Анна смотрела на мужа и не могла вымолвить ни слова. Не то чтобы она мечтала о детях, но прямо сейчас поняла, что в результате их брака может появиться на свет мальчишка с темными кудряшками, похожий на Якова как две капли воды, и это будет...
Она оборвала неуместные мечты, не имевшие связи с реальностью. Да, это будет чудесно. Но что делать с любовью, которой у Штольмана для неё нет?
Развернувшись, Анна побежала к родному дому.
...
- Аня, - пробормотал Яков вслед жене.
«Почему она смутилась? Не хочет детей? Слишком рано? Ей 19, она еще молода. Хотя это хороший возраст для материнства, она может желать совсем другого, а я тороплюсь».
Он вздохнул. Женитьба неожиданно приоткрыла перед ним двери, в которые раньше он даже не заглядывал - семейный уют, вечера с любимой женщиной, детские голоса. В силу профессии Штольман зачастую сталкивался с семьями, которые можно было назвать неудавшимися - в них царили склоки, тяжбы, случались кражи и даже убийства. Но Яков знавал и хорошие браки, а брак Мироновых был как раз из таких. Это внушало надежду, что и Анна готова к семейной жизни.
«Вечера с любимой женщиной», - повторил про себя Яков.
«Любимой?»
Он потер щеку и улыбнулся. Неоформленная в сознании мысль обрела слово. С детьми всё получится, если он приложит некоторые усилия, а природа будет к ним добра. Но сперва надо спросить, чего хочет сама Анна.
Широкими шагами он направился к Мироновым, прикидывая, с какими чудачествами жены сможет смириться, а против чего будет возражать. И как ему сладить с этой порывистой девушкой, которую выбрал себе в жены.
...
- Дядя, у меня к тебе серьезный вопрос, - найдя Петра Ивановича за ломберным столиком, выпалила Анна.
Сегодня на улице было тепло, и от пробежки девушка запыхалась. Она взяла лежавший на подоконнике веер и стала им обмахиваться.
- Я весь внимание, - Петр бросил на полированную поверхность даму червей.
- Какая вырисовывается чудная перспектива, Аннет, ты бы знала! Слушаю тебя.
- Яков Платонович...
Миронов взглянул на племянницу с интересом.
- ... спас меня от тюрьмы. Лгал сегодня на допросе, и по его словам, все получилось. Меня ни в чем не подозревают.
- Это же прекрасно! Поздравляю.
Она отмахнулась.
- Он пошел на должностное преступление ради меня. Нарушил закон, нарушил свои понятия о чести. Он обещал, что не будет ходить...
Вдруг осознав, что родственники вовсе не должны быть в курсе её с мужем интимных разговоров, Анна поправилась: - Он обещал быть верным мужем.
Петр хмыкнул.
- Хотя другого от Яков Платоновича я не ожидал, такое обещание дорогого стоит. Но, кажется, ты чем-то недовольна.
- Он не говорит о любви, дядя! - воскликнула Анна, тут же понизив голос.
- У него уже дети на уме, а я ни разу не слышала от него этих слов.
- Слова, слова, - протянул Петр Иванович.
- Скажи, разве я не права? Разве не нужно девушке услышать, что она любима? Желанна? Ой, хотя тут...
Она замолчала.
- Дитя мое, ты что, не заметила, что твой Яков Платонович - человек дела? Наверное, он считает, что поступки говорят громче слов. А еще твой полицейский будто бы следует Тютчеву:
"Молчи, скрывайся и таи
И чувства, и мечты свои -
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят оне", - продекламировал Миронов.
Анна вздохнула.
- Но мне бы так хотелось услышать их от него. Не могу же я спрашивать в лоб.
- Ой, да уйдите же, вас только не хватало! - топнула она ногой.
Вздрогнув, Петр Иванович решил не обращать внимания на последние слова племянницы. Он вытащил из колоды очередную карту, с удивлением взглянул на червового валета и осторожно положил его на даму.
- Хм. В этом, Аннет, я могу тебе помочь. Где твой Яков Платонович?
...
- Гедеон Бонифатьевич, почему вы не сказали полицмейстеру, что всё закончено? - уже в карете спросил помощник следователя.
- Ума еще не лишился потому что, - буркнул Никишин.
- Рассказывать - не наше дело. Наше дело задавать правильные вопросы.
- Мне все еще кажется странным, что Браун упал сам. Нас не накажут за такой вывод?
Военный следователь приспустил очки на нос и внимательнее взглянул на юношу.
- Леонтий, не зарывайтесь. Вас никто наказывать не будет, не того вы полета птенчик. А мои выводы подкреплены фактами. Ну-ка, повторите их вслух.
- На теле химика множество синяков, но все они, по заключению наших медэкспертов, вызваны падением с крутого склона, - начал Леонтий.
- Дальше.
- Под каблуками обнаружена трава, аналогичная произраставшей на месте происшествия. Следственный эксперимент с одним из солдат показал ровно такие же вырванные травинки на подошвах, как и у Брауна.
- Вот именно, юноша. Характерный след самопроизвольного падения вследствие подскальзывания. Об этом же говорит свернутая шея - позвонки смещены не так, как бывает от мощного удара в челюсть или проведенного приема. Никто химика не бил, ему просто не повезло.
- А почему у него такой драный шарф? Лакей же говорил, что подавал хозяину одежду перед выходом в лес, и тогда шарф был в порядке!
Никишин пожал плечами. - Согласен, это странно. Наверное, зацепился где-то за куст, и обыскивавшие лес солдаты ниток либо не заметили, либо их растащили в гнезда любопытные сороки. Но и бог с ними. Все остальные факты говорят о несчастном случае. В своем отчете я укажу, что оставлять таких личностей без присмотра - непростительно, у них же в голове одни опыты. Вот и доигрался наш химик.
Успокоенный доводами начальства, Леонтий откинулся на жесткой скамье. Затонск ему вовсе не понравился, в нем царили невежество, блуд, скука. Одно слово - провинция!
...
Госпожа Штольман нашла мужа в девичьей спальне, где Мария Тимофеевна уже покрикивала на грузчиков. Яков с улыбкой встретил Анну и попросил показать, что она хочет взять с собой. Оказалось, что Виктор Иванович еще до венчания посоветовал сыщику квартиру каких-то старинных знакомых в центре города. На первом этаже дома адвокат арендовал кабинет для приема клиентов, там же была канцелярская лавка, хозяин которой уходил на ночь к себе, а на втором этаже располагалась давно свободная квартира. Дом стоял недалеко от полицейского участка, поэтому Штольман согласился, что на первое время эта квартира им подойдет.
Указав, что нужно перевезти, Анна вышла в коридор. Подслушивать, конечно, нехорошо, но ей очень хотелось узнать, что же придумал дядюшка.
А дядя Петя, изображая активную деятельность, принялся за дело. Он вынес из комнаты приготовленную Мироновой коробку, собрал со стен любимые картины племянницы, а затем, наблюдая, как осторожно мужики выносят трюмо, спросил будто невзначай:
- Кстати, любезный Яков Платонович, вот скажите, - он подвинул стоявший на пути стул, - любите ли вы Анну Викторовну?
Задуманное вполне получилось. Полицейский, стоявший в этот момент на стремянке, чихнул и пробормотал: - Разумеется. Примите, Петр Иванович, - Яков спустил со шкафа тяжелые каминные часы.
- Анна просила их захватить.
...
За дверью Анна зажала рот рукой.
«Разумеется!!!»
Сердце девушки запело.
Он любит! Её немногословный полицейский любит её, он хочет от неё детей, он обещал быть верным в браке!
Она зажмурилась. Счастье хлынуло в неё потоком, ноги подогнулись, захотелось вбежать в свою бывшую спальню, броситься Штольману на шею и зацеловать его сильно-сильно. Анна сделала шаг в дверь.
- Пушкин у меня есть, - сказал Яков, стоя спиной ко входу и перекладывая книги, - а вот это можно взять.
Увидев в руке мужа томик стихов, девушка остановилась. Она вдруг вспомнила Евгения Онегина: "чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей", и в голову пришла разгадка непонятного поведения Штольмана.
«Может, он хочет, чтобы я первая призналась в любви?»
Она утерла повлажневшие глаза.
«Молчи, скрывайся, и таи - так, значит, Яков Платонович?»
Тихо отступив из спальни, Анна улыбнулась. Решение пришло мгновенно.
«Кажется, наш брак не будет формальным. Но вам, господин Штольман, небо с овчинку покажется!»
...
В коляске, следовавшей за подводой с перевозимым добром, Яков взял жену за руку.
- Аня, чем ты хочешь заниматься?
- В новой квартире? - переспросила девушка.
- Вообще, - улыбнулся он.
Она задумалась.
- Чего я хочу? Пожалуй, чаще помогать тебе в расследованиях. Ты мог бы рассказывать о своих делах и сообщать, если понадобится моя помощь?
- Мог бы, - кивнул Яков, прищурившись. - Но не о всех.
Он здраво оценивал свой авторитет и понимал, что вдали от полицейских дел жену удержать не сможет, а рядом с ним она будет хотя бы в относительной безопасности. Но сейчас его занимало другое.
- Я спрашивал тебя о детях, - напомнил он.
- Ты знаешь, Яков, эта сторона брака меня не слишком интересует, - небрежно махнула рукой Анна.
Штольман внутренне улыбнулся - его юная жена совсем не умела врать. Придется показать, насколько она ошибается. Он потер подбородок и ладонью скрыл разъехавшиеся углы рта.
«Не интересует. Жаль. Что ж, прибегнем к шокирующим методам».
...
Лассаль философски воспринял приказ князя. Посоветовав Нежинской поговорить со служителями Затонского храма, сам Жан отправился объезжать близлежащие к городу церквушки. В Кузнечихе он узнал о венчании Штольманов, расспросил Амвросия подробнее. На вопрос об исповеди священник буркнул, что той не было. Даже после небольшого пожертвования он не изменил своих слов, на предложение большего попросил покинуть храм, и Лассаль поверил. Но поручение Разумовского выполнено не было, и Жан отправился в город.
...
В полупустой гостиной новой квартиры Анна обрадовалась.
- Ой, Яков, тут уже есть большое зеркало! Это очень хорошо - помнишь, как мы Ферзя изгоняли? Я надеюсь, что и Браун на это попадется! Давай поставим мое трюмо напротив, и когда ты уйдешь, я позову его и заманю туда.
- Не делай этого одна, Аня.
- Он почему-то тебя избегает. Наверное...
Она замолчала. Штольман снял пиджак, бросил его на стул, туда же отправил жилет, и, вынув запонки, взялся за манжеты белой рубашки. Анна ощутила, как пересохло в горле.
- Яша...
Муж повернулся к ней.
- А... Ты...
Справившись с голосом, она спросила: - Ты зачем раздеваешься?
Он подошел ближе. Закатал рукава по локоть, провел большим пальцем по её ушку, коротко поцеловал и прошептал: - Мы же дома. Давай помогу.
Пальцы Штольмана легли на пуговицу легкой пелерины. Как завороженная, Анна смотрела на крепкие предплечья и пыталась остановить собственные мысли - ей так хотелось касаний Якова. Ей уже грезилось, что он её обнимает. Будто угадав это, он зашел ей за спину, обхватил обеими руками. Шеи девушки коснулись горячие губы. Она вздрогнула и развернулась, но он уже отошел.
Яков взялся за края трюмо.
- Куда его, Аня?
Очнувшись, она показала.
Когда трюмо было установлено, Штольман вздохнул.
- Жарковато сегодня, не находишь?
Он стянул с шеи галстук, а затем стал расстегивать пуговицы рубашки.
Анна отвернулась к окну. Ей тоже стало жарко.
«Надо прекратить вести себя, как ребенок. Яков же не голый, он носит исподнюю рубаху, её я уже видела», - отругав себя за излишнюю чувствительность, Анна повернулась, взглянула на мужа и едва не лишилась чувств. Выше пояса он был полностью раздет.
Через некоторое время мебель была расставлена, Штольман от напряжения взмок, а Анне от наблюдения за игравшими на его груди мышцами впору было отправляться в ледник, которого, впрочем, в новой квартире не было.
- Пойду умоюсь, - решил Яков, проведя по влажному плечу ладонью.
- Польешь мне, милая?
Закашлявшись, Анна опустила глаза в пол, выдавила "нет", и не заметила, как смял дьявольскую улыбку Штольман.
...
В ванной он поливал себя из ковшика и ухмылялся. Давно Якову не было так хорошо, и хотя собственное желание причиняло некоторые неудобства, он видел - жена хочет того же. Взгляды Анны, которые она бросала на его тело, не опускались ниже талии, что распаляло еще больше, но он в который раз уговаривал себя не торопиться.
Внезапно послышался грохот, сопровождаемый женским визгом. Штольман бросил ковш и влетел в гостиную.
Бледная от испуга Анна жалась к стенке. Огромное зеркало в старинной раме было разбито, осколки лежали на полу.
- Аня, что случилось?
- Браун, - прошептала жена.
- Я позвала его сюда, хотела запереть меж зеркалами. А он...
- Что он, Аня? - крепко обнял её Яков.
- Не бойся, всё закончилось. Ты что, упала на зеркало?
- Нет. Это он.
Она отвлеклась на его влажные кудри и, кажется, пришла в себя.
- Он рассердился. Крикнул что-то непонятное на английском, стукнул по зеркалу кулаком. И представляешь, оно разбилось!
Штольман недоверчиво повёл подбородком.
- Аня, я же просил не делать этого без меня. Браун еще здесь?
- Я забыла. Он тут, да. Ругается. Ой!
Яков тоже вздрогнул. Прямо на его глазах по средней секции трюмо побежала уродливая трещина. Только он успел отвернуться к стене, закрыв жену, как зеркало выпало из пазов и рухнуло на пол.
...
Убедившись, что дух химика ушел, Анна принялась за уборку. Штольман помог жене собрать осколки, оттащил пострадавшее трюмо в угол. С недоумением глядя на огромную пустую раму, мужчина попытался дотянуться до спины.
- Аня, посмотри, что там.
- Ох, Яша, тут осколок! Маленький... Подожди... Вот он!
Она показала кусочек стекла, вытащенный из кожи над лопаткой.
- Больше нигде не больно? Яша, это ты меня заслонил.. Какой же ты...
Анна слизнула крохотную каплю крови, тут же отскочила и напряжённо произнесла:
- Ты мог бы одеться? Мне немного неудобно.
- Конечно. Вот саквояж с моими вещами, - показал Яков. - Найдешь мне чистую рубашку? Я буду в ванной.
Он раскрыл саквояж, вытащил лежавший сверху рушник, вышел в коридор и уже оттуда увидел, как широко открыла глаза Анна при виде кипы мужской одежды. Штольману даже показалось, что жена покраснела.
«То ли еще будет, Анна Викторовна», - улыбнулся он.
Но улыбка его быстро сменилась задумчивостью. Дух Брауна явно продемонстрировал то, чему Штольман с некоторых пор верил лишь разумом. Сейчас же сыщик понял, что создания, с которыми Анна сталкивается каждый день, могут быть опасны. И эту проблему надо решать именно ему, если он хочет покоя для Анны.