ЛЕДИ ХИЛЬДА ТРЕЛОНИ ХОУП.
РАССКАЗ «ВТОРОЕ ПЯТНО»
Как мне кажется, это чуть ли не единственная героиня канона, которая Шерлока Холмса, говоря современным языком, «реально бесит». Читая рассказ «Второе пятно», трудно не заметить, что именно здесь сыщику дискомфортно общаться с дамой, и он прилагает огромные усилия, дабы удержаться в рамках вежливости.
К знаменитому детективу обращается пэр Англии, министр по европейским делам — Трелони Хоуп. Дело столь секретное, что ставить в известность полицию ни в коем случае нельзя. Вновь замешана большая политика, и опять дело в пропавшем документе: из шкатулки, которая хранилась в спальне Хоупа, исчезло важное письмо одного из иностранных монархов.
Вечером документ был на месте. Ночью в спальню никто не входил, иначе бы Хоуп или его супруга это услышали. Но утром письма не было в шкатулке.
Холмс сразу начинает выяснять, насколько в курсе дел супруга министра:
«– Кто знал о существовании этого письма?
— В моем доме — никто.
— Но ваша жена, конечно, знала?
— Нет, сэр. Я ничего не говорил моей жене до сегодняшнего утра, пока не обнаружил пропажу письма.
….
— Могла ли она догадаться сама?
— Нет, мистер Холмс, она не могла догадаться, да и никто не мог бы».
О письме знает ограниченное число человек, и все они обязаны хранить тайну. Если документ появиться в печати, может разразиться война.
Холмс настроен совсем неоптимистично. Письмо уже может быть передано заинтересованному лицу или быть на пути к этому. Когда огорченные посетители уходят, сыщик размышляет, кто из известных ему смельчаков и ловкачей может быть похитителем. Среди трех имен он называет некоего Эдуардо Лукаса. На что Уотсон показывает объявление в газете — Лукас был убит вчера вечером.
Шерлок Холмс считает, что убийство связано с похищением документа. Нужно только понять, каким образом.
И в это время появляется леди Хильда Трелони Хоуп.
«Однако в то осеннее утро не красота ее бросилась нам в глаза при первом взгляде. Лицо ее было прекрасно, но бледно от волнения; глаза блестели, но блеск их казался лихорадочным; выразительный рот был крепко сжат — она пыталась овладеть собой. Страх, а не красота — вот что поразило нас, когда наша очаровательная гостья появилась в раскрытых дверях».
Дама прежде всего умоляет ничего не говорить мужу о ее визите. На что Холмс, холодно поклонившись, отвечает:
«– Ваша светлость ставит меня в весьма щекотливое положение. Прошу вас сесть и рассказать, что вам угодно. Но, к сожалению, никаких безусловных обещаний заранее дать я не могу».
Здесь я впервые вижу явные признаки антипатии к даме. Чем они вызваны? Тем, что у него есть подозрения в отношении леди Хильды? Или поспешной просьбой солгать, вернее — умолчать о ее визите? Вероятно, и тем, и другим, плюс — испуганный вид. Дама, конечно, волнуется из-за проблем супруга, но слишком уж силен этот страх. Может быть — «на воре шапка горит»?
Леди Хильда буквально умоляет сказать, как велики неприятности мистера Хоупа, что собой представляет похищенный документ?
Холмс держится стойко.
«– Миледи, вы требуете от меня невозможного.
Она глубоко вздохнула и закрыла лицо руками.
— Вы должны меня понять, миледи. Если ваш муж находит, что вам лучше оставаться в неведении относительно данного дела, как могу я, с которого взяли слово хранить эту тайну, открыть вам то, что он желал бы скрыть? Вы даже не имеете права спрашивать меня — вы должны спросить мужа».
Ни красота и грациозность посетительницы, ни ее испуганный вид и уверения в преданности интересам супруга не действуют на Шерлока Холмса. Он вежливо, но твердо отказывается раскрывать подробности. Только подчеркивает, что последствия происшедшего и для министра, и для всей страны могут быть очень серьезными.
Понятно, что тут дело в слове, которое сыщик дал клиенту. Но, обратим внимание, никаких признаков жалости и сочувствия к испуганной, взволнованной женщине Холмс не проявляет. Ни одной попытки успокоить или разговорить. Очень вежливые, но холодные ответы и явное желание, чтобы дама ушла.
У меня ощущение, что леди Хильда пыталась действовать именно с помощью женских уловок, ненавистных Холмсу. Она, конечно, на самом дела сильно испугана. Но, возможно, неосознанно надеется, что это ей поможет, что ее беззащитный вид растопит сердце детектива. Посему свой страх и отчаяние даже не пытается скрыть, а вроде как играет на них. Отсюда и все эти «прошу», «умоляю», глубокие вздохи и тому подобные вещи. Все — слегка напоказ, в расчете на действие своей женственности и красоты.
А вот настоящей силы, энергии или искренней невинности в ней нет. Холмс чувствует: что-то нечисто, леди ведет свою игру, скорее всего, не самую благородную.
Впрочем, оговаривать без доказательств сыщик не склонен. После ухода леди Хильды он обращается к Уотсону:
«– Ну, Уотсон, прекрасный пол — это уж по вашей части, — улыбаясь, сказал Холмс, когда парадная дверь захлопнулась и больше не было слышно шуршания юбок. — Какую игру ведет эта красивая дама? Что ей на самом деле нужно?
— Но ведь она все очень ясно объяснила, а беспокойство ее вполне естественно…
— Хм! Вспомните ее выражение лица, едва сдерживаемую тревогу, ее беспокойство, настойчивость, с которой она задавала вопросы. Не забудьте, что она принадлежит к касте, которая умеет скрывать свои чувства».
Холмс обращает внимание на то, что леди села спиной к свету — чтобы собеседники не видели ее лица. Опять уловка. Подозрительно и неприятно. Хотя:
«– Женщин вообще трудно понять. Вы помните одну, в Маргейте, которую я заподозрил на том же основании. А потом оказалось, что причиной ее волнения было лишь отсутствие пудры на носу. Как можно строить предположения на таком неверном материале? За самым обычным поведением женщины может крыться очень многое, а ее замешательство иногда зависит от шпильки или щипцов для завивки волос…»
Я считаю, что здесь упоминается, опять же, определенная КАТЕГОРИЯ женщин. Трудно себе представить, чтобы подобные соображения могли возникнуть у Холмса по поводу Вайолет Хантер, миссис Сент-Клер или Мэри Брэкенстолл, хотя последнюю очень даже было в чем заподозрить. А тут имеются в виду те самые «воздушные создания», у которых семь пятниц на неделе, жеманство и интриги.
Холмс начинает заниматься убийством Лукаса. Подозрения подают на ревнивую, вспыльчивую жену погибшего, которую пока не могут отыскать. И — главное событие, что пока никаких событий не произошло. То есть опасное письмо не было никем обнародовано.
Спойлеры.
Убийство Лукаса действительно связано с письмом. На месте преступления выясняется, что ковер кто-то передвигал — пятна крови на нем и на паркете не совпадают. Под полом Холмс обнаруживает тайник, но тот пуст.
У дежурного констебля сыщик выясняет, что сюда приходила дама, хотела увидеть, где свершилось убийство. Потом она упала в обморок, и дежурный, бегая за водой, оставил ее одну…
Шерлок Холмс показывает констеблю фотографию. И получает ответ: да, именно эта женщина приходила. Леди Хильда Трелони Хоуп.
Далее сыщик отправляется к вышеуказанной даме.
В деле убийства сэра Юстаса Брэкенстолла Холмс убеждал Мэри быть откровенной очень мягко и деликатно. В случае с леди Хильдой он ведет себя совсем иначе:
«– К сожалению, миледи, у меня не было иного выбора. Мне поручили найти этот исключительно важный документ, поэтому я вынужден просить вас, миледи, передать его мне.
…
— Не звоните, леди Хильда. Если вы это сделаете, все мои искренние попытки избежать скандала окажутся напрасными. Верните мне письмо, и все уладится. Если вы будете слушаться меня, я помогу вам. Если вы не захотите довериться мне, я вынужден буду выдать вас».
Дама гневно сверкает очами, обвиняет сыщика в неблагородстве, бледнеет, шатается, но в ответ получает:
«– Прошу вас, миледи, сядьте. Вы ушибетесь, если упадете. Я не буду говорить, пока вы не сядете… Благодарю вас.
— Даю вам пять минут, мистер Холмс.
— Достаточно и одной, леди Хильда. Я знаю о том, что вы были у Эдуарда Лукаса, отдали ему этот документ, знаю, как вы вчера вечером хитроумно проникли в его комнату вторично и взяли письмо из тайника под ковром».
Никаких скидок. Холмс вежлив — и только. Он загнал даму в угол, решительно отсекает весь шумовой фон и требует ответов по делу. Ни красота, ни слабость леди Хильды на него не действуют.
«– Послушайте, леди Хильда… Письмо у вас, но дело все же можно уладить. У меня нет никакого желания причинять вам неприятности. Мои обязанности кончатся, когда я возвращу пропавшее письмо вашему мужу. Послушайтесь моего совета и будьте откровенны со мной — здесь все ваше спасение».
Дама продолжает отпираться. Однако в данном случае Холмс действительно готов все рассказать министру. Ему нужна правда от этой женщины, и — документ. Только тогда он готов молчать о ее участии.
Леди Хильда сдается. Правда, устроив сперва драматическое представление:
«Едва дворецкий закрыл за собой дверь, как леди Хильда, простирая руки, бросилась к ногам Холмса; ее прекрасное лицо было залито слезами.
— О, пощадите меня, мистер Холмс! Пощадите меня! — умоляла она в порыве отчаяния. — Ради бога, не говорите ему! Я так люблю его! Мне больно причинить ему малейшую неприятность, а эта, я знаю, разобьет его благородное сердце.
Холмс поднял ее».
И зачем было доходить до такого? Ей только что обещали помощь, объяснили положение. Нет, леди сперва уходит в несознанку, а затем падает на колени. Вымаливая то, что ей и так предложили.
Нет, в данном случае я целиком согласна с Холмсом. И удержаться тут от резкости, конечно, очень трудно. Истеричек только так часто и можно привести в чувство.
Итак, история леди Хильды.
Лукас раздобыл ее любовное письмо, написанное в юности, и сказал, что пришлет его Трелони Хоупу, если… Если дама не поможет ему получить документ из заветной шкатулки.
Леди Хильда, испугавшись реакции мужа, согласилась. Правда, взяла слово с Лукаса, что добываемый документ никому не причинит вреда. Шантажист поклялся в этом. Женщина поверила.
Ох. Тоже — без комментариев. Что в голове у жены политика? Неудивительно, что Хоуп ее ни во что не посвящает.
« — Поставьте себя на мое место, мистер Холмс! Что я должна была делать?
— Рассказать обо всем мужу».
Однажды Холмс уже советовал кое-кому рассказать все… жене. Невиллу Сент-Клеру. Потому что был убежден в том, что супруга поймет его и не осудит. Думаю, и в этом случае Холмс уверен, что министр не является близнецом сурового жениха бедной Евы Брэкуэлл.
Действительно, Трелони Хоуп не производит впечатление морализатора или домашнего тирана. Вполне возможно, леди Хильда сама преувеличила трагизм. В ее речи прямо чувствуется тон актрисы на сцене:
«– Я не могла, мистер Холмс, не могла! С одной стороны, мне грозила неминуемая гибель; с другой, хоть мне и казалось ужасным взять документ, принадлежащий мужу, но все же я не вполне представляла себе, какие это будет иметь последствия в области международной политики, что же касается нашей любви и взаимного доверия, мне все казалось совершенно ясным».
Она боится не за мужа. За себя. Хорошо, она знает супруга, может быть, он и впрямь рассердился бы из-за старой любовной истории. Но леди Хильда сама не из простой семьи, замужем за политиком. И не понимает, какие последствия может иметь подобный шантаж для страны?
Страх, недомыслие, экзальтация в одном флаконе.
В тот момент, когда в доме Лукаса свершался обмен письмами, туда вбежала женщина — жена шантажиста. Она решила, что видит любовное свидание, стала кричать, схватила нож и убила Лукаса. Леди Хильда убежала.
Увидев отчаяние мужа после обнаружения пропажи документа, женщина поняла, что дело серьезное. Она пошла к Холмсу, который подтвердил ее опасения. Тогда леди Хильда решила вернуть письмо.
Кстати, здесь ее любовь к драматичности очень помогла — спектакль для констебля с обморокам разыграла как по нотам. Тут ее и ругать не за что — операция осуществлена на «ура». Она добыла из тайника письмо, вот только ковер повернула не той стороной. Потому пятна крови и не совпадали.
Холмс даму не выдает. Письмо возвращается на место.
Сыщик говорит министру, что все обдумал, и считает так: письмо по-прежнему лежит в шкатулке и никуда не пропадало. Когда Трелони Хоуп при всех перебирает бумаги, злосчастный документ, действительно, там и находится.
Министр убежден, что во всем виновата его невнимательность. А вот премьер явно что-то заподозрил. Но Холмс только загадочно улыбается в ответ:
«– У нас тоже есть свои дипломатические тайны, — сказал он и, взяв шляпу, направился к двери».
Итак, перед нами во плоти женщина, которая действительно неприятна сыщику. Она не является преступницей в полном смысле этого слова. Но она как раз из тех, кто не желает забивать ничем серьезным хорошенькую головку. Она непоследовательна, эмоциональна, эгоистична. Она не лишена совести, но до последнего беспокоится больше за свой светлый образ в глаза мужа, чем за него самого. Даже в такой трудный момент, когда помочь может лишь правда, она продолжает запираться, разводить драматические представления, а затем падает на колени и всячески обеляет себя.
Да уж, образ точно не для разумного, серьезного, ценящего порядочность и честность человека.
Неудивительно, что нет в Холмсе мягкости и тактичности в разговорах с леди Хильдой. Она раздражает его уже в первую встречу, он ей явно не доверяет и ее не жалеет. И, добиваясь правды, действует жестко, на грани. И не зря.
Так что мы имели честь наблюдать, кого действительно не любит Шерлок Холмс. Истеричных, неразумных, эгоистичных дам, привыкших действовать с помощью своей красоты и слез.
Что ж, думаю, многие не питают к такому типажу симпатий. Но не являются же из-за этого женоненавистниками?
Заметки на полях. Экранизации.
Сюжет «Второго пятна» засветился и в фильме Масленникова, и в гранадовском сериале.
Обе версии по-своему хороши. Только вот чисто внешне, на мой взгляд, в образ попадает актриса нашего кино. Такая трепетная лань, нежная, хрупкая, от безголовости которой и происходят все беды. Леди из сериала с Джереми Бреттом инфантильной особой не выглядит. Такое породистое лицо, немного вытянутое, без особой прелести. Даже производит впечатление умной, что в данном сюжете не слишком уместно.
Ну, а что касается Холмсов… Резкость Джереми Бретта видна почти в каждой серии, и с леди Хильдой это не выглядит странным. Этот Холмс со всеми так себя ведет. А вот мягкий и человечный Холмс Ливанова в этом плане удивляет, как и в каноне, холодностью и подозрительностью.
Для фанфикшена леди Хильда не слишком пригодна. Только как антигероиня, чтобы потрепать героям нервы.
А мое ИМХО в этот раз настырно проникло в сам анализ, поэтому для заметок на полях уже ничего не осталось.
Следующая глава Содержание
