Основные персонажи: Анна Миронова/Яков Штольман
Рейтинг: G
Жанры: Романтика, Повседневность, ER (Established Relationship)
Размер:  Драббл, одна часть
Статус: закончен
Описание: Последний аккорд для тех, кто читал "В краю наползающей тьмы", а тем кто не читал - прочтите))
Посвящение: Драгоценной Штольмгвардии))): Автору, Заводиле, Мастеру-Настеру, Админу, Фотографу, Счетоводу, Артеру, Ученому и Поэту (и все-таки вам, дорогие).

Время не назад, время только вперед…

         Дни сменялись днями. Зима то радовала редким ласковым солнышком, то не давала рассмотреть пейзаж за окном из-за стены огромных снежных хлопьев, то вдруг угощала промозглым дождем со снегом и ветром. Обыкновенная Питерская зима.
Штольман потихоньку выздоравливал и набирался сил. Конечно, он был еще слаб, конечно, ему еще было тяжело дышать, и легкое еще болело, но рана заживала хорошо, силы постепенно возвращались, истощенный организм восстанавливался. Он уже мог позволить себе неспешные пешие прогулки под руку с женой. Те, от которых оставалось легкое и приятное, чарующее своей теплотой послевкусие, когда они шли неспешно и разговаривали обо всем на свете. Он даже успел полюбить их, что было для него необъяснимо и странно. Вот так просто ходить не спеша, без дела. И говорить по душам. Обо всем. Непривычно. Но такое щемящее, светлое чувство потом на сердце.
        Яков родился и жил в Петербурге. Он всегда считал его городом одиночек. Холодный город. Во всех смыслах. Здесь не принято было запросто ходить в гости, навещать соседей, откровенничать, если вас не связывают годы длительной дружбы. Это вошло в него с рождения, он уже не мог иначе. Совсем мало было близких друзей. И даже с ними он привык держать дистанцию, не пуская до конца никого в свою жизнь. Только теперь, с Анной, он начинал понемногу оттаивать. По чуть-чуть, с опаской и осторожно, потому что холодно в одиночестве. Он видел как ей хочется знать о нем больше, как важна ей его откровенность, видел с каким вниманием и участием она всегда слушала его. Он уже и так много всего рассказал ей еще тогда, в ту ночь, в Затонске. И она не отвергла его, не обвинила ни в чем, не отстранилась, а просто приняла его всего, целиком и стала жить с этим дальше. Сейчас он рассказывал ей все, о чем она спрашивала. Тщательно обдумывая и взвешивая каждое свое слово. Потому что так он привык, не умел по-другому. Но не утаивая от нее ничего, заботясь лишь о том, чтобы не обидеть, не напугать или не ранить её ненароком.
        Какими, оказывается, они были разными и в то же самое время, непостижимо, необыкновенно похожими в самом главном! Оба они были одиночками, истосковавшимися по душевной близости, и оба хотели любить, отдавая все, что возможно и не требуя ничего взамен. Оба они были борцами за правду и справедливость, вот только способы этой борьбы были разными. Оба не могли предать. И обоим суждено было полюбить только раз в жизни. Яков чувствовал это. Всем своим существом он это знал. Про себя. И про жену тоже. И за этот дар, в виде полюбившей его невероятной, потрясающей, восхитительной женщины он беспрестанно благодарил судьбу. Или Бога. Он и сам толком не знал кого, но это ощущение бесценного дара и благодарности за него жило в нем и крепло. Когда он думал об этом, в уме сразу всплывал любимый обоими Александр Сергеевич:
«Они сошлись. Волна и камень,
Стихи и проза, лед и пламень
Не столь различны меж собой…»

        Ну, что же, отныне им суждено быть вместе. Вместе и навсегда.

        Они заново узнавали и привыкали друг к другу. Анна тоже много рассказывала о себе. О своем детстве, о духах. О том, как они начали приходить, и она училась жить с этим. О том, как изменялась ее жизнь и её отношение к ним. Еще много о своей семье. О любимом и так понимающем её дядюшке. Он просто слушал. Ему доставляло огромное удовольствие вот так вот просто идти и слушать ее, наслаждаться ее обществом, ее голосом, ее откровенностью. Тем, что это она, и она теперь всегда рядом. Иногда они просто молчали. Им необходимо было это, потому что так много нужно было осознать, осмыслить и обдумать. Но каким-то непостижимым образом даже это молчание еще больше объединяло их. Он привык уже к тому, что жена всегда где-то рядом, стоит негромко произнести ее имя, и она откликнется. И в те редкие часы, когда она одна уходила в город по каким-то домашним делам, он остро чувствовал вдруг, что остался один, и сразу же начинал ждать ее. Это напоминало ему то чувство, когда он ребенком ждал матушку. Анна возвращалась всегда с улыбкой, румяная с морозца, приносила какие-то покупки и живо начинала рассказывать о своем променаде. Он тоже сразу начинал улыбаться и любовался ею, иногда пытаясь пошутить. Как она была хороша! В ее глазах поселилась нежность и умиротворение. А на губах — улыбка. Порой она была веселой и озорной, такой, как при их первой встрече. Но иногда, заглянув в эти небесного цвета глаза, он видел там мудрость, несоразмерную ее юному возрасту. Как он любил её. До мурашек, до дрожи, до самозабвения. И это тоже ему нравилось.
        Судьба была щедра к ним и после всех несчастий и страданий давала им передышку, чтобы они отдохнули, привыкли к новому. Жизнь изменилась. Теперь их двое. Постепенно стали появляться новые привычки, маленькие семейные ритуалы. Например, сидеть по вечерам у камина и по очереди читать друг другу… Им обоим это доставляло удовольствие, они смаковали эти минуты камерности и уюта, их дома и их очага. Минуты их новой супружеской жизни. Они с нежностью и заботой создавали свой семейный уклад, свой быт. Штольман даже не представлял себе, какое может получать от этого удовольствие. Его радовала каждая мелочь. Все чаще он стал вспоминать любимое выражение отца: «Мужчинам надобно знать, что если в доме счастлива женщина, то будут счастливы все: ее дети, муж, собака и даже тараканы». Он вообще чаще стал вспоминать родителей и думать о них. Это не приносило уже такой боли. Только светлая грусть… Только хорошие воспоминания. Теперь он стал больше понимать отца. По крайней мере, он мог если не оправдать его поступок, то попытаться принять мотивы, которые двигали отцом когда-то. Это были самые тайные, самые страшные и причиняющие невыносимые страдания мысли и воспоминания в его жизни. По сравнению с ними все остальное казалось сущей безделицей, которую можно пережить. И он всегда запрещал себе вспоминать и думать об этом. Все забыть. Он сирота. Родителей не помнит… Но он помнил. Очень отчетливо. Во всех страшных подробностях. Все до мелочей. Крах его беззаботной, счастливой, безоблачной детской жизни. Все были счастливы, у него скоро должен был появиться брат или сестренка. Матушка мечтала, как они будут дружны и как им с Яшенькой будет весело вместе играть, учила, что обязательно нужно делиться игрушками. Отец со всей строгостью рассказывал ему об ответственности старшего брата. По вечерам, когда матушка заходила перед сном поцеловать его, он гладил и целовал ее живот и уже любил человечка, что был там. Но однажды утром, его вдруг спешно собрали и отвезли погостить к тетке, сказали — на несколько дней. Домой он больше не вернулся. Матушка умерла в родах. Ребенок тоже. Отец с горя запил, хотя никогда тягой к спиртному не грешил. Потом он, кажется, взял себя в руки. И тетка даже говорила, что скоро Яшу заберут домой. Но вдруг отец спровоцировал на пустом месте дуэль и был убит. Все говорили, что он сам подставился под пулю, выстрелив первым в воздух. Яша стал круглым сиротой и замолчал почти на год. Из озорного, бойкого, шаловливого, жизнерадостного мальчугана он превратился в тихого, серьезного не по годам, молчаливого, печального мальчика. Тогда он и решил, что у него не будет жены, и не будет детей. И что он запрещает себе думать и помнить о своих родителях. И он не думал и не вспоминал. Пока в его жизни не появилась Анна. Потерять которую было гораздо страшнее смерти… Но она была рядом. Однажды вечером, сидя у камина, жена вдруг рассказала ему о том, что во время их венчания к ней приходили духи, чтобы благословить их брак. И что его матушка очень красивая и добрая, ей хорошо там, где она сейчас. Она очень любит его и рада за него, она хранит их семью. И что он очень на нее похож, особенно глаза и улыбка. Она рассказала об этом запросто, без пафоса и таинственности, словно о чем-то само собой разумеющемся. Потом, улыбнувшись, стала вспоминать колыбельную, которую матушка пела ему во время операции. Даже попыталась напеть, но помнила не все слова. Анна взяла его за руки и глядя в глаза стала спрашивать не помнит ли он слов. Он ответил, что нет, не помнит, но тут же, спустя буквально минуту вдруг, совершенно неожиданно для себя спел всю песенку, как будто кто-то подсказывал ему слова:

Детка, хочешь видеть Рай?
Всё забудь и засыпай.
Лишь храни мечту свою,
Баю-баюшки-баю.
Ты — устал, отдохни,
В Небе светятся огни.
И лампадка говорит:
Спи, сыночек. Небо спит.
         Анна была рада и сказала, что будет петь эту песню их детям. Обязательно. И он вдруг… заплакал. Затряслись плечи, задрожали губы, слезы навернулись на глаза. Он стиснул зубы, сжал кулаки, чтобы сдержаться. Но слезы и боль предательски рвались наружу, им нужен был выход. Жена обняла его голову, прижала к своей груди, гладила непослушные волосы, шептала на ухо, что все хорошо, что родители его очень любят и гордятся своим мальчиком, что он их тоже любит и нужно обязательно сходить навестить их могилы, что у них скоро тоже будут дети и они будут похожи на них, что если он хочет, то они назовут детей их именами. Что ему надо поплакать и станет легче, слезы очищают душу, что она родит ему замечательных детей, потому что любит его больше всех на свете… И дети у них будут самые лучшие, потому что он — самый лучший, и родители у него замечательные и что-то ещё, чего он уже не слышал и не разбирал, потому что рыдания душили его. Но потом пришло облегчение. Как будто неподъемные железные оковы упали с души. И он почувствовал, как задышал вдруг полной грудью, легко и свободно. И даже ранение уже не мешало и не беспокоило. Ушла боль и душевная, и физическая. Боль, разъедающая его изнутри, изнуряющая, не дающая покоя многие годы, вдруг ушла. Событие это положило начало новому в их отношениях. Безграничному, безоговорочному доверию. «Верю тебе больше, чем себе. И знаю, что ты не предашь. Мы — одно». Он принял ее духов, абсолютно. И это было важно для обоих.
        Зима выдалась холодной, но для них она была теплой. Они отогревались друг с другом после всего пережитого, после неуверенности, сомнений, страданий и боли. Им было уютно, тепло и хорошо.
Лишь по ночам Анна, иногда просыпаясь, сразу начинала судорожно искать в постели мужа. Только убедившись, что вот он, рядом, живой, дышит, она успокаивалась и, обняв его родное плечо, снова засыпала. Но и этот ее страх появлялся все реже. Постепенно все налаживалось, вставало на круги своя. Они были счастливы. Вдвоем. Так прошел почти месяц.
        За всеми заботами и хлопотами наступил февраль.

Отредактировано Селена Цукерман (15.08.2017 14:25)