Записка

  Просто маленькая зарисовка, сцена из новеллы «Сатисфакция» глазами проходного персонажа.
   
  -Эй, любезный!
  Надменный голос вырвал Фаддейку из задумчивости. С самого утра он крутился возле гостиницы в надежде на заработок, но пока никто не обращал на мелкого мальчишку никакого внимания. Гостиница «Мадрид» считалась лучшей в городе, не всякому по карману, постояльцы в ней останавливались солидные и зажиточные. Подобные господа не жалели мелкой денежки, чтобы отправить  посыльного с  весточкой или поручением. Случись такая надобность — а Фаддейка тут, как тут! Да вот как-то всё  не складывалось... Видно, день такой нынче — как не задался с самого начала, так и не везёт! 
  Сперва его отругала мамка, даже полотенцем по спине вытянула. Нет, она совсем не злая, дерется редко. Просто батя вчера пришёл выпивши, побузил немножко, потому она и сердится до сих пор. Пришлось из дома убираться с глаз долой, чтобы снова под горячую руку не попасть. Фаддей так заторопился, что, выскочив из калитки, налетел на соседку, тетку Евлампию. Та так и села прямо на затоптанный снег. Ну, понятно, и от неё тоже досталось. Ох, и шумела! Матери обещала пожаловаться..
   И вот на тебе! Чуть не проворонил долгожданное поручение!
   Обдав мальчишку сильным ароматом духов — у Фаддейки, непривычного к таким запахам, аж в носу засвербело — нарядно одетая стройная молодая дама протянула запечатанную записку и со словами: «Отнесёшь в участок Штольману Якову Платоновичу!» -  вместе с монетой вложила её в руки порученцу.
- Будет сделано! - заверил Фаддей, стараясь держаться солидно. Дама смерила его холодным, оценивающим взглядом и добавила:
- Лично в руки!
  Фаддей споро развернулся и побежал вверх по улице. И только на бегу сообразил, кому несет письмецо. Это же тот самый сыщик, что появился в Затонске прошлой осенью и уже успел прославиться по всему городу и его окрестностям! Чего только про него не болтали:  что суров и строг очень, что весь участок у него по струночке ходит, что никакой лиходей от  него не скроется, что самолично он всегда впереди всех полицейских с револьвером носится и злодеев ловит, что стоит глянуть ему  на любого мазурика своим рыбьим глазом, так тотчас тот с перепугу во всём и сознается.  И сейчас Фаддей увидит его близко-близко, причём повод у него что ни на есть законный!
   Бросив мимолётный взгляд на монету, зажатую в кулаке, Фаддейка даже притормозил слегка. Ух ты! Пятиалтынный! Должно быть, та барыня перепутала, похоже, очень ей требовалось побыстрей отправить это письмо... А Фаддею и на руку! Уж он найдёт денежке применение, а барыне нечего было зевать. Да и что ей этот пятиалтынный — одета богато, выговор столичный, сразу видно — важная дама.  А он калачей свежих купит у лоточника. Или лучше пряник печатный! С вареньем!
   Размышляя о таких приятных вещах, Фаддейка и не заметил, как добежал до участка. С некоторой опаской миновал городового на входе, вошел в приемную и обстоятельно обсказал всё дежурному приставу. Тот ненадолго скрылся в кабинете, а вернувшись, разрешил мальчишке пройти.
  Прикрыв за собой дверь, Фаддей от неожиданности замер на мгновение. Следователь стоял спиной к окну, а у стола сидела адвокатская дочка, барышня Миронова. Это про неё совсем недавно мамка судачила с соседкой, тёткой Таисьей Селиверстовой, — ведьма, мол, с мертвяками разговаривает, а потом сыщику рассказывает, кого и как убили! А в прошлом сентябре  Фаддейка с приятелем Петькой сидели в зарослях на берегу речки и подглядели, как барышня колдовала с зеркальцем в мутной воде Затони.  Петька ещё сказал, что она чертей хочет увидеть. Фаддейка возьми да крикни: «Ведьма!»
   Барышня в ответ уши пообещала надрать. Ведьма и есть! А вдруг разглядела их тогда, запомнила и сейчас уши-то и открутит? Или возьмет и заколдует, как ту утопленницу, что в тот же день к ней по речке приплыла?  Ишь, как голубыми глазищами сверкает!
  Косясь на Анну Викторовну, Фаддей доложил:
- Яков Платоныч, вам записка, от дамы-с.
- От дамы? Какой дамы? - удивился следователь.
И вовсе этот Штольман не страшный и не грозный! Вон, как улыбается, а в  глазах — совсем не рыбьих — смешинки прыгают.
-  По виду из столицы будут-с. Просила лично в руки.
-  Ну, давай, раз лично в руки.
Фаддейка отдал письмо и вновь застыл столбом, лихорадочно соображая, не попытаться ли заработать по второму разу, раз следователь сегодня такой добрый, и когда тот спросил, чего ему ещё надобно, решился. Сделав честные-честные глаза и подпустив в голос убедительности, мальчишка заявил:
- Ну так это, барин, на чай надо-с!
Сказал и струхнул сразу, увидев, как взгляд следователя сделался жестче. Ой, не там и не вовремя вздумалось ему предприимчивость проявлять! И впрямь, раздалось резкое:
-  А ты малый не промах! Тебе та дама и на чай, и на какао дала! А ну, дуй отсюда, пока я тебя за попрошайничество не привлёк!
Как пробка из бутылки с забродившим квасом вылетел Фаддейка из кабинета, проскочил приемную и ссыпался с крылечка. Остановившись за углом управы, отдышался, принял независимый вид и стал посматривать по сторонам — не перепадёт ли и тут какое-нибудь задание?
  Негромко стукнула дверь, на крыльце появилась барышня Миронова. Фаддейка подхватился было дать стрекача — вдруг за ним, уши драть, - но той явно было не до него.
   С грустным и отрешённым лицом прошла она мимо городового, глубоко о чем-то задумавшись. Тот ей честь отдал, а она даже не заметила! Наверно, опять  мертвяки что-то  шепчут, прямо на ходу... И как ей не страшно? Все ж таки какая-то она неправильная ведьма, очень уж красивая... И взгляд у барышни не ведьминский совсем. Вот, скажем,  бабка Пустылиха: посмотрит — как гвоздями к месту прибьёт! А эта видно, что добрая, даже когда сердится или в печали. Внезапно Фаддейка очень отчетливо осознал: ничегошеньки ему не грозит. Не будет такая никому уши крутить, и колотить никого не будет.
Фаддей посмотрел барышне вслед, поправил криво сидевшую шапку - сползла во время бегства из кабинета следователя, -  и направился обратно к гостинице. Вдруг да снова с работой повезёт, потому как пятиалтынный — это хорошо, а два — ещё лучше! Тогда уж точно пряник можно будет купить. Вот мамка обрадуется! Ведь обрадуется?