Краткое описание: Яков Штольман возвращается в Затонск.
Соавтор: Ella11 (Фикбук)
Примечание: идея фанфика подсмотрена у FoxyFry и взята с ее разрешения.

Часть 1. Обратный билет

Он лежал на комковатом соломенном тюфяке, которому до перины было так же далеко, как от Петропавловки до Затонска, и думал. Думать было больно. Мучительная боль от разбитой переносицы и ноющей печени стекалась в грудь и сжимала сердце железным кольцом.

Анна! Его нежная, возлюбленная Анна, которую он не видел уже больше года! Не проходило и дня, чтобы он не вспоминал о ней – как восхитительно было дарить ей любовь и как сладостно - познать её… Не проходило и часа, чтобы он не желал вернуться к ней… И как, как он мог при всем этом согласиться на брак с Нежинской?

Он повернулся на привычном уже жестком ложе и саданул кулаком о решетчатое изголовье. Кровать в камере была чугунной, и он лишь ссадил кожу на ладони.
Чертово благородство! Чертовы принципы не оставлять женщину в беде! Почему он не понял, что ни Анна, ни сам он себе никогда не простят этого? Он же предал её… Предал женщину, доверившуюся ему во всем, отдавшую ему свою невинность, полюбившую его безраздельно… Предал уже дважды!

А вдруг… Вдруг Анна зачала ребенка? Их ребенка, его дитя? Она может растить его в позоре, как нагулянного, а могла уже избавиться от него, раз его, Якова, рядом нет. А он пустоголовый идиот, мерзкий фанфарон, пожелавший с какой-то стати достойно выглядеть перед Нежинской, которая сама предавала его не раз… Он подлец, Иуда, не различающий, кто друг, кто враг…
И поделом, что он никогда не увидит Анны…
Никогда не увидит…
Никогда…

Тупая боль собралась в стальную иглу и вонзилась в сердце.

У Штольмана потемнело в глазах и прервалось дыхание. Боль за грудиной была дикой, но не о ней думал Яков. Он думал лишь том, какой сволочью оказался. Душу его охватило запредельное сожаление, и последними словами, сорвавшимися с пересохших губ, стала мольба о прощении. А последним, что он увидел перед собой, была улыбка его Анны.

…

- …тонск, господа! – вырвал его из небытия грубый голос. – Стоим пять минут, кто выходит - поторопитесь!

Штольман открыл глаза. Теперь он лежал на мягком, потолок был низким, из окна за головой лился дневной свет.

Вскочив на ноги, Яков огляделся: кожаный диван, откидной столик, бархатные подушки…

Он помотал головой. В ушах стоял непонятный звон, который быстро затих.
Взгляд наткнулся на знакомый саквояж из буйволиной кожи. Яков прищурился. Тот ли самый? Он ведь собственноручно выбросил эту облезлую рухлядь… Сейчас на кожаных боках не было ни единой трещины, но царапину на защелке он помнил.

Как здесь оказался тот самый саквояж? И как он, Штольман, здесь оказался?

Он выглянул в окно. За стеклом виднелся невысокий вокзал классической архитектуры, на фронтоне которого значилось: «ЗАТОНСК».

Затонск???

…

За несколько минут, пока Яков разбирался с багажом, он успел понять и передумать многое. На листке «Затонского вестника», купленном на вокзале, значился сентябрь 1888 года. Если он полностью не сошел с ума, и всё это ему не чудится, значит, кто-то наверху дал ему шанс. Перед смертью - а в том, что он едва не умер, Штольман не сомневался - он просил не о шансе, а о прощении. Но ответ пришел именно такой, и оставалось только благодарить. Правда, кого именно, он не знал.

А вот что он будет делать в Затонске, Яков знал прекрасно. Анна - вот кто ему нужна. На этот раз он не ошибется и поступит правильно. И начнет он, как и в прошлый раз, со службы. Конечно, больше всего ему хотелось явиться в дом Мироновых, представиться и попросить руки Анны Викторовны, но…

Он усмехнулся. Наскоком Анну не завоевать, она ведь еще не знает о нем, и понадобится время, чтобы она им заинтересовалась. Что он делал для этого в прошлый раз? Кажется, ничего особенного.

Глубоко вздохнув, Штольман отпустил кучера с багажом.
Не делать ничего особенного теперь может оказаться самым сложным.

…

Едва дыша от волнения, он вступил на городскую площадь. Издалека он завидел Анну, заставил себя смотреть на брусчатку перед собой и, как и три года назад, отскочил, когда она слишком близко проехала на велосипеде.

Сердце его стучало, словно паровой молот. Вот Анна тихонько вскрикнула, вот соскочила с велосипеда, растерянно посмотрела на него. В её голубых глазах плескалось удивление. Почему она удивлена? Ведь она видит его впервые…

Но заданный самому себе вопрос уже вылетел из головы Штольмана. Несмотря на собственные предостережения, он жадно, неотрывно глядел на возлюбленную и видел, как прекрасна она, как юна и невинна… Она же практически девочка, перед ней вся жизнь, а кто он? Опальный полицейский безо всяких перспектив, вот кто. Зачем он встанет на ее пути, зачем ответит на ее поцелуи, согласится на ту самую ночь в гостинице? Чтобы испортить Анне жизнь?
Нет. Надо сосредоточиться на задании: отыскать синюю тетрадь, установить надзор за Брауном, обезвредить Нежинскую, а Миронову оставить в покое. Нужно просто запретить ей приходить в участок, и дело с концом!

Приняв это здравое решение, противоречащее тому, что принял всего четверть часа назад, Штольман попытался глубоко вдохнуть, но почувствовал резкую боль в груди, в том месте, куда вошла пуля Разумовского.

Яков криво улыбнулся, оторвал взгляд от Анны и направился в сторону полицейского управления.

Подобными благими помыслами он руководствовался и в прошлый раз. И куда это его привело?

…

Вечером в служебной квартирке он первым делом стал искать фотографию Нежинской, а найдя, сжег с несравнимо большим удовлетворением, чем три года назад. Как он мог позволить этой женщине…

Покачав головой, Штольман решил более не сокрушаться о содеянном, а сосредоточиться на исправлении ошибок. Если ему не изменяет память, уже завтра в реке найдут утопленницу, а они с Анной впервые поговорят. Он не откажет себе в этом удовольствии, не пойдет сразу же искать злополучную трость. Хотя он не помнит фамилий участников этой драмы, он прекрасно помнит, что преступницей и жертвой оказались бывшие любовницы Петра Ивановича.

Когда Яков вспомнил, как они с Анной беседовали в сумерках на берегу реки, кровь быстрее потекла по венам, а тело напряглось в предвкушении встречи.

Глянув на себя в зеркало, Штольман ухмыльнулся. Глаза его горели огнем. Чистый маньяк, был бы девицей, сам бы от такого шарахнулся. Завтра надо как-то взять себя в руки, а то Аня испугается такой несдержанности.

За спиной что-то булькнуло.

Яков обернулся и остолбенел.

У окна квартирки стояла женщина. Вид у нее был пренеприятнейший - мокрые спутанные волосы в беспорядке лежали на плечах, меж синеватых приоткрытых губ ползала мокрица.
- Барышня меня боится, - грустным булькающим голосом проговорила утопленница. - Я уж лучше к вам..

Если бы в этот момент кто-нибудь проходил мимо и приложил ухо к двери комнаты надворного советника, то услышал бы короткую, но емкую брань, которую тот никогда не позволял себе в присутствии посторонних.

…