Atenae, спасибо, продолжаю.

Глава четвёртая

Чтобы встреча с Лизой походила на пикник в земных традициях, Крокодил взял с собой покрывало, которым застилал свою кровать (тоже подарок на новоселье, от Тимор-Алка). Расстелив покрывало на траве, он сказал девушке, что так им будет приятнее ностальгировать, представляя, что они на пляже где-нибудь на Бали. Или на Карибах.
— Здесь однозначно лучше, — сказала Лиза, усаживаясь и сбрасывая сандалии.
Была она свежая, лёгкая, азартная, в каком-то хламидообразном полупрозрачном наряде, напоминавшем индийские фильмы, и казалась абсолютно счастливой. Absolutely happy. Бирюзовое озеро на заднем плане гармонировало и с одеянием девушки, и с цветом её глаз, и с рыжиной волос, и с пятнами не то крупных ягод, не то мелких птичек в кустах. Чирикающие звуки говорили в пользу пернатых.
Да и мерцание огней в дневном небе сейчас выглядело как качественный спецэффект для party.
Крокодил поймал себя на мысли о том, как ему приятен вид белой кожи девушки и свет её голубых глаз, и пожалел, что так поспешил затащить её в койку. Может, если бы их знакомство развивалось плавно и правильно, между ними возникла бы настоящая симпатия? Что теперь гадать…
Он приткнулся рядом с ней на расстоянии дружеских приличий. При первом приветствии Лиза легко поцеловала его в щёку, и по холодности этого поцелуя он понял, что их постельная эскапада считается не имевшей места. Что ж, по английской традиции женщина имеет право не узнавать джентльмена, с которым она провела время в путешествии и пользовалась его — разнообразными — услугами. В первые дни Лиза путешествовала по Раа, а теперь уже осела. Прекрасно устроилась и готова осчастливить новую родину посильными activities.
Не только выражением глаз, но и на словах девушка подтвердила, что «начала основательно укореняться». По направлению миграционной службы её приписали к общине «Сиреневый свет» в предместье Столичного города. Поселили в общественном доме, который оказался даже лучше комнаты в кампусе на Земле. И она принялась ответственно учиться.
«Как Саша Самохина, — подумал Крокодил. — Как Бездомный думал: «Как Понтий Пилат».
— Андрей, надеюсь, у тебя тоже всё хорошо?
— Да, отлично. Сейчас учусь на курсах при заводе по производству белка.
О своём знакомстве с Консулом Раа он умолчал. Не хотел, чтобы Лиза думала, будто он устроился «при папике».
— А где же твой друг? — спросила она с улыбкой, демонстративно соединив пальцы рук и поднеся их к глазам в биноклевом жесте. — Всё-таки испугался танцев?
— Он придёт, только чуть позже. На работе задерживается. Он работает где-то в энергосекторе, на высокой орбите, а сейчас всё, что связано с генерацией и распределением энергии — высший приоритет, сама понимаешь.
К их лежбищу подкатил мобильный мини-ресторан с набором бесплатных продуктов для пикника. Лиза и Крокодил взяли по длинному бутерброду с искусно приготовленными водорослями, которые здесь назывались «водяные овощи».
Две толстые ящерицы, вылезшие из зарослей, тоже двинулись было к людям в надежде поживиться едой, но Крокодил шуганул их, будто надоедливых земных голубей, и рептилии разочарованно удалились.
— Ты уверен, что имеешь право так грубо обращаться с животными? — озадачила его Лиза посуровевшим голосом.
Стоило улыбке сойти с её лица, и оно стало грубоватым и простоватым. Честно говоря, Светка была намного симпатичнее. Да и эта новенькая, которая недавно приехала из Сочи со своим свиноподобным то ли мужем, то ли любовником…
— Э-э… Так ведь лезут же прямо под руки! И нет никаких запретительных знаков.
Последней формулировкой он часто пользовался в общении с западными людьми в ответ на сакраментальный вопрос «Is it legal?». Но Лизу такие объяснения не удовлетворили.
— А моральных запретов недостаточно? Зачем обижать слабых?
Крокодил перевёл взгляд на изгнанных аборигенов. Ящерицы расположились на плоском камне у озера, похожие на пляжниц в полосатых купальниках времён швейцарского детства Набокова.
— По-моему, они не обиделись, — миролюбиво улыбнулся он. — И сейчас доберут калории через кожу.
— Да, тут хорошо загорать, — подтвердила она и тоже улыбнулась, а потом с удовольствием откусила первый кусочек от своего бутерброда. — Даже моя кожа не сгорает. А на Земле я могла появиться на пляже разве что на фьордах.
— Но кто бы мог подумать, что такое доброе солнце подкинет такую подлянку...
— Они обязательно найдут выход, — убеждённо сказала шотландка. — Это не Земля.
В мысли Крокодила вклинилось мелодичное пощёлкивание пичуги в ближайших кустах. Пернатая живность передавала эстафету брачного сезона от вида к виду, так что в воздухе Раа круглый год звучали разнообразные птичьи песни. Ежегодно на каждом из трёх континентов проводились конкурсы любителей подражать пению птиц, и многочисленные поклонники следили за ходом соревнований. Победители давали общепланетарный концерт, их выступления обсуждались, заказывались записи, сравнивались выступления разных лет, заключались пари на то, чтобы различить пение человека и птицы...
Это орнитологическое фанатение было для аборигенов культурной нормой. И потолком вокального искусства. По-человечески они пели только Песню Пробы.
Прислушавшись к пению птиц, Крокодил вдруг представил, как ранним утром летит на мотоцикле в наушниках и поёт текст Конституции Российской Федерации…
— Да, это не Земля, — повторила рыжая девушка. — В Новом Орлеане… Знаешь, что там было после урагана?
— Что-то такое слышал. Грабежи и мародёрство?
На лицо Лизы снова набежала тень.
— У моей подруги сестра там пропала. Первые прибывшие спасатели, говорят, вообще с ума сходили от увиденного… Если честно, я бы на месте властей Раа строго запретила принимать мигрантов с Земли.
— Сурово! — крякнул Крокодил.
Глаза у Лизы стали как у английского полковника, каким Крокодил представлял этого персонажа по стихам Киплинга. Или у шотландского майора Бартоломью Шолто при виде сообщников, с которым предстояло разделить сокровища Агры — а не хотелось.
— Земляне — такие существа, что и в раю нагадят, — отчеканила она. — Нагадили уже один раз, вот нас и выперли из рая. И правильно, я считаю! А у этого общества есть шанс. По милости Творца.
— Как-то у меня не укладывается в голове милость Творца и коллапс солнца.
— Они справятся. Главное — в отношениях между людьми. Мне коллеги говорили, что на Раа нет ничего естественного, кроме огня и, собственно, самих раян. Всё остальное рукотворное и прошито интеллектуальными ботами. Они любую подходящую по размерам планету смогут обустроить.
— Правда? Неужели вся природа — сделана?
— Абсолютно. Полностью модифицирована.
«Надо будет спросить у Аиры...» Хотя, наверное, и спрашивать не надо. Цветы, превращающиеся в экраны, реки, текущие вопреки рельефу местности, дожди, проливающиеся по расписанию — всё это не может быть естественным».
— То есть ты считаешь, что здешние коренные жители — люди без этого… без грехопадения? И рай у них внутри, и потому... Потому снаружи так хорошо?
Лиза посмотрела на Крокодила своими полковничьими глазами.
— Утверждать на сто процентов не в моей компетенции. Но я точно знаю, что они лучшие люди, чем мы.
Второй курс. Вводная лекция по теории перевода. Препод Пал-Саныч по прозвищу Пал-Секам сморкается в клетчатый платок, и его хороший костюм, запачканный мелом, тоже клетчатый. «Возьмём для примера понятие seniority. Для британского менталитета избранность — то же самое, что для русского справедливость. «Chosen one». Подчеркните двумя чертами. Русские крепостные не считали своих бар лучшими людьми, они знали, что те такие же грешные и несчастные, как они сами. Английские крепостные искренне считали своих господ лучшими. Любой современный уроженец Ист-Энда от чистого сердца славит королевскую семью как людей, которым он и в подмётки не годится. Сословность — это краеугольный камень англосаксонского восприятия действительности. Только в свете этих культурологических сведений мы можем сделать адекватный перевод. Не просто «старшинство», а «лучшее качество». «Первородство», если хотите. Каин может быть сто раз братоубийца, но первородство остаётся при нём. А Лилит лучшего качества, чем Ева, пусть и злодейка. Несовпадение моральных оценок — основная трудность, с которыми нам, переводчикам, приходится иметь дело».
— Я верю в возможность их технологий справиться с любыми катаклизмами, — Лиза закрыла один глаз, глядя вдаль, потом второй, а первый раскрыла, поморгала. — Мне за день вылечили близорукость, за месяц — гемохроматоз, а это вообще за гранью возможного. Это же генетическое, понимаешь? Бронзовый диабет, «кельтская болезнь» — не слышал? Счастливый ты человек! А я всю жизнь на строгой диете, на таблетках... Только здесь наконец-то почувствовала, что значит — хорошо поесть...
— А я, наоборот, мечтаю хоть когда-нибудь наесться до отвала, — вздохнул Крокодил, дожевывая и проглатывая бутерброд. — Мечтаю о жареных свиных рёбрышках, о картошке из «Макдональдса». Но всё это мне только снится.
— И хорошо, что только снится. «Макдональдс» — это убийство печени. Попросту медленное самоубийство!
Ящерицы предприняли вторую попытку, и на сей раз им повезло: девушка бросила в их сторону остаток своего бутерброда, и рептилии шустро шмыгнули за лакомством.
— Если у тебя были проблемы с печенью, ты, наверное, и в «Макдональдсе» ни разу не ела, — пробормотал Крокодил, глядя на подрагивающие от удовольствия хвосты.
— Не ела. А реклама-то везде, и слюнки текут… Кстати, ты получил запрос от здешнего руководства о земной литературе? Я бы хотела с тобой посоветоваться по этому поводу.
«Почему «кстати»?» Где тут хоть какой-то мостик?» — подумал Крокодил, вспоминая свою безалаберную Светку. Разговоры с ней его утомляли алогичностью и прыжками с темы на тему без какой-либо связи. Не хотелось бы и от Лизы устать через пять минут.
— Сегодня утром, — пояснила девушка, по-своему восприняв досадливое удивление на его лице, — я получила письмо, подписанное этим… Их правителем. Ну, «Макдональдс», только по-другому. Костёр… Никак не запомню, у меня память на имена такая дырявая!
Она виновато улыбнулась и даже руками развела — вот, мол, какая дырявая память. Английский полковник ушёл в отставку и поселился в своём имении. Green and pleasant land.
— Махайрод? — подсказал Крокодил.
— Да, точно. Он самый. Помню, что-то про костёр.
— Какой костёр?
— Ты уже знаешь, что у них была Смерть Раа, катаклизм с искажением реальности? (Крокодил кивнул.) Так вот, он сопровождался чем-то вроде нашего смешения языков. Старый язык оказался практически потерян, людям приходилось заново воссоздавать речь. Придумывать слова, договариваться об их значении… Несколько десятков старых слов, каким-то чудом оставшихся в коллективной памяти, стали основой для имён, а самые звучные — так называемыми государственными именами. «Махайрод» означает то ли «пылающий костёр», то ли «костёр, готовый к тому, чтобы его зажгли», то ли «костёр от небесного огня».
— А-а, вот как, — протянул Крокодил, и даже удивился: как это ему, филологу и переводчику, не пришло в голову обратить внимание на непонятность имён раян, словно они были привнесены из другого языка. — Да, что-то такое приходило. Описать сюжеты земных книг?
— Именно. Мне пообещали хороший дополнительный ресурс, от десяти до тысячи единиц за штуку сюжета. На первый взгляд, заманчиво, но...
— Но? Что тебя смущает?
— Скорее, настораживает. Всё-таки выставлять себя совсем уж пещерными животными не хотелось бы.
— Почему — животными?
— Да потому что, по всему видать, раяне поняли, кого приютили, и хотят знать, какого подвоха можно от нас ожидать. Иначе откуда такой интерес к земной литературе в обществе, где нет литературы как таковой?
Он помедлил, чтобы подобрать слова.
— Из того письма, которое пришло мне, я понял, что они хотят заняться этим… Богоискательством.
Лиза внимательно посмотрела на него, подумала.
— Да-да, возможно... — между бровей у неё появилась маленькая морщинка. — Достоевский и Толстой. Чехов. Русская литература. Ты православный?
— Ну... В общем, да. А ты, Лиза? Ты веришь в Бога?
— Верю, конечно. Только не в ту болтовню, которую накрутили англикане и паписты. Моя мать — ирландка и ревностная католичка, я в младших классах училась в католической школе. И всегда молилась Иисусу, чтобы он забрал меня оттуда. Может, поэтому я здесь?
Она вдруг расслабилась и весело рассмеялась собственной шутке.
— А мой лучший друг стал монахом, — сказал Крокодил. — И мне даже приходила мысль, что он за меня сейчас молится. Может, поэтому я здесь? Мы же умерли на Земле.
— Умерли? — Лиза широко раскрыла глаза. — Откуда ты знаешь?
— Добыл информацию в государственных структурах. Я же очень хотел домой... Ну, стал выяснять, как можно вернуться. А мне сообщили, что с Земли прибывают только те, кто в ближайшее время умрёт.
Девушка опустила голову.
— Врачи мне обещали, что я доживу относительно бодрой и здоровой лет до пятидесяти пяти. Но, — она решительно мотнула рыжими волосами, — я же сейчас живу лучше всех на Земле! Полноценной жизнью, настоящей! О которой только можно мечтать!
— У нас есть такая фантастическая книга, «Обречённый город» называется. Там люди тоже попадали в странный город из разных мест, стран и времён, а говорили все на одном языке. И литературы у них не было, только газеты. Они тоже спорили, где живут — в раю или в аду, а под конец выяснилось, что это такое испытание. Человек проживает в этом городе много лет, а потом снова возвращается в себя, каким он был на момент изъятия. Всё вокруг то же, что было, допустим, тридцать лет назад, и он на вид такой же, а внутри уже совсем другой человек.
Лиза помолчала. Поворот беседы явно испортил ей настроение. Птицы в кустах тоже затихли. Правда, на смену заливистому чириканью тотчас пришла музыка ветра. А камышеподобные растения на берегу озера, наверное, специально были выращены для того, чтобы время от времени наполнять пространство ксилофонными звуками. Крокодил вспомнил, как однажды Аира, задумавшись, запел — издал такие же пронзительные звуки ветра в камышах, и щелчки, как у местного аналога цапли. На Земле роботы давно обыгрывают людей в шахматы, а раяне, выходит, успешно конкурируют со своими птицами в пении. И со своими животными в различении запахов. И с насекомыми в различении оттенков цвета. И с растениями в преобразовании энергии.
От озера прилетели две гигантские синие стрекозы, уселись на сандалий Лизы и принялись наслаждаться обществом друг друга. В огромных фасеточных глазах можно было разглядеть отражения крохотных фигурок землян.
— Лучше умереть, в самом деле, — наконец, сказала девушка, кажется, совсем не замечая экзотических тварей и их естественных забав. — Ни за какие сокровища мира не хотела бы вернуться.
Крокодил почувствовал укол совести: ну, вот, погрузил землячку в пучину депрессии... Но шуршание камышей у безлюдного озера и звуки ветра разбудили дремавших в его душе духов уныния, и те не собирались снова впадать в спячку. Как на концерте японской флейты в актовом зале университета... Там звуки были другие, но примерно о том же. Валерка, который тогда находился в активном духовном поиске, временами затаскивал Крокодила на очень странные мероприятия. Всё же в тот вечер лучше было слушать флейту, чем разговоры Светки о том, что у них ни на что нет денег. «И если бы не моя мама...»
— Да нас, собственно, никто не спрашивает, хотим мы чего-то или не хотим, — медленно проговорил он. — Как и на Земле. Забросили сюда — вот и кушайте с кашей. И ангелов среди местных я не наблюдаю. Обычные люди. Может быть, более воспитанные и продвинутые этически, но люди. И проблемы у них вполне человеческие. Во всяком случае, как тёща собачится с зятем, я видел своими глазами. Тут есть смерть и угроза смерти, а значит, это не рай.
Лиза вдруг рассмеялась:
— Андрей, ну, ты точно как Чехов и Достоевский! Скукота и безнадёга. Ты видишь проблему там, где её нет! Мы-то спаслись! И с Раа спокойно эвакуируемся, я уверена! Смотри, никто же не паникует! Я слышала доклад о бактериях, которые живут в вулканах на спутнике Ро. Сейчас это передний край микробиологии. Учёные хотят запрограммировать и выслать на солнце целые колонии таких бактерий. Как-то там перемешать оболочки солнца с их помощью, чтобы отодвинуть коллапс на тысячи лет. Если люди работают на таком уровне управления энергией, неужели они не спасут планету?
— Да я не об этом переживаю...
— А о чём же?!
— Не знаю даже, как сказать. Какое-то оно всё тут… второго порядка. Местами даже неправдоподобно идеальное. Ненастоящее. Придуманное. Как будто мы в этом всём... спим. Или нас придумали во сне и смотрят.
— Ну, и пусть придумали! — Лиза энергично пожала плечами. — И пусть спят! Я только спасибо им могу сказать! Придумать такой мир — это какое же чистое сердце надо иметь! И если уж говорить о придумках, то я, вот честно, не знаю ни одной земной книги, которую хотелось бы пересказать для раян.
— А ресурс за пересказ всё-таки получить хочется? — криво усмехнулся он.
— Хочется. У тебя на примете есть хоть одна жизнеутверждающая книга?
— Да хоть «Гарри Поттер». Или про Вини-Пуха. Или, там, «Хроники Нарнии». Читала?
Лиза насмешливо посмотрела на Крокодила и вернула ему кривую улыбку:
— Ну, разве что про Вини-Пуха. Ослик Иа-Иа мне кое-кого очень сильно напоминает.
— Меня, что ли? — спросил Андрей Строганов. И не смог удержаться от смеха.
Лиза захохотала вместе с ним. Стрекозы снялись с места в сторону озера и мгновенно исчезли из виду.
Отсмеявшись, Крокодил бросил взгляд в сторону монорельсовой дороги. «Ну, где же добрый доктор, когда же он придёт? Куда запропастился Тимор-Алк? Обещал же!» Назревала нешуточная угроза того, что Лиза прекратит их затянувшийся small talk и перейдёт непосредственно к танцам.
— Слушай, ну, ладно, я вижу всё плохое, как... как Достоевский, — сказал он, чтобы выиграть ещё немного времени. — А ты? Что ты можешь сказать об этом обществе как учёный-социолог? Чем оно лично тебе так понравилось?
— Гуманностью. Безопасностью. Нет этой земной гадости «любовь и голод правят миром». Здесь — не правят. Еда есть для всех. И что-то такое в воздухе, в траве, что гармонизирует гормональный баланс.
У Крокодила даже челюсть отвисла:
— Ничего себе! Прямо как лемовская бетризация!
«Ты посадил хорошую траву», — сказал Аира. И выбрать этот сорт травы подсказала Шана, листая каталог для холостяков.
Лиза не читала «Возвращение со звёзд», и Крокодил коротко рассказал о том, как звездолётчик Эл Брегг, прилетевший домой после более чем столетнего отсутствия, не узнал ни родного города, ни земной цивилизации.
— Нет, мужчины здесь не безвольные, — сказала Лиза, выслушав пересказ. — Я участвовала в анкетировании аварийщиков, и могу тебе поклясться, что они не боятся ни риска, ни ответственности. Но воспитаны они так, как у нас не каждая особа королевской крови... Андрей, тебе просто не понять, насколько мне легче дышится в мире, где никогда не было презрения к женщине. Никто не считает, что она как-то так пала, что на неё можно повесить всех собак!
— Ну, мне казалось, что на Западе женщины давно мужиков затоптали, и там у вас, наоборот, мужчины чувствуют себя людьми второго сорта. Ты же не из Сомали приехала, не из Чада…
— И вот представь себе! Я не из Сомали, и то свидетельствую, насколько тут легче жить, а что говорить о тех, кто сейчас в Сомали? Да и не в Сомали дело! Здесь женщина не унижена ни природой, ни обществом. У коренных раянок нет девственной плевы, нет месячных, нет боли при родах. Ни у кого нет страха перед рождением детей — ни у женщин, ни у мужчин. Секс не является предметом торга, а раз так, то нет целых кластеров социальных проблем: проституции, порнографии, принуждения, сексуального рабства...
«Конечно, Саша Самохина намечтала хорошее в первую очередь для своих, — подумал Крокодил, слушая страстную тираду Лизы. — Только вот Тени как-то не укладываются в эту благостную картину».
— ... а самый порнографический из текстов, когда-либо написанных на Раа, —«Подружка-нимфоманка», примитивное стихотворение, которому уже лет двести. Подростки на закрытых форумах обмениваются им как чем-то ужасно неприличным, но там просто обнять и плакать. Финальная строчка — «чтобы стала злая похоть доброй дюжиной детей». И… я не знаю, взять для примера хоть нашего де Сада как классика жанра. Или «Историю О». Знаешь «Историю О»? Её, к слову, женщина написала.
— Ну… Фильм смотрел.
— Да, точно. Мужчины такое смотрят, а не читают. Как ты думаешь, это достойное произведение земной культуры?
— Э-э... Ну, больные люди болеют по-разному...
— Вот! Земляне — это больные люди! Их нельзя пускать к здоровым! Я не знаю, как там у вас в России, но у нас до самого недавнего времени считалось, что если женщина забеременела после изнасилования, то насильник невиновен. Забеременела — значит, хотела, хотела — значит, сама виновата. Мужская логика! А на Раа женщина становится матерью только при условии длительного психологического комфорта. Психологического комфорта! Да при таком условии на Земле не то что Сомали с Чадом вымерли бы, у нас бы вся Британия вымерла!
— Теперь ясно, почему при таком благоприятном климате народу здесь в разы меньше, чем на Земле, — вздохнул Крокодил. — Я уже склоняюсь к мысли, что на Раа действительно рай. Потому что обеспечить женщине психологический комфорт, каким она себе его представляет, могут разве что ангелы. Вот только...
Но Крокодил не договорил, потому что в поле зрения землян наконец-то вплыла кабинка-тыква.
Однако из неё вышел вовсе не Тимор-Алк, а темноволосый мужчина средних лет с двумя детьми, девочкой постарше и мальчиком помладше. Крокодил и Лиза проследили за ними глазами, пока те не скрылись за деревьями. Некоторое время было слышно, как дети азартно прыгают по плашкам деревянного мостика.
— На Раа очень почётно быть отцом, — заметила девушка, когда жизнерадостные вопли детей сменились прежним шуршанием камыша и треском стрекозиных крыльев. — Отцовство приносит мужчине прибавку в индексе. И вообще, открывает большие возможности для карьерного продвижения. Да и мужское чувство собственного величия, как я понимаю, расчёсывается до небес: «Творец-Создатель, если женщина родила от меня, значит, я социальный гигант и могу сколько угодно бить себя в грудь и танцевать в пальмовой юбке!» А четверо детей гарантирует отцу примерно такое же уважение в обществе, как дюжина сыновей — женщине в исламском мире.
— Значит, этому ещё есть куда расти, — раздражаясь, мотнул головой Крокодил в сторону ушедшего отца двоих детей. — Непонятно только, отчего при таком трепетном отношении к детям дискриминируются метисы от Теней. Ты знаешь про Тени?
— Про фантомы выдуманных любовников? Да, слышала. Правда, об этом у них не принято говорить, как в приличном обществе не говорят о сексуальных фантазиях. Знаю только, что если девушка встречается с парнем, и у неё рождается зелёный ребёнок, самоубийство парня от стыда — достаточно распространённое явление. Государство пытается бороться с этой традицией, но она очень живучая.
— Ну, вот, а ты говорила — не матриархат!
— Просто любимый мужской принцип в действии, — парировала Лиза. — «Всё, что нас не убивает, делает нас сильнее».
— А может, из-за того, что плодовитость женщин здесь настолько низкая, — примирительно сказал он, — придумывание Теней — это биологический резерв их цивилизации? При разных катаклизмах, катастрофах... Если женщина не находит идеального мужчину для размножения — а как я понял, здешним только идеальных подавай, — она его выдумывает. У нас на Земле, я читал, так ведут себя улитки. Если их много, особи принимают мужской или женский пол, а если одну улитку забрасывает куда-то далеко от своих, она становится гермафродитом и осеменяет сама себя.
— Интересная гипотеза, — сказала девушка, но в её голосе он не услышал интереса. Она думала о чём-то другом.
Прилетели разноцветные психотерапевтические насекомые и, к радости девушки, стали выписывать над Крокодилом круги. Он отогнал от своего лица наиболее настырных, но Лиза успела вынуть прямо из воздуха «пузырь», в котором через секунду появилась «фотография» — множество переливчатых крылышек на фоне перекошенной физиономии Андрея Строганова.
— Как ты это сделала? — спросил он, рассматривая чудо раянской техники — овальную «фотографию», на ощупь похожую на гибкий пластик.
— Да очень просто! Подумала «хочу сделать изображение» и провела по воздуху рукой. А если фото не нравится, нужно ткнуть в эту линзу пальцем и подумать «удалить».
— Ни фига себе...
Он ткнул пальцем в «фото», которое Лиза держала в руках, но изображение не исчезло.
— Удалить может только тот, кто сделал. Но я не хочу. Посмотри, здорово же получилось! Повешу дома на стенку, на память.
Девушка убрала портрет недовольного Крокодила в складки своей хламиды.
— Называется «почувствуй себя дикарём», — сказал он, несколько минут тренируясь (не особо успешно) делать снимки Лизы. Она сияла улыбкой и снова была такая милая, такая ясноглазая... Наяву. На «фото» получалось то не в фокусе, то некрасиво, но под его пальцами команда «удалить» работала. — А ты уже была на... не знаю, как назвать... На вокзале. Была?
— Да. Была. И просто обалдела.
— Вот-вот. А я был на орбитальной станции. Можно сказать, в президентских апартаментах.
— О? И как там?
— Да тоже просто обалдел, потому что там лес. Обыкновенный лес! Роща, ручьи, птицы щебечут... Свежий воздух, как настоящий... Трава. У них такие представления о высшей степени комфорта.
— Ну, да, они экологически сознательные... Это была приёмная Консула?
— Рабочий кабинет.
— И как же ты туда попал? Подожди... Ты же первый и единственный мигрант, кто прошёл Пробу. Наверное, тебе вручали удостоверение в торжественной обстановке? Я угадала?
— Нет, удостоверение я получил на острове, как все, а в кабинете Консула... Может быть, слышала в новостях про историю со стабилизатором?
— Да, что-то краем уха от коллег. Я же зависимая, меня о политике не информируют.
— Стабилизатор материи, который прислало на Раа Бюро миграции, оказался плацебо, а на самом деле он ничего не стабилизирует.
— И что?
— А раяне верили, что благодаря этим штукам у них не расслаивается реальность. Не реализуются разные бредовые идеи. Потому и принимали мигрантов. В обмен на стабилизаторы. А оказалось, это фикция. Честно говоря, я боялся, что после того, как обнародуют всю эту информацию, у них начнётся вторая Смерть Раа, снова полезут чудовища из всех буйных голов.
«Как у Лазарчука в «Солдатах Вавилона», только я ещё тогда не знал, что это страх из «Солдат Вавилона», и кто бы мог подумать, что Саша Самохина читает такую мужскую боевую фантастику...»
Лиза с интересом слушала.
— И Консул тоже этого боялся, но всё-таки рискнул послать Бюро куда подальше. И в общем, оказался прав: Проба замечательно их дисциплинирует. Сейчас случаи расслоения вообще не фиксируются.
— Зато из-под контроля вышло солнце, — заметила девушка. — То ноги утонули, то хвост завяз.
Крокодил в глубине души ожидал, что Лиза спросит о его роли в таком эпохальном событии, как выход Раа из-под зависимости от Бюро (и он бы скромно рассказал, не удержался бы, ему так хотелось вырасти в её глазах), но она задала другой вопрос:
— По крайней мере, землян больше не будут принимать на Раа?
— Не будут. И знаешь... Последнего, которого приняли, сразу вернули обратно в Бюро. На моих глазах. Он повредился умом от стресса, вызванного... я так полагаю, катастрофой двенадцатого года. Мы с тобой из одиннадцатого успели, и ещё одна пара, тоже русские, а этот чех или словак — он уже...
— Ты верил в катастрофу двенадцатого года? — перебила Лиза, поморщившись.
— Ну... опасался. И похоже, что она произошла. А ты не верила?
— Я христианка, — тоном миссионера из рассказа Моэма сказала девушка, — а в Библии прямо сказано: не верить никаким слухам о конце света. Конец света наступит тогда и в тех числах, когда захочет сам Господь. Но это неважно. Хорошо, что землян не будут присылать. И если катастрофа всё-таки произошла, и Земли больше нет, это тоже хорошо.
— Хорошо?! — Крокодил опешил.
— Хорошо и даже естественно. Этот рассадник насилия когда-нибудь нужно было прихлопнуть. Если говорить о фундаментальном отличии Раа от Земли, оно заключается в том, что жизнь здесь не является мучительным искуплением грехов. Ни родительских, ни прародительских — никаких. Унижение женщины — это всего лишь частный случай всеобщего закона, а всеобщий закон Земли — это насилие и страдание, страдание и насилие. Всех людей, независимо от пола, возраста, расы. Унижение слабых, низость сильных. Земляне — жуткие кровавые дикари! Тончайшая плёнка культуры сползает с нас на раз-два-три, понимаешь? Вся культура Земли источает миазмы насилия! «Повелитель мух» — знаешь такую книгу?
— Да, конечно... Но даже там...
— Ну вот. Насколько мне известно, сейчас на Раа всего что-то около тридцати человек землян. Нужно как-то связаться с этими людьми, чтобы никто не отвечал на запрос правительства о нашей литературе. Не нужно здесь трясти таким отвратительно грязным бельём. Лучшая цитата, которую я могу вспомнить из всей земной культуры — «жги, Господь, здесь уже ничего не исправить».
— Лиза, ну, это ты как-то уж очень сгустила краски... Прямо как тот судья из «Десяти негритят»... Мой сын Андрюшка...
— Нет, не сгустила, а сказала истинную правду! — повысила голос она. — Будто ты сам не знаешь, что жизнь на Земле — проклятье и наказание! Смертельная болезнь, передающаяся половым путём! И как же я счастлива, что меня это уже не касается! Правильно говорил принц Филипп: Земле нужен вирус, который наконец-то уничтожит всё это говённое человечество!
Крокодил сам не понял, что в словах британской подданной привело его в ярость. Какое из seniorities. Он скрипнул зубами.
— Даже в «Повелителе мух» было несколько мальчишек, которые не поддались деградации, а сохранили человеческий облик, — возразил он, поначалу спокойно, но потом всё больше горячась. — И написал это не Достоевский и не Чехов, а Голдинг! Англосакс! Но тоже не потерявший человеческий облик! А здесь на Раа, где, по-твоему, так всё идеально, люди тоже страдают! По-другому, но страдают! Так что же, вместо того, чтобы им помочь, разобраться, что да как, — всех ффтопку?! Откуда у тебя... да у вас у всех! — такая ненависть к людям, экологические вы наши! Ты меня извини, конечно, но тебя никто не уполномочивал на роль Господа Бога! Ему, знаешь, виднее, кого жечь, а кого и помиловать! Мало вам, рептилоидам поганым, Гитлера, мало вам Хиросимы с Нагасаки — в своём же, плоский хлеб, Новом Орлеане сами себе показали своё мурло — а виновато как всегда всё человечество! Да дай только сдохнуть твоему принцу Филиппу, упырю восьмидесятилетнему, или сколько ему там, — и уж он за всё ответит по справедливости!
В какую-то минуту Крокодил вскочил на ноги, и Лиза вскочила на ноги. Огромный ярко-красный жук с моторным гудением вклинился между ними, замигал разноцветными огоньками.
— Гражданин Андрей Строганов! — донеслось из его динамика. — Считаете ли вы, что действия зависимой Лизы Макферсон нарушают баланс между идеей и материей на Раа? Считаете ли вы, что ее действия несут иную угрозу стабильности Раа? Сообщите об этом немедленно!
Лиза опомнилась первой. Она уронила руки вдоль тела и, сильно выдохнув, произнесла:
— Вот видишь, Андрей... Даже если бы мы с тобой оказались на необитаемом острове, мы бы... Не поняли друг друга. Прости, я вела себя отвратительно. И это... понимаешь... это приговор Земле. А не наказание свыше. Мы сами себе наказание.
Она развернулась и зашагала в сторону монорельсовой дороги.
— Всё в порядке! — крикнул Крокодил жуку. — Всё под контролем! Зависимая Лиза Макферсон не угрожает стабильности Раа, я за это отвечаю!
Он бросился догонять её, схватил за руку, не подумав, как она отнесётся к такому харассменту.
Она отнеслась странно: не оттолкнула его, а просто горько заплакала, и некоторое время он утешал её, прижимая к своей груди и поглаживая по рыжим волосам.
— Я никогда, никогда не смогу стать здесь своей! — всхлипывала она, вытирая слёзы пальцами. — Я буду зависимой, неполноценной, человеком второго сорта, потому что... потому что...
— Андрей! — раздался над его ухом голос Тимор-Алка. — Что случилось? Чем я могу тебе... вам... помочь?
— О, Тим, привет! — облегченно вздохнул Крокодил. — Ну, наконец-то!
Лиза, подняв голову, резко отстранилась от земляка, быстро взялась рукой за воздух, отодрала от невидимого рулона лоскут, ставший мягкой салфеткой, и вытерла лицо. Её тонкая белая кожа вся шла красными пятнами.
А Тимор-Алк был красным весь целиком, так стеснительно ему было стоять перед её взглядом. Кажется, у него даже кисти рук покраснели. Потому что расстроенная Лиза не сразу совладала со своими чувствами при виде зеленоволосого метиса.
— Это мы ностальгировали, пока тебя ждали — нашёлся Крокодил, наблюдая краем глаза и за жуком, который поднялся выше, но не улетал. — Как-то слово за слово, да и загрустили по Земле… И вот…
— Уже всё в порядке, — рыжая девушка постаралась улыбнуться, и у неё получилось. — Как я понимаю, вы и есть друг Андрея, с которым он проходил Пробу?
— Да-да, познакомьтесь, дорогие мои! — сказал Крокодил голосом тамады и даже дал небольшого петуха от усердия. — Лиза, это мой друг, товарищ и брат Тимор-Алк, мы с ним вместе столько пережили! Он просто гигант мысли и действия! И танца, я уверен, тоже, если ты с ним позанимаешься. Тим, это Лиза Макферсон, моя землячка и, можно сказать, сестра. Гордая дочь Земли, представительница легендарного народа. Рыжие люди у нас — это, знал бы ты, какие это люди! Живой огонь! Прометей, Бармалей, Дункан Маклауд! Печень орла… или трески... «Пришёл король шотландский, безжалостный к врагам...»
— Да ладно тебе, Андрей, не смущай своего друга, — перебила Лиза. — Значит, это вы готовы помочь мне подготовить выступление для праздника танца?
«Так это вы таскали мои плюшки? Так это с тобой, неполноценным получеловеком, медведь с балалайкой Андрей Строганофф хочет поставить меня в пару?» — подумал Крокодил, внутренне покрываясь пупырышками от страха перед неким грандиозным скандалом. — В конце концов, у неё есть хозяин-покровитель, община «Сиреневый свет». Если что — пусть они и находят на неё управу!»
Но Лиза улыбнулась, подала Тимор-Алку руку. Тот, пылая пунцовыми ушами, осторожно её потряс — и тут до него дошло, о чём речь.
— Для праздника танца? — зеленоволосый раянин перевёл взгляд на Крокодила (тот всевозможными гримасами показывал, что нужно поддакивать), потом опять на Лизу. — Я?! Э-э…
— Что, — рыжеволосая девушка усмехнулась, — миссия невыполнима?
— М-м-м, Андрей описал мне ситуацию лишь в самых общих чертах, — коротко почесав нос, улыбнулся ей Тимор-Алк. Краска уже уходила с его лица, сменяясь обычной бледностью. — Безусловно, я буду рад быть чем-то полезным сестре моего лучшего друга. И перед тем как мы займёмся подготовкой к выступлению… Я просто хочу сказать, Лиза, что вам не нужно скрывать свои эмоции. Без родины — это как без матери, есть отчего плакать. Просто имейте в виду, что на Раа вам очень-очень рады. Пока я не знал Андрея, мой мир был очень… э-э… скудным и серым. А теперь, когда я познакомился с вами, точно знаю, что моя жизнь станет ещё светлее. Итак, я в полном вашем распоряжении.
— Можно на «ты», — сказала она. — Я не сильно старше тебя, честно. А танец — это естественное состояние счастливого человека, так что в результате подготовки мы с тобой просто обязаны стать счастливыми людьми.
— Да я уже сейчас счастлив, что у меня такие друзья!
«Похоже, со временем воля Тимор-Алка станет таким же национальным достоянием Раа, как интуиция Консула Махайрода, — подумал Крокодил, даже слегка позавидовав тому, как быстро парень взял инициативу в свои руки. — И ему тоже присвоят государственное имя».

Отредактировано Старый дипломат (11.01.2018 00:18)