- Князя? - ахнула Анна.
- Именно, - оглянулся Коробейников, - только умоляю, тише!
Штольман потянул жену к двери на лестницу, но девушка воспротивилась: - Я пойду с тобой!
Он покачал головой. - Ступай в дом.
Анна завлекла его в подъезд, закрыла за собой дверь, приникла к теплой груди.
- Яша, я хочу быть рядом, вдруг...
Вздрогнув, Анна продолжила: - вдруг он уже мертв? Тогда я поговорю с ним и помогу вам.
Следователь потер щеку.
- Можешь позвать его прямо сейчас? Это действительно важно.
- Дух князя Разумовского, явись, - отступив на шаг, пробормотала Анна. - Дух князя Разумовского...
Она развела руками.
- Не приходит. Значит, жив.
- Тогда ты остаешься здесь.
- Яшенька, пожалуйста, мне страшно. Я не буду мешать, - выговорила она, и Штольман вздохнул. Этому аргументу он возразить не мог.
...
В участке супругов встретил не только полицмейстер, но и сам городской голова Листокин. Тот было открыл рот, чтобы сообщить, в чем дело, но Трегубов его опередил.
- Яков Платонович, - произнес начальник полиции, - вы нам очень нужны. Но госпожу Штольман я попросил бы обождать в коридоре. Анна Викторовна, простите, у нас тут... ситуация.
Анна бросила на мужа вопросительный взгляд, поняла, что следует послушаться, и шепнула: - Я подожду, Яков.
Мужчины прошли по коридору, дверь в кабинет полицмейстера скрипнула и закрылась. Девушка вернулась к выходу.
- Если господин Штольман будет меня спрашивать, - сказала она Ульяшину, - я на улице.
...
- Иммануил Анатольевич, будьте так любезны, расскажите всё Якову Платоновичу еще раз, - попросил Трегубов главу города.
Высокий, полнокровный Листокин нервно сглотнул.
- Эту записку я получил четверть часа назад, - он передал следователю бумагу, которую остальные уже читали. - Вы, господин Штольман, просто обязаны как можно скорее найти князя!
"Князь Разумовский находится у нас", - лист бумаги был волнистым от клея, а вырезанные из газет части слов располагались вовсе не по линейке.
"Откройте посылку и убедитесь. когда мы получим сто тысяч рублей, мы его освободим. пакет с деньгами должен лежать на углу седлецкого тупика завтра в восемь вечера. Если денег не будет или курьера остановят, князь лишится следующей детали, а сумма удвоится".
- Детали? - недоуменно переспросил Яков. - Какой еще детали?
- Давайте вскроем посылку, Яков Платонович, мы только вас ждали. Сапер, надеюсь, не потребуется, - полицмейстер подвинул картонную коробку, а затем отошел к стене.
То же сделал Листокин. Лишь Коробейников мужественно остался рядом с начальником и подал ему ножницы. Штольман повертел коробку в руках - внутри ничего не шуршало. Он подрезал бумажные полосы, отогнул одну из картонных стенок и осторожно заглянул внутрь.
- Что там? - не выдержал Листокин.
Яков вытащил из коробки плотно скомканную бумагу, расправил её руками. На стол выпало что-то, завёрнутое в тряпку, а затем на полированную поверхность вывалился небольшой коричневый предмет. Коробейников взял его в ладонь, поднёс к окну, чтобы рассмотреть получше, но тут же бросил на подоконник и отшатнулся.
За окном раздался сдавленный вскрик. Штольман посмотрел наружу, пробормотал короткое извинение и выбежал из кабинета.
А на подоконнике остался лежать обрубок пальца.
...
Анну рвало. Согнувшись и опираясь на стену, девушка пыталась остановить сотрясающие тело позывы, и получилось это, лишь когда Яков подошел сзади.
- Аня, боже! - еще в кабинете Штольман понял, что увидела жена, но сейчас перепугался еще больше. - Обопрись на меня.
Вытащив из кармана платок, он бережно обтер ей рот.
- Сейчас лучше?
Она бессильно кивнула. Яков обхватил её крепко, довел, а скорее донёс до дежурки, а там усадил на стул и велел Ульяшину принести воды. Дождавшись, пока Анна попьет, а на лицо её вернется краска, Штольман тихо попросил:
- Постарайся не думать об этом, милая. Мне предстоит много работы. Поедешь с городовым к родителям, хорошо?
- Это... князя? - спросила девушка.
Он повел подбородком, повернулся к дежурному и велел тому вызвать пролетку, а затем неожиданно понял, что шея совсем не болит.
...
Оставив жену в дежурке дожидаться полицейского кучера, Штольман вернулся в кабинет. Там Трегубов отпаивал городского голову коньяком, а Коробейников с лупой в руках рассматривал какую-то бумагу.
- Яков Платонович, на той тряпочке была кровь, а внутри - перстень, - сказал он при виде следователя. - А еще в коробке была фотография.
Штольман протянул руку, получил снимок, вгляделся. Разумовский был запечатлен сидя. Лицо его было перекошено, левая, поджатая к груди ладонь была замотана чем-то темным, а на правой блестело кольцо.
- Перстень этот я видел и раньше, - хмуро произнес сыщик.
- Видели? Давно? - визгливо переспросил Листокин, на которого уже оказало действие спиртное. - Почему не доложили?
Яков поднял бровь - отвечать на глупости он не собирался.
Зная своего следователя, полицмейстер решил разрядить обстановку. Он воскликнул: - Господа, куда катится наш мир! Похитить князя Разумовского, столпа нашего общества! Ничего святого!
- Ничего, - поддакнул Коробейников. - Мне даже сперва показалось, что кольцо прямо с пальцем отрубили. Бедный князь...
Все посмотрели на кольцо с камнем, лежавшее рядом с обрубленной фалангой.
Сыщик повел подбородком.
- Если за сутки мы не найдем похитителей или самого князя, нужны будут деньги. У вас есть такая сумма, Иммануил Анатольевич?
Вздрогнув, городской голова протер лицо ладонями.
- Откуда? У меня лично найдется пара тысяч рублей, но...
Листокин вздохнул. Штольман прекрасно его понял - ни собственные деньги, ни деньги казны на освобождение князя тот жертвовать не собирался. И хотя сам Яков не дал бы и копейки, служба оставалась службой. Он сказал:
- У Разумовского в столице есть сын, Алексей Кириллович. Ему за тридцать, женат, насколько я знаю, не бедствует. Здесь я его не встречал, но думаю, с отцом у него неплохие отношения. В Петербурге я их однажды видел вместе. Он может знать о каких-то нерешенных конфликтах князя, а также дать денег.
- Я лично свяжусь с младшим Разумовским, я знал его еще ребенком, - заявил Трегубов.
- Через телеграфиста, разумеется, но он человек надежный. Господа, надеюсь, вы понимаете, что по поводу этого дела необходимо хранить полное молчание? Даже если известие о похищении князя уже разошлось по городу, о его... хм... детали никому знать нельзя! - он грозно оглядел присутствующих.
После краткой паузы сыщик поинтересовался:
- Как были получены записка и коробка?
- Их принес мальчик-гимназист, некий Федор Синьков, - ответил городской глава.
- Я спросил, откуда. Он сказал, что получил их от какого-то мальчишки в глубокой кепке и в свитере, натянутом по самые глаза. Лучше Федор описать не смог. Записка была в заклеенном конверте.
Трегубов передал следователю простой белый конверт, на котором были наклеены слова "в городскую управу". Рассмотрев его, Штольман задумался. Посыльного теперь вряд ли поймаешь, а вот записка могла что-то дать. Он подвинул к себе текст послания и вновь в него вчитался.
- Заглавных букв не хватает, но это понятно, они же из газеты вырезали, - заметил Антон Андреевич.
- Не это странно, - Штольман поставил палец на заинтересовавшее его слово.
- Вот это. Разве в Затонске такой есть?
- На углу Седлецкого тупика, - прочитал вслух Трегубов. - Тут ошибка. У нас есть Селецкий тупик, он уходит в огороды. Пустынное место, вполне подходит для передачи денег. Получается, похитители не нашли в газете нужных слов?
- Никак нет, Николай Васильевич, - возразил Коробейников, - ведь им оставалось вырезать всего одну букву. Значит, похитители не местные.
Штольман кивнул и сказал: - Более того, похоже, тот, кто перекладывал текст на бумагу, бессознательно использовал знакомое название. В Привислинском крае есть город Седлец.
- Ах ты ж... - тихо выругался он, догадавшись, кто именно мог похитить Разумовского.
Уже без извинений Яков бросился в дежурку.
- Ульяшин! Анна Викторовна давно уехала?
Городовой через окно показал на двор, откуда отъезжала пролетка.
- Анна! - крикнул следователь, выбежав во двор. - Петров, стоять!
...
В кабинете сыскных Яков закрыл за собой дверь и прижал жену к сердцу, что никак не могло успокоиться. Только что он едва не отправил Анну в город в сопровождении одного кучера, который не мог быть надежной охраной. И его, Якова, счастье могли похитить по дороге, а потом прислать...
Он уткнулся губами в нежную шею.
- Аня... Анечка...
- Что произошло, Яша? Разумовского жалко, но ты так крикнул... Неужели случилось что-то страшнее этого? - тихо спросила Анна.
Он покачал головой. Любимая была рядом, и пока опасность не минует, он её от себя не отпустит.
- Ты была права. Сейчас нам нужно быть вместе.
- Яков, пожалуйста, скажи, как есть.
Поколебавшись, он решил сделать именно так, ведь молчать сейчас означало умножать опасность.
- Разумовского могли похитить из-за старого дела, к которому я тоже имел отношение. Пока у меня нет доказательств противного, лучше тебе быть рядом, иначе...
- Что иначе?
- Иначе тебя тоже могут похитить, - глухо сказал он. - Будь крайне осторожна, не отходи от меня ни на шаг.
Он проверил револьвер во внутреннем кармане.
- Аня, ты поняла?
- Да-да. А какое старое дело? Я смогу помочь? - девушка устремила на Якова любопытный взгляд.
Сыщик сощурился.
- Вечером расскажу. Сейчас я предупрежу Трегубова насчет тебя и начну заниматься похищением. Тебя не тошнит?
Анна ответила отрицательно. По её сосредоточенному и одновременно возбужденному лицу Штольман понял, что несмотря на страшное происшествие, к ней пришел азарт. Его жена не боялась трудностей и была готова помогать в расследовании. Яков просто не знал женщины лучше.
...
Благодаря счастливой для Нины случайности главный врач психбольницы в этот день уехал по делам, и вместо него Нежинскую приняла заместительница - угрожающего вида существо женского пола, которое, как оказалось, мало что понимало в психиатрии.
В первую же минуту знакомства Нина Аркадьевна прозвала ту тюремщицей, но общалась, будто со статс-дамой. Соблюдение этикета дало свои плоды: тюремщица сочла новую пациентку неопасной, сообщила, что доктор побеседует с ней завтра, а затем отправила на вечернюю прогулку.
По чистенькому, усаженному кустами сирени двору заведения чинно прогуливались больные. Некоторые из них бормотали что-то себе под нос, но порядок знали, видимо, санитары тут были суровые. Оглядев высокие стены, Нежинская решила, что штурмовать их не будет, а прибегнет к излюбленному способу.
Она попрактиковалась в соблазнении на первом встречном больном, шокировала его и перешла к тому, кто показался ей наиболее перспективным. С тем всё получилось, как надо - от льстивых и настойчивых фраз тихий до этого мужчина пришел в форменное неистовство. Прибежавшие санитары успокоили беднягу, прижав к носу и рту какую-то ткань. После этого пациента унесли на носилках, а губастый служитель в белом халате вернул в карман флакон толстого стекла.
Нина Аркадьевна довольно улыбнулась. Ближайшая цель была намечена.
...
В кабинет сыскных Трегубов заявился сам. Услышав, что госпожа Штольман уже знает про князя и его палец, он согласился, что она может присутствовать на следствии, сохраняя его тайну. Голова полицмейстера была занята другим.
- Алексея Разумовского я известил, ждем реакции, - сказал он.
- Яков Платонович, а вам не кажется странным, что Жан Лассаль объявлен вами в розыск, фрейлина Нежинская арестована военными, а сам князь похищен? Почему всё это произошло одновременно? Неужели здесь есть какая-то связь?
- Нежинская арестована? - с непроницаемым лицом переспросил Штольман.
Не зря он так стремился выбраться из постели, после визита в Михайловское события завертелись с ужасающей быстротой.
Анна тоже подняла удивленное лицо, и Яков незаметно для полицейских сделал движение пальцем, призывая её к молчанию.
- Разве вы не слышали? - удивился Трегубов. - Минуя охрану, она проникла в Михайловскую усадьбу, зачем-то устроила взрыв. Армия тут же поместила её под гарнизонный арест. А только что я узнал, что во время взрыва Нина Аркадьевна повредилась умом, и её отправили в сумасшедший дом.
Анна глубоко вздохнула. Штольман обменялся с ней взглядами, но теперь покачал уже головой. В сумасшествие бывшей любовницы он не верил. Нежинская в очередной раз сумела уйти от ответственности, и это сыщика не удивило.
- Да, это странно, - подтвердил он. - Кстати, в деле утопленника наметился просвет. Я собираюсь вызвать на допрос доктора Глебова. Оказалось, что он лгал в том, как именно обнаружил тело.
- Поручите это Антону Андреевичу, а сами займитесь князем! Это гораздо важнее, - приказал полицмейстер.
Штольман кивнул, хотя будь его воля, он бы оставил Разумовского там, где он есть. Пусть даже у черта на рогах.
...
В коридоре Нежинская погладила здоровенного санитара по плечу.
- Знаете, - пробормотала она, - а вы мне нравитесь. Я хотела бы узнать вас поближе.
Её немного потряхивало. Если вдруг санитар решит, что сумасшедшая готова отдаться прямо сейчас, в конце прогулки, то бывшей фрейлине посочувствовала бы даже последняя желтобилетная.
Губастый служитель в халате облизнулся.
- Открою палату через час после отбоя, синенькая, - он больно сжал ей ягодицу.
- Будь готова, жди у двери. И скажи соседкам, чтобы не орали. Их не трону. Только ты не серчай, я не буду на тебя пялиться, а то как-то страшновато. Будто с баклажаном.
Неслышно зашипев, Нина выдохнула, а затем спросила: - Куда же вы будете смотреть?
Не отличавшийся умом санитар взглянул в потолок.
- Туда.
- Никому я не нравлюсь, - поджала губы Нина Аркадьевна, и рука её нырнула в вожделенный карман.
...
Несмотря на приказ Трегубова, Яков отправил помощника сразу по двум делам - вызвать в участок Глебова и опросить гостиничных служителей о постояльцах, говорящих с акцентом.
Сам сыщик вместе с Анной поехал на вокзал. Там, степенно прогуливаясь, супруги поговорили с железнодорожниками, и один из них сообщил, что двое востроносых мужчин в одежде необычного для Затонска покроя сели в сегодняшний петербургский поезд. Взглянув на вокзальные часы, Штольман тут же раскланялся.
- Нам нужно немедленно оказаться у телеграфа, - шепнул он жене. - По расписанию поезд уже прибыл в столицу, но случаются задержки, и в этом случае молодцы Варфоломеева могут успеть встретить поляков.
- И проследить за ними? - догадалась она.
Он кивнул. - Я бы на это не ставил, но вдруг.
...
В участке сыщик первым делом зашел к телеграфисту, а возвращаясь к жене, встретил в дежурке доктора Глебова и прошел вместе с ним в кабинет.
После короткого и эффективного допроса, за которым молча наблюдала Анна, молодой врач признался в обмане.
- Не мог я по-другому, - вздохнул Иван. - Сейчас вы поймете, почему.
Штольман ждал.
Собравшись с духом, Глебов пояснил: - В то утро предполагалась дуэль. Один из секундантов знал подходящую, скрытую от посторонних глаз поляну над рекой, поэтому мы прошли к ней лесом. А там даже пистолеты вытащить не успели, как я увидел под обрывом что-то, похожее на тело. Ну и пришлось все отменить.
- Отменить или отложить? - уточнил Яков. - Дуэль в итоге произошла?
- Нет, по меньшей мере меня больше не звали. Эти парни молодые, горячие, резкие. Но... молодые, в общем. Труп увидели и тут же охолонули. Представили, наверное, себя на месте этого бедняги, - предположил доктор.
- Ну и попросили меня вызвать городовых, чтобы не признаваться. Дуэли не было, но они... у них очень знатные родители.
- Понятно, - кивнул сыщик.
Глебов не сказал главного, поэтому настало время задать нужный вопрос.
- У леса вы кого-то встретили?
Свидетель вздрогнул.
- Был убит человек, - жестко напомнил Штольман, устремив на доктора пристальный взгляд. За время допроса следователь понял, что Глебов сам себя корит за сокрытие информации, и будет отвечать едва ли не с облегчением.
- Вы думаете, что это...
- Да. Говорите.
И врач рассказал, что еще на дороге перед лесом участники обратили внимание на проезжавшую мимо пролетку. В ней сидел парень, найденный впоследствии в реке, а также мужчина постарше.
- Вы его узнали? - спросил следователь.
- Да. Это учитель фехтования, я видел его на приеме в доме князя. Его зовут Жан Лассаль.
...
- Ты устал, Яшенька? - мягко спросила Анна, когда Глебов сообщил имена дуэлянтов, подписал показания и удалился.
Подойдя к мужу, она зарылась пальцами в его кудри. Он глубоко вздохнул.
- Еще так сделай, - пробормотал он, откидывая голову.
Анна поворошила темные волосы и, наклонившись, прижалась к ним губами.
- Ты такой красивый, когда работаешь, - шепнула она.
- Я так тебя люблю.
Штольман поднял на неё глаза. Анна ощутила мгновенный отклик внутри. Во взгляде его был огонь. Яков притянул её к себе, крепко обхватил руками за талию, уткнулся лицом в живот и что-то глухо забормотал.
От еле слышных слов девушку бросило в жар. Штольман клялся, что никому и никогда её не отдаст, что защитит её от всех невзгод, а еще, кажется, молил бога дать на это сил. Затем муж усадил её на колени, и поцелуи его были слаще жизни. Когда она очнулась, Яков уже стоял, отвернувшись к окну, а у двери топтался Коробейников.
- Яков Платонович, - сообщил помощник, глядя в спину следователю, - я опросил всех, кого мог. Поляки в городе были, но уже уехали. Это означает, что мы опоздали?
Штольман прижал ладонь к стеклу.
- Это означает, Антон Андреевич, что завтра вам придется остаться в отделе за старшего.
- А вы?
- А я уеду. Вместе с Анной Викторовной, разумеется.
Обернувшись, он улыбнулся.
- Мы поедем в Петербург. Я просто уверен, что князя прячут там.
...
В душ Шарко в этой лечебнице отправляли не всех больных, но тюремщица не стала ждать назначений главврача. Считая себя опытным диагностом, что, впрочем, иногда совпадало с реальностью, она определила болезнь поступившей пациентки как "бешенство матки", и на предвечернем обходе проорала, тыча в Нину пальцем:
- Нежинская! Душ!
Пришлось Нине Аркадьевне отправиться в процедурную. Уворачиваясь от струй, Нина не смогла оставить волосы сухими, но зато смогла присмотреться к медсестрам. Одна из них, регулировавшая напор воды, была слишком толстой, а вот вторая вполне подходила.
Поэтому с медицинского этажа Нежинская спустилась уже без флакона, но в белом халате и шапочке, а главное - с марлевой повязкой на лице. Пройдя холл, сестра с мокрыми волосами выскользнула в парадную дверь лечебницы, поправила прическу и пошарила по карманам.
В этот момент Нина Аркадьевна поняла, что везение её покинуло. У нее совсем не было денег.
...
Предложив сыскным принести чаю, Анна отмахнулась от возражений и вышла в коридор. Коробейников с восхищением посмотрел вслед.
- Завидую я вам, Яков Платонович. Жена красивая, умная, да еще и заботливая. Вы смотрите, не обижайте Анну Викторовну, а то я не погляжу на звания. Вызову на дуэль! - то ли в шутку, то ли серьезно предупредил он.
Штольман нахмурился. Помощник иногда был вопиюще бестактен, что, впрочем, покрывала его искренняя преданность Анне.
- Не беспокойтесь, Антон Андреевич, вам не придется со мной стреляться.
В ожидании жены Яков прикусил кулак. Хотя последний поцелуй еще будоражил кровь, мысли сыщика были далеки от телесного.
Он постоянно выдавал себя. Сегодня он два раза без раздумий выбегал за Анной при свидетелях. Любой негодяй наподобие Мишеля или Разумовского мог узнать, как Штольману дорога его жена, и как быть теперь? Держать её при себе безотлучно? Запереть её в доме? На это Яков сам был не готов, и Анна точно будет против. Но глядя на неё, у него перехватывало дыхание и сильнее билось сердце, и он не мог стоять на месте, когда ей плохо.
Неся на подносе три стакана с чаем, в кабинет вошла Анна. В крови Штольмана вновь застучал тот самый ритм: "Она моя. Она моя!"
Он встал навстречу, забрал тяжелый поднос и, не стесняясь Коробейникова, поцеловал жену в висок.
- Спасибо, Анечка, - выговорил Яков севшим от переживаний голосом.
"Спасибо, что ты со мной", - сказало его переполненное любовью сердце.
Анна улыбнулась.
- Все будет хорошо, Яша, - шепнула она.
И он поверил.