Проголодавшись после долгого дня, Яков зашел в трактир. Время было обеденное, посетителей много. Внутри царила привычная провинциальная атмосфера, пахло жареным луком, мокрой шерстью и затоптанным деревянным полом, давно не видевшим воска.
«Придется привыкать к роскоши заново», - хмыкнул про себя Штольман, - «В Петропавловке кормили не в пример беднее».
За стойкой половой разливал чай, у печи восседал возница и громко прихлебывал щи из глиняной миски. В углу трактира сидел ничем не примечательный мужчина лет пятидесяти, на столе перед ним стояла початая бутылка водки.
Выбрав стол у окна, Яков заказал щи со свининой, хлеб и чай. Пока несли еду, он заметил еще одного странного мужчину, беседующего с трактирщиком. Высокий, в длиннополой шинели, он привлекал внимание из-за одежды: на улице было солнечно, а тот был в глубоко надвинутом на лицо башлыке и говорил так тихо, что трактирщику, чтобы услышать, пришлось буквально лечь на стойку.
Высокий закончил разговор, бросил на стойку мелкую монету и направился к выходу. Яков встал на его пути.
- Сударь, - произнес он, - я Штольман, начальник сыскного отделения полиции Затонска. Предъявите документы.
Бывший каторжанин, которого Яков узнал еще у стойки, попытался пройти мимо.
Штольман схватил его за локоть и вывел из трактира.
- Ульяшин! – крикнул он городовому, стоявшему неподалеку. - Подойдите!
Городовой подбежал и молодцевато выпрямился.
- Слушаю, ваше высокоблагородие!
- Стойте рядом и следите за этим человеком.
- Сударь, ваши документы, - повторил сыщик, обращаясь к каторжанину.
Тот сверкнул глубоко посаженными глазами и с явной неохотой вытащил из-за пазухи слегка потертые на сгибах бумаги.
Убедившись, что Ульяшин не выпускает мужчину из вида, Яков пробежал глазами строки:
«Предъявитель сего Садковский, Григорий Иванович, бывший поручик… отбыл наказание на Акатуйских рудниках… подлежит регистрации… не позднее трех дней после прибытия».
- Не вижу паспорта. Вы отмечались в управлении?
- Не успел, - буркнул бывший сослуживец Виктора Миронова.
- Давно прибыли?
- Сегодня.
- Ульяшин, проводите господина Садковского в управление, пусть зарегистрируется, как положено.
- Будет исполнено, ваше высокблагородие!
Провожая взглядом бывшего поручика, Штольман был уверен, что теперь тот поостережется убивать сослуживцев направо и налево. Однако известить Миронова все равно стоило.
Тот самый мужчина, что сидел с бутылкой водки, толкнул Штольмана, бормоча, что нет проходу от легавых. Яков нахмурился, но решил не связываться. Даже обед стоило отложить до вечера. Сейчас, когда появился такой прекрасный повод увидеться с Анной, он уже не чувствовал голода.
Что-то надо взять в подарок… Преподнести ей розы? Коробку конфет? Это кажется таким банальным, но что еще понравится Анне, которая никогда не была охоча до мирских утех?
Яков задумался.
С юных лет ему не требовалось ухаживать за девушками, и даже бывшая фрейлина Её Величества Нина Нежинская не требовала от него формальных подарков.
«Конечно», - фыркнул он про себя, - «презенты она покупала себе сама на деньги Разумовского, а ко мне приходила за…»
Вспоминать Нину было противно, и он оборвал мысль.
Его ждала женщина, которая стала для него всем.
…
Решив все-таки начать с цветов, Яков остановился у рынка. Цветочная лавка находилась поодаль, а прямо перед ним за стопкой корзин сидела старуха в платке, связывавшая пестрые цветы тонкой бечёвкой.
- Дайте два букета, - сказал сыщик. - Один побольше, другой поменьше.
Старуха молча кивнула, взяла готовый букет и собрала второй такой же. Мельком глянув на Штольмана, в середину она воткнула белый цветок.
- Как они называются? - спросил он.
- Хризантемы, милок, а тот, что посередке - георгин. Его лучше девице подай.
Яков опешил.
- Какой девице?
- Какую хочешь, - беззубо засмеялась старуха.
…
Визит в дом Мироновых, особенно его первая часть, прошел для Штольмана в некотором тумане.
Старательно улыбающаяся Мария Тимофеевна, на руках у которой, к удивлению Якова, сидела давешняя собачка, благосклонно приняла свой букет и даже не отказалась позвать Анну.
При виде девушки он ощутил, как увлажнились ладони. На ней было серое домашнее платье, узкая шелковая лента перехватывала талию. Волосы, которые он так любил перебирать, были собраны на затылке в мягкий узел, сияющие глаза смотрели на него бесхитростно и прямо.
- Здравствуйте, Яков Платонович, - негромко произнесла Анна с улыбкой.
- Здравствуйте, Анна Викторовна. Это вам, - сказал он, вручая букет с георгином.
Он помнил слова старухи. Все так, и он желал бы прямо сейчас заявить на Анну свои права, но знал: время еще не пришло.
Будто услышав его нескромные мысли, она немного покраснела.
- Благодарю. Вы к нам по делу?
- Да, Аннушка, господин следователь ко мне, - нарушил идиллию спустившийся с лестницы Виктор Иванович.
Мать увела дочь в гостиную, а мужчины поднялись в кабинет. Виктор встретил светские фразы Штольмана сдержанно, говорил с нотками настороженности. Услышав про каторжанина Садковского, он побледнел и схватился за сердце.
Яков направился было к двери, чтобы позвать Марию Тимофеевну, но адвокат помахал перед собой картонной папкой и попросил не волновать женщин.
- Прошлые дела, Яков Платонович, - сказал он, - не будем их ворошить.
- Я могу чем-то помочь? - спросил сыщик.
- Благодарю за предложение, не стоит, - натянуто улыбнулся Виктор, растирая левую сторону груди. - Вы уверены, что это был Садковский?
- Абсолютно уверен, - подтвердил Яков, - Садковский Григорий Иванович. Я смотрел его документы. Он расспрашивал трактирщика о вас.
Честно говоря, он этого не слышал, но детали не имели значения, ведь он знал подоплеку смертельной обиды бывшего поручика на Миронова. Тот приехал в Затонск для мести, и это было главное.
Миронов побледнел еще больше.
В прошлый раз Яков считал, что бывшим сослуживцам нужно было сразу уладить разногласия, ведь другие офицеры не обвиняли Садковского в дезертирстве. Теперь он заколебался. Никакими словами он не мог запретить адвокату драться на дуэли, но и оставлять ее исход на волю случая тоже не хотел.
- Виктор Иванович, простите мое вмешательство в ваши проблемы, - произнес сыщик. - Как представитель полицейской власти, я могу предоставить вам место для их разрешения. Например, приведу этого господина в управление, где вы…
- Нет! – рявкнул Миронов.
За дверью кто-то согласно тявкнул.
Резко поднявшись с кресла, Виктор прошел к двери, выглянул в коридор, плотно закрыл дверь и сердито взглянул на Штольмана.
- Повторяю, Яков Платонович, я разберусь сам!
Он понизил голос.
- До меня дошли слухи о причине вашего появления в нашем городе. Как человек чести, вы должны меня понять. Между мной и этим господином есть одно незаконченное дело, поэтому я просто не могу прибегнуть к вмешательству власти, это будет низко! Если возможно, не рассказывайте никому о нашем разговоре, - закончил адвокат, вновь тяжело опускаясь в кресло и наполняя стакан водой из графина.
Штольман склонил голову.
- Разумеется.
- У вас есть ко мне еще вопросы?
- Нет, - повел подбородком Яков. - Прошу, не вставайте, я сам найду дорогу. Всего хорошего.
В небольшом закутке перед кабинетом он уловил медовый аромат георгина и нахмурился. Кажется, и в этот раз одна молодая барышня не смогла удержать любопытства.
…
Видя через окно, как садится в пролетку Штольман, Анна вздохнула. Она не знала, как себя с ним вести, и сегодня прибегла к способу, который всегда советовала ей мать: если не знаешь, что делать – улыбайся.
Там, в холле, Штольман смотрел на нее так… нежно. Ей даже стало неудобно – чем она заслужила такое отношение? Вчера она вынудила его идти сквозь ночь на кладбище, вытаскивать её оттуда, затем провожать домой. От неловкости в его присутствии она дерзила, хотя должна была благодарить. Ой, а она вообще поблагодарила его за спасение? Кажется, сказала что-то короткое, но ведь этого явно недостаточно! Он по ее милости полночи на ногах был, вон сейчас каким уставшим выглядел, наверняка с утра по своим преступлениям бегает…
Она уткнулась носом в пушистый георгин и вновь вздохнула.
- Муха, хорошо пахнет? – поднесла она букет разлегшемуся рядом йорку.
Собачка, пришедшаяся по душе маменьке и теперь щеголявшая розовыми бантиками, громко чихнула.
- Не нравится? А мне вот очень нравится…
Перед внутренним взором Анны вновь возник он, мужчина из её снов. Какими теплыми были вчера его руки, как тяжело, прерывисто он дышал в темноте склепа… Наверное, очень волновался за неё.
И все же почему он так странно смотрел на нее сегодня? Не только нежность была в его взгляде. На мгновение ей показалось, что он как будто хотел утащить её за угол и…
Тут мысли Анны сбились. Она не вполне ясно представляла, что делают мужчины, которые утаскивают девиц за угол, и ей не хотелось думать в связи с этим об Якове Платоновиче. Он ведь несомненно был воспитанным и благородным мужчиной, он бы никогда не стал её хватать.
Впрочем, когда он у дома Курочкиной обнял её за талию, ей же понравилось… А вчера на тропинке?
Анна смущенно хихикнула.
Ладно, все это глупости. Что там произошло в кабинете? Папа ведь совершенно точно расстроился, когда разговаривал с Яковом Платоновичем, он даже повысил голос. Правда, потом Анне пришлось убежать, чтобы не выдать себя. Подслушивать уже плохо, а уж быть застигнутой за этим занятием перед полицейским… Она бы со стыда сгорела.
Какая же проблема возникла у папеньки? Если юридическая, то к нему не пришел бы Штольман, он не по этой части. Впрочем, это она может прямо спросить у отца или выяснить позже через дядю, а вот сейчас…
Анна погладила Муху, соскочила с подоконника, села за стол и поставила перед собой небольшое зеркальце.
- Суженый мой, явись, - прошептала она, с предвкушением глядя в зеркальную поверхность.
Вдруг там появится этот Штольман? Он ведь такой красивый, с такими крепкими, теплыми руками, почему бы нет?
- Суженый мой, явись…
Неужели это просто суеверие? Неужели у нее ничего не получится…
Ой!
…
Через минуту Анна раздосадованно положила зеркало лицом вниз. Как такое может быть? Он действительно появился в ответ на ее призыв, на миг, но появился! Значит, он ее суженый! А кто тогда эта красивая женщина рядом с ним???
…
Когда за окном стало совсем темно, а Коробейников уже ушел, Штольман вытащил из ящика том Кардека, купленный в книжной лавке, раскрыл его и прочитал:
«Хотя в каждом из нас есть зародыш способности, необходимой для того, чтобы сделаться медиумом, но способность эта бывает различной степени, и развитие ее происходит от причин, независящих от нас…»
С некоторым трудом продравшись через предисловие, Яков вздохнул. Чтение не обещало быть легким. Он снял сюртук и перешел к оглавлению.
«Методы убеждения и переубеждения противников спиритизма» - значилось в названии третьей главы.
Именно этим занималась Анна весь первый год их знакомства, - сокрушенно припомнил он свои грубости, которыми тогда осыпал девушку.
«Двутелесность и трансфигурация», «Сематология и типтология»…
Глаза его полезли на лоб, но он мужественно дочитал оглавление и наконец нашел главу, которую мог прочитать без ущерба для собственной психики: «О медиумах».
Здраво рассудив, что после трудного дня и для более легкого восприятия сложных материй - или, скорее, антиматерий - лучше выпить, он достал из шкафа бутылку «Courvoisier» пятнадцатилетней выдержки и безумной цены, налил полную рюмку и с удовольствием выпил. Жидкость обожгла язык, осела в животе приятным теплом. Закусывать было нечем, разве что…
Он достал из саквояжа завалявшуюся со вчерашнего дня баранку, с хрустом откусил и погрузился в «Книгу медиумов».
…
Вздрогнув, Яков открыл глаза. Рядом стояла Анна. На мгновение ему показалось, что она ему снится, но нет, вот она, живая и чем-то взволнованная.
- Что вы тут делаете, Анна Викторовна? – вскочил он на ноги, осматриваясь.
Это ведь все уже было… А он, растяпа, забыл, когда именно!
Первым делом он подпихнул ногой упавший на пол том Кардека, затем убрал в шкаф бутылку с рюмкой и одернул жилет.
- Дежурного не было на месте, - ответила Анна. - А мне очень нужно вам кое-что сказать. Пожалуйста, Яков Платонович, выслушайте меня!
Штольман поднял на нее глаза. В белом платье с кружевами на плечах, в милой соломенной шляпке, она была такой юной… и такой соблазнительной!
На мгновение он застыдился своего к ней влечения, но вспомнил, чем в прошлый раз закончились его попытки сопротивляться судьбе.
«Следовать плану», - напомнил он себе, - «а руками не трогать. Она еще не твоя».
- Вас родители искать не станут? – поинтересовался он вслух.
Анна многозначительно улыбнулась.
Он всегда знал, что у нее было множество способов ускользать из отчего дома, и сейчас не стал ни в чем упрекать.
- Чай будете?
Мало ли о чем зайдет разговор, с этой барышней ничего нельзя сказать заранее. Вдруг выпалит свою новость и убежит, а ему опять ловить момент.
- Да, буду.
- Прошу, садитесь. Подождите меня минуту, я распоряжусь.
Надев сюртук, он вышел из кабинета, велел тут же нашедшемуся дежурному принести два стакана чаю и наскоро умылся в туалетной комнате. Перед входом в кабинет глубоко вздохнул и толкнул дверь с ощущением, будто ныряет в холодную воду.
Когда-то это надо сделать. Так почему бы не сейчас?
…
Едва глотнув горячего сладкого чая, Анна отставила стакан и выпалила:
- Яков Платонович, после того, как вы сегодня уехали от нас, мне было видение!
В глазах её было напряженное ожидание – поверит ли? Не засмеется ли?
Штольман и не собирался сомневаться. Ему, прожженному цинику и реалисту, теперь тоже являлись призраки, а о том, что Анна иногда видит будущее, он тоже знал.
- И о чем же было ваше видение? - спросил он. - Из леса вышел дядька Черномор?
Тут же захотелось хлопнуть себя по губам. Зачем он ерничает? Анна ведь сейчас закроется… Зря он не ограничился одной рюмкой, про руки себе напомнил, а про язык забыл.
Но она пропустила его слова мимо ушей.
- Я видела, как вы… Это было на каком-то складе, вокруг были бочки и доски… А еще какой-то человек… то есть я не видела его, я видела только вас…
Произнеся это, она смущенно замолчала. Кожа над корсажем платья порозовела, и Яков, чтобы не смотреть на зовущие губы, опустил взгляд именно туда.
Какая же она сладкая в этом платье… как просто сдвинуть вот эту бретель…
- … вас там очень сильно ударили, вот! – продолжила она. - И вы упали! Мне показалось, что вы там…
Не в силах сдержать волнение, Анна вскочила со стула.
- умерли, - прошептала она.
Штольману тоже пришлось встать.
- Это печальное известие. Когда же это произойдет?
Как хорошо, что он надел сюртук.
- Мне это неизвестно, Яков Платонович! – всплеснула руками она, отчего бретельки платья разъехались в стороны.
Он с силой прикусил язык. Такими темпами он в своих фантазиях прижмет Анну к стене задолго до того, как она закончит рассказ. Без рук!
- Мои видения, знаете ли, не отмечены в календаре! Но я прошу вас, - она приблизилась к нему так близко, что он слышал её дыхание, - пожалуйста, будьте осторожны!
Штольману стало жарко. Губы Анны были совсем рядом, грудь почти касалась его.
Кажется, ему придется обливаться холодной водой после встречи.
- Успокойтесь, Анна Викторовна, - смог выговорить он. - Ничего со мной не случится. Я сумею себя защитить.
- Вы уверены? - усомнилась она и, отступив на пару шагов, поправила корсаж.
Он внутренне взвыл.
«Двойной флюидизм. Семенология и топтология. Святой Альфонс Лигурийский, вразуми!»
Внутри него полыхал пожар. Он был с этой женщиной, он помнил запах её кожи, вкус её губ и сейчас умолял всех святых не дать ему сорваться.
- Яков Платонович, с вами все в порядке? – вдруг спросила она.
О, да. Разумеется. С ним все хорошо. Хорошо так, что дальше некуда.
- Не переживайте за меня, Анна Викторовна, - голос его приобрел какие-то мурлыкающие нотки, и он с ужасом понял, что соблазняет её всем своим телом. - Я благодарен вам за заботу, теперь я буду осторожнее.
С этим следовало заканчивать, иначе он себя никогда не простит.
Он резко шагнул к окну, открыл форточку, сделал несколько глубоких вдохов-выдохов и обернулся к Анне.
- Анна Викторовна, - хрипло сказал он, - мне нужно что-то вам сказать.
- Я слушаю, - кивнула она серьезно.
- Ой, подождите. Я тоже хотела бы поблагодарить вас за то, что вчера вы спасли меня из того склепа.
- К вашим услугам, - ответил он и, откашлявшись, произнес главное: - Я хотел бы проводить с вами больше времени. Могу я завтра пригласить вас на прогулку?
- Меня? – засмущавшись, она сунула пальчик в каштановый локон.
- Вас.
Анна приоткрыла рот.
Впившись взглядом в оттопыренную губку, Яков ждал ответа. Если он ошибся, если Анна еще не готова, если она вообще не увидела в нем никого, кроме следователя, ему поможет только переезд на Камчатку.
- Вы собираетесь за мной ухаживать? – недоверчиво спросила она.
- Именно так, - со всей твердостью ответил Штольман. - Вы не против?
- Ннн… нет… Наверное.
Он выдохнул.
- Тогда, если позволите, я провожу вас домой. Время уже позднее.
Он подошел к двери и остановился, поджидая Анну. На сегодня с него достаточно розовых губ и вздымающейся груди. В полицейской пролетке, на виду у запоздавших горожан ему будет проще вести себя корректно.
Анна прошла несколько шагов к выходу, но вдруг подошла ко Штольману и, смущаясь уже как-то иначе, сказала: - Яков Платонович, я слышала, что в Петербурге вы были чиновником по особым поручениям.
- Это так, - сухо сказал он.
- Еще говорят, что столицу вы оставили из-за женщины.
Он молчал.
- Вы оставили её? – не отступала Анна. В глазах её читалась отвага, смешанная с паникой.
Сейчас она имела полное право спрашивать, и Штольман мягко улыбнулся.
- Да, Анна Викторовна. Иначе я не посмел бы пригласить вас на прогулку.
- Ааа… - протянула она. – Это хорошо. Спасибо, что ответили. Прошу прощения, что была слишком назойлива… настойчива. Просто мне хотелось…
- Анна Викторовна, - сказал он, прерывая этот бессвязный лепет.
- Да?
- Позвольте проводить вас домой.
В кабинет вломился Коробейников и застыл, увидев, что девушка стоит в шаге от начальника. Щеки ее горели, волосы выбились из-под шляпки.
- Эээ… - промычал Антон Андреевич. - То есть добрый вечер, Анна Викторовна. Очень рад вас видеть. А я тут… папки принес, накопились.
Припомнив, что в прошлый раз в подобной ситуации он отправил Анну домой с помощником, Яков сказал: - Мы с Анной Викторовной уезжаем, Антон Андреевич. Доброй ночи.
И подал ей руку.
