Двенадцатая новелла
Инженер
Следующие две недели прошли для меня в бесконечной смене настроений. Я то утопал в светлых мечтаниях, приходя в состояние практически эйфорическое, то становился мрачен, с безнадежностью прозревая свое будущее, а то метался в сомнениях. Разумеется, я видел и понимал все эти приметы, свойственные совершенно особому состоянию. Были они мне знакомы со времен далекой молодости. Правда, я ранее искренне считал, что болезнь эта свойственна лишь юнцам, но, как видно, ошибался. И в минуты просветления посмеивался сам над собой. И все же, нет в жизни человека момента прекраснее восторженной влюбленности. А именно так и можно было назвать то, что я чувствовал. Я был влюблен, как юнец, и наслаждался этим. Причем, по некоторому размышлению, я понял, что влюблен уже давно, как мне сейчас казалось, едва ли не с первого взгляда. Что было несомненной чушью, разумеется. Но водоворот эмоций, захвативший меня, не позволял мне этого осознать. Я видел предмет моих мечтаний во сне и наяву, мечтал о встрече, представлял ее по-всякому. И лишь колоссальным усилием воли мне удавалось не демонстрировать странного моего состояния всем окружающим. Порой я впадал в противоположную крайность и погружался в беспросветное отчаяние, понимая, как мало шансов на взаимность я имею. Между нами стояли годы, и мое прошлое, и даже моя работа. Ну, какой прок барышне из хорошей семьи в полицейском, да еще настолько ее старше и с отвратительной репутацией? В такие минуты я становился язвителен и желчен, и, признаюсь, совершенно невыносим. Полагаю, мои подчиненные весьма страдали от перепадов моего настроения, а Коробейников, которому из-за близости ко мне доставалось больше, чем другим, проявлял неприкрытое беспокойство. Кажется, он отнес мою переменчивость в настроении по ведомству переутомления и теперь порой изображал из себя няньку, пытаясь следить, чтобы я вовремя ел или не засиживался на работе допоздна. В минуты меланхолии это вызывало мое раздражение, которое, боюсь, я не всегда давал себе труд сдерживать. В светлые же периоды я лишь смеялся над его стараниями и сбегал от его забот в парк, втайне надеясь на долгожданную встречу. Но, как и положено в подобных ситуациях, небо насмехалось надо мной, и встреч не случалось. То ли мы с Анной Викторовной посещали парк в разное время, то ли она была чем-то занята и пренебрегала прогулками. Несколько раз я порывался зайти к ней с визитом, но каждый раз останавливал себя, робея. Подобная робость была мне настолько не свойственна, что вызывала желание смеяться над собой. Ну, или злость на себя самого, в зависимости от настроения, в котором я находился. Так продолжалось день за днем, и я уже понимал, что не могу вечно оставаться в подобном положении. Мне требовалось сделать следующий шаг и, если не объясниться, то хотя бы приблизиться к предмету моих мечтаний. Кроме того, я тосковал безмерно, лишенный общения с ней, возможности любоваться ею, слушать ее голос, восторгаться улыбкой. Рано или поздно, полагаю, моя влюбленность победила бы мою же робость, и я нашел бы способ увидеться с Анной Викторовной. Но, как обычно бывало в моей жизни, работа вновь вмешалась в мои планы, внося свои коррективы. В один из дней поступило сообщение о том, что в одном из номеров гостиницы обнаружено тело горничной. Все мечты пришлось отложить до лучших времен – меня ждало очередное убийство.
Мы находились в номере лучшей гостиницы Затонска. На полу лежало тело убитой горничной. У стены стоял пустой сейф с открытой дверцей. Что ж, с мотивом убийства, кажется, все ясно.
– У нее сломана шея, – обратился ко мне доктор Милц, закончивший осмотр тела, – и других повреждений нет.
– Упала и сломала шею? – предположил Коробейников, занятый фотографированием.
Нынче Антон Андреич предстал в новом облике, сбрив усы. Насколько мне было известно, из-за проигрыша в споре. О чем-то они с Ульяшиным об заклад побились, я не вдавался в подробности.
– Предварительно обчистив сейф, – заметил я саркастически, давая понять, что шутки на месте убийства не уместны.
– Кстати, убийца был мужчиной, – сказал доктор, – причем, недюжей силы.
– Из чего это следует? – заинтересовался я.
– А из того, что шея сломана одним движением, – пояснил Милц.
– Следов взлома не обнаружено, – сообщил Коробейников, закончивший возиться с фотоаппаратом и осматривающий теперь дверь.
Я подошел к управляющему гостиницей. Тот стоял у двери, в состоянии крайне нервическом. Оно и понятно: подобное происшествие скажется на репутации предприятия самым наихудшим образом, что, разумеется, снизит и доходы. Ну, кто, скажите, захочет жить в гостинице, где в номерах горничных убивают?
– Где постоялец? – спросил я управляющего.
– Говорят, часа два, как ушли-с, – доложил тот.
– Как давно здесь живет?
– Неделю-с.
– Что ж это тут у Вас, любезный делается? – спросил я строго. – Средь бела дня горничных убивают?
– Я не могу знать-с, – управляющий непрерывно утирал катящийся градом пот. – Как господин инженер ушли-с, горничная пошла убирать.
– А тут убийца вскрывал сейф, да замешкался с замком, – задумчиво сказал я. – Как зовут инженера?
– Эрнест Петрович Буссе, – ответил мне вместо управляющего Коробейников. – Прибыл из Петербурга неделю назад. Отрекомендовался, как инженер-технолог по электрическим машинам. Прикомандирован к штабу военного гарнизона.
Я насторожился. Инженер, прикомандированный к военным? Здесь, в Затонске, это, скорее всего, имело отношение к тому самому полигону, который так интересовал меня.
– Когда это Вы успели? – поинтересовался я источником столь изобильной информации у моего помощника.
– Всего-навсего побеседовал с официантами, – со скрытой гордостью ответил Антон Андреич.
– Без усов Вы стали проворнее, Антон Андреич. Похвально, – усмехнулся я. – Теперь побеседуйте с прочей обслугой. Не мог ведь убийца в окно влететь. Он должен был пройти мимо швейцара, подняться по лестнице и пройти по коридору. Кто-то должен был его видеть.
– Яков Платоныч, – обратился ко мне доктор Милц, – я полагаю, что мне здесь больше делать нечего.
– Да, спасибо, доктор, – отпустил я его.
Уходя, доктор сочувственно кивнул Коробейникову, показывая на отсутствие усов. Антон Андреич разочарованно развел руками, дескать, что ж делать, проиграл. Эта пантомима не ускользнула от меня, но я постарался пропустить ее мимо глаз. Нет мне дела до детских споров моих подчиненных. Хоть и странно, что такой степенный человек, как доктор Милц, тоже, оказывается, был в курсе событий.
Милц ушел, за ним и Коробейников, и в номере со мной остался только управляющий.
– Как часто убирают номер? – спросил я его.
– Ежедневно-с, – ответил он. – Обычно господин инженер в это время уже на службе.
– А не обычно? – заинтересовался я.
– Бывает, что не уезжают, – пояснил управляющий, – работают внизу, в буфете, вместе с мадемуазель переводчицей. Всякие журнальные статьи переводят на новые изобретения.
– Как зовут переводчицу? – спросил я.
– Вот этого я не могу знать, – развел руками управляющий.
Надо будет обязательно выяснить. Вполне возможно, эта переводчица замешана в убийстве. Целью убийцы был, несомненно, сейф. Горничная, заставшая вора на месте преступления, определенно стала случайной жертвой. А вот переводчица вполне могла быть сообщницей, отвлекая инженера на время ограбления.
Присланные доктором жандармы унесли тело несчастной девушки, оказавшейся убитой лишь потому, что не вовремя зашла в номер.
Однако, наш убийца весьма целеустремлен. Он шел вскрывать сейф, но, застигнутый на месте преступления, отреагировал мгновенно и безжалостно убил. Опасный тип.
В коридоре послышались шаги и громкие голоса. Какой-то мужчина требовал у городового, чтобы его немедленно пропустили в номер. Вот, кажется, и господин инженер пожаловал. Сейчас и познакомимся.
Хозяин номера почти что вбежал в дверь и остановился, глядя в недоумении на меня и вокруг. Был он представительный мужчина слегка за тридцать. Тщательная прическа и тонкие ухоженные усики выдавали в нем человека, неравнодушного к своей внешности и любящего производить впечатление на дам. Что-то ощущалось в нем этакое лощеное, слегка мне неприятное. Впрочем, выводы делать пока что определенно рано. Однозначно можно было лишь сказать, что инженер Буссе был взволнован до крайности, почти на грани потери самообладания. Нервический тип, мне будет с ним нелегко.
Не говоря ни слова, Буссе первым делом кинулся к сейфу. Обнаружив, что тот открыт нараспашку, в полном ошеломлении повернулся ко мне:
– Как это произошло? Кто Вы?
– Следователь Штольман, Яков Платоныч, – представился я ему. – А Вы, как я понимаю, господин …
Легкий перестук каблучков в коридоре отвлек меня. Я повернулся к двери и замер. На пороге номера, взволнованная, слегка запыхавшаяся от быстрой ходьбы, стояла Анна Викторовна Миронова.
– Буссе, – закончил я фразу механически, не в силах отвести от нее глаз.
Она была… очаровательна. В легком пальто и кокетливой шляпке она показалась мне самим воплощением весны. И в этом номере, где только что произошло убийство, ее появление было…
Кстати, а что, собственно говоря, она делает на месте преступления? И почему пришла непосредственно за господином Буссе?
– Да, это так, – не заметив, что я отвлекся, подтвердил свою личность инженер, возвращая мое внимание туда, где ему и следовало находиться. Я мысленно обругал себя и вернулся к работе.
– В Вашем номере произошло убийство, – сообщил я инженеру, лихорадочно проверяющему свои вещи на предмет, надо полагать, пропажи чего-либо.
– Спасибо, мне сообщили, – резко ответил мне Буссе.
Оставив его копаться в вещах, я позволил себе подойти к Анне. Как я ни старался сохранять сугубо рабочую сосредоточенность, улыбка появилась на моем лице против моей воли.
– Анна Викторовна, позвольте узнать, а Вы как здесь? – спросил я ее.
– Я тексты перевожу для Эрнеста Петровича, – ответила Анна с легкой улыбкой, не отрывая от меня глаз.
Показалось мне, или она тоже была рада видеть меня, пусть и при таких обстоятельствах?
Ну, вот мне и ответ на мой вопрос о том, как зовут переводчицу. И, несомненно, мою версию о соучастии оной в убийстве можно похоронить. Да и не жалко. Но вот то, что Анна Викторовна плотно и постоянно общалась с инженером Буссе, не приглянувшимся мне с первого же взгляда, было куда менее приятным.
Встряхнувшись, я взял себя в руки и, пригласив Анну Викторовну присесть, принялся расспрашивать инженера. Строго говоря, мне следовало попросить ее обождать, скажем, в холле, и допросить Буссе наедине. Но ведь это следствие веду я, не правда ли? И только я выбираю, как и в каком порядке мне удобнее допрашивать свидетелей. А присутствие госпожи Мироновой мне не только не мешает, а и помогает даже, тем, что оказывает на чрезмерно взволнованного господина Буссе сдерживающее воздействие. И пусть кто-нибудь попробует возразить!
Господин инженер Буссе и вправду был очень взволнован и чрезвычайно рассержен. В первую очередь на меня, видимо, как на представителя власти и порядка в городе, где его настигли столь ужасающие события.
– Обычно в это время мы с мадемуазель Мироновой работаем, либо здесь в буфете, либо в городе, в кофейне, – пояснял он мне свой дневной распорядок и отсутствие в номере в момент ограбления и убийства. – Я надеюсь, не нужно объяснять, почему Анна Викторовна не может находиться с одиноким мужчиной в одном номере.
И Буссе взглянул на меня едва ли не злобно. Я ему не нравился, мои расспросы не нравились ему еще больше.
Впрочем, неприязнь у нас была взаимная. И да, мне не нужно было объяснять подобных вещей. Собственно, я бы предпочел, чтобы Анна Викторовна не общалась с этим типом вне зависимости от места.
– И что же мадемуазель Миронова переводит для Вас? – спросил я, улыбкой маскируя раздражение.
– Мадемуазель Миронова переводит для меня… – начал отвечать он с высокомерием, но его перебила Анна Викторовна. Кажется, она почувствовала напряжение, нарастающее в комнате, и поспешила вмешаться.
– Это технические переводы, – пояснила она мне. – С английского.
– И с чем же связана эта Ваша работа? – продолжил я расспросы инженера. – Что Вы делаете здесь, в Затонске?
Буссе резко подошел ко мне ближе, чтобы, видимо, подчеркнуть важность сказанного.
– Это, – сказал он весьма значительно, – военная тайна!
– То есть? – сделал я вид, что не понял, о чем он говорит.
– Буквально, – ответил инженер. – Я приглашен командованием гарнизона, для выполнения определенных работ, о которых не имею права распространяться.
– Из сейфа пропали секретные документы? – спросил я его очень серьезно.
– Нет! – отмахнулся Буссе. – Слава Богу, документы я взял с собой, чтобы над ними поработать.
– Вы храните там только документы?
– Только, – подтвердил инженер, – деньги всегда со мной.
Что ж, получается, что вор не нашел того, чего искал. А искал он документы, это у меня сомнений не вызывало. И если я прав в своих предположениях, то он обязательно вернется за этими бумагами. Инженера нужно охранять со всей тщательностью. Вряд ли он сам нужен тем, кто охотиться за документами. Но ради этих бумаг уже убита горничная. И, как бы не был мне неприятен господин Буссе, я не хочу, чтобы его постигла та же участь. А пока нужно попытаться выяснить, кому же могли понадобиться документы инженера.
– Кто-то еще знает о Вашей секретной миссии здесь? – осведомился я у него.
– Начальник штаба! – продемонстрировал мне снова свое раздражение Буссе. – Бог мой, какая разница! Кому нужны эти чертежи, хоть и секретные. Я ведь выполняю чисто техническую задачу по электричеству. Больше я Вам сказать ничего не могу.
– У кого Вы здесь в подчинении? – спросил я.
– У начальника гарнизона, – ответил он. И добавил, явно желая закончить разговор: – Простите, я… Мне надо собраться, и… Анна Викторовна, – обратился он к ней, – Все, что произошло, это чудовищно. И… – не закончив фразы, он вновь повернулся ко мне: – Я могу побыть один?
Подобное его желание более чем отвечало моим чаяниям. А расспросить его я и позже успею, когда он успокоится слегка.
– Разумеется, – ответил я ему. – Я оставлю городового в коридоре, для Вашей безопасности.
Буссе лишь кивнул мне в ответ. Кажется, происшествие весьма потрясло его, и он все еще не мог овладеть собой.
Мы с Анной Викторовной спустились в холл гостиницы и, не сговариваясь, свернули в кафе, где и устроились за столиком.
– Бедная девушка! – сказала Анна со вздохом.
– Да, – согласился я. – А Вы давно работаете с инженером?
– С первого дня, как он в городе, – ответила Анна Викторовна.
– Прогулки с ним тоже входят в Ваши обязанности? – не удержался я от колкости.
Зря я не сдержался. Уголки губ ее дрогнули в сдерживаемой улыбке, в голубых глазах запрыгали бесенята. Анну Викторовну всегда веселила моя ревность, и сейчас я соберу плоды собственной несдержанности.
– Разумеется, нет! – ответила она мне с очаровательной, но весьма язвительной улыбкой.
– Ничего странного не заметили? – я постарался поскорее вернуть нашему разговору деловую направленность. – Может, кто-нибудь следил за ним.
Анна в мгновение ока сделалась серьезной.
– Да мне это даже в голову не приходило, – ответила она, огорченная своей же невнимательностью и тем, видимо, что не может сообщить мне ничего полезного.
– А что он за человек? – спросил я.
– Довольно приятный, – ответила Анна Викторовна после секундной задумчивости.
– С кем общается?
– При мне ни с кем, – сказала она. – Мы с ним работаем часа по два, по три.
– А мы с Вами, кажется, не виделись недели две? – произнес я, отчаянно завидуя господину Буссе, имевшему возможность общаться с ней два-три часа каждый день.
– Да, кажется, – подтвердила Анна Викторовна со вздохом, – и вот такой повод.
– Да все как обычно, – попытался я развеять ее огорчение неловкой шуткой. – Должен кто-то умереть, чтобы мы встретились.
– Яков Платоныч! – взволнованно попросила Анна. – Не говорите, пожалуйста, так, это грешно.
– Ну, уж как есть, – развел я руками. – Собирался каждый день к Вам зайти, но… дела.
Анна посмотрела мне в глаза внимательно, будто пыталась разглядеть в них что-то. Не знаю, что там сейчас можно было увидеть, кроме откровенного любования и восхищения. Но, кажется, увиденное то ли огорчило, то ли смутило ее. Потому что она быстро поднялась из-за стола:
– Ну, всего доброго.
Она так торопилась покинуть меня, что забыла на диванчике свое пальто.
– Анна Викторовна! – окликнул я ее, беря в руки забытый предмет гардероба.
– Да?! – быстро повернулась она на мой голос.
Я молча показал ей пальто. Анна взглянула на себя, на пальто, и весело, хоть и смущенно, рассмеялась над своей забывчивостью.
Я развернул пальто, чтобы помочь ей одеться.
Она повернулась ко мне спиной, подставляя руки под рукава, и я залюбовался завитками волос на нежной шее, изящным поворотом головы. Я мысленно выругал себя за неподобающий интерес и осторожно опустил пальто на ее плечи. Но руки мои, не желая слушаться голоса рассудка, вдруг будто примерзли, не желая опускаться. Это тайное, незаконченное полуобьятие длилось лишь мгновение, но оставило в моей душе настоящую бурю эмоций. В следующий миг я совладал если не с чувствами, то с руками, и отступил на шаг. Анна повернулась ко мне, заглянула в глаза. Она все почувствовала, я видел это. И смутилась безмерно. Не сказав мне ни слова, она чуть ли не бегом покинула зал кафе.
Я же смотрел ей вслед, понимая, что теряю контроль. Я совершенно не владел собой в ее присутствии, и нужно было срочно что-то делать с моей пропавшей вдруг дисциплиной, иначе я могу нечаянно обидеть дорогую мне женщину.
За мыслями своими я не заметил, как рядом со мной оказался Коробейников, и чуть не вздрогнул при звуке его голоса.
– А инженер-то наш – ого-го! – поделился собранной информацией мой помощник. – За эту неделю его посещали пять раз в вечернее время, и все барышни.
– Кто такие? – спросил я напряженно.
Кажется, мое первое впечатление от господина Буссе было верным.
– Неизвестно, – ответил Антон Андреич, – но говорят, они произвели впечатление девушек сомнительного толка.
– Что еще? – постарался я скрыть вопросом эмоции, охватившие меня при этом сообщении.
– Еще официанты заметили, что в последнюю неделю в буфете засиживается господин, – сообщил Коробейников. – Он не является постояльцем отеля, берет кофе и сидит с газетой.
Азарт ищейки, почуявшей след, немедленно смел все остальные мои эмоции. Я с самого начала почувствовал, что в этом деле не обошлось без тех, за кем я охотился.
– Седая борода, легкий акцент? – уточнил я у Антона Андреича.
– Неужели?.. – догадался он, кого я имею в виду.
– Именно! – подтвердил я подозрения моего помощника. – Сегодня он здесь был?
– Был, – ответил Коробейников, – но куда и когда он отправился, никто не знает. Он здесь примелькался.
– Опросите всех служащих, – велел я, – всех до единого. Они должны что-то знать! В управлении встретимся.
– Непременно, – заверил меня Антон Андреич. – Никто не ускользнет.
Покинув гостиницу, я первым делом купил газету. Газета в моей правой руке была условным знаком моим филерам о том, что мне срочно нужно с ними поговорить. Один из них, кстати, стоял неподалеку от гостиницы и немедленно пошел за мной.
Я пришел на квартиру, снятую мною как раз для таких случаев. К счастью, он догнал меня довольно-таки быстро, не продлив напряженнейшего моего ожидания.
– Вызывали?
– Где Вы были два часа назад? – спросил я его.
– Франт дежурит у дома Разумовского, – доложил Жук, – а я сидел напротив гостиницы. Туда вошел Жан.
– То есть, он вошел внутрь, а вы так и остались сидеть напротив? – я уже едва сдерживал раздражение.
– Точно так, – ответил филер. – Он уже хорошо меня знает. А там, в гостинице, где скроешься? Вот я и не стал заходить. Он там каждый день кофе пьет.
– Кофе пьет! – язвительно передразнил я его. – Вы знаете, что в этой гостинице два часа назад была убита горничная?
– Нет! – изумленно ответил Жук.
– Кто это сделал, не догадываетесь?
– Неужели? – удивился он. – А зачем?
– Кто такой инженер Буссе? – спросил я резко.
– Впервые слышу, – ответил филер.
Он впервые слышит, извольте видеть! Хотя это я от него должен был узнать, что в городе появился инженер, работающий на полигоне, который может вызвать интерес наших противников. А получается, что я узнаю об этом лишь неделю спустя, да еще и при таких обстоятельствах! Я стараюсь никогда не повышать голос на подчиненных, но тут мое самообладание не выдержало.
– Ну и зачем я Вас нанял? – вопросил я его гневно.
– Насчет инженера Вы никаких указаний не давали, – попытался оправдаться Жук.
– Не давал, потому что я сам не знал о его существовании! – отчитывал я филера. – Вы должны были доложить мне о нем! Потому что он был объектом француза, а значит, объектом Разумовского!
– Виноват! – вытянулся в струнку Жук. – Француз ходил кофе пить в гостиницу и ни с кем в контакт не вступал, даже с Нежинской.
– Разумеется, не вступал! – ответил я сердито. – Он наблюдал, готовился, а Вы прошляпили! Он вскрыл сейф инженера и убил эту горничную, которая, скорее всего, просто попалась ему под руку…
– А что это за инженер? – перебил меня Жук, надеясь, видимо, что я уйму свой гнев.
– А вот это я бы хотел узнать, – ответил я, подразумевая, что именно от него я и ожидал получить эти сведения.
Филер виновато потупился.
– Куда ушел француз из гостиницы? – спросил я, решив закончить разнос наконец-то.
Ответ мгновенно снова вывел меня из себя.
– Он не выходил, – сказал Жук.
– Как не выходил? – не поверил я собственным ушам.
– Не выходил! – подтвердил филер с полной уверенностью.
– Черт подери, а почему же Вы ушли с поста? – напустился я на него.
– Но газета у Вас была в правой руке! – отвечал он. – Сигнал следовать за Вами.
– Так я же не знал! – воскликнул я, потрясая несчастной газетой.
– Ладно, – я взял себя в руки, понимая, что пролитого не поднимешь, а сейчас нужно торопиться. – Так и не узнали, где обитает этот француз?
– У князя, – доложил Жук. – Иногда пропадает на несколько дней, потом вновь появляется.
– Значит, у князя его и ждите, – велел я. – Берите его и везите сюда. Держите его здесь, а я уже выясню, что с ним делать.
– Сюда? – удивился Жук. – А полиция?
– Я – полиция! – бросил я ему резко, и покинул квартиру.
Выйдя, я немедленно направился обратно в гостиницу. Нужно было обыскать ее от подвала до крыши. Разумеется, Жан мог покинуть гостиницу, пока я беседовал с филером. Но шанс этого был невелик. Коробейников его ищет, опрашивает персонал. Всюду городовые. Ему не выйти незаметно. А значит, он по-прежнему где-то там.
Войдя в гостиницу, я немедленно увидел моего помощника, беседующего с персоналом.
– Коробейников! – окликнул я его. – Берите городовых, осмотрите всю гостиницу. Обыщите все подсобные помещения сверху донизу.
– Понял, – ответил Антон Андреич. – Что искать?
– Француза, конечно, – ответил я, слегка понизив голос. – И будьте осторожны!
Сам же я решил осмотреть то помещение, которое мои подчиненные обыскать точно не смогут. Покои фрейлин недоступны для простых полицейских. А вот меня госпожа Нежинская впустит наверняка.
Но не успел я дойти до лестницы, как увидел господина Буссе, обедающего в кафе. И ни одного городового рядом. Да что ж это такое! Хочет, чтобы и ему шею свернули?
– Господин инженер, – подошел я к его столику, – а почему Вы не в номере?
– Я даже не знаю, – ответил он раздраженно. – Сейф сломан. Вот, сижу здесь с портфелем.
– Так ведь я поставил городового дежурить возле Вашего номера! – напомнил я ему.
– Да, – согласился Буссе, – но все же здесь мне спокойнее.
– Сдайте документы в штаб гарнизона, – посоветовал я ему.
– Я хотел с ними поработать! – строптиво заявил инженер.
– А Вам не знакома госпожа Нежинская? – спросил я наудачу.
Буссе тяжко вздохнул, демонстрируя, как он устал от глупых расспросов тупых фараонов.
– Знакома, – он уже едва сдерживался, – Нина Аркадьевна живет в этой гостинице.
– В номер к себе идите, с Вашим портфелем! – сказал я ему, уходя.
– Я имею право пообедать? – крикнул он мне в спину.
Как же трудно охранять человека, который тебя презирает. Я пытаюсь спасти ему жизнь, а он видит в моих действиях лишь диктат и навязчивость.
Поднявшись на второй этаж, я постучал в дверь седьмого номера.
– Кто там? – раздался из-за двери женский голос.
– Штольман.
– Якоб? – в голосе Нины появилось несколько искусственное удивление. – Одну минуту! Я еще в постели!
Ну, разумеется! Уже верю! А также и в то, что Нине Аркадьевне в иной ситуации помешал бы меня впустить бы тот факт, что она неодета.
– Простите, что беспокою, но дело срочное, – попытался я настоять на своем.
– Я только накину халат, – ответила Нина, – и приведу себя в порядок.
– Мы что, так и будем через дверь объясняться?! – спросил я раздраженно.
– А что случилось? – деланно-беспечно поинтересовалась Нина. – Одну минуту.
Моих сил, конечно, достало бы выбить эту дверь к чертовой матери. Но подобный поступок точно закончится для меня Камчаткой. А сейчас не время для очередной опалы, работать надо.
Дверь, наконец, открылась, и на пороге появилась Нина в утреннем домашнем платье, демонстративно поправляющая волосы.
– Проходи, – сказала она мне. – Я поздно легла.
Я осмотрелся. Прибранная комната, в которой явно уже побывала горничная, дымящаяся папироса в мундштуке на столе…
– А ведь Вы давно уже проснулись, – сказал я Нине, продолжая осматриваться.
– А что случилось? – спросила она напряженным голосом.
– Горничную убили, – ответил я, чтобы хоть как-то пояснить мой внезапный визит. – В номере инженера Буссе.
– Какой ужас! – Нежинская театрально прижала руки к груди. – Давно?
– Два с половиной часа назад, – ответил я ей, осматривая окна.
Нет, этот номер через окно незаметно не покинуть. Стало быть, если Жан нашел убежище в комнатах фрейлины, он еще здесь.
– Невероятно! – прокомментировала Нина мои слова. – Этот инженер, он производил впечатление такого безобидного малого…
– А инженер здесь ни при чем! – ответил я ей резко. – Как давно Вы видели своего знакомого, мсье Жана?
– Жана Шатон-Ламбера, то есть, первого секретаря посольства? – принялась изображать непонимание госпожа Нежинская. – Или Жана Третьена, ювелира из Петербурга, Жана…
– Подручного князя Разумовского, – перебил я ее нетерпеливо.
– Даже не припомню, – пожала она точеными плечиками.
– Я знаю, Вы встречались с ним неделю назад, – сказал я ей жестко. – А после?
– Ты за этим меня разбудил? – кокетливо спросила Нина, нежно поглаживая меня по плечу под видом стряхивания с лацкана моего пиджака несуществующей пылинки.
– На вопросы отвечайте! – я резко отстранился от ее прикосновений. – Это полицейское расследование.
– Я уже ответила! – сказала Нежинская со вздохом. – Я могла его видеть у князя, но я не запоминаю слуг.
– Он каждый день сидел здесь, в гостиничном буфете, – напомнил я ей.
– Надо же! – рассмеялась она удивленно. – Но, как я уже сказала, у меня короткая память на слуг.
Я удержал в себе все те слова, что были готовы вырваться. Вместо этого я развернулся и направился в комнату, служившую фрейлине спальней. Нина последовала за мной, разумеется.
– Якоб! – попыталась она меня урезонить. – А в чем дело? Это обыск? По какому праву?
Не обращая на нее внимания, я осмотрел комнату, заглянул под кровать, выглянул в окно.
– Какая пошлость! – оскорбленно произнесла Нежинская, наблюдая за моими действиями. – Ты ведешь себя, как ревнивый муж в поисках любовника! Кого ты там надеешься найти?
Я вернулся в гостиную. В спальне я осмотрел все, там было просто негде спрятаться. Но и гостиную я уже осматривал. На глаза мне попался платяной сундук, стоящий у стены. Он был достаточно велик, чтобы укрыть человека, хоть и безо всякого комфорта для прячущегося. Нина перехватила мой взгляд.
– Будешь рыться в моем белье? – спросила она насмешливо. – Изволь, доставь себе такое удовольствие. И мне заодно!
При одной мысли о том, чтобы прикоснуться к тому, о чем она упомянула, я почувствовал тошноту. Нет, это, пожалуй, будет и в самом деле излишним. Сундук все-таки слишком мал.
– Из города не уезжайте! – бросил я ей резко.
– И не подумаю! – ответила Нина Аркадьевна с вызовом. – Я только приехала.
– Честь имею, – я раздраженно направился к двери.
– А я буду жаловаться твоему начальству! – сказала она мне в спину.
– А вот это сколько угодно! – бросил я, не оборачиваясь, и вышел за дверь.
Выйдя от Нежинской, я принялся помогать Коробейникову в поисках и опросах, но все было тщетно. Но остановиться я не мог. Жан не выходил, а стало быть, я должен был его найти. Внезапно меня оторвал от поисков знакомый возглас:
– Яков Платоныч!
Я повернулся. Анна Викторовна поднималась ко мне по лестнице.
– Вы все еще здесь? – спросил я, изо всех сил скрывая, насколько я рад ее видеть.
– Убийца был в черном сюртуке и коричневых перчатках, – взволнованно сказала она, подойдя ближе.
Ну как я сразу не догадался! Разве могла Анна Викторовна покинуть место преступления, не попытавшись выведать у несчастного духа убитой горничной все, что можно! Ведь понятно же, что полиция никак не справится без потусторонней помощи.
На сердце у меня потеплело, и раздражение начало отступать. Она снова пытается мне помочь. Ей не безразлично. И мне от этого дивно хорошо на душе.
– Мне это сказал один свидетель, – смущенно принялась объяснять Анна, не дожидаясь моего вечного вопроса, – в общем, не очень надежный…
– Я услышал Вас, – ответил я ей, улыбаясь. – Иногда ненадежные свидетели бывают полезны. Спасибо.
Огромные голубые глаза смотрели на меня радостно и недоверчиво одновременно. Кажется, Анна Викторовна не могла поверить, что я принимаю ее помощь без обычных насмешек и даже благодарю.
– Ну, я не буду Вам мешать, – смущенно сказала Анна.
И вдруг, будто решившись внезапно, очень церемонно, «по-взрослому», потянула мне руку для поцелуя.
Я нежно коснулся губами ее перчатки, задержав пальчики в своей ладони на мгновение дольше, чем это требовалось. Она смутилась, залилась краской, сделавшись еще очаровательнее, как будто это было возможно. И быстро пошла к лестнице. Но, как часто бывало, прошла лишь три шага и вновь обернулась ко мне.
– А когда Вы всех убийц переловите, – сказала она с улыбкой, – может быть, мы с Вами просто в парке прогуляемся?
– Конечно, – я едва совладал с голосом. – Разумеется.
Анна ушла, а я позволил себе еще несколько мгновений постоять, глядя ей в след и пытаясь хоть немного успокоить сердцебиение.
Спустя краткое время я овладел собой настолько, что смог вернуться к поискам и вновь думать только о деле.
Впрочем, поиски так и не увенчались успехом. Некоторое время спустя я оставил их и спустился в буфет, выпить чаю.
– Яков Платоныч! – кинулся ко мне Коробейников, занимавшийся первым этажом.
– Да понял я уже! – устало отмахнулся я.
– Два часа роем, с ног сбились! – сказал Антон Андреич. – Схоронился лучше, чем блоха.
– Отзывайте городовых, – велел я со вздохом.
Жана в гостинице не было. Его не было, а я даже не смог понять, как именно он скрылся!
Коробейников побежал сворачивать поиски. Затем вернулся ко мне, чтобы поделиться сведениями, полученными в процессе обысков и опросов.
– Наш-то инженер мало того, что девушек вызывал, так еще и горничным непристойные предложения делал, – рассказал он, – в том числе и погибшей.
– Что еще? – спросил я устало.
О том, что инженер Буссе неравнодушен к дамам, я уже знал. А лишний раз об этом задумываться мне не хотелось. У меня и так отвратительное настроение, чтобы позволять себе провоцировать собственную ревность.
– Городовой Синельников доложил, что инженер сдал ключ и сказал, что переезжает, – сообщил Антон Андреич. – С ним была госпожа Нежинская.
Вся моя усталость испарилась мгновенно, осталась только чистая, просто-таки белоснежная ярость. Ай да госпожа Нежинская! Браво, просто браво!
– Dans chaque malheur cherchez la femme! – со злостью сказал я, поднимаясь. – Это уж слишком. Поехали!
Непонимающий ничего Коробейников последовал за мной.
По дороге к дому князя я, как смог, объяснил Антону Андреичу ситуацию. Он имел право знать, хотя бы в общих чертах, чем рискует. Потому что то, что я сейчас собирался сделать, было рискованно весьма. Ворваться в дом князя Разумовского и увести его гостя, причем, скорее всего, со скандалом – это мне даром не пройдет. Но и оставить инженера вместе с его драгоценным портфелем в руках князя я не мог. Так что придется играть ва-банк, а там будь что будет.
Первое, что я увидел, когда мы подъехали, был до боли знакомый мне сундук. Тот самый, который несколько часов назад я не стал открывать, подчинившись брезгливости. Вот оно, лишнее мне подтверждение, что сыщик должен руководствоваться головой, а не чувствами! Стоит себе спокойно на ступеньках, и не заперто даже. Я откинул крышку. Сундук был пуст, разумеется, кто бы сомневался. Боже, ну почему я такой идиот? Я же был в шаге от него, буквально! И вновь позволил этой женщине манипулировать мной.
Мы с Коробейниковым прошли в дом. Лакей попросил нас обождать, пока он докладывает князю о нашем визите. Но ждать я не стал. Мне все равно терять уже нечего, войду без приглашения. Может быть, увижу что-то неожиданное.
Впрочем, ничего того, чего бы нельзя было ожидать, я не увидел. За накрытым столом сидели Его Сиятельство князь Разумовский, госпожа Нежинская и инженер Буссе. Рядышком на диване лежал драгоценный портфель. С первого взгляда на Буссе было видно, что вино князя пришлось господину инженеру по вкусу.
– Прошу прощения, господа! – произнес я с вызовом, подходя ближе к столу.
Антон Андреич следовал за мной по пятам. Следовало бы оставить его в экипаже, но мне, на всякий случай, требовался свидетель.
– Что это значит? – изумился князь.
– У меня к Вам есть несколько вопросов, – ответил я ему.
Краем глаза я отметил, как напряглась Нина Аркадьевна, и послал ей максимально презрительный взгляд из возможных. Не хотелось бы, чтобы она могла подумать, будто я заблуждаюсь насчет ее участия в этом деле.
– Вы прежде ответьте, – возмущенно обратился ко мне Разумовский, – почему Вы врываетесь в мой дом без приглашения?
– Поверьте, есть у меня на то особые причины, – сказал я.
– Позвольте узнать, какие причины? – князь всегда был отличным актером, он и теперь самообладания не терял.
– Есть сведения, – сообщил я, – что в Вашем доме скрывается преступник, подозреваемый в убийстве.
Разумовский рассмеялся:
– Вы, наверное, шутите! Какой преступник? Здесь Нина Аркадьевна и господин инженер. Может быть, я?
– Некто Жан, – ответил я ему. – Лет пятидесяти, крепкого телосложения. Короткая седая борода. Неоднократно его видели входящим в ваш дом.
– У меня служит человек, соответствующий описанию, – с серьезным лицом ответил князь, – но он не преступник. Он преподает мне фехтование.
– И где он? – осведомился я.
– Пригласи мсье Жана, – велел Разумовский лакею.
В ожидании Жана я обратился к господину Буссе:
– Позвольте узнать, а Вы что здесь делаете?
– Господин Буссе мой гость, – ответил вместо инженера князь. И добавил: – В отличие от Вас.
– Князь любезно предложил мне остановиться у него, – пояснил стремительно трезвеющий инженер.
Портфель он снова прижимал к себе обеими руками.
В этот момент вошел мсье Жан Лассаль собственной персоной.
– Вы вызывали, сударь? – вежливо поклонился он Разумовскому.
– Как Вас зовут? – спросил я.
Жан покосился в мою сторону неодобрительно, потом взглянул на князя, будто испрашивая разрешения ответить. Тот кивнул, и только после этого Жан повернулся в мою сторону. Роль слуги он играл безукоризненно.
– Жан Лассаль, – ответил он мне спокойно.
– Где Вы были сегодня, с двенадцати до двух часов дня?
– Я прогуливался, – поведал он непринужденно, – потом зашел выпить кофе в гостинице и вернулся домой.
– А здесь что Вы делаете, – продолжал я расспросы, – в этом доме?
– Тренирую Его Сиятельство в фехтовании, – все также спокойно, даже где-то неспешно ответил Лассаль. – А в чем, собственно, дело?
– Я сам не понимаю! – развел руками Разумовский. – Эти господа из полиции.
Пора было заканчивать этот фарс.
– Вы обвиняетесь в убийстве, – сообщил я Жану, – и мы Вас задерживаем. Только давайте без глупостей.
При упоминании о глупостях Коробейников достал револьвер и навел на Лассаля. Видимо, вспомнил об их первом знакомстве.
– Вы тоже собирайтесь, – обратился я к Буссе, – Вы едете с нами.
– Зачем? – изумился он.
– К Вам тоже есть вопросы, – сочинил я на ходу, чтобы он меньше возражал, – Вы портфель крепче держите.
Буссе машинально обнял портфель, прижав к груди.
– Я сообщу об этом произволе обер-полицмейстеру! – возмущенно поднялся во весь рост князь Разумовский. – Это неслыханная дерзость!
– Ваше право, – ответил я, глядя ему прямо в глаза.
Любопытно, что его больше разозлило – арест Жана или то, что я успел забрать инженера? В любом случае угрозами такого рода меня не запугать, и это ему было отлично известно.
– Ты смешон, господин Штольман! – произнесла Нежинская.
– А свои вещи Вы привезли для того, чтобы князь дал указание раздать их бедным? – спросил я ее.
Нина побледнела, поняв, что я догадался о том, что именно было в сундуке.
– Да-да! Я же совсем забыл, Ваше сиятельство славится своей благотворительностью! – я улыбнулся им обоим. – Честь имею!
Смешон я или нет, но этот раунд за мной. Мне удалось забрать у них инженера раньше, чем они смогли добраться до его бумаг. Ну и Лассаль… Его у меня отберут очень быстро, я это понимал. Но возможно, я успею узнать от него хоть что-то.
– Господин Штольман, – обратился ко мне Буссе, когда мы оказались на улице, – объясните, за что меня и куда.
– Вас отвезут в гостиницу, – ответил я ему, – отдохните там в своем номере под охраной городового.
– Я не могу там находиться! – пожаловался инженер.
– До завтра потерпите, – попросил я его. – Я что-то решу с Вашим поселением. А главное, держитесь подальше от князя и госпожи Нежинской.
– Это почему же? – спросил он изумленно.
– Есть на то причины, – ответил я. И добавил мстительно. – Но это военная тайна.