Феномен

   
Вначале очень медленно отворилась дверь. Штольман подумал, что это вернулся Марсо, и прикрикнул в раздражении, не отрываясь от бумаг:
- Месье, я уже сказал вам, что делами такого рода не занимаюсь!
Однако в дверном проёме не было ревнивого мужа. Откровенно говоря, там вообще никого не было. Ну, не сквозняком же её открыло, в самом деле? Яков Платоныч не мог припомнить, чтобы она когда-нибудь открывалась подобным образом.
Дверь приёмной была плотно притворена. Штольман покачал створку, гадая, могла ли она распахнуться сама по себе. Так и не придя ни к какому выводу, он вернулся за стол. Работы предстояло немало. Комиссар Лекок поделился с ним нераскрытыми делами, и нужно было отобрать те, которыми агентство могло бы заняться.
Сегодня с ним не было ни Коробейникова, ни Александры Андревны. Первый отсутствовал по поводу удачного появления на свет второго сына. А Фею-Крёстную похитил у него Миронов, заявив, что рабство в Галлии исчезло вместе с падением Западной Римской империи, «если ты не знал, Яков!», и что в ближайшие недели сыщик секретарскую работу должен будет выполнять сам. У Александры Андреевны отпуск, и они снова едут на юг. Не то чтобы бывшая графиня Раевская жаловалась, она вообще никогда и никому не жаловалась. Но Пётру Иванычу взбрело в голову, что она нуждается в отдыхе, и кто Штольман такой, чтобы с этим спорить?
Яков Платоныч покачал головой. Мысли о несвоевременном отбытии в отпуск родственников стёрли из памяти загадочное явление. Он вновь углубился в бумаги.
Внезапно в его колено словно бы впился десяток колючек одновременно. Штольман испуганно тряхнул ногой, пытаясь сообразить, чьему нападению подвергся. Рука молниеносно вынула «уэбли» из ящика стола.
Между тем, колючки продолжали впиваться в ногу, а на штанине повисла какая-то тяжесть. Сыщик осторожно отодвинулся, пытаясь увидеть, что же, собственно, происходит с его правой ногой. Револьвер он держал наизготовку.
Из тёмного пространства под столом на него глянули два светящихся глаза.
- Это что за явление? – произнёс вслух Яков Платонович.
Глаза мигнули, а колючки пришли в движение. Из-под стола показались чёрные треугольные ушки, украшенные крохотными кисточками, растопыренные белые усы. А потом на колено деловито выбрался котёнок. Маленький, едва больше ладони, почти чёрный, лишь на груди и на лапках белые пятнышки.
- Тьфу ты! – с облегчением выдохнул Штольман и задвинул ящик стола, убирая револьвер. – Ты откуда тут взялся?
Он не мог взять в толк, каким образом пришелец смог отворить тяжёлую дверь, будучи сам весом едва ли более золотника. Впрочем, явление тут же решило доказать недоверчивому сыщику, что масса в этой жизни ничто в сравнении с решимостью. Должно быть, найдя колено слишком жёстким, котёнок целеустремлённо поцарапался дальше и в несколько мгновений оказался у Штольмана на плече. Здесь Яков Платоныч накрыл его ладонью, справедливо полагая, что на голове у него коту делать точно нечего.
Впрочем, маленький гость, кажется, вполне удовлетворился плечом. Потоптался там немного, щекотнул усами щёку, ткнулся в неё холодным носом, прошёлся для порядка шершавым язычком, после чего улёгся и громко затарахтел.
Штольман скосился на него. Котофей смотрел умильно. Сыщик поймал себя на том, что умиляется в ответ.
- Ну, и что мне с тобой делать? – спросил Штольман, борясь с улыбкой. Непосредственность этого кошачьего младенца почему-то привела на ум стремительный поцелуй, который подарила ему барышня Миронова за то, что он позволил ей провести спиритический сеанс в деле Кулешовой.
Яков Платоныч попытался вернуться к делам, но тарахтение котёнка под самым ухом не давало сосредоточиться. Прогонять же его почему-то вовсе не хотелось. Появление пушистого гостя начисто развеяло дурное настроение, оставшееся после утреннего клиента, желавшего собрать доказательства неверности молодой жены и уверенного, что это должен сделать именно Штольман.
«Жива ваша супруга? Никуда не пропала? Ну, так вам, сударь, не ко мне!»
Клиента Яков выставил, но раздражение осталось. А теперь вдруг ушло без остатка. Как и желание работать, кстати. Подняться что ли наверх, в детскую, где Аня занималась с Верочкой русским языком? Дочь наверняка будет рада. Анна Викторовна вначале рассердится, что прервали урок, но потом умилится и оттает. Не она ли рассказывала ему, что всегда мечтала завести котёнка, только маменька не позволяла.
Вот тёща точно будет против. Но это ничего не значит. Его дом – его правила. Если он сказал: «Быть коту!», значит, будет кот.
Между тем, котёнок умолк, должно быть, уснул. Вместо того чтобы сосредоточиться и сбросить с себя неуместную расслабленность, Штольман вдруг накрыл кота ладонью и пальцем почесал маленькую головку. Впрочем, почему он решил, что кота? Может, это кошка? Такая же бесцеремонная и очаровательная, как Анна Викторовна в былые времена.
Почувствовав ласку, котёнок снова затарахтел. Потом завозился на плече, и Яков Платоныч поспешил спустить его на пол. Явление такому решению воспротивилось и немедленно принялось карабкаться вновь по его штанине наверх.
- Э, нет, - вздохнул сыщик. – Так дело не пойдёт!
Он нашарил в ящике стола круглую пулю от литтихского штуцера. Этот сувенир остался у него от памятного дела с адептами – последнего, что он успел раскрыть в Затонске. Пулю, вынутую из спины нищего, он приобщил к делу, а эту, подобранную с пола в тире, передал ему Коробейников после ареста Закревского. Потом всё завертелось так стремительно, что он о ней совершенно забыл и обнаружил в кармане только два года спустя уже здесь, в Париже. Да так и сохранил - в память о том дне, когда решился перед лицом смерти открыть любимой свои чувства.
Свинцовый шарик весело покатился по паркету, кот немедленно покинул колено и погнался за ним.
- Так-то лучше! – пробормотал сыщик, стоически пытаясь вчитаться в содержание полицейского отчёта. Не тут-то было! Котёнок со своей игрушкой производил столько грохота, что сосредоточиться было немыслимо. Да и не хотелось, если честно. Гораздо приятнее было наблюдать, как незваный гость катает пулю, задорно задрав хвостик, похожий на пушистую морковку.
«Чудите, господин сыщик? Морковки не бывают пушистыми», - с усмешкой поправил себя Штольман, но рабочее настроение возвращаться не желало. Да он не очень и пытался, решив про себя, что этот час отдыха вполне заслужил многими годами беспорочной службы. Котёнок был занятным.
Наигравшись, явление снова взобралось к нему на плечо и принялось баюкать себя громким урчанием. Да так, что едва не убаюкало самого Штольмана. Во всяком случае, звонок к обеду он благополучно пропустил, так что даже удивился, когда на пороге возникла встревоженная Анна Викторовна.
- Яша, что случилось? – напряжённо спросила она.
- Ничего, - улыбнулся сыщик. – Взят в плен котом.
Разглядев на его плече пушистого вторженца, Анна иронически покачала головой:
- Яков Платонович!
- Оно само! – поспешил оправдаться сыщик.
- И это тоже само? – наблюдательная жена подняла с полу кошачью игрушку. – Хотите сказать, что он пришёл сюда вооружённым?
Она почесала котёнка по шейке, вызвав особо громкие рулады.
- Только своим неотразимым обаянием, - хмыкнул Штольман, поднимаясь и придерживая кота, чтобы не свалился.
Так, с котёнком на плече он и вошёл в столовую. Верочка с радостным визгом выскочила из-за стола, Митя отстал от неё всего на пару мгновений, выждав, как приличествовало взрослому мужчине двенадцати лет от роду.
- Папа, откуда он взялся? – дочь тоже, кажется, не прочь была вскарабкаться к нему на руки.
- Сам пришёл, - сказал Штольман, ссаживая явление на пол. Семейство сгрудилось вокруг.
Котёнок некоторое время постоял, широко расставив ножки в белых носочках, потом выгнулся верблюдом, подпрыгнул бочком и отправился привычным путём вверх по штольмановской штанине.
- Папа, ты ему больше всех нравишься! – несколько ревниво констатировала Верочка.
- Я заслужил его доверие, - хмыкнул Штольман.
- Каким же это образом? – иронично поинтересовалась Анна Викторовна.
- Целый час его развлекал, - признал сыщик, криво улыбаясь.
- Папа, а это мальчик или девочка?
- Понятия не имею, - честно сказал Штольман. – Александру Францевичу виднее.
Доктор, единственный из всех, кто остался за столом, деловито разворачивал салфетку и на предложение определить пол животного не отреагировал.
- ЯкПлатоныч, вы полагаете, что я умею различать половые признаки у котят?
- Полагаю, что у вас, доктор, шансов больше всех.
- Но он такой маленький! – возмутился Милц.
- Ничего, вырастет, - успокоил его сыщик.
- И сам разберётся, - высказался Митя. Он уже стоял возле отцовского плеча и гипнотизировал котёнка взглядом. Игру в гляделки выиграл кот, Митя моргнул через несколько мгновений. – А как мы его будем звать в таком случае? Назовёшь Марусей, а окажется, что это Марусь.
- Только не Марусей! – решительно высказалась Анна, и в этот миг в столовую деловито вошла Мария Тимофеевна.
- За стол, мои дорогие, за стол!
Когда тёща пребывала в таком благостно-деятельном настроении, Штольман её слегка побаивался. Он попытался аккуратно отстегнуть от себя кота, пока Миронова не его увидела, но незваный гость вцепился в сюртук всеми четырьмя лапами, так что удалось лишь слегка приподнять его. Эти манипуляции привлекли внимание Марии Тимофеевны.
- Это ещё что? – тёща воззрилась на него с возмущением.
- Кот, - задумчиво сказал Яков Платонович, пытаясь отцепить от себя когтистые лапки поочерёдно, раз уж не удалось это сделать разом. – Или кошка. Загадочное явление неизвестного полу.
- Зачем он здесь? – напряжённо спросила Миронова.
Никто не рискнул ответить на этот вопрос. Штольман понял, что эта честь выпала ему и шумно вздохнул.
- Он забавный. На Анну Викторовну похож, - опрометчиво брякнул сыщик.
Взглядом и голосом Марии Тимофеевны можно было заморозить ад.
- И в каком же это месте, любезный Яков Платонович? Вы хотите сказать, что моя дочь похожа на какую-то облезлую кошку?
Ну, вот. Его, как обычно, не так поняли. Или он что-то опять сказал не так.
- Ну, разве она облезлая? – Аня решилась прийти мужу на помощь. Отцепив зверёныша, она пересадила его к себе на плечо и с удовольствием погладила. – А очень даже мила. Или мил, - добавила она с некоторым сомнением.
- Аня, нет! – категорически заявила Мария Тимофеевна. – А если она заразная? А в доме дети. И собака! Вы забыли про собаку? Я не дам вам третировать Графа какой-то кошкой!
У Марии Тимофеевны было одно удивительное свойство. Она могла сколько угодно выражать недовольство тем, кто ей не нравится, но став членом семьи, объект гнева мог всегда рассчитывать на её защиту. Такую же пылкую, как былое негодование. Граф, помнится, тоже водворился в доме через её сопротивление. Впрочем, тут шансов у неё не было. Щенка подарили Александре Андреевне.
Про собаку Штольман, признаться, и впрямь забыл. Рыжий подарок апашей отличался покладистым и незлобивым нравом, так что сыщик рассчитывал, что котёнка ждёт, по крайней мере, не враждебный приём. А если честно, он даже не думал об этом.
Александр Францевич, понявший, что семейство не соберётся за столом, пока статус кота не будет определён, со вздохом встал, откладывая салфетку.
- Мария Тимофеевна, голубушка, ну какой же он заразный? Сразу видно, что это очень приличное домашнее животное. Довольно чистое, кстати.
- Я так и знала, что этим всё закончится! – всплеснула руками тёща. Котёнок в её глазах служил олицетворением нравственного падения и полного семейного хаоса. Дальше некуда!
Ну, да. Вначале в доме завёлся Штольман, потом собака, а теперь – извольте видеть – кот!
- Не волнуйтесь, Мария Тимофеевна, - Яков решил успокоить тёщу. – Думаю, это существо у нас не задержится. Котёнок, и впрямь, домашний, ухоженный, ласковый. Наверняка где-то сейчас рыдает безутешный маленький хозяин этой милахи. Или хозяйка. Митя, завтра пройдите с Максимом по соседям. Едва ли он прибежал издалека.
- Есть! – коротко ответил мальчик. Совсем недавно Митя решил, что станет военным, и теперь тренировал спартанскую лаконичность и выдержку.
- Папа, а давай его оставим! – попросила Верочка.
- Это каким образом? – Штольман постарался быть строгим. – Если найдутся хозяева, то он вернётся домой.
Что такое порядочность, дочь понимала. Она только вздохнула:
- Хорошо. Но до тех пор нам же его надо как-то звать, – она вопросительно поглядела на отца.
- Явление? – предположил сыщик. - Раз уж мы не знаем, что оно собой представляет, пусть будет пока среднего рода.
- Phénomène, - перевёл на французский Митя. – Пап, всё равно мужского рода получается.
Котёнок, выдравшийся из рук Анны Викторовны, сидел на полу с самым невинным видом.
- Значит, Феномен, - вздохнул Штольман, глядя на него.
- А теперь всё немедленно мыть руки! – распорядилась тёща. – Ещё не хватало дизентерию подхватить от этого вашего феномена!
***
После обеда Феноменом занялись дети, так что Яков Платонович получил возможность вернуться к работе. Одно из дел, которыми попросил заняться Лекок, было явно по их части. Студент-медик, недавно отчисленный из университета, исчез в парижских трущобах. В полицию обратился друг пропавшего, когда обнаружил, что Мишель Виньо вот уже неделю у себя не появляется. Должно быть, комиссар тоже считал, что если о человеке более недели нет известий, можно предполагать самое худшее.
- Я попробую? – спросила Анна Викторовна, пока Штольман изучал показания квартирной хозяйки и однокашников.
Яков Платоныч только рассеянно кивнул.
- Дух Мишеля Виньо, явись! – несколько раз повторила духовидица. – Ну, я же чувствую, что он где-то здесь. Но не могу дозваться.
- Мертв? – спросил Штольман.
- Не понимаю. Мне ведь случалось пару раз видеть живых, помнишь? А этот Мишель какой-то странный.
- В каком роде? – поинтересовался сыщик сдержанно. Ему никогда не нравились иносказания. Впрочем, с этими духами всегда так. Ни закона, ни порядка, и в участок их не вызовешь. Да и Анна – не Коробейников, начнёшь рявкать – ещё обидится.
- Сама не знаю. Словно жив и мёртв одновременно. Но ведь так не может быть, верно? Мишель Виньо, мёртвый ты или спящий, явись мне!
Внезапно под ногами кто-то сердито зашипел. Феномен? А теперь он как сюда проник? Ведь даже дверь не скрипнула. Котёнок гневно выгибал спину и топорщил шерсть, уставясь куда-то в стену, словно ему категорически не нравилось тикающее там творение Павла Буре.
Анна Викторовна тоже пыталась пронзить взглядом стену вместе с ходиками. Наконец она сердито выдохнула, возвращаясь в действительность, и раздражённо притопнула ногой.
- Пришёл? Что ты видела?
- Не могу понять, - гневно повторил любимый медиум. – Фантасмагория какая-то.
- А именно?
- Какой-то «Гран-Гиньоль», только ещё хуже. Проститутки с тремя головами, Мим, у которого изо рта бьёт фонтан, то ли вина, то ли крови. Нет, пожалуй, всё же вина. «Мулен-Руж» в огне.
- «Мулен-Руж»? Это как понимать? Пропавшего надо искать на Пигаль?
- Не знаю я, как это понимать, - сердито сдвинула брови Анна. – Это же бред какой-то!
Котёнок, переставший пучиться в стену, брезгливо скрёб лапкой. Налил лужу? Яков Платоныч поднял его за шкирку и подозрительно оглядел паркет. Нет, вроде чисто. Отпущенный Феномен снова принялся закапывать что-то невидимое, но мерзкое на его кошачий взгляд.
- Кошки видят духов? – поинтересовался Штольман у Анны Викторовны.
- Вероятно, - подтвердила она, глядя на Феномена с интересом. – И ему это тоже не нравится.
- Ну, это понятно, - заметил Яков Платоныч. – Он-то вина не пьёт и в «Гран-Гиньоль» не ходит.
Сыщик задумчиво перебрал листы с показаниями квартирной хозяйки. Мадам Пино уверяла, что жилец ей достался странный. Ну-ка, ну-ка! «То сонлив, то необъяснимо весел, походка развинченная…» Ба, да не морфинист ли наш Мишель Виньо?
Сыщик вынул из ящика револьвер, досыпал в карман патронов.
- Яков, ты куда?
- Съезжу на Монмартр, - успокоил он жену. – Надо пройтись по тамошним притонам. Не переживай, Демулен мне поможет.
Анна рассеянно кивнула. В самом деле, чего переживать? Не родился ещё тот бандит, который решится спорить с Великим Вождём Койотов-с-Холма. А родится, так койоты его по уши в землю вобьют. Пока грозный месье Штольман не рассердился.
Так что жена даже не посмотрела ему вслед. Взяла на руки котёнка, заглянула в светящиеся жёлтые глаза.
- Феномен, получается, ты тоже видел эту гадость? Взять тебя в ассистенты, что ли?
***
Мишель Виньо и впрямь отыскался в квартале Пигаль. Он был ещё жив, хотя дышал едва. Он лежал в отдельной каморке подпольной курильни, куда Штольмана провёл Орлиный Глаз. Рядом на табуретке валялись медицинский жгут и порожний шприц. Похоже, что на этот раз бывший студент-медик переборщил с дозой. Штольман велел Жану вызвать комиссара. Пусть Лекок сам везёт найденного морфиниста в больницу. Виньо пока жив, но с такими привычками – надолго ли?  Да и теперь ещё смогут ли откачать? По классификации Шерлока Холмса, дело вышло «на одну трубку». И прибытку для агентства никакого.
     
Когда Штольман вернулся, в доме уже спали. Анна глубоко вздохнула во сне, повернулась и обвила рукой его шею, бормоча что-то невнятно нежное. Яков притянул её к себе  и тут же уснул в полном умиротворении. Сегодня у него не было дела, мысли о котором гнали бы сон.
Обычно Штольман спал довольно чутко. За исключением случаев, когда ему приходилось обходиться без сна несколько суток подряд. Тогда у него над ухом можно было хоть кадриль плясать, хоть играть на домбре – всё равно не проснулся бы. Но то было давно, в холостой ещё жизни. Нынче ему давно уже не приходилось так выматываться. Так что музыкальные упражнения с домброй были Кариму запрещены с полуночи и до семи часов утра. Впрочем, став отцом, степной паганини и сам не стремился музицировать по ночам. К тому же он знал, что Якоп-мырза и через полдома может его услышать. А гнев Орыс-бека мог быть поистине страшен.
Так что за звук его разбудил на этот раз? Скрип двери? Яков Платонович прислушался. На левом плече сладко посапывала Анна, касаясь щеки пушистой макушкой. Но и на правом тоже сопел кто-то пушистый, почти невесомый. Тьфу ты, пропасть! Феномен!
И вот попробуй теперь пошевелиться без опаски задавить это существо во сне. Интересно, как он открывает любые двери? А если запереться, это поможет?
Сейчас Яков готов согласиться с Марией Тимофеевной. Кот в доме меньше суток, а спасу от него уже нет.
Почувствовав, что сыщик проснулся, котёнок затарахтел под ухом, торопясь его убаюкать. И ведь убаюкал, стервец!
***
Первым посетителем агентства с утра оказалась заплаканная барышня лет семи, ровесница Верочки. В бежевой пелерине и соломенной шляпке с лентой. Мадемуазель из респектабельного семейства. Сыщик с интересом покосился на дверь, которую она не закрыла за собой. Никто из взрослых за барышней не следовал. Странности продолжались.
- Бонжур, месье! Я Софи. Софи Мартен, - затарахтела барышня, удивительным образом успевая выпаливать всё это, да ещё всхлипывать и шмыгать. – Я живу тут рядом, на улице Сюже. Мой папа владелец ресторана. Месье, говорят, вы можете найти кого угодно. Найдите моего Эмиля, я прошу вас!
Яков Платонович не успел спросить, кто же этот пропавший Эмиль, и почему мадемуазель Мартен хлопочет о нём сама. Честно говоря, он вообще рта раскрыть не успел. В кабинет бодрыми скачками, с гордо задранной вверх пушистой морковкой, влетел Феномен.
- Эмиль, негодник, вот ты где! – всплеснула руками барышня. – О, месье, вы нашли его! Благодарю вас, месье!
Штольман криво улыбнулся, не желая приписывать себе несуществующие заслуги, но ответить ничего так и не успел. Девочка сделала поспешный книксен и убежала, прижав к груди своё пушистое сокровище. Сыщик только хмыкнул. Потом поднял с полу пулю Куликовского и задумчиво бросил её в ящик стола. Что-то говорило ему, что своенравный Эмиль ещё не раз посетит этот кабинет. Рю Сюже совсем рядом, а он – парень предприимчивый. И, кажется, ему здесь понравилось.
«Что ж, господин надворный советник, если в Париже в один прекрасный день перестанут пропадать люди, вы всегда можете заняться розыском пропавших котят! – вздохнул сыщик. – Впрочем, едва ли этот день при вашей жизни наступит, так что хватит мечтать. Делом займитесь, Яков Платонович!»