Стелла, да, в Киеве я живу довольно долго, но знаю Андреевскую церковь уже только в зелёном цвете. Но сначала полюбил её именно потому, что она похожа на другой растреллиевский шедевр — мой любимый Смольный собор в СПб. В хорошую погоду (хотя хорошая погода и Питер, сами понимаете...) было очень приятно видеть это бело-голубое совершенство из окна школы, в которой я учился.
Но продолжаю повествование:

Глава двенадцатая

«Творец-Создатель, как же хорошо!» — искренне радовался он, сидя по ноздри в целебной грязи и блаженно вдыхая солоноватый, ни на что не похожий, но очень приятный запах. Наконец-то радовался. До чего же это было приятно!
А самым прекрасным казалось то, что рядом сидит Аира, его друг, товарищ и брат. Лежит на пляже, катается на волнах, играет в мяч, ныряет и плавает в бассейне, шутит и рассказывает интересные истории, от которых у Крокодила поневоле открывается рот.
«Прилетаю я как-то на Таити… Нет, действительно, прилетаю на Таити, координаты правильные, а остров йок. В общем, как в том анекдоте: нету больше вашего Хрюши…»
Но блаженство дружбы продолжалось всего сутки. Наутро следующего дня выяснилось, что Аира вовсе не собирается отдыхать вместе с Андреем Строгановым. Он находится здесь, чтобы работать над Андреем Строгановым, о чем ведь честно заявил. Над Сашей Самохиной я, дескать, уже поработал, всё получилось, галочка поставлена, процесс пошёл. Теперь на повестке ты.
Ему было бы лестно, что Консул Раа отложил все свои обязанности исключительно для того, чтобы он, Андрей Строганов набирал вес и наращивал мышечную массу, — если бы не чувствовалась в этом всём некая унизительная, типично раянская «польза». Читай, пресловутое seniority. И если бы Аира был уверен, что землянин будет неукоснительно соблюдать режим, то давно бы уже вернулся на орбиту и распространял свои управленческие импульсы оттуда. Но поскольку веры дисциплинированности Андрея Строганова нет никакой, приходилось Консулу лично гонять несознательного «товарища по Раа» на тренажёрах и стоять над душой в столовой.
Крокодил признавал, что определённый резон в этом есть: раянин, на собственной шкуре изучивший все особенности охоты, рыбалки и прочих черт заданного национального характера, не мог пустить ответственный процесс на самотёк. Но всё-таки ему хотелось общения с близким человеком, а не дрессуры. Хотелось поговорить о скитаниях вечных и о Земле. А Аира вёл себя с ним, как инструктор Пробы: вижу цель, не вижу препятствий…
— Ты меня кормишь прямо как на убой, — хмуро бормотал землянин, жуя и глотая через силу. — Помню, в одной фантастической книге капитан корабля сам следил за тем, чтобы его подчинённые перед полётом съедали положенную норму. Бред какой-то…
Аира, секунду подумав, уже цитировал:
— «Дауге с пылающими ушами сел и с ожесточением вонзил вилку в злополучный кусок. Никто не сказал ни слова и не взглянул в его сторону. Обед закончился в гробовой тишине, и Ермаков не спускал с Дауге глаз до тех пор, пока нарушитель режима не подобрал с тарелки корочкой остатки подливы».
— Ы-ы! Тебе не кажется, что это тоталитаризм и волюнтаризм, причём какой-то сказочно-долбо…
— Это тоталитаризм и волюнтаризм, — оборвал его Консул, — но с тобой по-другому нельзя. Андрей, ты прекрасно понимаешь, что от тебя зависит наше будущее, — и всё равно филонишь. Ну, как же так? Почему ты опять пропустил полдник?
— Я общался с мальчишкой, моим земляком. Он пытался сдать Пробу, чтобы выскользнуть из-под пяты матери, но у него, конечно же, ничего не получилось. И вот… Расстроен, конечно. Звонил, чтобы спросить у меня совета. Ну, и разговор получился долгим. Парень рос без отца, а мать его, Галина, — ну просто каток-асфальтоукладчик! Танк! Хотелось этого Борьку немного подбодрить…
— Можно было есть за разговором.
— Аира, ты понимаешь, что меня тошнит от вашего условно-досрочно-этического мяса?
— Оно натуральное.
— Но меня всё равно тошнит! Я отвык есть столько мяса!
— Ешь кашу с фруктами. Только, пожалуйста, через каждые два часа.
— Меня тошнит оттого, что ты меня используешь! И вообще, я договорился съездить с Борькой на Белый остров.
— Это исключено.
— Я дал слово. Аира, ну ты же сам рос без отца! На мальчишку просто больно смотреть!
— Андрей, ты знаешь, что такое приоритизация целей? Ты дал слово мне. Если твой Борька напустит сопли и слюни в платок или даже лужу в постель, от этого никому не будет ни холодно ни жарко. А если у меня не хватит сил вернуть Альбу, Раа пропадёт. Пока твои клетки не восстановят возможность накапливать энергетические резервы, я тебя никуда не отпущу. Когда дело будет сделано, можешь хоть усыновить этого щенка, хоть околеть на Белом острове, я тебе и слова не скажу. Ты хозяин себе. Но сейчас будь добр соблюдать режим. Времени совсем нет, а ты по-прежнему тощий как щепка, и дохлый, как Кощей Бессмертный!
— Ну и что? Я, слава Богу, никогда не был жирным.
— Андрей, ты жить хочешь? Жуй! Если бы я мог привлечь к этому делу ещё кого-то ещё, кроме тебя, уж поверь, я бы оставил тебя в покое.
— Осмелюсь заметить, Консул, что такая постановка вопроса меня, как бы это помягче выразиться, очень огорчает. Если я как донор уже выгорел, так найди себе, в самом деле, каких-то других помощников. А я уеду на Белый остров и буду, как ты выразился, там околевать.
— Извини. Я грубо выразился. Просто ума не приложу, почему ты не восстанавливаешься… Меня это ужасно беспокоит. Ещё никогда я не был в таком цейтноте, и… В общем, не хочу, чтобы с тобой, бродяга, случилось что-то непоправимое.
— Аира, ты можешь объяснить, в чём проблема?
— В том, что с точки зрения закона я иду на преступление.
— Так ведь ради спасения Раа!
— Ради Раа я уже шёл на стабилизатор. Ты помнишь, сколько шуму было в Малом совете? Меня спасло только чудо. Вернее, меня спас ты. Ты заслонил нас собой от Бюро. Ты хочешь, чтобы я начал рассусоливать,  как ты мне дорог просто как друг, а не как донор?
— Не хочу. То есть, может, и хотел бы, но от тебя доброго слова не дождёшься, это я уже давно просёк. Только приказы и це-у.
Аира вскинул на Крокодила мутноватые сиреневые глаза:
— Ты хочешь сказать, что со стороны я выгляжу неблагодарной сволочью?
— Дружище, это, наверное, из-за лингвопроблем. Ты недопонимаешь меня, я недопонимаю тебя. Просто иногда возникает впечатление, что за системой ты напрочь не видишь людей. Вот как мне теперь быть с тем же Борькой? Я обещал показать ему часовню. Поговорить с ним о Земле. И о Пробе тоже… в общем, по-человечески. И если Альба воскреснет, ты сможешь её как-то приветить? Как любимую жену? Не давать приказаний шагом марш и вон отсюда, потому что ты так решил. Ты же ещё не забыл Сашу Самохину? Или уже выветрилось, как сон?
— Я ничего не могу забыть, — сказал Аира тихо, но очень чётко. И добавил фразу, на восприятие которой Крокодил не сразу переключился, потому что Аира сказал её по-русски. — Встреча двух личностей подобна контакту двух химических веществ: если есть хоть малейшая реакция, изменяются оба элемента. Цитата по: Карл Юнг, «Метаморфозы и символы либидо». Скажи, Андрей, только честно: твоя планета сильно изменила меня?
«Тяжела шапка Мономаха», — подумал Андрей Строганов, а вслух сказал:
— У вас на Раа я хорошо прочувствовал, до чего же важно, чтобы другой человек был целью, а не средством. И когда Альба говорила, что твоя самоуверенность её пугает, это же было ещё до того, как ты узнал о Земле. Знаешь, когда мне было плохо… когда я чуть не умер и был возле тёмной реки… Как это место называется? Ты говорил слово…
— Бардо.
— Да, точно. Бардо. Так вот, там я дал слово Творцу, что буду жить целомудренно. В полном воздержании до конца моих дней. Чтобы мой сын всё-таки родился, но только в хорошей семье. А второй чтобы не был убит в утробе матери. Вот. Может быть, тебе тоже нужно дать слово? Что ты будешь с Альбой как-то… мягче, что ли. Понимаю, профессиональная деформация и всё такое. Ты прожил много жизней во снах, в боковых временах, тебе страшно много лет, и ты ничего не забываешь…
Аира снова поднял глаза — на этот раз они были серые и ясные — и пристально посмотрел на Крокодила. Тот кашлянул (горло перехватило), но всё-таки закончил свою мысль:
— Ты построил дороги в моей стране — это уж точно за гранью возможного, тут я снимаю шляпу. Но если ты хочешь быть ещё и человеком — настоящим человеком, а не только дестаби — нужно учиться беречь тех, кто тебе дорог. Я не себя имею в виду, мне-то что, не сахарный, не растаю. А вот женщины — они другого подхода требуют. И когда я представляю, как Альба воскреснет, а ты начнёшь ей объяснять, как лебёдка тянет трал, то солнцу точно настанет абзац.
— Подожди-ка, — сказал раянин сухо. — Когда ты пытался трудоустроиться после Пробы, система предлагала тебе стать донором спермы?
Андрей Строганов растерялся.
— Ну… да, — пробормотал он. — Ещё, помню, подумал: на кой ляд вам моя сперма? Но я же отказался! Я же на белковом заводе…
— Понятно, — Аира нахмурился, озадаченно потёр подбородок. — А что там насчёт слова, которое ты дал Творцу?
— Ну, как что. Говорю же, обещал, что больше не прикоснусь к женщине даже в мыслях. Чтобы на Земле было всё хорошо. Жаль, что ты пропустил мои слова мимо ушей.
— Я не пропустил, я просто в ауте, Андрей…
Всё такой же хмурый и явно озадаченный некоей внезапно открывшейся проблемой, Аира ткнул пальцем перед собой, а затем, размножив несколько мерцающих экранов, перебрал их один за другим.
— Да, точно. Фамильный портрет не солгал. Плоский хлеб, как же не вовремя…
— Что случилось?
— У тебя сейчас намертво блокирована выработка тестостерона, а раньше ты находился в высшей лиге… Ладно, неважно, я что-нибудь придумаю. Там, на поляне, есть двенадцать старых платанов, им больше тысячи лет. Если уж я иду против закона о естественности смерти, то уж за экологическое преступление тоже как-нибудь отвечу. Надеюсь, ты не оставишь Альбу без помощи, если со мной что-нибудь случится? Дай мне слово прямо сейчас, что если меня не станет, ты помиришь её с Тимор-Алком, а если Шана будет требовать её смерти, защитишь перед судом. Ты полный гражданин, у тебя есть для этого все права.
У Крокодила отвисла челюсть.
— Аира, да объясни ты толком, Пылающий, блин, Костёр! Что у тебя за новые идеи самоубийства? Я ничего не понимаю из того, что ты говоришь!
— Что объяснять, Андрей? Особенность твоего организма — жёсткая зависимость энергетического баланса от половой сферы. Я всё время упускаю это из виду... Если мы сейчас принудительно эту цепочку разомкнём и закачаем в твои митохондрии дополнительный запас энергии, ты будешь страшно мучиться от похоти — а толку-то... Как донор экстра-класса ты уже не восстановишься. И если я погибну, обещай, что поможешь Альбе вернуться к жизни в обществе.
— Что значит — «блокирована выработка»? — спросил Крокодил, до которого только сейчас дошёл смысл сказанного раянином. И похолодел. В секунду он забыл и о своём раздражении на друга, и о страхе за него. — Это… химическая кастрация, что ли? Я… я уже не мужчина?!
— Что? — теперь переспросил Аира. Он был совсем на другой волне. — А-а, не переживай, на сверхзадачу хватит. Из гипофиза.
— На к-какую ещё сверхзадачу?
Аира сосредоточил взгляд на глазах землянина. Тени ушли с его смуглого лица. Он думал о чём-то своём — и уже придумал. Принял решение. Он уже снова был на высоте.
— Ну, поговорка же. «Мужчину делает сверхзадача». Но… да, точно, тебе такого не говорили. Ни дома, ни в школе, — снова короткая пауза, лёгкие тени на лице, как облачка, скрывающие солнце, и вот оно снова светит. — Ничего, Андрей, не раскисай. Перед тобой стоит не одна, а несколько сверхзадач. Поправить перекосы в нашем мироздании. Найти себе дело по душе. Нарастить недостающие нейронные связи. Теперь вот — позаботиться об Альбе. Чтобы её талант не пропал. По-моему, более чем достаточно, чтобы держаться в тонусе. Помнишь? «Небо рухнет на землю, перестанет расти трава — он придет и молча поправит все, человек из Кемерова».
— Это, что же, я теперь…  «День рожденья Коли превратился в праздник Оли»?!
Физиономия Крокодила вытянулась, как на картинах Петера Мунка, и зрелище озадачило раянина.
— Андрей, ты чего? Какого Коли? Творец-Создатель, ну что же ты всё принимаешь так близко к сердцу… Ну, ладно, ладно, я не буду поручать тебе Альбу. Клянусь. Я всё сделаю сам. Не брошу тебя на Шану. Только успокойся.
— Аира, это правда? Что я кастрат?! Плоский хлеб! Я постоянно заваливаюсь в депрессию, не могу подкачаться, плачу по ночам…
— Э-э… А ты плачешь?
— Да!
— М-м-м… Поплакать бывает полезно для очистки совести. Я в первые дни после возвращения с Земли тоже плакал, чтобы омыть душу. И вообще, ты же дал слово Творцу Земли. Он принял твоё обращение и, зная тебя, устроил всё наилучшим образом. Можно сказать, помог буквально на физическом плане. Разве нет?
— Ни хрена себе помощь… Аира, плоский хлеб, ты, что, не понимаешь?!
— Твоей истерики — не понимаю. Что за детский лепет… Если тебе так нужны привычные утренние эффекты, ну, выкосишь свою траву в доме, посадишь другую.
— И что?!
— Будешь через кожное и лёгочное дыхание получать стероиды извне. Ну, налепишь гормональный пластырь. Тоже мне, трагедия… Ну, не будешь моим донором — да, жаль. Не всё же мне, в самом деле, использовать тебя, как батарейку. Ты прав, с моей стороны это эгоистично и неэтично. Главное что? Что ты говорил с Творцом… на берегу очень тихой реки… Просто прими как факт, что Ему видней, как с тобой работать. Чтобы ты стал чем-то большим, чем морская пена.
Крокодил разозлился:
— Ни хрена себе! А что же тогда трагедия?! Ты… ты же по жизни импотент, огурец ты стерилизованный! А я… Да, я дал слово, но… Но я не хочу так… принудительно! Я хочу быть здоровым!
Раянин снисходительно фыркнул:
— «Я дал слово, но» — Андрей, извини, но в этом весь ты. Вернее, квинтэссенция худших черт твоего характера. Трагедия — это, прости меня, вести такую жизнь, как ты вёл на Земле. Но ты восстанавливаешься. Ты на правильном пути. Молодец.
— Покажи мне эти документы! — потребовал Крокодил. — Ну, карту эту медицинскую, или куда там ты смотрел? Я хочу понимать, что со мной не так!
— Пожалуйста, — Консул вызвал из воздуха экран и в два тыка вызвал искомое.  — Вот, читай.
«Тебе химическую формулу?» — вспомнил землянин такой же издевательский ответ вопросом на требования прояснить действие галлюциногена Пробы на его психику.
Плоский хлеб… Хотя это был стандартный печатный текст, а не рукописный шедевр медицинского почерка, Андрей Строганов смог распознать только своё имя, возраст, пометку «мигрант с Земли», слово «полипептидный» и словосочетание «ингибирует нейроны, стимулирующие возникновение аппетита».
А уж формул было, как блох. Они мерцали разноцветными молекулами, то появляясь, то исчезая, прыгали и крутились вокруг осей.
— И где… это видно? — спросил Крокодил уже тише. — Что у меня нет тестостерона?
— Кто сказал, что нет? Есть. Просто заблокировано основное депо. Вот, — Аира ткнул пальцем в жирную многоцветную молекулу, и она развернулась, как тоннель метро. — Нет катализа электронов редуктазы. Внутренняя электростанция отключила эту линию, потому что для организма важнее восстановить выработку дофамина, чем спермы. Когда здесь были сильные связи, — он снова потыкал пальцем, и разноцветные шарики расплылись в вытянутые туманные эллипсы, — я мог включаться в твой контур через электрическое взаимодействие. То есть я и сейчас могу, но ты рискуешь получить белокровие и тяжёлый остеопороз. Хрупкость костей.
— И это со мной навсегда?
— К живому организму нельзя применить слово «навсегда». Живое непрерывно изменяется.
— А разве ты не можешь достроить мне эти связи? — с надеждой спросил Крокодил, употребляя раянское выражение, значение которого вызывало ассоциацию с земным «опохмелиться».
— Кто заставлял тебя пить хвостовку и закусывать стручками? У меня нет этих ферментов в таком количестве. И если честно, я бы не хотел сейчас рисковать, когда мне предстоят серьёзные энергозатраты. Поговори с твоим лечащим врачом.
— Она женщина. Она меня не поймёт.
— Я тоже не понимаю. У тебя полностью взрослый, давно сформировавшийся организм. Выработка дофамина пошла, нейроны реагируют, это главное. Для поддержания гормонального фона хорошо работает гипофиз. В твоих планах нет обзаведения детьми. Раньше ты пресекал их появление всеми доступными тебе способами — с какой стати вдруг стало проблемой то, что никогда не являлось твоей жизненной задачей, даже третьестепенной?  Почему ты не говоришь «мечты сбываются»? Или… Или всё-таки следует отправить Омон-Ра в «Вечные льды» за членовредительство?
— Нет, — вздохнул Андрей Строганов, опуская глаза. На низеньком столике, перед которым он сидел напротив Консула, недоеденная отбивная давно остыла.  — Не надо его в «Вечные льды». Он же хотел, как лучше.
— Кстати, жена Тиман-Таса родила мальчика, и благодарные родители назвали его в твою честь, Андри-Тас. Фейерверков по этому случаю не было, но, видишь, твоё имя вошло в нашу ономастику. Чему лично я очень-очень рад. Был бы у меня сын, я бы тоже назвал его в твою честь
В голоcе Аиры и вправду звучала неподдельная теплота. Землянин поднял глаза.
Консул Раа действительно был рад чужому счастью. И в его словах, наверное, содержалось некое истинно раянское утешение.
В книжечке про Аистёнка Кича, которую Андрею читала бабушка, у искалеченного героя тоже не было своих детей, но он поставил на крыло птенцов, оставшихся сиротами после гибели Аси, его подруги детства.   
— Значит, ты его помиловал? И сказал им, что по моей просьбе?
— Да. Если мой лучший друг попросил, почему бы не помиловать? Это моё право, как Отца отцов.
— А если… — пролепетал Крокодил, — если вдруг Творец Земли решит, что достаточно испытывал меня, и разрешит мне… ну, встретить свою любовь, жениться… Как ты думаешь, это возможно, чтобы у меня на Раа были дети?
Аира с удивлением приоткрыл рот. В более глубоком замешательстве Андрею Строганову видеть правителя Раа не приходилось.
— Ну, Андрей, с вами не соскучишься! Как в том фильме: «Только что вешался — сейчас простудиться боится». Тебе не приходит в голову, что если твои вопросы будут решаться на таком уровне, то уж что-что, а редуктазу подлатают наверняка? Так, всё, хватит. Вопрос выяснился, вопрос снят. — Консул хлопнул ладонью по столешнице и встал, не касаясь руками пола. Поднялся и Крокодил. — Выписывайся, поезжай домой и ищи смысл жизни. Как только разгребусь с делами, сразу приеду к тебе. Помнится, ты говорил, что твой дом — мой дом. Хоть эти твои слова остаются без изменений?
— Конечно, Аира, о чём речь!
— Отлично. Возьми учебник биологии для младшей школы, почитай на досуге. «Вот учебник английского языка, выучить от сих до сих, приеду — проверю!» Идёт?
— Идёт. Слушай, а моя трава? Мне, в самом деле, нужно её выполоть?
— А? В принципе, можешь оставить. Она же самоподстраивающаяся. Хорошая трава, лучшая модель этой серии, очень освежает воздух. Жалко её убивать.
Из кадки с пышной карликовой пальмой, украшавшей столовую, выскочил побег. Через две секунды между Крокодилом и Аирой ввинтился цветок-коммуникатор
— Андрей Строганов? С вами хочет говорить Советник Эстуолд.
— Что там ещё случилось? — с беспокойством проговорил Аира.
Появилось лицо счастливого Тимор-Алка, а ниже — лицо Лизы, которую бронзовокожий красавец-метис прижимал к своей груди. И Крокодил уже догадался, о чём пойдёт речь.
— Андрей, привет! Аира, как хорошо, что вы там вместе! Вот, Лиза оказала мне величайшую честь, согласилась стать моей женой. Мы приглашаем вас, как наших родственников, на праздник танца в Сиреневой общине, где объявим о нашем браке.
— Мы пришлём вам программу праздника и будем так счастливы, если вы сможете найти время для того, чтобы благословить нас перед семью звёздами! — скороговоркой проговорила Лиза. — У вас получится?
Она была похожа на утро — но совсем не на то бессолнечное холодное утро, когда роса, и озноб пробирает до костей. («Меня не надо жалеть и поддерживать. Я сперва верну свою силу, а потом посмотрим», — сказала она в ответ на растерянное блеяние Крокодила. На его жалкое «почему же ты уходишь?»)
Теперь вся она была радость и свет, и Андрей Строганов с полной откровенностью мог сказать, что никогда не знал её. Такую — не знал, а значит, не знал совсем.
Аира что-то говорил — поздравлял, наверное, звуки его голоса были такими же яркими, как солнечные блики на стенах столовой — а Крокодил всё спрашивал себя: может ли он, как собака на сене, взревновать. Нет, конечно… Но он был слишком потрясён своей полной физической негодностью, чтобы и по-настоящему порадоваться за Тимор-Алка (и за Лизу, конечно, тоже — хороший приз отхватила, куда там ему, убогому, тягаться с дестаби Эстуолдом!). В глубине души он всё-таки считал свой донорский пост при Консуле знаком исключительной нужности и важности для Раа. И уж совсем-совсем в глубине жила у него тень надежды, что Лиза однажды придёт в его плетёный дом и захочет остаться.
Теперь Андрей Строганов был стопроцентно пустым местом.
— Поздравляю, — поспешно произнёс он, когда услышал тишину. — Тим, ну вот, а ты говорил, что не найдётся женщины, которая полюбит тебя просто так, не за индекс или цвет волос… Лиза, ты даже не представляешь, с кем ты решила создать семью! Это же сверхновая, а не человек! Солнце на ладонях! Тебе просто сказочно повезло!
— Почему же, очень хорошо представляю! — чирикнула рыжеволосая девушка. — Спасибо, Андрей, что познакомил нас и… и так радуешься за нас!
Когда цветок-экран свернулся, Крокодил произнёс в пространство:
— Надо же, парень берёт все призы… А ты помнишь, какой зелёной соплёй он приехал на Пробу? Как его тошнило от страха?
— Это же Альба! — радостно рассмеялся Аира. — Она из чего угодно могла сделать конфетку!
И Андрей Строганов вдруг поймал себя на мысли, до чего же завидует Консулу Раа. Белой завистью, да, но такой бесконечной…

Отредактировано Старый дипломат (02.03.2018 23:45)