04. "Весь этот цирк...". Пётр Миронов.

"Весь этот цирк..."
Пётр Миронов

Но все же успей записать что-нибудь,
Ну что-нибудь вроде: «В Марселе
На улицах грязь и холера, и жуть.
В России – цари и метели…
А. Дольский.

В маленькой комнатке циркового вагончика было тесно от реквизита и пёстрых костюмов, было смутно от табачного дыма и воспоминаний. Дядя Вася, он же Базиль, шпрехшталмейстер цирка Чантирелли в полосатой тельняхе и с трубкой и Пётр Иваныч Миронов в клетчатых брюках, с сигарой и без галстука разливали по железным кружкам что-то очень пиратское.
— Ты помнишь, в Марселе у порта: грязь, вонь, апаши с проститутками, и где-нибудь обязательно драка. А мы счастливы до неприличия, отстреливаем в ти́ре все призы, вручаем их по очереди Жу-жу, она их половину растеряла... Форсили перед ней… Ещё хозяин тира за нами гнался потом...
— Да с самого начала было ясно, кого она выберет, — толстый Базиль смотрел на Петра с искорками смеха в глазах и прятал улыбку в пушистые усы. — Тебе, Петя, перед дамами равных не было. И пытаться не стоило.
— Пытаться, Базиль, надо всегда. Давай выпьем. За Жу-жу. Кстати, что с ней сейчас? Ещё выступает?
— Ну, ты же знаешь, у верховых век короткий. Как родила, на трапецию не вставала. И слава богу, я за неё не переживаю больше. А вот дочка её, Лёлечка, отлично работает. Ты афишу видел? «Лу-лу – стрекоза». Она прелесть.
—Так у Жу-жу дочка? Подожди, когда ж она родилась? – Пётр Иваныч заметно напрягся.
— Ээ-э, кажется в тысяча восемьсот семьдесят втором – в начале семьдесят третьего, — Пётр Иванович напрягся ещё больше, а Базиль с удовольствием за этим наблюдал, — Да нет, в тысяча восемьсот семьдесят пятом. Недавно пятнадцатилетие праздновали.
Пётр Иванович выдохнул и расслабился:
— Жу-жу убежала от своего зануды-мужа не из-за меня, как ты думаешь. Мы даже не были знакомы. Из-за цирка. Ради свободы. Помнишь, мы два дня прятали её в сундуке фокусника?
— А потом нам пришлось сворачивать цирк и драпать из Марселя, как французам из Москвы. У её зануды-мужа была власть. Сеньор Чантирелли столько денег тогда потерял.
— Брось! Драпать надо было из-за холеры. В любом случае. Да, в те времена свобода чего-то стоила. Стоила больше денег. Вот сейчас такое может быть, чтобы кто-нибудь бросил всё ради цирка? Нет, ты вспомни, кто-нибудь удирал с цирком из местных за последние год – два? Там, во Франции, перед каждым отъездом приходилось обыскивать фургоны чтобы выловить одного-двух гаврошей.
— Нет. Такого в России никогда не было. Наши мальчишки боятся приключений. Не распробовали ещё вкуса свободы. А, может наоборот, хорошо знают, что свобода горька.
— Сладка! Mon cher Basile, сладка. Выпьем за сладкий вкус свободы!
— Два дня назад путался тут один малой в картузике. Но он явно приходил только ради слона и кота Леопольда.
— Что за Кот Леопольд?
— Нет. Леопольд – хозяин кота, канатоходец. Полмесяца назад подписал контракт. Кот у него роскошный.
— A мальчик ещё здесь?
— Со вчерашнего вечера его не видел.
— Вот то-то и оно!
Снаружи заиграли туш. Прервались, заиграли снова. Оркестр репетировал. Пётр Иванович заёрзал:
— Нет, неправильно мы с тобой ностальгируем. Расскажи, кто сейчас работает? Из новеньких есть интересные?
— Как сказать… артисты новые, а номера – старые. Как раз этот новенький, балансёр Лео. У него интересный номер с котом. Вроде ничего особенного, но волшебство происходит. А волшебство не объяснишь. Приходи посмотреть вечером.
— Ну, да. Это обязательно…а мой номер никто не повторял?
— Не-ет. Это твой номер. Кому это...
— Хочешь сказать, кому это нужно?
— Нет. Кому это под силу, — дядя Вася, улыбаясь, скрылся в клубах дыма, — Хочешь на манеж, да? Манеж – болезнь неизлечимая.
Пётр Иванович пожал плечами:
— Один разок. Посмотреть, что я ещё могу.
— А ты не растерял навыка, обыватель затонский?
— Издеваешься, — и Пётр Иванович вопросительно протянул руку. Дядя Вася понял.
— У тебя за спиной в шкатулке.
Пётр Иваныч обернулся и открыл деревянный сундучок, где словно именно его ожидали восемь стальных ножей с тяжёлыми рукоятками обильно обклеенными цветными стекляшками.
И один за другим эти ножи полетели в мишень на самом верху входной двери, образуя ровненький крест.
Последний нож улетел в пустоту, потому что дверь распахнулась и за ней оказалась тоненькая девочка в голубом трико. Дядя Вася расплылся в самой широченной улыбке:
— А-а, Лёлечка! Знакомься, это - Корсар! Помнишь, мама рассказывала?
Громадные глаза девочки сделались ещё больше.
— M'sieur Pierre?!

Следующая глава Содержание