Возвращаясь с проведенного урока, Миронова решила зайти в кондитерскую. Возле бакалейной лавки Анна задержалась – какой-то широкоплечий мужчина, оттеснив лавочника и перекрыв проход, придержал дверь для пухлощекого господина в просторном летнем пальто с пелериной. Лицо господина было нерусской лепки.
- Трогай! – с явным акцентом велел господин.
Широкоплечий подсадил того в коляску и сел рядом. Экипаж тронулся.
Девушка же, стоявшая на твердой земле, вдруг почувствовала, что куда-то летит, а картина послеобеденного Затонска перед её глазами сменилась совсем иной.
Ей казалось, что она смотрит на происходящее откуда-то сверху. На сером куске земли копошились серые люди - грязные, в одинаковой серой форме, в сапогах и с оружием, они большей частью лежали на взрытой земле и корчились в агонии. На головах некоторых были надеты странные резиновые маски. Все вокруг было в дыму. Совсем рядом что-то взорвалось, высоко взметнулись комья земли, затмевая белый свет.
Упав на колени, Анна очутилась рядом с мужчиной в шлеме. Глаза мужчины были вытаращены, рука вцепилась в горло. В другой руке он держал ту самую маску и яростно хрипел «Gasmasken anziehen!» Хрип его был еле слышен. Мужчина попытался натянуть маску сам, бормоча непонятные слова, но силы его были на исходе. Он упал в траншею и вскоре затих.
И вновь девушка очутилась над полем боя – в том, что это был именно бой, она не сомневалась. Повсюду оглушительно взрывались снаряды, выпуская серо-желтый дым, группами и поодиночке на земле лежали люди. Но теперь все они были мертвы.
Открыв глаза и отдышавшись, Анна поняла, что все это ей привиделось. Сколько же людей там погибло! Хотя никого из них она не знала, ей стало нехорошо. Экипажа с господином в пальто уже и след простыл - почему-то девушка догадалась, что именно он вызвал её видение.
- Любезный, не подскажете, кто только что у вас был? – спросила она лавочника.
Хозяин товара покачал головой.
- Он бормотал что-то не по-нашему, госпожа, я по-ихнему не разбираю. Как будто Кемист. Он мне список дал, а там чай редкий, дорогущий. Я говорю, его в столице надо заказывать. Заказчик только рукой машет и бормочет «шуе, шуе». Мол, заказывай. Вот как чай любит!
«Кемист», - произнесла про себя Анна и подумала, что наверное, это английский. Тогда «chemist» означает «химик». Она вспомнила, что погибший в видении мужчина говорил не по-английски. Его звучание походило на немецкое, и из всех слов Анна поняла только «носить». Тогда что же он сказал? А ведь Яков Платонович знает немецкий! Может, произнести ему те фразы и спросить, что они значат?
Девушка рассердилась сама на себя. Что же она такая безвольная? Обещалась не вступать с полицейским в разговоры, а при первом удобном случае готова бежать к нему, несмотря на обиду! Уставившись в мостовую, Анна топнула ногой.
- Анна Викторовна! - окликнул знакомый голос. - Анна Викторовна!
Оказывается, погрузившись в самобичевание, Миронова не заметила, как рядом остановилась пролетка. Соскочивший с подножки Штольман приблизился к Анне, но за девичьей рукой, против обыкновения, тянуться не спешил.
- Добрый день, Анна Викторовна.
- И вам доброго дня, Яков Платонович, - произнесла Анна, стараясь не выдать охватившей её дрожи.
- Я только что разговаривал с Виктором Ивановичем. Он сказал, вы даете уроки у Селиверстовых.
- Да-да, урок недавно закончился. Варя Селиверстова - очень умная девочка, я и рада, что родители дают ей возможность учиться, несмотря на ее болезненность.
От смущения Анна пролепетала еще что-то про своих учеников. Ощутив, как горят губы, она поднесла к ним пальцы, тут же отдернула и набралась смелости взглянуть следователю в глаза. Тот смотрел куда-то вдаль. Анна поняла, что он просто вежлив, а она, если продолжит распинаться перед равнодушным к её делам полицейским, покажет себя полной дурой.
- Яков Платонович, мне пора. До свидания.
- Постойте, Анна… Викторовна, - протянул руку Штольман.
Придержав ладонь Анны, он смотрел на полоску белой кожи между обшлагом и перчаткой, будто никогда её не видел.
- Приношу свои извинения за то, что наговорил недавно. Я не хотел вас обидеть.
На красивом лице следователя была написана непонятная решимость. Внезапно Анне стало зябко.
- Я желаю вам счастья, Анна Викторовна. В своей, поверьте, искренней заботе о вас я был непозволительно резок. Обещаю, что этого более не повторится. Вы простите меня за глупые слова?
И тон, и напряженный голос его были такими, что Анна попятилась. В груди её будто мгновенно образовался кусок льда.
Штольман спросил вновь: - Вы прощаете меня?
- Разумеется, - выдавила Анна, опустив глаза.
- Благодарю. Всего наилучшего, Анна Викторовна, - откланялся следователь. - Передавайте привет поручику Шумскому. Я слышал, он прекрасный офицер.
Анна не заметила, как скользнул Штольман взглядом по её груди, как застыл на мгновение, и как сжал затем кулаки. Когда девушка подняла взгляд, полицейского рядом уже не было.
…
Сидя в подпрыгивающей на ухабах пролетке, Яков мысленно повторял все то, что твердил себе уже некоторое время. Анне всего девятнадцать. У нее бабочки в голове, дрожь в ладонях, румянец при взгляде на него, Штольмана. Она влюблена. С детской непосредственностью она уже целовала его на том складе. Она не понимает, во что играет. Он просто обязан уберечь девушку от разочарования - пусть влюбляется в достойных сверстников. Поручика следователь действительно проверил, армейская характеристика Шумского была безупречна, а что касается инженера – Штольманом двигала лишь забота о безопасности Анны, и ничего более.
Воспоминанием о небывалом мелькнула картина, где озаренная закатным солнцем девушка ласково улыбалась ему, Якову, и было видно, что ей хорошо.
«В другой жизни», - буркнул про себя полицейский, не верящий в переселение душ.
К дьяволу фантазии, есть долг и служба. Телесную тоску можно заглушить физическими упражнениями, а душевную – послать по известному адресу, что Яков Платонович и сделал в очередной раз.
…
«Он извинился», - с тоской подумала Анна.
Счастья он ей пожелал. С Шумским! Девушка вскинула голову. Пусть Нежинской своей счастья желает! Горечь от сухих напутствий надворного советника не уходила, но в глубине души Анна понимала, что он ни в чем не виноват - сердцу не прикажешь.
Она вздохнула. Летний солнечный день перестал радовать, но опасность, нависшая над Штольманом, не исчезла. Якова Платоновича нужно предупредить. Но как? Он же обязательно подумает, что…
Мысли девушки прервало явление уже знакомого духа. Погибший при взрыве в лаборатории Семен поманил Анну за собой.
- Умоляю вас, ради ребенка, - глухо произнес дух.
- Помогите помешать планам этой подлой женщины относительно моего сына. Я не верю ей. Пока судьба Володи не устроится, я не могу уйти.
…
Семен довел девушку до площади и указал на стеклянное кафе, в углу которого сидела Нежинская. Анна с непринужденным видом вошла внутрь, уселась за соседний столик, заказала чаю. К сожалению, Нина Аркадьевна скоро переместилась во внутренний зал, где, как сообщил официант, её уже ждали.
Анна решилась уйти, как у столика вновь возник Семен. Прижав руку к сердцу, он показал рукой в зал.
- Пойти за ней? - переспросила Анна.
Юноша кивнул. Миронова задумалась - перейти в зал и устроиться там означало полностью выдать себя. Но тут она вспомнила, что над залом находится чердак, а попасть на него можно по лестнице, расположенной позади кафе.
Оказавшись на чердаке, Анна прикинула место, с которого можно было осуществить задуманное. Через набросанные на полу доски было плохо слышно и вовсе ничего не видно. Она засучила рукава, сдула с щеки прилипший локон и принялась оттаскивать доски.
Через несколько минут Анна так ничего и не увидела, но услышала достаточно, чтобы спланировать свой следующий визит. По голосу визави Нины Аркадьевны девушка признала того самого господина из экипажа, да к тому же разговор велся на английском. Мужчину в сером пальто звали Гордоном Брауном.
Распрямившись, Анна стукнулась головой о низкий потолок, ойкнула и вновь опустилась на коленки – вдруг внизу её услышали? По тишине внизу стало понятно, что Нежинская и Браун покинули кафе. А по лестнице, сулящей путь на свежий воздух, поднимался кто-то тяжелый.
…
- Господин начальник сыскного отделения! – вскочил с места дежурного недавно принятый на службу городовой.
- Разрешите доложить!
Штольман вздохнул. Усердие и выправка рядовых сотрудников полиции, так радовавшие Трегубова, иногда напрягали надворного советника. Вот и сейчас, хотя в обычно шумном помещении участка было тихо, городовой Седов орал, будто на плацу.
- Докладывайте.
- Во время дежурства случились происшествия! На нижнем базаре массовая драка, господин полицмейстер отбыли туда со всеми свободными сотрудниками! По жалобе владельца кафе Кузнечикова в камеру для задержанных помещена девица!
- Да не кричите так, Седов. На что жалоба?
- Крала свежие доски!
- Девица? – Яков бросил взгляд в направлении обезьянника, ожидая увидеть дородную селянку, но сидевшая там девушка была довольно хрупкой.
- Так точно, господин начальник отделения! Грязная, как из преисподней! – радостно подтвердил полицейский.
- Я спрашиваю, как фамилия девицы?
- Миронова, вашевысокблагородие!