Нежинская отступила к окну. Заметив, как испуг в её глазах сменился вспыхнувшей надеждой, Яков закрыл за собой дверь.
- Прошу предъявить документы, - сказал он сухо.
- Зачем это притворство, Якоб? – с горечью воскликнула женщина.
- Ты ведь узнал меня!
Он вздернул бровь, но возражать не стал.
- Признайся, ты удивлен моим видом. Сейчас ты поймешь, почему я вынуждена переодеваться и прятаться!
Отвернувшись, Нина несколько раз судорожно провела платком по лицу, а затем развернулась обратно.
- Вот поэтому!
Хотя Штольман не показал виду, по спине его пробежала дрожь. Едва поджившие, припухшие местами царапины и фиолетовые разводы превратили лицо бывшей любовницы в маску из чьих-то ночных кошмаров. Следователь нахмурился.
- Что с вами случилось? - спросил он.
- А кому теперь до этого есть дело? – в голосе Нины появился надрыв.
- На меня ополчились все, я будто загнанный зверь! А теперь и ты! Зачем ты пришел?
- Арестовать вас по подозрению в краже из особняка князя Разумовского.
- Вот видишь, и ты туда же! Краже чего? - на мгновение Нина скосила глаза на верхнюю полку.
Это было ошибкой. Если в драму из-за травмированного лица Яков почти поверил, то сейчас Нина прибегла к уловке, а значит, прекрасно держала себя в руках и хотела сбежать. Чтобы проверить багажную полку, Штольману пришлось бы встать на нижнюю, тем самым освободив дорогу к двери. Он понял, что деньги были не там. Не сходя с места, он осмотрел купе. Слева на койке под пледом бугрился холмик. Яков откинул плед, взял в руки холщовый мешок. Внутри прощупывались какие-то баночки и пачки, по размерам похожие на денежные.
- Это ваше? - спросил он.
Правое веко женщины чуть заметно дернулось.
- Моё, - подтвердила она. - Якоб, почему ты так официален? Тебе противно меня видеть? Но ведь я в этом не виновата!
- Нина Аркадьевна, в гарнизоне вас обыскивали, и не думаю, что в лечебнице, из которой вы сбежали, вас снабдили такой суммой. Откуда вы взяли деньги?
– Они мои, - продолжала упорствовать Нежинская.
Штольман решил не терять времени, тем более что в соседнем вагоне его ждала Анна. Еще в Петербурге Алексей Разумовский переписал номера купюр, и сейчас этот список лежал на столе Трегубова, так что с доказательствами кражи проблем не предвиделось.
- Госпожа Нежинская, вы арестованы. На станции я вызову полицию, вас отвезут в Затонск, а затем – в армейское управление.
Нина вздрогнула, потупилась и тихо произнесла:
- Якоб… Как ты можешь думать, что я лгу? Я потеряла тебя. Я потеряла всё. Я одна…
Ощутив сожаление, Штольман выругал себя за неуместное чувство. Перед ним была преступница.
- Военные задержали вас в Михайловском особняке. Как вы там оказались?
- Я просто вошла в дверь.
Под пристальным взглядом Нина рассказала, что ни в чем не виновата, что лишь выполняла просьбу Разумовского познакомиться с новым химиком, но в лаборатории случился взрыв.
- Я не взрывала особняк, Якоб! Хотя бы ты должен мне поверить!
Как раз в это следователь верил. Он помнил, как перед собственным уходом из особняка волновался по поводу кипящей в углу жидкости. А еще Яков знал о хулиганских замашках Брауна, которые тот приобрел после смерти. Нине сообщать об этом, разумеется, не следовало, но сыщик был уверен – взрыв устроил дух англичанина.
- Вы украли деньги Разумовского?
- Я не крала! – вскинула голову Нина. – Это долг князя передо мной! При встрече спроси его, Якоб, успел ли он заплатить мне за службу? Я получила лишь вот это!
Теперь уже Штольман отвел взгляд - смотреть на фиолетовое лицо было неприятно. Бывшую любовницу было искренне жаль, но дело нужно было довести до конца.
- Сто тысяч? - покачал головой следователь. - Вы дорого цените свои услуги.
Одной рукой он залез в мешок. Молодой Разумовский сказал, что в сейфе лежали какие-то документы, а привезенная для выкупа сумма находилась в пяти банковских пачках. Сейчас в мешке лежало четыре пачки и несколько купюр.
- Тут не всё. Где остальные деньги, а также бумаги из сейфа Разумовского?
- Я знала, что ты про них спросишь…
Женщина издала странный звук. Подняв взор, Штольман увидел, как из глаз её текут слезы.
- Я знала, Якоб… Теперь, когда ты женат, нас связывают лишь эти бумаги, - всхлипнула Нина.
- Когда я нашла их, я захотела помочь тебе. Тебе, единственному, кто…
Она прервалась, чтобы вытереть лицо платком, а затем так же тихо продолжила:
- Я все еще люблю тебя, Якоб… Я отправила их до востребования в почтамт на Литейном, и собиралась сообщить тебе письмом. Получи их в столице, пусть они помогут тебе в карьере. Прости, я убрала из них всё, что приведет ко мне, но такого было немного, - из кармана мешковатых брюк Нежинская извлекла серую квитанцию.
Прочитав адрес на квитанции, сыщик потер щеку. На Литейном он жил в Петербурге. Именно туда к Штольману приходила Нина – красивая, умная, изысканная. Будоражащая кровь. Правда, лишь поначалу, пока он не понял, что за красивым фасадом скрывается эгоизм и тщеславие. Но сейчас перед Яковом стояла женщина, потерявшая всё, по обезображенному её лицу вновь текли слезы, и он не мог оставаться равнодушным.
Он был с ней близок. Он был ей должен.
- Верни деньги, - указал он на карман, в котором по очертаниям угадал свернутые в трубочку купюры.
Нина покорно достала деньги, показала, что второй карман пуст.
- Я немного потратила, тут всё, что осталось. Побудь со мной, Якоб, ведь, возможно, мы видимся последний раз! – в голосе её была мольба.
- Хотя бы немного посиди со мной...
- До станции, - глухо сказал сыщик.
Он принял решение. Он не передаст Нежинскую городовым. Армия её упустила и пусть сама ищет дальше. Деньги Алексею он вернет, дело о краже будет закрыто. И долг, который висел над Штольманом всё это время, будет наконец оплачен.
- Там ты сойдешь с поезда, и, надеюсь, мы больше действительно никогда не увидимся.
Она схватила его за руку.
- Якоб! Ты меня… отпускаешь?
- Да. Но с этого момента я тебе ничего не должен.
Он забрал руку, пересчитал одиночные купюры, завязал мешок узлом. До ста тысяч всё еще не хватало порядочной суммы. Яков подозревал, что кроме потраченного, Нежинская припрятала что-то в одежде, но до личного обыска ему опускаться не хотелось. В конце концов, несколько сотен он сможет добавить сам.
Он сжал губы. Он знал, что поступает глупо. Что благодарность для Нины – пустой звук, что если её поймают, она может рассказать о его поступке, и уже ему будут задавать вопросы.
Но он не мог поступить иначе.
...
Проследив, как растаяла вдали фигурка студента, Штольман почти бегом отправился в соседний вагон. Якову хотелось верить, что жена сидит там, где он её оставил, но на сердце было тревожно.
Он постучался в собственное купе. Дверь открыла Анна. Не успел он протянуть руки, как она села на койку и обхватила колени руками. Лицо её было бледно, а взгляд опущен.
«Что случилось?» - хотел было спросить Яков, но не стал.
Окно купе выходило в противоположную от станции сторону, и Анна не могла видеть уходившую Нежинскую. Значит, дело в другом.
- Ты думала, что я буду с ней? - спросил он прямо.
- А разве нет? - еле слышно произнесла Анна. - Тебя не было так долго...
- Ты не веришь мне?
Она вздохнула, но глаз не подняла.
Штольман понял, что неправ. Она поверила ему. Она могла побежать за ним, могла выйти на станции, но осталась на месте. И еще он понял, как трудно Анне это далось.
Его годами лелеемая осторожность уже давно превратилась в привычку, и он не собирался говорить о Нине. Но сейчас осознал, что молчать нельзя. Анна - его жена, его соратница. Она должна знать о важных для него вещах. Они важны и для неё.
- Иди ко мне, Анечка, - он сел, подтянул её к себе и обхватил за талию.
- Я забрал деньги, но отпустил Нежинскую.
Девушка подняла на него удивленные глаза. - Отпустил? Почему, Яша?
Намечавшийся в отношениях лед был сломлен. Анна сразу приняла его сторону и лишь хотела узнать причины. Улыбнувшись, Штольман поцеловал жену в висок.
- Милая, я так рад, что женился на тебе. Просто слов нет.
- Вот еще, Яков Платонович! - она вскочила с места и встала перед ним, уперев руки в боки.
- Немедленно ищите слова! Я хочу знать всё!
Он засмеялся. - Обещаешь не бить меня сильно? Я был глупцом, но у меня есть оправдание.
- Какое? - наконец улыбнулась и она.
- Тогда я не знал тебя.