Пропустив девушку в кабинет, Штольман прошел к своему столу.
- Рассказывайте, госпожа Миронова, как воровали из кафе доски. У вас были сообщники? Назовите фамилии.
Тон полицейского был строг, но глаза улыбались.
- Яа-ков Платонович! – недовольно протянула Анна.
- Неужели вы думаете, что я действительно…
- Да нет, не думаю.
Он потер подбородок.
- Присаживайтесь, Анна Викторовна. Что вы делали на чердаке?
Девушка с сомнением оглядела свое пыльное платье, отряхнула рукав, а затем чихнула. И еще раз. И еще.
- Будьте здоровы, - сказал полицейский.
Анна не могла остановиться. Отвернувшись к окну, она чихала и чихала, пока Штольман не подошел сзади.
- Возьмите, - подал он ей платок. – Позвольте поинтересоваться, где ваш ридикюль? Днем он был при вас.
- А-а-пчхи!
Следователь открыл окно. Свежий воздух подействовал на девушку благотворно - она перестала чихать.
- Наверное, на чердаке оставила. Могу я туда вернуться? А то этот противный Кузнечиков почему-то решил, что я его доски по одной вытаскиваю. И спасибо, Яков Платонович - я вас ждала, знала, что вы меня выпустите.
Осторожным движением Яков вынул щепку из волос Анны. Когда ладонь его коснулась ушка, девушка вздрогнула.
- Я грязная, да? У вас есть зеркальце? – она подняла руку к виску.
Пальцы их встретились. Время исчезло.
А Штольман вновь увидел то, чего в реальности не было - где-то в березовой роще Анна ласково гладила его по щеке и называла по имени, а он улыбался, не в силах сдержать рвущееся наружу счастье.
…
Анна глубоко вздохнула, губы её шевельнулись.
- Яков Платонович, - прошептала она. - Вы…
Он очнулся.
- Вам лучше почистить одежду, Анна Викторовна, - сухо сказал он.
- Я попрошу городового найти вам щетку и отвести в умывальную, сейчас там никого нет.
- Седов! – крикнул он, отходя к двери.
- Стойте, Яков Платонович, мне нужно сказать вам кое-что важное!
Девушка подождала, пока в кабинет сунется всполошенный городовой, а следователь отошлет его обратно.
- Нина Аркадьевна… - нерешительно начала она.
- Что Нина Аркадьевна? - напрягся Штольман.
- Я следила за ней с того чердака. Она встречалась с неким химиком, Брауном, и она…
- Вы следили за Нежинской? – не веря своим ушам, перебил девушку Яков.
- Но зачем?
- Меня… меня попросили.
- Кто?
Анна помялась.
- Один человек. Я пока не могу вам назвать его имя.
- Боже, Анна Викторовна, чем вы занимаетесь? Вы понимаете, какой опасности себя подвергаете?
По спине Штольмана поползли мурашки. Англичанин Браун жил в Михайловском, совсем рядом с полигоном, за которым следователю приказал следить Варфоломеев. Если Нина общается с Брауном, вряд ли это случайность, Анна же суется в дела, от которых обычному человеку нужно держаться за тридевять земель!
…
Из коридора донесся шум и крики, а затем в кабинет без стука влетел Шумский.
- Господин Штольман, по какому праву вы арестовали Анну Викторовну? – с гневом в голосе вопросил кирасир лейб-гвардии Его Величества.
- Мальчишка на площади сказал, что Анну Викторовну увезли в участок! Это возмутительно! Я уверен, что Анна Викторовна не совершила ничего предосудительного!
- Господин поручик, извольте выйти и подождать, пока я закончу допрос, - спокойно сказал Штольман.
- Допрос? – офицер почти кричал. – Да как вы смеете? Я сейчас адвоката Миронова приведу, он от вас мокрого места не оставит!
Девушка вздрогнула. Явление в участок отца не сулило ничего хорошего, тем более что о происшедшем тут же узнает маменька. Штольман ведь не проводил никакого "допроса". Ну и зачем он так сказал?
- Иван Алексеевич, добрый день. Не беспокойтесь, я сейчас поговорю с господином следователем и выйду. Ведь так, господин следователь? - нервно улыбаясь, спросила Анна.
- Разумеется, - кивнул Штольман.
- Если это допрос, Анна Викторовна, вам нужно разговаривать с господином Штольманом только в присутствии адвоката!
- Иван Алексеевич, спасибо, что поспешили на помощь, - она взяла офицера под руку, вышла с ним из кабинета и как могла мягко попросила немного подождать.
Вернувшись в кабинет и прикрыв за собой дверь, Анна вздохнула. У неё были дела поважнее, чем успокаивать разгневанного защитника. И так она едва не забыла, что нужно спросить у Штольмана, и что необходимо ему сообщить.
- Яков Платонович, что означает «гасмаскен анцихен» и «фосгенминен», если это немецкий, а дело происходит в бою?
Следователь повел подбородком.
- Вероятно, «надеть газовые маски» и «фосгеновые мины». Откуда такой интерес к военному делу, Анна Викторовна?
Анна рассказала про видение на поле боя, и кем оно было вызвано.
- Мне кажется, этот химик ужасен. Я думаю, именно он придумал или придумает те самые мины, и потому погибнет много людей.
...
Волосы зашевелились на голове Штольмана, когда он представил, какие еще секреты может узнать Анна из своих видений, а главное, чем это может ей грозить. Он подошел к девушке и размеренно произнес:
- Анна Викторовна, я настоятельно прошу вас прекратить слежку. Вы имеете привычку вмешиваться в дела, которые вас не касаются, и я намерен положить этому конец.
…
По замкнутому лицу полицейского Анна все-таки угадала спрятанную эмоцию. Это было раздражение, и девушка мгновенно вспылила: - Ах так? А вашей Нине, значит, можно делать, что угодно? Она будет творить свои черные дела, а вы – её покрывать? Так вы понимаете справедливость?
- Вы забываетесь, Аня, - побледнел Штольман.
- А вы… Вы… - Анна не находила слов. Мужчина, которого она хотела защитить от подлой Нежинской, сам её защищал! Значит, Нина ему дорога, а она, Анна, просто дура набитая! Невыносимое разочарование охватило её. Как же она ошибалась! Зачем она придумала себе всё это – его касания, его трепет в поцелуе? Зачем вообще видела те сны???
Слезы рвались из глаз, но Анна не позволила себе плакать. Подхватив юбки, она ринулась к выходу.
Следователь тут же захлопнул дверь, рука его преградила путь.
Уткнувшись носом в запястье Штольмана, Анна всхлипнула. Больше она ни слова не скажет!
…
Они стояли в узком проходе к двери. Они стояли так близко, что Якову стало жарко. Он едва ли не обнимал девушку. Он ощущал тепло её тела, её дыхание на своей коже, её плечо на своей груди. Штольману хотелось стереть катившуюся по нежной щеке слезинку, хотелось сказать, что все будет хорошо. Попросить, чтобы Анна не уходила.
Он сощурил глаза - с этим наваждением пора было заканчивать.
И вместо того, что хотел сделать, сказал:
- Предупреждаю вас, Анна Викторовна - не предпринимайте ничего противозаконного, не то я буду вынужден посадить вас под домашний арест. Желаю здравствовать.
Открыв дверь, он выпустил Миронову и увидел, как она выбежала на улицу. Вслед решительными шагами направился высокий поручик.
Штольман дернул шеей и потянул за узел галстука. Можно было надеяться, что офицер лейб-гвардии будет хотя бы иногда сопровождать Анну и предостерегать её от необдуманных поступков.
…
Не глядя на стоявшую перед ним Нежинскую, князь Разумовский развел руками.
- Нина Аркадьевна, я не понимаю. Мы уже говорили об этом, и я согласился. Зачем вы опять поднимаете эту тему? И мне любопытно, вы два года противились тому, чтобы я послал мальчика в Италию, а сейчас сами готовы его увезти? Что случилось?
- Ничего особенного. Просто я поняла, что нашему сыну пора обучаться иностранным языкам, а в Европе ему это будет гораздо легче сделать, чем в России. Надеюсь, вы не станете с этим спорить.
- Я уже распорядился, чтобы Володю отвезли в Римини. И довольно об этом, - Разумовский с наслаждением понюхал сигару.
Нежинская устремила на собеседника напористый взгляд. Голос её стал строже.
- Нет, я не закончила. Вы не включили его в завещание, и…
- Нина!
- Да, да, я знаю, вы не хотите портить отношения с вашим старшим сыном. Я благодарна вам за поддержку Володеньки, и не прошу об этом. Я прошу об одном!
- О чем же?
- Я хочу уехать! На службе у Её величества я готовлю почву для своей отставки, я хочу пожить для себя. Но ваши задания связывают мне руки!
Князь с удивлением взглянул на женщину, а затем рассмеялся.
- Нина Аркадьевна, Нина Аркадьевна… Оказывается, вы не знаете самое себя. Да вы просто умрете со скуки без того, что даю вам я. Подумайте об этом.
Он позвонил в стоявший на столе колокольчик и откинулся в кресле.
- Давайте сперва покончим с химией, а затем я решу, сможем ли мы вновь вернуться к этому разговору. Если вы не передумаете, разумеется.
…
Вечером Штольман запиской пригласил Нежинскую на ужин в ресторане при гостинице - необходимо было узнать о связи Нины с химиком Брауном. Напрямую следователь спрашивать не собирался, он надеялся, что за разговором получит хоть какие-то косвенные признаки, говорившие о целях приезда Нины в Затонск. В то, что бывшая любовница так соскучилась по нему, Штольману, он не верил ни секунды.
- Якоб, ты знаешь, кого я сегодня видела в кафе? – глотнув вина из хрустального бокала, спросила фрейлина.
- Нет, не знаю.
- Твою Анну. Представляешь, она хотела на меня посмотреть!
Нежинская самодовольно улыбнулась.
- Она такая милая. Когда я взглянула на нее, она покраснела, как маков цвет, и едва не убежала. Может, она хотела со мной подружиться, как считаешь? Ведь нам обеим нравишься ты…
Палец женщины недвусмысленно скользнул по ножке бокала.
Штольман знал Нину, знал методы её работы. Сейчас в сладком голосе фрейлины был яд, и следователь понимал, что Нежинская не остановится ни перед чем. Если она решит, что он, Яков, симпатизирует Мироновой, девушке будет грозить опасность стать пешкой в игре, масштабы которой могли оказаться чудовищными. Нину необходимо успокоить, причем немедленно.
Он посмотрел на декольте женщины, когда-то рождавшей в нем страсть, а затем перевел взгляд на лестницу.
Нежинская все поняла. Встав из-за стола, она едва слышно произнесла:
- Я буду тебя ждать.