Не совсем про Богов - но из Мира античности рассказик )))
Надеюсь, понравится. Удачного прочтения ^ . ^
Хайре!
Не люблю я войны. Хоть именно они меня и кормят. Плохо быть воином, если некуда возвращаться. А мне почитай, что некуда. Плохо быть неприкаянным. Вот царём быть хорошо, да. А ещё хорошо, когда у царей дочери есть. Самые обычные. На выданье. За таких обычно хорошее приданое дают. Только вот, за такими невестами много охотников находится. Честно-то говоря, я даже и не знал, что у фессалийского царя дочки есть. Тем более, на выданье. Просто заехал как-то ко мне друг мой – аэд Деймах.
- Что ты сидишь в своих Афинах, когда тут такое!
- Ну, во-первых, Афины не мои… далеко не мои. Я тут временно, да ты и сам знаешь. Я хоть и Ифит, но, увы, не легендарный лучник!
- Да я ж не корить тебя приехал! Алкмеон, царь Фессалии, дочерей замуж выдаёт!
- Да ну!!! А я здесь причём?
- Ну как! Ты – воин не из последних, а он за девок приличное приданое даёт!
- Стоит подумать. А что, приданное большое? Никак, без него на дочек и смотреть-то никто не хочет!
- Что ты! Они же…
Судя по тому, что аэд закатил глаза и прокашлялся, сейчас будет воспевать. Это до вечера. Я остановил его.
- Так, давай без волооких нимф и пышногрудых муз. Коротко и по существу.
Судя по выражению его лица – перебил вдохновение.
- Ну что, младшая – белокурая утончённая красавица, словно лебедь, что…
- Понятно.
- Она от жены. Первой. А старшая – от лакедемонянки. Вообще-то она у него заложницей была. Гарантией мира… такой вот гарантией. Но обращался он с ней, как с женой.
Я хмыкнул. Если он имеет в виду то, от чего дочь получилась, так мой отец с каждой девкой вёл себя как с женой. Вот только называл это не столь возвышено. Деймах, видимо, радуясь, что не перебиваю, воодушевился и всё рассказывал.
- Удивительное дело, что, узнав, что обе беременны, бабы подружились и очень неплохо вели дела вдвоём. Вот так и вышло, что у Алкмеона две дочери, одна другую на три месяца старше…
- И что, обе красавицы? Ты как-то сразу про младшую начал.
- Да что там! Красавицы! Росли-то вместе, а выросли… по-разному. Младшая робкая, нежная, прекрасная, как…
- Ты уже говорил. Давай о старшей.
- Старшая… Гордая дева – дочь своей матери. Леонида! Только вот дома сидеть не хочет! Сущая Ипполита! Наравне с воинами в поход ходила. Да, ещё и гетайрами себя окружила!
- А ты уверен, что она в такой компании до сих пор… хм… дева?
- Так гетайры-то тоже девки сплошь! И красиво и страшно, когда в броне стоят! Ух! А когда…
- Ты закончил?
- Почти… - ох, зря я аэда перебиваю, вернёт ведь сторицей. – Младшую, Гелику, Алкмеон обещал за сильнейшего отдать, а старшая… эх! Сам не слышал, а люди много чего наболтать могут. О, Ифит, ты что это делаешь?
- Не видишь, что ли? В дорогу собираюсь! А ты что, со мной не едешь?
****
Несутся колесницы. Летят. Хрипят кони. Я глотаю жгучую пыль дороги. Позади кашляет Деймах. И выражается так, как только аэдам и под силу. Заслушаешься!
- Ничего, - кричу, - Скоро приедем!
- Ты бешеный, Ифит!
Я смеюсь и нахлёстываю коней. И аэд смеётся. Кашляет, ругается и смеётся. Он сегодня пьян. Поэтому весь день правлю я. Устал – не могу! Поэтому и гоню как сумасшедший. Поэтому и ругается аэд, глотая пыль. Ничего, скоро приедем! И отдохнём. У Алкмеона. И Деймаха опохмелим. Вот тогда он и воспоёт фессалийских красавиц. Только подальше от Алкмеоновых ушей. Зная моего друга… Он воспоёт, конечно, как ценитель. Девушкам такое лучше не слушать. А мы послушаем! А потом проверять пойдём – правда ли? Под предводительством аэда пойдем.
Кха-кха…
Пыль… Дорожная пыль… и ещё день дороги впереди.
****
Да! Я всего ожидал. Уж очень красочно расписывал аэд прелести Алкмеоновых дочерей. Но никак не того, что увидел. Младшую дочь несли на богато украшенных носилках. Красивая! Да, правильно аэд её с лебедем сравнивал. Белая вся, нежная. Волосы на солнце – золотом! Глаза… сразу тонешь. Не сопротивляясь. Принесли её, значит, по толпе вздох. И гул тут же. Алкмеон сидит, улыбается. Тут слышу – звон. Будто рукоятями в щиты лупят. Смотрю – идут строем. Охрана что ли? Но как-то не так идут. Присмотрелся, и челюсть отвисла. Девки. В доспехах. Та, что впереди шла, шлем сняла, поклонилась Алкмеону. Он сидит, улыбку нацепил, а сам не хуже Зевса молнии глазами мечет. Не по нутру ему вольность старшей. Ох, не по нутру. Но виду не кажет. Только зыркает. А она, лакедемонянка, поклонилась отцу, гаркнула. Девки вокруг носилок встали. Вроде охраняют младшую с подружками. Глядя на них, у меня как-то отпало желание подойти, познакомиться. Эффектно. Красиво. Даже мурашки – как они чётко команды выполняют. И смешно, с другой стороны. Серьезные такие, в шлемах. А кто подмигнёт – заулыбаются, иная покраснеет даже. И строем ходят красиво, в ногу, но бедрами покачивать не забывают. Легонько так. М-м-м! В общем, прелесть!
Ну, а дальше – как положено, гулянка, да состязания. Увлекает, заматывает. Может, если бы я потрезвей тем вечером был, и не случилось бы мне полезть к Леониде, старшей.
- Ты чего, говорю, как собака цепная за сестрой ходишь?
- От таких как ты охранять.
- От мужа ты её тоже охранять будешь?
- Не ты ли Ифит…
- Я! – говорю – Я!!
- Ты сегодня на мечах, на копьях и в гонках колесниц первый?
- Я! – кричу – Я! И я твою сестру в жёны возьму!
- Ну уж!
- Да!
- Завтра посмотрим. Я сама участвовать буду, и попробуй уклониться хотя бы от одного состязания!
- Ба! А ты, красавица, знаешь, что мы до пояса раздетые. А то и вовсе?
- Пусть тебя это не смущает, Ифит… До завтра.
И ушла. А я в плащ укутался и спать завалился. Вообще-то я девок не задираю, я с ними предпочитаю по-другому разговаривать. Просто пьян был. Больше никогда так пить не буду! Это я сам себе наутро поклялся, когда Леонида во всеуслышанье объявила:
- Ифит из Афин, - и дались им эти Афины! – утверждает, что он самый достойный из собравшихся здесь, и что он непременно добьётся моей сестры.
Какие фразы тут полетели! О! каждый высказывал своё мнение по этому поводу. А Алкмеон ухмылялся, козёл старый. Ему-то это на руку.
- Ну, кто постоит за честь моей дочери? Выигравший на ней женится.
Ну, загомонили! Полезли из рядов. Я, конечно, не Геракл, но вчера себя неплохо показал. В общем, набралось нас человек двенадцать. Порешили – на выбывание – с каждым состязанием нас меньше и меньше останется.
Я окинул их оценивающим взглядом. Ну, если одним из первых не будет состязания лучников – продержусь. В общем, шанс неплохой. Но тут вылезла Леонида. Я, честно говоря, этого ждал. Что ж, посмотрим.
- Я постою за честь сестры.
Нахмурился, старый хрыч. А слово своё назад…
- Если я выиграю, то она сама себе жениха выберет!
- Дочь!
- Да, отец! Нельзя её за лучшего жеребца отдавать, на военную силу выменивать!
Молчит Гелика, только смотрит на сестру, как на единственное спасение. Есть у неё кто-то что ли? Но почему такая безнадега, неужто сам не может её отстоять. Любовь, она силы придаёт. Да такой влюблённый раскидал бы нас.
Но я отвлёкся. Алкмеон зубами скрипнул. Посмотрел в упор на дочь. Уж что она там, на лице изобразила – не знаю. Только расслабился он, кивнул, дозволяя. Как мы все гоготали, когда она явилась на поляну со своей гвардией, голая по пояс.
В общем, что потом было, особо описывать не буду. Только Леонида умудрялась оставаться, вырывая победу иногда зубами. В прямом смысле. Один раз даже драться сцепилась. И вот что удивительно, уложила воина на лопатки. А у них одинаковое количество побед было. Вот она ещё одну себе и отвоевала. А пока дрались, она укусила его, кошка дикая.
В общем, к закату мы с ней вдвоём остались. Подошли к Алкмеонову шатру. Он сидит довольный. Парни уже братаются, обещают друг другу помощь. Помнят, как Одиссей с женихами Елены тогда придумал. Красота.
Посмотрел Алкмеон на таблицу, где все наши победы-поражения подсчитаны. Улыбнулся.
- Ничья, - говорит. – Завтра с утра уже один на один будете. Пять состязаний. И там уже – чья возьмёт. Я хмыкнул. Да, она не просто хороший воин, а очень хороший. Но ей сейчас ещё с сестрой сидеть, аэдов, да кифаредов слушать, а я пойду спать завалюсь. Завтра ещё посмотрим – кто кого!
Иду я, значит, к своей палатке и Деймах навстречу.
- Привет! – ору. – Хайре! Видел, как я сегодня? Воспоёшь?
А он трезвый и злой. И на меня волком смотрит. С чего бы это? Ладно, женюсь – разберёмся.
****
Утром совсем светопреставление началось. Пришли, значит, ко мне ни свет, ни заря, все при оружии. Выходить велели. Так вот под конвоем и повели на поляну. А там уже во всю готовятся.
Смотрю, ведут эту кралю, соперницу мою. Хмурая шагает, с девушками советуется. Я её так толком и не рассматривал до этого. Сначала в доспехе была, а потом не до любования стало. Ну, пришла с мужиками драться, ну, голая почти – позубоскалили. А потом – мокрая, потная, грязная. Чем любоваться-то?
А сегодня смотрю – ничего девка без доспехов-то. Не лебедь белая, конечно, но и не доска… во всех смыслах. Портят только не по-женски бугрящиеся мышцы. Хотя, не очень-то и портят. Красиво, даже. Жилистая, грациозная, гибкая. Как плеть! Вот и чую – сегодня она за победу держаться будет, что твоя собака за последнюю кость.
Раньше-то я думал, что сильные бабы они навроде мужиков – кряжистые, широкие. Не женственные. Даже когда аэд её с Ипполитой сравнивал, всё равно я не такую видел…
Ближе подошли. Девушки ей что-то рассказывают. Она хмурилась сначала, а потом и улыбаться начала. По конец, бросила на меня быстрый взгляд и засмеялась. Весело так, чисто, в небо – чуть запрокинув голову. Я даже удивился – не ожидал, что её смех мне понравится.
Тут к ней младшая подошла. Да, не сравнить. И как только такие сёстрами уродились? Гелика подала сестре меч. Та потрепала её по пышным волосам. Смотрю я на них и диву даюсь. На три месяца старше? Да тут все три года будет!
Подхожу к ним.
- Хайре!
Они в ответ, конечно же:
- Хайре!
И вместе сказали, и врозь… у младшей голосок тихий такой, нежный. Старшая гаркнула, как о щит мечом лупанула. И это она так дивно смеялась?
Понравился мне тогда этот смех. А днём я его чуть не проклял!
Она смеялась каждый раз, как я промахивался, ошибался или просто сердито смотрел на неё. Смеялась, стерва! Смеялась и выигрывала!
Вот уже четыре состязания позади, а счёт у нас равный! Кто ж знал, что она, зараза, так хорошо с луком обращается! И бегает неплохо. Ещё и смеётся! Громко так – аж зубы заболели. Зато хоть на копьях, но сила мужская берёт! С первого броска вдвое дальше метнул! Не оспаривала. Покосилась на меня и улыбнулась. Даже после прыжков не спорила. Только всё смотрела лукаво и улыбалась. И смеялась иногда. Дура!
В общем, к пятому состязанию я весь кипел. Это ж надо! Меня никогда так не позорили! Ифит – победитель девиц! И это в лучшем случае – в случае победы. А то и хуже…
Радовало только то, что её вообще не стесняясь, обсуждали в полный голос. И мне советовали, что с ней, такой красивой да горячей делать. Ну, в общем, как на Олимпийских играх – все нагишом, потом вместе выпить и по бабам. В данном случае по одной… Однажды её даже в краску вогнали. Мне бы радоваться – соперника смутили. А мне вдруг стыдно стало. Прикрикнул на них… А она в ответ улыбнулась! У-у-у!!!
Вывели нам колесницы. Ух! Победа моя! Меня с детства править ставили! Люблю я гонки колесниц. Очень люблю. А вот рассказывать о них не умею. Да и что рассказывать? Кони несут, пыль столбом, я ору, свищу, на поворотах ахаю-ухаю! Она – бок о бок, и тоже пыль веером, кони в пене, сама верещит, как резаная, подгоняя!..
Смотрю, на последнем повороте заносит её. С колесницей случилось что-то. И она не визжит больше. Бледная вся стала, глазищи свои огромные распахнула, в вожжи вцепилась, на себя их тянет. На лошадей её глянул – глаза бешеные, на мордах пена розовая клочьями. Не остановишь их так. Несут! Что делать? Машу ей – прыгай, мол, ко мне. А она ногами упёрлась, вожжи на руку наматывает… Ой, дура! Колесница скрипит – вот-вот развалится. Её ж кони по земле потащат!
Всё!
Грохнуло что-то. Колесница кубарем… И она завизжала. Не так, как коней подгоняла, а жалобно, испугано так. Смотрю, за конями так вожжи и тянутся. Эх, по ним бы мечом!! Скользнуть – туда разик и обратно. Бить-то нельзя – натянутая кожа, она спружинит. А вот резануть!..
Дотянулся-таки! Сам чуть не вылетел, а перерезал!
Тут люди понабежали. Хватают моих коней. За её бешеными уже во всю гоняются. А я не это мельком, и скорей туда, где…
Дорожка изрыта. Деревяшки покореженные валяются – колесница на ходу рассыпалась. А девки-дуры нет! Меня в холод бросило. Оглядываюсь. Стоит в стороне. Дрожит вся. Плечо ссажено не на шутку. Рука, на которую вожжи намотала, красная вся, оцарапанная. Хитон, будто его собаки рвали. В общем, красавица! Живая, и то ладно. Слава Богам! Она, похоже, сама из ремня выпуталась.
Посмотрела на меня, как шальная и к девушкам своим пошла. Сама пошла. Значит, не сломано ничего.
Слышу, Алкмеон заявляет, дескать, колесницу его дочке нарочно спортили, но она смогла управиться, и все видели, что её кони первыми пришли. Я плюнул. Разве тут поспоришь? Нет, тут только плюнуть и в шатёр уйти.
Гулянье устроили. Буйствуют. Ещё бы, завтра Гелика себе мужа выберет. Вот они и пыжатся. А аэды-то какие песни распевают! О том, как я с Алкмеоновой дочкой сражался. И проиграл. Ипполита! Тьфу! Не радостно было. Решил не дожидаться свадьбы, а завтра же утром и уехать. Пил мало – что праздновать-то? А с горя пить – никакого удовольствия.
Сижу, в общем, думаю. Спать неохота. Вдруг приоткрывается полог. Заходит. Она. Стоит и улыбается, не в доспехах, без меча. Волосы по плечам распустила. Благовониями от неё пахнет. Видно, умастили её. Царапины замазали. Только синяк на бедре. Из-под хитона краешек видно. Но, по памяти, синяк там солидный! И чего её ко мне принесло. И улыбается ещё. Победу что ли праздновать пришла? И тут она заговорила. Не гаркнула, как раньше, а тихо сказала, но звонко. Как так – не знаю!
- Мне неправильно присудили победу в последнем соревновании.
- Что ж ты не сказала об этом тогда?
- Я не понимала, что происходит.
Я хмыкнул. Оправдывается. Какого Аида она здесь?
- У нас ничья, Ифит.
- Это что-то изменит?
Я предлагаю тебе последнее. Кто выиграет в нём – тот выиграет всё.
- И что это за состязание? Ночью? Звёзды считать?
- Нет. Кто на рассвете первым выйдет – тот и победил.
У меня отвисла челюсть. Да, решительна Алкмеонова дочка. И не откажешься – с неё станется оповестить всех, что Ифит с девушкой не только в драке совладать не сможет.
- Что ж! По рукам.
Она засмеялась. Почему она смеялась? Честно говоря, мы так и не спали. Во-первых, чтобы не проспать рассвет, во-вторых, чтобы утомить друг друга (хотя при всей усталости и желании спать она мне нравилась всё больше и больше). А ещё, я выяснил, что она очень умна. И смеётся. Она часто смеётся. Даже над самой собой. В общем, я умудрился отключиться. Она честно разбудила меня и поинтересовалась:
- Ты хоть попытаешься выползти?
Полог розовел. Кстати сказать, вход в палатку у меня повёрнут на восток, чтобы быстрей просыпаться… уже завернулась в плащ. В мой, между прочим. Я накинул хитон и подошёл к пологу. Она ждала меня, хитро улыбаясь. Чтобы не опоздать, мы быстро одновременно отдёрнули полог. Солнце ударило в глаза. Что-то было не так. Я заслонился от солнца. Люди. Много. И Гелика бежит к сестре. Счастливая. И Леонида смеётся. Грохнули мечами в щиты.
- Да здравствует Алкмеон!
И голос Алкмеона:
- Моя старшая дочь выбрала себе мужа.
Это он о ком? А Леонида всё смеётся. Её замуж выдали… Бестия! Я обернулся. Смеётся, бестия! Хохочет! Сама над собой и надо мной. И я засмеялся. Ловко!
И сестра её смеётся и плачет. Уткнувшись в плечо моего друга-аэда.
- Хайре, Ифит!
- Хайре!
