Триумф

...

Энакин Скайуокер уже повернулся спиной, чтобы выйти из канцлерского кабинета с разбитым панорамным окном.
«Нет, в таком виде и с такими мыслями его нельзя отпускать, он мне только всё испортит, – подумал Палпатин, потирая подлокотники кресла, чтобы хоть как-то отвлечься от мучительной боли. – И сам я сейчас ни на что не гожусь... Мама...»
Всё его тело беззвучно вопило в муках: кожа пылала, словно обваренная крутым кипятком; на уровне внутренних органов поражения были ещё страшнее. Сгорели целые катаболические цепи, и сейчас он не мог бы помочь себе ни кальциевым порошком, ни сахаром, ни водой. Мидихлориановая армия в его крови соскребала последние резервы глюкозы с повреждённых молекул и бросала прямиком в мозг. Благодаря этой незримой помощи он дышал, мог сидеть прямо, говорить и даже улыбаться. Дышал. Триумф был в том, что после всего он дышал. Значит, многое ещё поправимо.
– Постой, – сказал он в спину Энакину, делая глубокие вдохи ртом, омывая воздухом несчастный язык, который безостановочно взывал к хозяину о пощаде, и осторожно выпуская воздух через нос. – Приказ отменяется. Подойди сюда.
Молодой человек послушно вернулся к столу, за которым сидел обезображенный канцлер Галактической Республики, переживший покушение джедаев. Синюшно-фиолетовый оттенок придавал оплывшему лицу главы государства вид жуткой резиновой маски.
– Я ещё не поблагодарил тебя за спасение моей жизни. Ты же видишь, я сейчас немного выбит из колеи...
– Я тоже, сэр...
– Да, мой мальчик, борьба за власть – это не званый обед, не рисование и не вышивание, она не может совершаться изящно, деликатно и благородно.
– Я понимаю...
– Не пугайся, что моё лицо так пострадало. Просто я способен... был способен... не только к лёгочному, но и к глубокому кожному дыханию, и даже к фотосинтезу. В особых клетках кожи находился мой наибольший энергетический запас. Он весь сгорел в бою – как склады взрываются. Ты видел. Но это ничего. С каждым вдохом мидихлорианы регенерируют моё тело изнутри. Ты ведь чувствуешь, как отступает моя боль?
Энакин кивнул.
– Ну, вот. Я восстановлюсь. Я действительно могу очень многое. Многому научу и тебя. Садись. Теперь, когда всё время наше, расскажи толком: в чём твои проблемы? Чтобы я не строил догадки, а знал всё точно.
– Может быть, вам прилечь?
– Нет-нет, это лишнее. В этом кресле мне тоже очень удобно.
– Ваше превосходительство...
– Теперь ты можешь звать меня «учитель» или «владыка».
– Спасибо, учитель.
– А знаешь, что значит имя, которое я тебе дал?
– Нет, учитель. Что же?
– Судьба. Я подарил тебе твою судьбу.
Бывший джедай Энакин Скайуокер глубоко вздохнул.
– Так что там с Падме? – спросил Палпатин, чтобы переключить мысли молодого человека с темы предательства. Тот, разумеется, сразу откликнулся:
– Она... В общем... Мы с ней ждём ребёнка. И меня почти каждую ночь мучают кошмары о том, что она умирает от родов.
«Это хорошо бы, – мстительно подумал владыка-ситх. – Проклятая баба! Лежит у меня на пути как колода! Только не колода она, а настоящее противотанковое заграждение. Или силовое поле. Или гематоэнцефалический барьер».
Подумав о последнем, он с радостным чувством встретил восстановление бесперебойного питания мозга – и дышал, дышал полной грудью. Вот уже и язык не лежит в его обожжённом рту, как подмётка от джедайского сапога, а потихоньку наполняется влагой... Ну, сейчас дела пойдут быстрее. Теперь главное – поскорее восстановить ткани надпочечников.
Да, это из-за сенатора Наберрие ему уже второй десяток лет приходилось на ходу перестраивать свои планы. Она пожирала его время и его состояние. Финансовые затраты на то, чтобы с каждым новым шагом держать её в мало-мальски контролируемом коридоре, возрастали на порядок, а то и на два от первоначальных. А интеллектуальные и нервно-психические затраты и вовсе не поддавались подсчёту. И ведь чего он только не предпринимал, чтобы избавиться от неё...
Но в данной конкретной ситуации её наличие во вселенной подарило ему победу.
«Победу будешь праздновать, когда она станет действительностью!» – строго напомнил себе ситх.
Глаза уже не резало тысячью мелких острых кристалликов. Горло уже не пенилось мылом и не хрипело. Язык увлажнился так, что Палпатин смог сделать осторожный маленький глоток. Молодая тонкая плёнка слизистой носоглотки обрастала новыми клетками с каждой минутой. Но лицо по-прежнему горело адски.
Он достал из боковой тумбочки изящную стеклянную бутылку минеральной воды «Озёрный край», налил в стакан и аккуратно втянул в себя. Энакин терпеливо ждал, когда владыка-ситх заговорит.
– Уф-ф... Как будто снова на свет родился... в муках. Я перед тобой в неоплатном долгу, друг мой Дарт Вейдер. Значит, сны тебя беспокоят... Уф-ф... И только в этом проблема?
– Да! Падме ждёт ужасная неотвратимая смерть! Как, как ей помочь?!
– Мальчик мой, да тут вообще нет темы для беспокойства. У ребёнка, которого она носит, есть мидихлорианы, ты сам это знаешь. А медицинская наука не зафиксировала ни одного случая гибели матери мидихлорианового ребёнка во время родов. Уверяю тебя, нет никакой угрозы для её жизни. Ни малейшей.
– Да? Почему же мне всё время снится этот проклятый сон? Это так, как с мамой... Про неё мне тоже снилось, снилось – а потом она умерла!
– Не знаю, что это за кульбиты твоего подсознания. Но я чувствую, что ты мне не веришь... Давай сейчас зайдём в любую библиотеку, – Палпатин вызвал из стола компьютер, потыкал в светящиеся клавиши, отмечая, что пальцы уже сгибаются. – Ты сам убедишься, что я тебя не обманываю. Помню, в одном медицинском учебнике описывался случай, когда деревню в горах смело обвалом после извержения вулкана, и до трупов докопались только через четыре дня. Там была беременная, она выжила, потому что её ребенок был чувствителен к Силе. Сейчас я найду, ты сам прочитаешь...
– Вы это точно знаете? Что Падме не умрёт?
– Совершенно точно.
– Хорошо. Я вам верю. Вы ведь тоже... лучше себя чувствуете?
– Да. Я уже восстановился процентов на семьдесят.
Канцлер погасил светящийся экран и снова взялся за бутылку минеральной воды. На этот раз, прежде чем сделать глоток, он развёл в стакане ложку сахара.
Энакин неотрывно следил за этими манипуляциями.
– Знаете, учитель, а ведь мастер Йода...
– Что же мастер Йода?
– Он сильнее, чем мастер Винду.
– Об этом не переживай. Для меня не сильнее. Битва для Воды с Водой гораздо легче, чем с Землёй. Понимаешь? Потому тебе было так трудно с Оби-Ваном. И он, и мастер Винду подавляли тебя. Но теперь, мой мальчик, ты наконец-то свободен. И тебе больше не надо скрывать свой брак с Падме.
– Да. Спасибо, учитель.
– Я всегда знал, что освобожу тебя из джедайского рабства. По-настоящему освобожу!
– Спасибо, учитель, – повторил Скайуокер, но гораздо тише.
Дарт Сидиус вынул из недр стола маленькую коробочку и выкатил оттуда две красные пилюли, которые тут же исчезли в провале его чёрного рта.
– Но не будем терять времени. Я хочу сразу же вооружить тебя знаниями, которые укрепят твою связь с Силой. Укрепят... ох... Мне ещё не стоит сильно двигаться... Ну, ничего...
– Что принести, Владыка?
– Я сам, сам, не беспокойся. Там у меня в сейфе, я уже открыл, сейчас прилетит.
И правда, из внутренних покоев канцлера через открытую дверь, на пороге которой лежали три тела в джедайских плащах (Скайуокер старался туда не смотреть), уже плыл по воздуху небольшой предмет пирамидальной формы, отблёскивающий жёлтым.
Золотистая пирамидка приплыла прямо в руки канцлера.
– Это голокрон одного из величайших адептов Силы, который жил очень давно, но, можно сказать, что он никогда не умирал. Дарт Андедду – так звали этого мастера – говорит на древнем языке, которого ты не знаешь, но поймёшь интуитивно, через Силу. А дыхательные упражнения он очень хорошо объясняет и без слов. Ты выучишь первый комплекс, «Огненный глаз». Эта техника даёт в бою невероятную мощь. Я сейчас уйду… А когда позову тебя, ты придёшь в Храм. И мы проведём твоё посвящение в храмовой пещере. Так, как я мечтал это сделать для своего любимого ученика.
Энакин в крайнем изумлении захлопал глазами.
– Учитель, вы хотите идти в Храм джедаев?! В таком состоянии?! Один?!
– Мне уже лучше, мой мальчик. Всё не таково, каким кажется. Я уже почти здоров. Вот только зубы, полагаю, у меня сейчас выглядят ужасно. Мидихлорианы вытащили из них кальций... Ну, и это ничего, через некоторое время нарастут и они. И знаешь, мне очень приятно, что ты за меня так переживаешь. Так искренне. Спасибо. В храмовой пещере мы с тобой вместе споём священную мантру «У шамана три руки». Ты ведь теперь моя третья правая рука.
Энакин посмотрел на свой протез в чёрной перчатке, потом перевёл взгляд на канцлера. Руки Тёмного владыки, как и лицо, были синюшно-лиловыми, с фиолетовыми жилами.
– Это пройдёт, – улыбнулся Палпатин, перехватив взгляд молодого человека. – Через минут сорок они побелеют. Сейчас по всем венам идёт сброс шлаков, это так и должно быть. Я научу тебя настоящей работе с телом. Я и так заложил уже многие основы для твоего быстрого переключения. Помнишь наши с тобой дыхательные упражнения? И мои уроки фехтования тебе тоже пригодились, ведь так? И упражнения на координацию движений. «Он бы подошёл – я бы отвернулась – он бы приставал ко мне – я б ушла – он бы зарыдал – я бы улыбнулась...».
– «... я б его до паники довела...», – медленно проговорил молодой человек. – Так это была не простая детская считалка...
– Нет. Это не простая считалка.
Скайуокер опустил глаза и спросил, запинаясь:
– Почему вы раньше... Не сказали мне, что вы...
– Не сказал, что я ситх? Друг мой Вейдер, истина отвратительна и безобразна, как новорожденный ребенок. Она безобразна всегда и для всех. Я слишком ценил нашу дружбу и оберегал твою юную душу от тяжёлых откровений. Но сейчас ты уже не мальчик и созрел до понимания... м-мнэ... действительности. Ты видишь сам, что нельзя вечно тащить на себе чужую идею, особенно такую противоестественную, как идея самоотречения во имя непонятных идеалов. Тем более нельзя одновременно тащить на себе идею – и валиться под её тяжестью. Помнишь, как ты тащил на себе Оби-Вана? Я тебе говорил «брось», а ты не слушался. Только когда ты отбросил лишнее, как это произошло сегодня, я смог говорить с тобой открыто. И видишь, дело разрушения всего отжившего не только не менее, но намного более трудно, чем дело созидания. Нам предстоит многое разрушить, прежде чем строить новое.
– Да, учитель…
– Вот и славно. Бери голокрон и иди в зал. Изучай технику дыхания. Тебя никто не потревожит. Как я понимаю, всю мою охрану мастер Винду с компанией сняли, электронную систему они тоже вырубили. И когда утром сюда придёт мой помощник, картина события откроется во всей своей неприглядности. Пусть эти трупы пока лежат. Я засвидетельствую перед Сенатом, что ты спас мне жизнь. Защитил меня и государство от джедайского переворота.
– Но учитель, сейчас же все джедаи чувствуют эти... события... Те, кто находится с флотом на орбите Корусканта...
– Я же уже сказал тебе, что у меня есть средство нейтрализовать их. В мозги клонов вшита программа, которую я сейчас запущу – и джедаям конец. Иди в зал и жди моего вызова.
Выпроводив Энакина, Палпатин принял пять ложек кальциевого порошка и включил комлинк.
«Выполнить приказ 66», – сказал он в эфир.
Сколько раз владыка-ситх представлял себе, как прокатит кодовое число по языку, наслаждаясь движениями, рождающими звук... Но сейчас его язык ещё болел, и никакого вкуса мести он не почувствовал.
Чередуя приём воды и кальциевый порошок, он бегло просматривал приходящие сообщения. Затем выяснил, какое подразделение клонов стоит на охране Храма, и связался с командиром 501-го легиона. Сделав несколько глубоких вдохов и проведя внутреннюю ревизию восстановительных работ, совершённых организмом, он наконец нашёл себя достаточно сильным для воплощения нового сценария.
Да, это будет правильно: разгром Храма он не доверит никому, он сделает это сам. Померится силами не с джедаями – сколько их там осталось-то и кто остался – необученная мелочь да увечное старичьё? – а с памятью о несокрушимой твердыне. С памятью о своей слабости.
«Вот спасибо тебе, братец, за твой плащ и меч, – внутренне хохоча и гримасничая, радовался Дарт Сидиус своей новой придумке, снимая джедайский плащ с убитого мастера Колара и поднимая его меч с синим кристаллом. – Какое восхитительное представление я сейчас вам всем покажу! Неузнанным пришёл я в ваш Храм в первый раз, неузнанным приду и в последний. Вернее, очень хорошо узнанным, ха-ха-ха! Я Избранный? Избранный. Я выполню пророчество о равновесии? Конечно, выполню! Победитель получает всё? Именно так!»
Перед зеркалом он несколько минут превращался в Энакина Скайуокера. Получилось хорошо, но всё-таки не совсем точно. Во-первых, Энакин был слишком высоким, чтобы иллюзия удалась Палпатину полностью; во-вторых, его кожа ещё не регенерировала после катастрофического боя, а ситх требовал от своего организма новых сверхусилий.
«Есть большой риск, что после возвращения ты так и не сможешь восстановить своё лицо», – предупредило его подсознание.
Но Дарт Сидиус отмахнулся от внутреннего голоса.
«В таком случае, это будет не моя проблема, а проблема моих придворных художников и прочих лизоблюдов. С лица воду не пить!»