- Я-а-ша... - пропела Анна, подталкивая мужа в бок. - Ты будешь говорить?
Штольман оторвал взгляд от окна, погода за которым стала портиться, потер подбородок и медленно сказал: - Два года назад я закончил одно дело за границей...
- А где ты тогда служил? - не утерпела девушка.
- За границей, - повторил Яков. - Вернулся в Петербург, получил повышение в чине. Начал выходить в свет и на одном из вечеров встретил Нежинскую.
Сидевшая близко к мужу Анна немного отодвинулась. Он притянул её обратно.
- Я с тобой, Анечка, - напомнил он очевидное и продолжил: - Мы с ней познакомились. Стали...
Рука его на девичьей талии затвердела.
- Стали встречаться.
Анна закрыла глаза.
- Я видела тебя с ней, Яков, - призналась она. - Год назад я гадала на суженого и увидела в зеркале тебя. И еще почему-то её.
Теперь вздохнул уже Штольман.
- Немного позже я начал играть. Как-то в город приехал игрок из Варшавы, Гроховский, и один хороший знакомый позвал меня в тот клуб. Я пришел, сыграл несколько партий со знакомым, его фамилия Метлин, потом с этим поляком. Потом начал проигрывать.
- Во что ты играл? - полюбопытствовала Анна, решив, что повествование про Нину отложено.
- В штосс и макао. В макао крайне важно везение, и мне казалось, что я вот-вот поймаю удачу за хвост.
Яков сощурился.
- Как я уже сказал, я был глупцом.
- Не поймал?
Он покачал головой. - Нет. Я проиграл все наличные. В клубе был оценщик из ссудной казны, он принял у меня золотые часы. Проиграв их, я заложил дом.
- У тебя был дом? - удивилась Анна.
Он усмехнулся.
- Да. Тот заклад я тоже проиграл.
Она попробовала представить, что случилось бы, если бы её отец потерял особняк в Затонске, но не смогла.
- А что произошло потом? - тихо спросила она, не выдержав воцарившегося в купе молчания.
- Потом я стал играть в долг, - мрачно сказал Штольман.
Взяв со столика книгу, он полистал её и спросил: - Это у нас откуда?
Поезд заскрежетал колесами. В купе стало прохладнее. Анна прижалась к мужу.
- «Аракчеевский сынок»? Это я из дома родителей взяла, до половины дочитала. Интересно пишет этот Салиас, почти как Дюма. Про одного благородного офицера. Яша, если не хочешь, не рассказывай.
Она хотела узнать продолжение, но видела, что Яков говорит как будто нехотя, и выбранила себя за допытывание.
- Почитаешь вслух? Мне нравится твой голос.
- Мой добрый ангел, - пробормотал он. - Я расскажу.
На стекло упали первые капли дождя. Взяв плед, Яков накинул его на плечи Анны.
- Деньги Гроховскому нужно было отдать на следующий день, но взять их было неоткуда, и я решил закончить всё разом.
Она вздрогнула.
- Почему ты не мог попросить друзей? Того же знакомого?
Едва произнеся эти слова, она поняла. Её гордый Штольман не мог никого просить.
- А если бы ты не отдал долг?
- Позор, - выдавил он. - Бесчестье. Это хуже смерти, Анечка.
Она вздохнула. Мужчин с их понятиями о чести она не понимала, но Якова винить не могла.
- Нежинская узнала о проигрыше?
- Узнала... Уже утром. Она пообещала, что все уладит, ушла. Через три часа вернулась и сказала, что сняла в банке свои накопления. Я написал записку Гроховскому, договорился о встрече вечером с его помощником по имени Анджей и слег с лихорадкой. Нежинская вновь сказала, что мне не о чем волноваться, и что она всё передаст. Когда я смог встать с постели, она сообщила, что все в порядке.
Яков протер лицо ладонью.
- Позже я постепенно перечислил Нежинской всю сумму, но...
- Ты помнил, что она помогла.
Он кивнул.
Уставившись на книгу, девушка погрузилась в свои мысли. Муж впервые рассказал что-то о себе, но так коротко, что о многом оставалось только догадываться. После проигрыша он хотел уехать из столицы, бросив службу и... Нину? Нет, Яков никогда бы не сбежал. Но что означает "закончить"? Неужели?..
Анна ощутила, как пересохло в горле.
Он хотел уйти из жизни! Её умный, красивый, до невозможности любимый Штольман поддался соблазну, проигрался и был готов совершить самоубийство, лишь бы не подвергнуться остракизму в свете! Вот почему Нина заявила тогда, что боится за напивающегося в кабаке Штольмана. Она уже видела его таким! И может, она обманывала Анну в тот вечер, но тогда, в Петербурге...
С трудом сформулировав то, о чем недавно и думать не могла, Анна взглянула в окно и грустно произнесла:
- Нежинская любила тебя и спасла от смерти. Правильно, что ты её отпустил. Тут я ей тоже... благодарна.
- Яков, - внезапно застеснялась она, - что ты делаешь?
Пока она смотрела в окно, Штольман успел встать на одно колено и теперь держал её ладонь в своей.
- Анна Викторовна, - сказал он хрипло, - наше венчание было омрачено некоторыми обстоятельствами, поэтому сейчас я хотел бы повторить свое предложение.
- К...какое предложение?.. - пробормотала девушка.
- Руки и сердца.
Он поцеловал её пальцы.
- Я люблю вас, Анна Викторовна. Вы согласны провести со мной всю оставшуюся жизнь?
Она потянула его с колен, поднялась на ноги сама и прошептала: - Яшенька... Яша... Ты же знаешь...
И охнула от крепости стиснувших её рук.
...
Через несколько минут, проведённых в объятиях и поцелуях, успокоившаяся насчёт Нежинской Анна спросила:
- А почему князя надо искать в столице?
Штольман улыбнулся.
- Ты точно хочешь знать? - поддразнил он, не убирая руку с её груди.
- Это - да.
Он недовольно вздохнул, но руку убрал.
- Потому что незадолго до проигрыша я допрашивал Разумовского. Он злился, кричал, аппелировал к своему статусу, не ответил ни на один вопрос и в гневе удалился. А сразу после выздоровления я узнал, что тело Анджея нашли на постоялом дворе. Я расспросил служащих. В ночь убийства там видели подозрительного мужчину, описать которого затруднились, а вот за день до этого видели другого человека. И его я знал.
- Тот незнакомец убил Анджея, а этот был его сообщником? - догадалась Анна.
- Первое возможно, и кстати, теперь я думаю, что это был Лассаль. Второй был сообщником, но не убийцы, а Анджея. Это был Метлин - тот, кто позвал меня на игру. Позже он рассказал мне кое-что интересное.
Губы Якова тронула усмешка, и стало понятно, что Метлин поделился информацией отнюдь не добровольно.
- Остальное я разузнал сам.
Уложив жену на диванчик, Штольман устроил её голову у себя на коленях.
- Взбешенный допросом Разумовский, очевидно, решил унизить меня, а тут как раз в городе появились поляки. Гроховский был не просто отличным игроком, он был шулером. Знал ли это князь, утверждать не берусь. Гроховский не светился нигде, кроме игровых салонов, а для переговоров у него был Анджей. Князь обратился к Анджею. Тот заключил сделку и поручил Метлину, который и раньше поставлял игрокам доверчивых клиентов, привести меня.
- Чтобы... что? - нахмурилась Анна. - Чтобы тебя обыграли?
- Именно так.
Он потер переносицу. Вспоминать о своей глупости было тяжело.
- Поэтому вчера я понял, что князя могли похитить только Гроховский и его подручные. Почти все они родом из Седлеца, что недалеко от Варшавы. Этот город по неосторожности похитителей прозвучал в требовании о выкупе. Я думаю, они догадались о роли князя в этой истории и решили отомстить. В Петербурге у Гроховского много знакомых, там есть, где спрятать князя. Так что я уверен - они держат его в столице.
- Чтобы отомстить за Анджея? Думаешь, того убили по приказу князя, как свидетеля?
- Да. Но и не только - на постоялом дворе денег при Анджее не было. Возможно, он успел передать их Гроховскому, а возможно, и нет. Поляков я тогда допросить не смог, они в тот же день уехали. Я отправил запрос в Варшаву, но быстро мне не ответили, а затем я отвлекся. Убийство Анджея так и осталось нераскрытым.
- А что же Нежинская?
Лицо Штольмана затвердело.
- Один из шпиков Варфоломеева вскоре доложил, что она тайно встречается с Разумовским, и последнее их свидание было ночью. При встрече с Нежинской я спросил, знает ли она князя. Она сказала, что знакомство чисто светское.
Анна сьежилась. От боли за обманутого Якова у нее заболела голова.
- Я даже подумал, что деньги она отдала не свои. Негласно проверил банковские счета Разумовского, но сразу после моего проигрыша их не трогали. А вот в день встречи фрейлины со мной со счета ушла небольшая сумма. Угадай, куда она пришла. Таких переводов было всего три. Очевидно, в остальное время князь платил наличными, - усмехнулся Яков.
Девушка потерла виски. - Нина... играла с вами? Хотела сохранить и его, и тебя?
- Нина Аркадьевна заигралась, - жестко сказал сыщик.
- Именно тогда я понял, что её сочувствие не стоит ломаного гроша. Я был нужен ей, как следователь по делу князя. Можно сказать, что это Разумовский начал нашу с нею связь, он её мне ... Он как-то узнал, что я буду вести его дело, и приказал ей познакомиться со мной.
Яков проглотил грубое слово, но Анна догадалась. Он считал, что князь подложил под него Нину. Блестящая жизнь Штольмана в столице теперь предстала перед Анной совсем в ином свете.
- Забудь об этом, милая, - пробормотал Яков, проводя пальцами по её нахмуренному лбу.
- Тебе нехорошо? Горячий чай поможет?
Он потянулся встать, но девушка его остановила.
- Яша, не уходи. Спасибо, что рассказал. А голова у меня от погоды разболелась, что-то я чувствительная стала. Я полежу так ещё, и все пройдет. С тобой у меня всё проходит, - прошептала она, прикрывая глаза.
...
Он гладил её по волосам и ругал себя за морщинки, появившиеся на нежном лице. Хотя он старался обойтись без грязных подробностей, Анна была умна и о некоторых вещах догадалась сама. Придется еще тщательнее взвешивать, о чем говорить любимой, понесшей их малыша. А этого ловкого юного Штольмана, извещающего маму о происшествиях с ним, Яковом, надо как-то попросить не волновать её понапрасну.
- О чем думаешь, Яша? - спросила Анна, улыбаясь с закрытыми глазами.
- Кстати, голова у меня уже не болит.
Он склонился и нежно поцеловал её в губы.
- О тебе. Почитать вслух?
- Угу.
Он взял лежавшую на столике книгу и начал с заложенной страницы.
«В карете сидел Шумский и рядом с ним Авдотья Лукьяновна. Они ехали из Петербурга в Грузино и теперь были от него верстах в трех. Шумский сильно похудел, побледнел, но, кроме того...»
- О ком это? - заинтересовавшись знакомой фамилией, Штольман раскрыл форзац.
Запись на том была выполнена каллиграфическим почерком. Прочитав текст, Яков поперхнулся.
- Та-а-к... - протянул он грозно.
Анна распахнула глаза и пискнула.
- Закрой! Это не тебе!
- Я вижу, что не мне! «Госпоже моего сердца Анне Викторовне от преданного ей...»
- Анна! - громыхнул Штольман.
Вскочив, девушка пересела на койку напротив.
- Яков, не ругайся! Да, это Шумский! Да, подарил! Ты дату видишь?
- Вижу, - проворчал он.
Дата на посвящении предшествовала дню их венчания. Хотя в то время бравый кирасир ухаживал за Анной с благословления её родителей и его не в чем было упрекнуть, Яков скрипнул зубами.
- Благородный офицер нашелся. Что ещё он тебе дарил?
Анна покраснела от негодования.
- Ты... Ты... - будучи не в состоянии подобрать слов, она вскочила и дернула ручку двери.
- Я в уборную! Дай книгу, там без тебя почитаю!
Подпрыгнув, девушка попыталась выхватить томик из поднятой руки.
- Отдай!
- Мужлан? - подсказал Штольман.
Анна фыркнула.
- Невежа?
Он забросил книгу на багажную полку, но не стал чинить препятствий, когда Анна полезла наверх.
...
- Подсадить, Анечка? - голос его стал обволакивающим.
Тянувшаяся за книжкой Анна оглянулась. Яков смотрел на её выпяченную попку, и глаза его блестели.
- Штольман, я подобрала тебе слово! - надменно произнесла девушка, беря томик и спускаясь вниз.
К сожалению, нога её соскользнула с кожаного диванчика, и приземлилась она вовсе не грациозно. Она попросту свалилась в руки мужа.
- Какое же? - облизнулся он, пробираясь под юбку горячими ладонями.
Анна вновь фыркнула.
- Ты маньяк, Яша.
- Неужели? - он что-то сделал с завязками, и панталоны упали к её лодыжкам.
Она взвизгнула. Он дернул юбку вниз. Всей кожей ощутив прохладный воздух, девушка смогла взять себя в руки.
- Яков Платонович, предлагаю пари, - сказала она так чинно, будто не стояла голая ниже пояса с обвитыми вокруг ног штанишками, а в модном салоне беседовала с кавалером о музыке.
Бровь Штольмана взлетела.
- Вы садитесь вон там, у двери. Я читаю книгу. Вслух. Вам тоже будет полезно знать, как ведут себя благородные офицеры, - испугавшись, не перегнула ли палку, Анна взглянула на мужа.
Из горла его вырвалось короткое рычание, но больше он ничего не сказал.
- Если я дочитаю вторую часть, а вы сумеете придержать свой... пыл, мы, так и быть... - она красноречиво показала глазами на диванчик.
Штольман моргнул.
- Это значит, что вы согласны?
- Согласен, - подтвердил он низким голосом, отчего мурашки по девичьей коже побежали быстрее прежнего.
- Садитесь же.
Дождавшись, пока Яков выполнит повеление, Анна нагнулась, выступила из юбки, постелила её на столик. Отошла на шаг, подумала. Сбросила юбку в сторону, постелила вместо неё плед. Вытащила из волос заколки и тряхнула головой. Все эти действия девушка сопровождала изящными движениями обнаженного задика и слушала, как дышит позади Штольман. За окном промелькнула деревня.
- Ой, совсем забыла!
Анна потянулась к окну, задернула занавески, оглянулась на шорох. Яков как будто сел чуть ближе.
- Яков Платонович, вы будете выполнять условия? Или пари отменяется! - заявила девушка.
- Разумеется, - сипло сказал Штольман.
Она забралась на столик, уселась на плед. Дотянулась до лежавшей на диване подушки, подложила её под спину. Хотя в купе стало темнее, дневной свет пробивался сквозь занавеси и все еще позволял читать. Анна положила ногу на ногу, взглянула на мужа. Глаза того были прищурены.
Девушка свела ноги вместе, поерзала, устраиваясь поудобнее, открыла книгу и начала:
«Взгляд, всегда упорный и проницательный, вспыхивавший зачастую ярким огнем, теперь был совершенно иной...»
- Ай! - вскрикнула она. - Яков!!!
Анна Викторовна так и не успела узнать, каким стал взгляд благородного Шумского. Все её внимание занял муж. Отбросив книжку, он крепко взялся за белевшие в полумраке бедра, развел их в стороны и произнес:
- Прелестный роман, Анна Викторовна. Я не всё понял, но право, прелестный.
Дернув застежку брюк, он придвинул Анну к себе.
- Позже еще почитаем, - пообещал он.
...
Лежа на диване с женой в обнимку, Яков довольно потянулся.
- Не холодно, Анечка? - спросил он тихо.
Она поцеловала его во влажную рубашку и помотала головой. Он встал и поправил плед.
- Полежи, я скоро.
- Куда ты? - встрепенулась Анна.
Локоны её были в полном беспорядке. Он улыбнулся.
- Закажу нам обед, а потом причешу тебя. Ты позволишь?
Она протянула к нему руки. Он наклонился ближе и, хотя Анна не произнесла ни слова, каким-то образом услышал ответ.
- Я позволю тебе все, Яшенька, - беззвучно сказала она. - Я тебя люблю.
...
Удивление идущего по вагону сыщика нарастало - первый встречный попутчик широко улыбнулся, второй сделал так же, и только когда ухмыльнулся проводник, Штольман понял, что все они отвечают на его идиотскую, не сходящую с губ улыбку.
Он потер щеку. Рядом с такой женой ему нельзя быть беспечным.
- Какая ближайшая станция, любезный? - осведомился он с серьезным лицом.
- Так Бологое, барин. Хорошо едем! - вытянулся проводник.
- Неплохо, - согласился Штольман.
Он вытащил из кармана купюру.
- Купите там что-нибудь горячее из мяса, булочки и морс. Сдачи не надо.
Железнодорожник с благодарностью принял деньги, а на ухо Якову кто-то сказал:
- И малину!
- И малину, - механически повторил Штольман.
Отойдя к окну, за которым лил дождь, Яков задумался. Почему малину? Кто это вообще сказал?
Тут он увидел, что рядом, держа его за руку, стоит крохотная девочка.
- Маме же, - укоризненно прошептала она.
Яков протер глаза. Малышка исчезла, но когда он повернулся, чтобы пойти к себе, в ушах зазвучал тот же милый голосок.
- Про Митю не переживай, если что, он не станет волновать маму. Только ты справься, пожалуйста! Хорошо?
Штольман вновь задумался. Он что, сошел с ума? Слышит голоса, видит несуществующее. Хотя... Он вспомнил, что именно эту похожую на Анну девочку уже видел сидевшей у себя на руках.
- Хорошо, малышка, - прошептал он, и на лицо его вернулась улыбка.
...
В Бологом в дверь постучался проводник. Внеся в купе поднос с бумажными свертками, он положил его на стол, поставил рядом бутылку с морсом, поклонился и исчез.
Анна раскрыла маленький кулек. В воздухе растекся сладкий аромат. Она захлопала в ладоши и воскликнула: - Ой, малина!
Положив в рот влажную ягодку, она предложила другую мужу.
- Попробуй! Спасибо, Яшенька! Как ты догадался, что я её обожаю?
Поезд тронулся. Штольман хмыкнул. И если бы не тень от станционного навеса, легшая на его лицо, Анна могла бы поклясться, что Яков покраснел.