Анна Викторовна Филиппова, просто замечательно, что если что-то очень хорошо, как эти две повести Дяченок, то к этому хорошему люди подтягиваются с разных сторон. Буду рад, если мой фанфик станет своеобразной рекламой оригинала.
Глава шестая
— Андрей Строганов? — из травы на краю тропинки, протоптанной Крокодилом от своего дома до тумбы с йогуртовыми лианами, вылез скромный с виду, но очень громкоголосый цветок, так что Крокодил даже вздрогнул и чуть не выронил корзину со стручками. — Вас вызывает Консул Махайрод.
— Слушаю, — отозвался землянин, плюхаясь перед коммуникатором по-турецки.
Головка цветка преобразилась в экран, на котором возникло маленькое изображение Аиры.
— Привет, Андрей! Я прочитал все файлы, что ты мне пересылал. Мы можем встретиться?
— Привет! Мне приехать к тебе?
— Нет, я хотел бы спуститься на поверхность и снова воспользоваться твоим гостеприимством. Полежать на твоей хорошей траве. Можно?
— Разумеется. И да, спасибо тебе за мясо с картошкой, которое мне привёз Тимор-Алк. Было очень вкусно.
Честно говоря, Крокодил ожидал, что Аира усмехнётся и спросит: «Это намёк на новую порцию?»
Но Консул ответил коротко:
— Как только смогу, сразу буду у тебя. Конец связи.
Цветок сбросил лепестки и втянулся в почву.
— И как прошли испытания? — спросил Крокодил, когда Аира, длинноволосый, с трёхдневной щетиной на лице, в безрукавке и широких тёмных штанах, похожий скорее на гопника, чем на главу государства, взгромоздился на подоконник. А за окном снова был поздний вечер. Как в тот раз.
— Полностью провалились.
— Что?!
— Полностью провалились, — повторил Аира. — У нас по-прежнему нет ни двигателей, ни подпространственных туннелей, ничего. Стена.
— И что же теперь делать?
— Продолжать исследования. Неплохих результатов достигли бактериологи, может, у них получится остудить солнце с помощью искусственных простейших... А у двигателистов пока ступор. Вот хороший анекдот по этому поводу из твоей памяти. Правоверный Йев-Рей — я правильно произношу? — стоит у Стены Плача и молится: «Господи, я же уже десятую записку написал! Я вопию день и ночь! Я уже весь лоб разбил! Я, что, со стенкой разговариваю?!»
— Ну, хоть в этом прогресс, — улыбка сама растянула губы Крокодила. — Будешь теперь понимать мои анекдоты.
— Понимать — это громко сказано, но, по крайней мере, буду распознавать юмор и сарказм в твоей речи. А как у тебя? Ты думал над нашей темой?
— Постоянно. Как тот еврей у Стены Плача.
— И?
— Аира, только в порядке бредообразования…
— Разумеется. Говори.
— Думаю, Альба, — это проекция Саши Самохиной. Причем у Саши явно были проблемы. С отцом, матерью, отчимом, братом, сестрой, бабушкой, дедушкой, любимым парнем, может и не с одним, с учителями, наставниками, и хрен знает с кем ещё. В общем, со всеми. Со всей окружающей действительностью. И тогда она придумала Раа, где у всех всё хорошо. Но получилось как-то кривовато. Она всё-таки несовершенный творец. Как океан из «Соляриса».
По лицу Аиры невозможно было понять, как он воспринимает информацию. Он просто молча слушал. Когда стало ясно, что комментариев не будет, Крокодил двинулся дальше:
— Самые большие проблемы на Раа начались — или, лучше сказать, возобновились — после смерти Альбы, Может, Саша разочаровалась в вашем мире и перестала думать про него — и он катится по инерции, разваливаясь на ходу... А может, ей стало грустно, что у её проекции и в прекрасном придуманном мире так же плохо со всеми этими эмоциями по поводу любви, семьи и самореализации, как у неё самой. Хоть мечтай, хоть не мечтай — результат один. А Саша явно мечтала, в том смысле, который у вас под запретом: безудержно предавалась мыслям о желаемом. О верном муже, о работе с чем-то интересным и сложным. Вот тот бред, который я придумал.
— Интересная гипотеза, — сказал Аира. — Хотя и малоутешительная.
Заухали совы. И что-то заскрипело на чердаке, откликаясь на тревожный звук из лесу ещё более страшноватым.
— Больше света! — крикнул дому Крокодил. Количество люминофорных светляков прибавилось.
Аира пошевелился на своём насесте. Вздохнул.
— Если все мы — тени... Но у нас есть, по крайней мере, преимущество. С океаном Соляриса по определению людям невозможно договориться. А с Сашей, думаю, можно. Знать бы только, как с ней пересечься… Я уже себе всю голову сломал.
Крокодил почесал затылок. Решился.
— Хочешь ещё один поток бреда?
— Давай.
— Тебе ведь снится Альба?
— Ну… Бывает.
— Может, ты можешь пообщаться с ней во сне? Или, допустим, выпить той галлюциногенной дряни — и увидеть её. Если бы ты в таком состоянии поговорил с ней именно как с Сашей Самохиной, а?
Раянин энергично потёр лицо ладонью, но продолжал молчать. Он был сегодня какой-то особенно молчаливый и сосредоточенный.
— Или с галлюцинацией всё равно не договориться?
— С галлюцинацией — точно нет. А вот во сне... Ладно. Оставим воскрешение Альбы про запас. Если не будет других вариантов.
— А ты можешь её воскресить?!
Сумрачное лицо Аиры даже испугало Крокодила.
— Могу.
— Да?! Правда?! Почему же раньше не…
— Потому что это неэтично, — перебил Консул. — Она сделала свой выбор. Выбрала смерть. Какое я имею право навязывать ей свою волю? Я же не Творец Раа!
— Дружище, я чего-то не понимаю. Мне казалось, если ты о чём-то и мечтаешь, лично для себя, так это о том, чтобы хоть раз увидеть её снова, не?
— Андрей, ты читал интересную книгу, где были такие слова: «Общество часто прощает преступника. Но не мечтателя». Ты никогда не думал почему? «Железной пятой загоним человечество в счастье».
Крокодил задумался. Если бы он смог воскресить свою бабушку, он бы сделал это? Чтобы наконец-то сказать, как любит её и ценит всё, что она для него сделала? Только вдруг ей там хорошо, в раю, — а он снова стянет её с небес на землю, где такая тоска, и смерть неизбежна...
Но самоубийца Альба — она ведь даже не в аду. Она нигде. Она мертва в голове у Саши Самохиной. Неужели она не будет рада жизни?
— Конечно, ради спасения Раа я готов на любую жертву, — сказал раянин и поскрёб свою щетину. — Если мне придётся окончить дни в изгнании, а Альбе умереть во второй раз — что ж, пусть будет так. Ваш Творец требовал у землянина по имени Ав-Раа в жертву сына. Теперь, когда я имею некоторое представление о вашей цивилизации...
Крокодил не хотел слушать упрёки земному человечеству, поэтому перебил:
— Вообще, знаешь, у Саши Самохиной хорошо получилось. Я зря называл её дурой. Беру свои слова обратно. У вас очень хорошая планета, хорошее общество. Если оценить состояние исходника, то производная получилась на «отлично».
Консул криво усмехнулся:
— Что, неужели тебя уже не тянет на Землю?
— Тянет, конечно. Но там я всё равно никому не нужен. А здесь как будто бы могу хоть какую-то пользу принести.
— Андрей, не напрашивайся на комплименты, — проворчал Аира. — Почему ты меня не слышишь, что от тебя зависит всё? У вас же есть сказка про корнеплод и про маленького серого зверька, обычно вредного, без которого ничего бы не получилось. Как ты думаешь, Саша знала эту сказку?
— Сравнение с мышью мне не льстит, но... Но сказку Саша знала точно, и ещё про яйцекладущую чёрно-белую птицу. Это у нас первые книжки, которые читаются детям.
Аира скривился:
— Про то, что семейная пара таки загубила свою любовь, у нас тоже есть сказка. Но в нашей версии яйцо не птица снесла, а оно выросло на дереве. Вместо обыкновенного хлебного яблока. И наши супруги не довольствовались тем, что разбили яйцо, они ещё и дерево срубили.
— Ну-у... Как противоядие у нас есть легенда про мужа, который пошёл за своей женой в загробные глубины, потому что сильно любил её.
— Эв-ри-ди-ка, — по слогам произнёс Консул после секундной задумчивости.
— Да. У нас много стихов по этому поводу написано, и даже опера есть. Множество песен под музыку. Саша должна была её знать.
— И что? Разве из-за смерти Эвридики поколебался мир?
— Ну, так Орфей и не был правителем! Его интуиция не была национальным достоянием. Он был всего лишь поэт и певец. А Саша явно мечтала по принципу «что вижу, то пою». А в нашей стране если и было с чем-то особенно плохо, так это с правителями, понимаешь? Расстояния огромные, земли такие же малозаселённые, как у вас, — а связь никакая. В общем, всё держится на одном человеке, и стоит ему шаг влево, шаг вправо, в стране начинаются проблемы.
Аира задумался.
— Нет, у вас держится не на человеке. «Рос-си-я управляется непосредственно Творцом Земли. Иначе невозможно представить, как это государство до сих пор существует». Этот образ в твоей памяти находится на обособленном месте, я его отметил. Как ты думаешь, Саша это знала?
— Конечно. В нашей культуре это очень известная цитата. Но я думаю, что если ты просто поговоришь с Сашей в мыслях, то она пойдёт тебе навстречу. Ты — проекция её мечты и надежды. Абсолютно надёжный и абсолютно верный. Всё, чем девушка, которая знала мало любви и внимания, может одарить свою мечту об идеальном мужчине.
— Я даже не знаю, какие слова полового значения подобрать, чтобы выразить всю глубину моего замешательства. Творец Раа навесила на меня такую ответственность, что просто хоть вешайся...
«Глядя в будущий век, так тревожно ты, сердце, не бейся. Ты умрёшь, но любовь на Земле никогда не умрёт. За своей Эвридикой, погибшей в космическом рейсе, огнекрылый Орфей отправляется в звёздный полёт», — вспомнил Крокодил стихи Шефнера, но цитировать не стал. Всё равно на раянском получится белиберда не в рифму.
А вот если без рифмы, тогда...
— Я вот подумал про «Солярис»... — заговорил Крокодил.
— Ну, и?
— Крис не любил Хари. Чувствовал свою вину перед ней, но не любил. Он полюбил девушку, рождённую Океаном. Уже совсем другого человека. Ты со мной согласен?
Раянин глубоко вздохнул.
— Ну... В общем, да.
— А ты любишь Альбу? Если бы Творец Раа спросила, любишь ли ты её или нет?
— М-м-м, — простонал Аира. — Андрей, извини, но похоже, ко мне прилетел твой бу-ме-ранг с нашей прошлой встречи. Теперь уже я плыву и совершенно не соображаю. Я не спал много ночей. Ты не против, если я у тебя переночую и наконец-то посплю?
— Да, конечно. Может, тебе нужен донор?
— Нет, в таком состоянии я слишком опасен для тебя. Не будем рисковать. Мне нужно просто выспаться на твоей хорошей траве.
Гостю не нужна была кровать, он только принял душ и поблагодарил за предложенное одеяло. Крокодил, который теперь знал, куда смотреть, обратил внимание на старый шрам на груди Аиры. Шрам — был. Шёл с левой стороны груди, выделялся на смуглой коже неровной светлой полосой.
«Неужели Саша Самохина мечтала о том, чтобы кто-то из окружавших её мальчишек покончил с собой от неразделённой любви?»
Устроился Консул на полу в гостиной, сложив одеяло конвертом. Оказывается, была у раянского одеяла такая опция, утончавшая ткань, но удлинявшая размер.
Крокодил уже погасил светляков своей голосовой командой и пожелал гостю спокойной ночи («стабильности мира ночью и на рассвете»), но на пороге задержался:
— Аира, ещё буквально один вопрос…
— Андрей, у тебя никогда не кончаются вопросы!
— Всего один.
— Ну, давай.
Глаза Крокодила, привыкающие к темноте, увидели, как Аира, уже устроившийся в коконе из одеяла, высунулся и повернул к нему голову. Как «птицекрот» с фигурки Альбы.
— На Раа есть ещё дестаби, кроме тебя?
— Сейчас нет. Все погибли во время эпидемии.
— Вот те на… Знаешь, какая у меня мгновенная ассоциация? «Не дум… не дум… А... Наверно, я последний».
— Робот из рисованной движущейся картины «Тайна третьей планеты», — тут же откликнулся Аира. — В точку.
— Значит, тебе нужны ученики?
— Нужны. Хотя я совсем не представляю, когда их учить, даже если они объявятся. Разве что расслаивать реальность и уходить с ними туда, вне времени.
— А сейчас у тебя учеников нет?
— Нет. И не было. Я был младшим в клане. Рождение способного к изменению реальности — редкое явление.
— А как можно узнать, есть способности или нет?
— Пройти тест.
— Вот этот? «Вообразите сферу, внешняя поверхность которой красная, а внутренняя — белая, и не нарушая целостности, мысленно деформируйте сферу таким образом, чтобы внешняя поверхность оказалась внутри, а внутренняя — снаружи».
— Андрей, — в голосе правителя Раа впервые сквозь усталость отчётливо послышалась улыбка, — тебе показалось мало пройти Пробу? Хочешь ещё стать дестаби?
— Нет, что ты... Просто Тимор-Алк сказал, что тест лежит в открытом доступе, вот я и поинтересовался. Вопрос про эти сферы — единственное, что я там хоть как-то понял. Неужели ты смог это представить? Как?
— «Но как, Холмс?» — усмехнулся раянин.
— Да. Как, Холмс?
— Очень просто. Можешь представить молекулу из двух атомов, в которой один условно окрашен в белый, а второй — в красный цвет?
— Ну, допустим, — сказал Крокодил, вспомнив своего учителя химии, вечно пьяненького доброго мужичка, который ставил ему «пять». Хотя в химии Андрей Строганов, стопроцентный гуманитарий, разбирался даже хуже, чем в алгебре, в которой балансировал между «тройкой» и «четвёркой».
— А теперь представь, что сфера состоит из такого вещества, и вокруг неё изменилась напряжённость поля. Условно «красные» атомы повернутся условно «внутрь», а условно «белые» — «наружу». Сфера не потеряет целостности, но изменит цвет.
— Даже так? Просто и без всякой магии…
— Да, это очень просто, — повторил Аира.
— А вот это: «Представьте непрозрачный параллелепипед. Представьте, что видите все его грани». Это как?
— Ещё проще. Надо представить себя внутри параллелепипеда и посмотреть ночным зрением.
— А когда ты хвастался перед Альбой своими способностями к регенерации, ты и вправду ударил себя ножом в сердце?
Аира фыркнул:
— Это уже какой твой «единственный вопрос»? Четвёртый или пятый?
— А всё-таки? Как ты остался в живых?
— Ну, мне же хотелось произвести на неё впечатление. Всегда хотелось. Не всегда получалось. Я просто представил, что моё подлинное сердце бьётся в её груди, а не в моей. В моей только тень.
— Последний вопрос: что значит твоё имя? Это я для размышлений о судьбе Раа. Чтобы загрузить голову перед сном.
— Последний… — пробормотал Аира. — Какое имя тебя интересует? Государственное — «Пылающий Костёр». Частное — «Вольный Ветер».
— «Ветер, ветер, ты могуч», — проговорил Крокодил. — Серая Сова и Лапа Ягуара. Опять-таки в порядке бреда: у меня тут есть землячка, страна которой в старину на Земле называлась «Альба». А твоё имя «Аира» на её языке без грамматических поправок, на таком английском языке, как из анекдотов про «новых русских», означает «я и есть Раа».
— Круто, — зевнул Аира. — Помнишь, кто-то однажды спросил у меня, гордится ли овца своей шерстью? Особенно если эта овца — тень земной овцы, с которой у нас на Раа не получишь и шерсти клок. Ладно, давай займёмся охотой на овец завтра. А то я сейчас и впрямь впаду в кому.
— Тогда стабильности мира — и до завтра, — сказал Крокодил.
Ему-то совсем не хотелось спать.
Крокодил улёгся на своей кровати, укрывшись тонким покрывалом. Второго одеяла у него не было. Уснул он с мыслью о том, что нужно завести какой-то минимальный гостевой набор, — постельное бельё, посуду, полотенца. Вдруг, например, Лиза захочет прийти к нему в гости. Могут же они заболтаться до поздней ночи?
В следующую секунду он оказался на широкой поляне, залитой солнцем, а рядом сидела смуглая девочка с живыми карими глазами, лет семи или восьми, ровесница Андрюшки, и вопросительно смотрела на него.
— Ну, — спросила она с азартом и даже хлопнула ладошкой по траве, — так ты придумал или нет?
— Что — «придумал»? — пробормотал Крокодил. Он нашёлся только для такого ответа.
«Я сплю. Я точно сплю. И этот сон должен был присниться Аире. Чтобы он поговорил с Сашей Самохиной».
Девочка подняла глаза вверх и вздохнула с выражением, понятным без слов. Недоумение, разочарование, обида.
— Дразнишься, да?
Она встала и повернулась к нему спиной, намереваясь уйти.
— Альба, подожди, — сказал Крокодил. — Я… я путешественник по времени, которого вдруг занесло в какую-то другую эпоху. Я ничего не понимаю. Где я? Кто я? Как меня зовут? Кто ты?
Девочка стремительно обратилась к нему лицом, и снова выражение на её милом личике было понятно без слов: восхищение замыслом, предвкушение интересной игры, преклонение перед творческой мощью своего обожаемого мужчины.
Крокодил вскочил на ноги и почесал обширную корку на сбитом колене мальчика Аиры. Колено подживало и чесалось невероятно.
«Что же это он до сих пор не научился регенерировать, балбес?»
Но в остальном маленькое компактное тело оказалось довольно удобным в управлении, просто оно требовало постоянного движения, как при езде на велосипеде.
Началась игра в «Машину времени». Альба получила от Крокодила имя Уины, а также страшную историю о морлоках, которые живут в пещерах со времён Смерти Раа, а по ночам выбираются на поверхность, чтобы похищать и пожирать маленьких девочек.
— А мальчиков? — спросила Альба, обмирая от страха и наслаждаясь им.
— Мальчики жёсткие и невкусные, — компетентно заявил Крокодил. — А вот девочки для морлоков — самое то.
«Да, вот во что надо было играть с Андрюшкой, — с грустью подумал он. — В машину времени, в космические путешествия… А не совать ему игровую приставку».
Он был попеременно то путешественником по времени, защищавшим Уину, то толпой голодных морлоков, стремившихся утащить её в подземелье, функцию которого выполняла большая нора, оставшаяся после какого-то крупного животного. Нору отыскала Альба и сообщила, что именно здесь находится то самое Ужасное Место, откуда вылезают нелюди.
«Может, если бы у меня была дочка, я был бы лучшим отцом?»
В игре она проявила такую фантазию, что под занавес вышел триллер, от которого не только добропорядочный Уэллс покрылся бы мурашками, но и Стивен Кинг.
Набегавшись до изнеможения, дети повалились в траву. Именно «в», такая она была высокая, густая, мягкая.
— Аира, — вдруг в тревоге сказала Альба, — а может… Может, они по правде где-то остались?
— Нет, — ответил Крокодил. — Не бойся. Мы же это просто придумали.
— Остались, — сказала девочка с уже неигровым отчаянием в голосе. И закончила шёпотом: — Смотри!
— Аль, это всего лишь игра, — сказал Крокодил, но всё-таки повернул голову туда, куда она показывала.
И обомлел. За деревьями стояла целая группа людей с глазами на пол-лица, и хотя они были худы и бледны, но это были взрослые мужчины, и в руках у них были то ли топоры, то ли серпы. Как у Колхозницы Мухиной.
Увидев, что дети заметили их, они опустили на глаза защитные козырьки и вышли из-за деревьев.
Крокодил вскочил на ноги, хватая девочку за руку, и они со всех ног побежали прочь, но бледные тени стремительно нагоняли их.
— На дерево! — крикнул Крокодил. — Оттуда позовём на помощь!
Он запрыгнул на нижнюю ветку раскидистого дерева и потянул за собой Альбу, но девочка была совсем не так проворна и сильна, как он. Бледный морлок, подскочив, схватил её за ногу.
— Аира! — тонко закричала она, уже почти мёртвая от страха.
Крокодил облился холодным потом и проснулся на широкой поляне, залитой солнцем. Навстречу ему уже бежала девочка лет четырнадцати в венке из разнотравья. И добежав, без слов обхватила его руками и коленями, и только уже обняв и прижавшись к нему своим худеньким подростковым телом (которое могло бы вызвать желание разве что у какого-нибудь несчастного набоковского горемыки), счастливо воскликнула:
— Я тебя больше никуда не отпущу! И вообще, я тебя съем! Хочешь?
Маленькие тугие грудки Альбы прижимались к его груди, тонкие пальцы перебирали его волосы, а губы искали поцелуя.
Крокодил стоял дурак дураком.
Альба слегка отклонилась назад, чтобы посмотреть в его лицо, а, посмотрев, разжала объятия.
— Корни и кроны, Аира, что случилось? На тебе лица нет! Что-то… что-то с мамой, да? Да не молчи ты так страшно!
— Нет, — хрипло выговорил Крокодил не своим голосом. — С ней всё в порядке. Но я не Аира.
Девочка перевела дыхание и укоризненно на него посмотрела.
— Творец-Создатель, ну зачем эти глупые шутки! Я так ждала, так соскучилась! А ты…
— Альба, выслушай... выслушайте меня внимательно. Это, — Крокодил сглотнул, — это очень важно. Это расслоение реальности. Аира видел Творца Раа. В общем, если по порядку, то через двадцать лет на Раа начнётся Вторая Смерть. Мы с Аирой друзья. Станем друзьями через двадцать лет. Я мигрант с Земли. Я его донор, поэтому вот… Уснул, и вижу сон. Вы уж извините, что я так… У меня такое чувство, что вы можете предотвратить этот катаклизм. Вы очень одарены творческим воображением, понимаете? Вы умерли, но, наверное, каким-то образом живы — в памяти Аиры, в его сердце. Аира любит вас безумно, держит вас в себе.
Лицо Альбы замкнулось, она сделала два шага назад.
— Аира, если это шутка такая… то я уж не знаю, каким подлецом тебя назвать…
— Это не шутка. Поймите вы, что от вас, от вашего здравого смысла зависит будущее Раа. Вы — очень талантливый творец камней. Должны стать им. Обязательно должны! Слушайте, — Крокодила вдруг осенило, — сделайте такую фигуру из камня, чтобы на ней был счастливый Творец Раа. Девушка лет двадцати. Русская девушка с Земли. Поинтересуйтесь у вашей мамы, что это значит. Она же уже работает в службе миграции, должна знать. Тогда вы не умрёте. И солнце Раа не взорвётся.
У Альбы расширились глаза и чуть приоткрылся рот.
— А где… А где Аира? — спросила она с запинкой. — Я же ещё увижу его, да? Да?
— Конечно, увидите. Он очень любит вас. Очень. И вы, уж пожалуйста, не бросайте его.
Девушка прикрыла глаза веками и стала похожа на свою более старшую голограмму, которую Крокодил видел в доме у Шаны.
— Мне очень нужно увидеть Аиру, — сказала она, поднимая глаза. — Как это сделать?
— Не знаю, Альба. Я точно знаю, что сплю в своём доме, а в соседней комнате спит Аира.
— Через двадцать лет?
— Да.
— И он… стал уважаемым человеком?
— Он стал великим человеком, Консулом Раа. И делает всё возможное и невозможное, чтобы спасти вашу цивилизацию от Второй Смерти.
— А наш ребёнок жив?
Крокодил не знал, что на это ответить.
Альба помертвела лицом.
— Я... мы вместе умрём, я и мой малыш? Но… тогда как же я успею сделать статую Творца Раа? Я не успею…
Крокодил сглотнул и, чувствуя себя полным идиотом, спросил:
— Альба, вы ждёте ребёнка?
Она закрыла лицо руками и бросилась прочь, в лес, но не пробежав и десятка шагов, упала, схватилась руками за живот и закричала, корчась от боли.
«Здесь должна быть надпись на каждом дереве: «Воображение убивает», — подумал Крокодил, пытаясь сдвинуть приросшие к земле ноги. В следующую секунду он открыл глаза на краю всё той же широкой поляны, залитой солнцем. Он лежал в тени раскидистого дерева, а неподалёку сидела Альба, вполне расцветшая девушка лет восемнадцати, с красивой линией плеч и волосами, уложенными в жгут вокруг головы. В руке её посверкивал нож, она что-то вырезала из небольшого кусочка дерева, склонившись над своей работой, — и вдруг посмотрела Крокодилу прямо в глаза, улыбнулась с тёплой хитринкой.
— Не шевелись, пожалуйста, мне еще чуть-чуть осталось.
Он почувствовал, что лежит совершенно голый, и перевернулся на живот, что вызвало возмущенный крик:
— Аира! Ну, я же просила! Ну, что ты за человек?! Почему, ну почему ты всё и всегда делаешь поперёк?!
Крокодилу случалось бывать и в более глупом положении (например, когда он обсуждал в туалете с сокурсниками национальность преподавателя, а преподаватель в соседней кабинке, в свою очередь, прокомментировал эту дискуссию и в особенности — реплики третьекурсника Андрея Строганова, голос которого узнал). Но ни разу он не чувствовал себя настолько неловко.
— Всё и всегда! — продолжала возмущаться Альба, и в её голосе отчётливо звучали ноты Шаны. — Ты думаешь только о себе! И знаешь что? Это уже последняя капля! Оставайся один со своим самомнением!
Она встала (на ней было длинное зелёное платье без рукавов), бросила деревяшку прямо в него и, повернувшись, зашагала в лес.
— Саша! — позвал Крокодил. — Саша Самохина!
— Хватит с меня твоей наглости и самовлюблённости! — кричала Альба в ответ. — Хватит с меня твоего раздутого эго! Да пошёл ты лесом! Тоже мне, солнце!
— Саша! — Крокодил поискал глазами хоть какие-то признаки одежды, или хотя бы листья чего-то вроде земного лопуха — не мог он бегать по лесу в костюме Адама даже во сне. Но на глаза попалась только маленькая статуэтка. Он поднял её, и в следующую секунду проснулся от солнечного света на своём лице.
В его руке была зажата деревянная фигурка.
Отредактировано Старый дипломат (12.12.2017 01:13)