман, - а также изъял расчетные книги, в которых отражались результаты финансовой деятельности господина Калинина по организации и содержанию им игорного дома. Также были изъяты 51 000 рублей в качестве неправильного прибытка.

     - Своими необдуманными действиями господин Штольман вызвал возмущение многих уважаемых граждан нашего города, - Кругликов пожал плечами и осуждающе развел руками.

     - Значит закрыли подпольный игорный дом? - обратился губернатор к Штольману.

     - Да, - сухо подтвердил Яков Платонович и, не отводя взгляда, стал цитировать, - В статье 444 ХIV
тома Устава о пресечении и предупреждении преступлений указывается, что...

     - Не надо, господин Штольман, не надо напоминать мне статьи Устава. Я ведь закончил юридический факультет Московского Университета, а потом в Смоленске служил следователем уголовного и гражданского суда и даже избирался мировым судьей. Я хорошо знаю, что запрещено не только играть в азартные игры, но и открывать свой частный дом для них, кто бы не был владельцем такого дома. Так? - в ответ на кивок Штольмана Александр Платонович поинтересовался, - А вы, Яков Платонович, в Санкт-Петербургском Университете учились?

     - Я выпускник Императорского училища правоведения.

     - Вот как! Вы значит были "Чижиком-пыжиком"! - услышав, как хмыкнул полицмейстер, Энгельгард развернулся в его сторону и усмехнулся, - Императорское училище правоведения - очень престижное закрытое высшее учебное заведение, а прозвали его воспитанников "чижиками-пыжиками" за желтые петлицы и обшлага зеленых мундиров, а еще за зимние пыжиковые шапки, - губернатор улыбнулся, - но завидовали мы не форме, а замечательным преподавателям, таким как Кони, Таубе, Градовский, Капустин... весь цвет российской юридической мысли! Вам очень повезло, Яков Платонович! - губернатор уважительно взглянул на начальника сыскного отделения.

     - Я поддерживаю ваши усилия по выявлению и закрытию игорных домов в Саратове, а его "уважаемые жители", - Александр Платонович бросил насмешливый взгляд на полицмейстера, - надеюсь поймут свою опасную ошибку, и мы им в этом должны помочь, ну а те, кто не пересмотрит свои неправильные взгляды, видимо, перестанут быть "уважаемыми" гражданами. Я думаю, что губернский съезд дворянства выберет себе нового предводителя, а мы из губернаторских фондов финансово поможем провести такой внеочередной съезд.

     Кругликов обескураженно посмотрел на губернатора и нахмурился.

     - Это очень важное дело, не торопитесь с его завершением, необходимо четко выявить роль каждого участника азартных игр, чтобы все они получили заслуженное осуждение своих поступков во время судебного разбирательства. Вы согласны, господин полицмейстер? - обратился губернатор с холодной учтивостью к полицмейстеру.

     Полицмейстер сделал вид, что не понимает прозвучавшего укора и кивнул.

     - А вас, господин Кругликов, в полицию перевели из военного ведомства? В каком роде войск служили? - губернатор решил сменить тему разговора.

     - Я был по интендантской части, - Кругликов взглянул исподлобья.

     - Занимались обеспечением наших войск?

     - Так точно, закупкой продовольствия.

     - Вот как, - в глазах губернатора блеснули озорные искорки, - а муку, верно, в Саратове закупали, - получив кивок Кругликова, губернатор уточнил, - так вот почему вы выбрали Саратов для дальнейшей службы в полиции... А я в этот замечательный город прибыл после Архангельска, нашего Русского Севера... - голос его смягчился, - захотелось погреться на солнышке и поплавать по матушке Волге. Ну что же, господин полицмейстер, мы с вами будем честно и добросовестно служить на новом поприще. Нам предстоит многому научиться на новом месте службы, - губернатор задумчиво посмотрел на полицмейстера.

     Полицмейстер, не поднимая головы, склоненной в почтительном поклоне при прощании, торопливо засеменил к двери. Штольман непроизвольно задержался, интуитивно чувствуя, что его разговор с губернатором не окончен. И оказался прав.

     - Яков Платонович! Пожалуйста, подождите, - как только дверь за полицмейстером закрылась, Александр Платонович подошел к Штольману, - Я уже познакомился с вашей супругой, Анной Викторовной, - лицо губернатора озарилось улыбкой и сразу стало приветливым и симпатичным, - первый раз в России встретил женщину-врача. Это замечательно! Особенно важно, что Анна Викторовна лечит детвору. Они ведь, как правило, боятся докторов и больницу, я это по своему сыну знаю, - уточнил он.

     - Госпожа Поздеева занимается благим делом - прекрасная детская больница, замечательные доктора и сестры, спокойные без слез и истерик дети... Честно говоря, просто именины сердца! Сам бы там лечился! - уже не сдерживая эмоции, воскликнул Энгельгард.

     - Согласен с вами, Ваше Превосходительство.

     - Александр Платонович, - поправил его губернатор, - Анна Викторовна училась заграницей?

     - Да, она два года изучала медицину в Париже, потом была вынуждена вернуться домой из-за внезапной смерти отца. А три года назад снова уехала во Францию на четыре месяца и двенадцать дней, чтобы завершить учебу, сдать экзамены и получить диплом.

     - На четыре месяца... и двенадцати дней? - Александр Платонович с нескрываемым интересом посмотрел на Штольмана, - и вы спокойно отпустили в Париж такую молодую и красивую женщину?

     Штольман промолчал.

     - Анна Викторовна сказала, что у вас есть дети, - то ли спросил, то ли уточнил Энгельгард.

     - Да, у нас растут два сына, - подтвердил Яков Платонович.

     - Удивительная женщина - семья, дети, домашние заботы и медицина, которой она занимается с таким интересом и самопожертвованием.

     - Самопожертвованием? - переспросил Штольман, -нет, вы ошибаетесь, Александр Платонович, здесь нет самопожертвования, медицина - часть ее жизни, такая же как наши дети и семья.

     - Знаете, Яков Платонович, - Энгельгард перестал улыбаться, взгляд его стал серьезным, - после посещения детской больницы у меня возникли некоторые идеи о том, как можно помочь этому благому делу, я бы хотел обсудить их с Анной Викторовной и узнать ее мнение. Что если вы  с ней вместе нанесете мне... - он немного помолчал, подбирая слова, - частный визит, скажем, приедете просто попить чаю? - Александр Платонович потянул за шнурок и снял пенсне.

     - Спасибо за приглашение, Александр Платонович.

     На том и порешили. Когда Штольман вышел от губернатора, то полицейского экипажа на месте не оказалось. Полицмейстер уехал сразу, не стал дожидаться начальника сыскного отделения, но даже такая откровенная демонстрация враждебного отношения к нему начальства не смогла испортить хорошего настроения у Якова Платоновича. Он даже обрадовался такому решению полицмейстера, Слава Богу, не нужно было отвечать на его вопросы о разговоре с губернатором, а к войне с Кругликовым он был уже готов. Разве такие баталии ему в первый раз?