- Аня, спустись, пожалуйста! – в голосе Марии Тимофеевны было слышно недовольство.
- Господин следователь пожаловали!
Анна судорожно вздохнула. Штольман? Здесь, внизу? И он хочет её видеть? Ладони повлажнели, сердце, как утром, пустилось в пляс.
- Спокойствие, - пробормотала она.
«Надо выйти к нему, как ни в чем не бывало. Наверняка он хочет выяснить, что я знаю о Нине и химике. Ему ведь надо поберечь фрейлину, а в участке мы об этом поговорить не успели».
Девушка протерла ладони. Она уже передумала спасать Штольмана от его любовницы - убийцы. Именно такую он и заслуживает! Может, ей, Анне, сказаться больной? Но ноги сами повели её в холл, а там, увидев за окном знакомый силуэт, она не смогла остановиться.
«Какой же он красивый», - вздохнула Анна перед тем, как выйти на террасу, - «и такой непорядочный. Не буду отвечать на приветствие, не надо мне его формальных лобзаний».
- Анна Викторовна, - сухо кивнул Штольман.
- Яков Платонович, - не менее сухо произнесла Анна.
«Он не стал целовать руку. Он сам больше не хочет этого делать. Ему нужна не я, а эта Нежинская!»
Напомнив себе, что нужно общаться с полицейским только по делу, она осведомилась:
- Что вас привело, господин следователь?
…
Он увидел Анну еще через стекло. Кровь быстрее побежала по венам, во рту пересохло.
«Спокойно, советник!»
Пока Миронова шла через холл, он заметил порывистые движения и мятежный взгляд. Когда она появилась на пороге, Яков сглотнул. Она изменилась. Она стала ошеломительно красивой.
- Вы так прекрасны сегодня, - вырвалось у него.
- Что? – на лице Анны появилось недоумение.
Прокляв свой непослушный язык, следователь с трудом удержался от того, чтобы бросить взгляд на девичью грудь.
- Я слышал, у вас появился избранник. Замуж собираетесь?
«Что я несу? Химик, Штольман, хи-мик! О нем говори!»
Анна пожала плечами.
- Пока нет. Почему вы спрашиваете? Неужели донес ваш Лепорелло? Только он видел, как мы с господином Шумским гуляли в парке.
- И как вы целовались.
«Заткнись! Немедленно заткнись, Штольман!»
Яков не понимал, почему выкладывает девушке то, о чем в приличном обществе говорить не принято. Что случилось с его обычной воспитанностью и твердой волей? Перед собой Штольман видел не юную девицу, не дочь уважаемых людей, а желанную женщину, которую хотелось схватить в объятия и зацеловать. Но которая предпочла другого.
- Ну знаете, Яков Платонович! – рассердилась Анна.
- Во-первых, это не ваше дело! Во-вторых, у вашего Коробейникова зрение слабое, и он не разглядел, кто кого целовал!
«То есть?» - оторопел полицейский. Хорошо, что он не успел ляпнуть это вслух - расспрашивать дам о поцелуях он не позволял себе даже при допросах.
Он уставился на губы девушки.
«Анна целовала Шумского? Как меня? Не может быть».
- Анна Викторовна, даже самый выдержанный офицер прежде всего мужчина. Вы играете с огнем, - произнес он с ничего не значащей улыбкой, а затем, наблюдая за девичьей рукой, отрешенно подумал: «Похоже, мне сейчас опять достанется».
…
«Вы ревнуете, Яков Платонович!» - поняла Анна.
Она прикрыла рот ладонью, чтобы слова не вырвались наружу.
«Вы узнали о поцелуе от Коробейникова и явились выяснить, правда ли это!»
На прогулке поручик рассказал о своем намерении посвататься, попросил о поцелуе, а затем так долго собирался с духом, что Анне стало даже смешно. Наверное, касание её щеки со стороны могло показаться поцелуем.
«Яков! Вы что, испугались, что мне нравится Шумский и я выйду за него замуж? Но вы же сами меня к нему подталкивали!»
Вконец запутавшись, Анна пробормотала: - Яков...
Штольман поднял взгляд, и ее будто током ударило. Она сделала шаг вперед. В серых глазах следователя было многое - и тревога, и восхищение, и жаркая его ревность, и еще что-то темное и непонятное, что рождало в Анне желание прикоснуться. Ей так захотелось дотронуться до него, что она забыла о всех правилах приличия и едва ли не упала ему на грудь. Руки его взметнулись. Он обнял Анну и прижал к себе.
Девушку окутал тот самый запах. Глубоко вздохнув, она подняла лицо, но внезапно вздрогнула и отшатнулась.
Сумрачный каменный коридор. Волочащая ноги Нежинская, одетая в какое-то рубище. Подталкивающие её солдаты. Высокий помост с веревочной петлей. Пронизывающий ветер, длинная речь, короткая команда. И болтающееся в петле тело.
А затем бездушное будущее показало, как в тот же коридор выводят серого, худого до изнеможения Штольмана с кровоподтеками на лице, и Анна упала в обморок.
...
Первое, что увидела девушка после того как очнулась - побледневшее лицо следователя.
- Яков... - она протянула руку и слабо погладила его по щеке.
- Вы живы!
- Боже, Анна, как вы меня напугали. Вы едва не ударились головой о ступеньку.
Голос его был севшим.
- Как вы себя чувствуете?
Оглядевшись, Анна поняла, что сидит на ступенях собственного дома, а Штольман на коленях стоит рядом и поддерживает её за спину.
- Все хорошо, Яков. Ой... - девушка только заметила, как они стали называть друг друга.
- Нигде не болит? Можете встать?
Она кивнула. Он осторожно помог ей подняться. Уже смелее, чем несколько минут назад, Анна оперлась о него и зарылась лицом в плечо. Она могла бы стоять так бесконечно, слушая биение его сердца и дыша им, но рядом раздался возмущенный голос Марии Тимофеевны, и пришлось перейти в холл.
...
- Господин Штольман, ваше поведение было непозволительным, - прошипела мать Анны, когда следователь устроил девушку на диванчике, а Петр Иванович принес стакан воды.
- Мама! - оторвалась от воды Анна.
- Я упала, Яков Платонович меня поднял, и я не удержала равновесие. Пожалуйста, не упрекай его за доброе дело!
Уголком рта Штольман улыбнулся только ей, и она замерла от невыносимой притягательности этой улыбки.
- Отдыхайте, Анна Викторовна, я зайду позже. Мария Тимофеевна, Петр Иванович, - коротко откланялся следователь.
- Ой нет, не уходите, - потянулась к нему Анна.
- Яков Платонович, мне нужно вам кое-что сказать. Без свидетелей!
На лице старшей Мироновой появилось изумление. Анна не решилась спорить, но Штольман уже сам склонился так, чтобы её слова были не слышны остальным.
- Яков, вам нельзя общаться с Нежинской, - прошептала она.
- Она очень опасна. Вам нужно быть осторожнее.
Следователь пробормотал в ответ:
- Я в курсе, какая она. Не беспокойтесь, Анна, я разберусь.
- Вы не понимаете! - загорячилась девушка. - Она уже убила человека, и вы... вас... вместе с ней...
Это она произнести не смогла.
Выпрямившись, Штольман повел подбородком.
- Обсудим это позже, Анна Викторовна. Желаю здравствовать.
- Вы мне не верите! - с горечью бросила Анна вслух.
- А фактам верите? Спросите Нину, от кого у неё сын!
Раздраженная неподобающим поведением дочери, Мария Тимофеевна практически силком утащила ту в столовую, а Штольман встретил заинтересованный взгляд дядюшки Анны.
- У вас есть дети, Яков Платонович? - спросил Миронов.
Полицейский покачал головой.
- Нет. У меня к вам просьба, Петр Иванович. Ради благополучия Анны Викторовны уговорите её ничего опасного не предпринимать или хотя бы извещать меня о намерениях. До свидания.
...
По пути в участок Яков то ругал себя, то вспоминал её - теплую, мягкую, приникшую к нему с таким доверием, что сердце плавилось от нежности. Что ему делать с Анной? В его жизни все было слишком сложно, чтобы позволять себе грезить о любви и семье, поэтому ответа он не знал.
А вот о сыне Нежинской можно поинтересоваться, причем не у охранки - та никогда бы не допустила женщину с незаконнорожденным ребенком на должность фрейлины. У Штольмана были доверенные источники в полиции, их то он и спросит.
...
Анна слушала нотации матери сидя, как на иголках. В настроении девушки вновь случился поворот - душа её пела, кожа хранила ощущение близости. Но задумываться о сладком было некогда.
Конечно, её твердолобый полицейский ничему не поверил. Конечно, он примет слова Анны к сведению, как делал уже много раз, а затем его повесят!
- Анна, что с тобой? - наконец Мария Тимофеевна заметила что-то неладное.
- Ты опять бледная. Все еще плохо себя чувствуешь?
- Немного, мамочка. Я пойду в беседке посижу, мне нужно подышать свежим воздухом.
- Иди, разумеется, но помни, что я тебе сказала. Нельзя в присутствии других людей говорить шепотом, разве ты не выучила это в детстве? Да еще и мужчине!
Покивав, Анна кинулась на улицу, но тут же остановилась и задумалась. Одна она это не сделает. Дядя будет её отговаривать, Штольман отчитает, Коробейников нажалуется начальству. Шумский? Да, он поможет!
...
В седьмом часу вечера в участок принесли записку от егеря Ермолая. Того Штольман попросил присмотреть за усадьбой в Михайловском после того, как Анна рассказала о слежке.
«Сегодня в 6 часов возле интересующего вас объекта замечен неизвестный офицер в сопровождении барышни Мироновой», - значилось в записке.
Полицейский молча смял бумагу в руке. Удержать барышню Миронову вдали от опасности мог только амбарный замок, ключ от которого потерян. И сегодня вечером он, Штольман, все-таки устроит Анне Викторовне домашний арест.