Новое знакомство
   

     
   Павел Евграфович Игнатов маялся. Нога за ногу плелся он по улице куда глаза глядят. Что за чёртов городишко! И ведь поначалу всё здесь неплохо складывалось: в дело вступил, дом купил, знакомства всяческие заводить начал. Знакомства, да... Кто там у нас в активе? Новый компаньон  Александр Петрович Куницын, семейка Солоницыных, барышня Анна Викторовна Миронова, полицейские в участке, помощник следователя Коробейников и сам старший следователь, надворный советник Яков Платонович Штольман... Куда как богато!
   Ну, Солоницыны! Втравили в передрягу! Но разве можно было ожидать от вчерашней гимназистки — чёрт его дёрнул к ней клинья подбивать —  и от её папаши, совершенно никчёмного человечишки, такого кундштюка? Хозяйка, надо же... Контрабанда опийного мака... Убийство прежнего куницынского компаньона, купца Караваева… Уличная стычка, из-за которой он и загремел в участок, толком не разглядев налётчиков… И всё бы ничего, но вот не самым лучшим образом проявил себя Игнатов в этой истории. За барышнями приударить пытался, по физиономии получил да в участке отсиживался, правда, не по своей воле, а исключительно по полицейскому произволу господина надворного советника!
   А барышня Миронова уж больно хороша... В нашей-то провинции  -  да такой брильянт! Ну никак невозможно было не попытаться свести знакомство более близкое. Разлетелся гоголем за ней приволокнуться, но получил жесткий окорот. Теперь-то понятно, что за такими не волочатся, на таких жениться надо, стало быть, не по Сеньке и шапка! Решительно, не везет ему здесь с барышнями, ну да это всё пустое. Иное дело  -  господин старший следователь.
   Столичных Игнатов не жаловал. Сдержанные, запертые на все замки, высокомерные и холодные в своей сословной спеси,  все они были глубоко антипатичны  разгульной  широкой натуре московского купца. Сыщик из Петербурга не показался Игнатову исключением: очередной прикрытый маской ледяной вежливости сухарь, зануда и педант.
  Игнатов хмыкнул: сухарь  -  сухарём, а как на барышню Миронову глядел! Как ревниво оттирал любого, кто хоть взглядом покушался на его сокровище! Ровно царь Кащей над златом. Похоже, и такой лягушке замороженной ничто человеческое не чуждо.
  И вот,  пока Игнатов пребывал в заточении, эта самая ледышка, чинуша этот, самолично, в его же, Игнатова, сюртуке изловил и обезвредил убийцу. Можно подумать, что Павел Евграфович не справился бы с ролью живца сам! Но нет, господин следователь не счёл Игнатова достойным доверия. А сам  -  преуспел… И впечатление осталось, что не особо утруждался. Когда тем же вечером выдворял Игнатова с Куницыным из участка, держался всё так же ровно,  вежливо и официально, и сорочка у него по-прежнему блистала свежестью, а идеально повязаный галстук словно отрицал любую возможность участия своего хозяина в каких-то там полицейских операциях. Словно с приёма заявился, а не с задержания, право слово!
Тем горше почему-то было осознавать, что этому петербургскому щёголю обязан Павел Евграфович … чем? Возможно, даже и жизнью... Ещё одну мысль старательно отгонял от себя Игнатов. Несмотря на все характерные черты истинного петербуржца, вопреки воле и убеждениям коммерсанта Штольман вызывал у него уважение. Нельзя было не оценить  хватку, умение и профессионализм, проявленные следователем, но признавать такое не хотелось категорически. Напротив, воспоминания  о собственных угрозах разобраться, что за птица господин следователь, кто таков и почему появился в Затонске,  всё ему попомнить и нажаловаться по инстанциям будили чувство, весьма похожее на стыд  -  вот уж редкость для Павла Евграфовича! Подобные размышления и недовольство собой досаждали хуже назойливой осенней мухи и совсем не способствовали благостному расположению духа.
      Павел Евграфович не принимал всякие там душевные терзания и себя в таком растрёпанном настроении не любил. Настоятельно требовалось срочно встряхнуться и отвлечься. Где же найти отдохновение мятущейся душе? Правильно, в кабаке!
     
    Подняв взгляд от набалдашника трости, который он бездумно гипнотизировал уже минут пять, Игнатов огляделся. Ноги привели его в Сенной переулок, прямо к дверям трактира, настежь открытым по летнему времени.  Уж не про это ли заведение говорил ему Куницын? Сам милейший Александр Петрович храбростью не отличался, обмирал от каждого чиха, и просто таки слёзно умолял Игнатова не соваться сюда:  «Не хочу безвременно лишиться новообретённого компаньона! С вашим-то норовом, Павел Евграфович, вам там всенепременно голову проломят!» Шум из дверей доносился многообещающий.
  Заглянув в трактир, Игнатов понял: он оказался в нужном месте в нужное время. В трактирной зале  бушевала роскошнейшая драка. Центром  эпического побоища являлся некий господин совершенно не славянской наружности, по виду то ли турок, то ли грек. Костюм его, по вполне понятным причинам несколько расхристанный, выдавал человека из общества. Левую скулу  украшал впечатляющий синяк, хоть и посветлевший уже в желтизну и прозелень, но всё ещё довольно заметный. Большие тёмные глаза азартно блестели — пожалуй,  сей господин получал немалое удовольствие от всего происходящего, хотя  положение его нельзя было назвать завидным. На него наседали сразу четверо. Невеликого роста, но ладно скроенный, сухощавый и подвижный, лихой господин тем не менее пока успешно отражал все атаки противника, имеющего столь весомый перевес в численности.  В тот самый момент, когда Игнатов перешагнул порог, он с выдохом: «Получи, каналья!»- отправил в нокаут одного из своих оппонентов, который был выше него на полголовы.
  « Однако!» -  восхитился  Игнатов,  -  «Каков орёл!»
   Хозяин заведения, сидя за стойкой, с философическим спокойствием  и меланхолией во взоре  созерцал  творящееся безобразие и, судя по всему, звать полицию на помощь не спешил. Прочая публика, достаточно пёстрая,  глазела на  бесплатное развлечение кто во что горазд: одни равнодушно, другие боязливо, третьи с кровожадной радостью, а некоторые бились об заклад, совмещая приятное с полезным. И впрямь, трактир этот оправдывал свою репутацию!
  Битва тем временем переместилась в угол. То ли боец-одиночка сам решил занять  позицию повыгоднее, то ли его туда загнали в процессе, но оставшиеся лиходеи более мешали друг другу, чем помогали, бестолково размахивая кулаками и яростно выкрикивая ругательства. Кроме того, двое из них явно маялись жестоким похмельем, что не добавляло им резвости. Рядом с четвертым, валявшимся на полу тряпка - тряпкой, суетилась еще парочка, очевидно, приятели павшего, тормоша его и пытаясь привести в чувство.  В конце концов, оставив свои  бесполезные попытки,  они тоже направились к ратоборцам. Видимо, не постигли ещё всю глубину народной мудрости: «Двое дерутся — третий не мешай!», раз так ретиво рвались поквитаться за приятеля. Положение неизвестного господина становилось все более угрожающим.
    Игнатов встревожился: сила солому ломит, а ну как навалятся всем скопом и весом задавят! Не дай Бог, до ножей дело дойдет! Пропадёт же ни за грош родственная душа! Не теряя более ни секунды, Игнатов перехватил трость поудобнее и, как в воду, бросился в драку.
       
   Знакомая стихия гостеприимно встретила его оплеухой. Удар пришелся по едва начавшей подживать ссадине,  и  Павел Евграфович взъярился: «Ах ты ж, стервец! К-куда! Стоять, Бурёнка, доиться! Я вам покажу, курвины дети, как впятером на одного! Р-р-раззудись плечо, размахнись рука!»
   Некоторое время спустя, когда боевое безумие немного отступило, Игнатов обнаружил себя стоящим с неизвестным господином спина к спине. Вмешательство купца несколько изменило расстановку сил. Противники оттеснили их из угла ближе к центру помещения и окружили, но нападать пока не торопились, осторожничая и примериваясь. Видно, крепок орешек оказался, не по зубам!
  Воспользовавшись мгновениями затишья, Игнатов бросил через плечо:
- Сударь, не имел чести быть Вам представленным!
- Пётр Иванович Миронов, вольный художник и гражданин мира! -  донеслось в ответ.
   «Как тесен Затонск!» -  промелькнуло в голове у Игнатова, но мыслить о высоком было малость некстати. Злодеи  решились  атаковать, но,  вновь получив по сусалам, откатились на исходные позиции.
-  Слышь, Рыжий! -  заявил вдруг вояка, крепко обласканный игнатовской тростью и нянчивший поврежденную руку, -  Может, ну их, бешеных? Пусть валят отсюда, пока фараоны не налетели!
  Один из похмельных поддержал его:
- Ты как знаешь, а мне без интересу за твои делишки отвечать. Тебе надо, ты с ними и разбирайся!  А то вечно на чужом горбу в рай въехать норовишь, падла! Слыхал, небось,  Седого с концами замели? Мне следом за ним к дяде на поруки неохота!
  Ворча что-то нечленораздельное, бандиты расступились. Если у Рыжего и нашлись какие-то возражения, никто не собирался их выслушивать, а выстоять в одиночку против столь бравого дуэта пороху не хватит  -  жидковат мужичонка, не сдюжит. Где-то эту глумливую рожу и гаденькую ухмылку Игнатов уже видел, но вспоминать оказалось  недосуг  -   похоже, настал подходящий момент для ретирады, чем и воспользовались соратники.  Не проявляя излишней торопливости, но и не мешкая,  они оставили поле боя неприятелю. По пути к выходу Игнатов даже ухитрился подобрать с пола  -  как ещё не затоптали!  -  слетевшую в драке шляпу.  Изрядно потрёпанные, но не побеждённые, вывалились они из дверей кабака и, стараясь не привлекать излишнего внимания, зашагали по переулку.
       
    Удалившись от трактира на безопасное расстояние, они остановились отдышаться и оценить нанесённый им урон.
- Сударь, кому я обязан столь своевременной помощью? - осведомился Миронов, пытаясь привести одежду в подобие порядка.
- Павел Евграфович Игнатов, московский купец! Прибыл в ваш … гм, благословенный городок не так давно. Изучаю местные достопримечательности,  – коммерсант поправлял ворот  сорочки, который как-то подозрительно оттопыривался.  «Ну, поганцы, если оторвали  -  вернусь и самих всех порву!»
- Осмелюсь заметить, изучение идет весьма успешно! – иронически прищурился Миронов и тут же рассыпался в благодарностях .  -  Душевно рад знакомству, душевно рад! Очень Вам признателен, Павел Евграфович!
-  Что ж Вы, Пётр Иваныч, так неосмотрительно, один против этакой шайки? - попенял Миронову Игнатов, не приученный долго разводить политесы.
- Надобно было проучить одного мерзавца. В карты, шельма, передёргивал! Того, который Рыжий, тощий тип в приметной жилетке, припоминаете?
Игнатов кивнул: похоже, речь шла о том самом, смутно знакомом архаровце.
- Почему Рыжий, если он русый?  -  поинтересовался зачем-то Игнатов.
- А кто их, прохиндеев, разберёт! Он, да два его дружка  Вашего покорного слугу  надули, обчистили, под монастырь подвели! Один-то из них в узилище ныне пребывает, другой из города сбежал, а этот прохвост здесь обретался. Кто ж знал, что с такой большой компанией? Но Вы, сударь, явились, как карающий ангел, и вот – справедливость торжествует, торжествует! Vae victis*! – Пётр Иванович патетически поднял руку в победном жесте.
- Ангел, скажете тоже,  - пробурчал несколько смущённый Игнатов. Вот уж ангелом, да сразу после драки, его ещё точно никто не величал!  - На наше счастье, без ножей обошлось и доблестная затонская полиция припозднилась!  А то попали бы мы с Вами им под горячую руку. Не больно-то они здесь разбирают, кто ангел, кто бес, хватают всех подряд.
- Да, участок наш до крайности гостеприимен, до крайности! Но, откровенно говоря, не «Мадрид». Уж больно там лавки жесткие, - пожаловался Пётр Иванович.
- Угу, и  из окна сквозит, а в камере скука смертная!  -  согласился Игнатов и осёкся.
  Мужчины пристально уставились друг на друга. У Миронова на подбородке наливался свежий синяк, у Игнатова снова начала кровить губа. Красавцы, ну что тут скажешь!
  Пётр Иванович отмер первым и, хлопнув Игнатова по плечу, захохотал:
- И ты, Брут!
- Да и Вы, сударь, не промах, как я погляжу!  -  ответствовал Игнатов.
  Теперь покатывались со смеху оба, да так, что за соседним забором разгавкалась собака, что только добавило приятелям – совершенно определённо, уже приятелям,  -  веселья. Наконец, отсмеявшись, Игнатов предложил:
- А что, любезный Пётр Иваныч, не поискать ли нам местечка погостеприимней, чем этот, прости Господи, шалман? Найдется такое в здешних палестинах где-нибудь поблизости?
-  Как не найтись, Павел Евграфович! Вот, хотя бы, на Речной. Не Трегубовский, конечно, и не Палкин**, но место достойное, весьма достойное!
     
   И парочка авантюристов, обретших друг друга и безмерно довольных этим обстоятельством, отправилась отмечать знаменательное событие. Тихий по-вечернему Затонск видел первые сны и не подозревал, какие невероятные события и немалые потрясения сулит ему состоявшееся знакомство. До заключения Великого Затонского Пари оставалось две недели.

Примечания:
* Vae victis -  горе побеждённым
**Трегубовский -  знаменитый московский трактир, располагавшийся на Ильинке в Китай-городе.
Палкин трактир  находился в Петербурге на Невском проспекте и также был очень моден и знаменит.

Отредактировано Наталья_О (24.12.2019 17:21)