Конец
...
– Учитель, но вы же говорили, что жизни Падме ничего не угрожает! Почему же она умерла?! Вы же говорили, что если мидихлориановый ребёнок, то не умирают!
– Друг мой, не умирают, если их не убивают. Но ты же её именно убил.
– Я не мог!
– И тем не менее, она умерла от твоей руки. Ты был в сильном гневе, а такой гнев выносит не то что душу из тела, но и реки из берегов. Да что там реки, планеты с орбит сносит.
– Я её не убивал!
Палпатин с раздражением глянул на окуляры чёрной маски Дарта Вейдера
– Перестань ныть, мне это уже надоело.
Но человек в чёрной броне не унимался.
– Это вы! Это всё вы!! Вы всё подстроили, я знаю! Это вы её убили!!!
На этот раз раздражение Дарта Сидиуса не ограничилось недобрым взглядом.
– Во-первых, не повышай на меня голос, я тебе не Оби-Ван, – отчеканил Император не только языком по воздуху, но и, казалось, Силой по всем молекулам в крови ученика. – Во-вторых, я больше не желаю слышать её имени. Ты меня понял?
Нет, он ещё не понял.
– Вы убили мою Падме! – взревел Вейдер, как мотор на форсаже, и поднял руку в чёрной перчатке.
– Заткнись, идиот! – разгневался Владыка.
В костюме Дарта Вейдера погасли все индикаторные диоды. Тихо-тихо стало не только в большом зале, но и во всей императорской резиденции. Через секунду в процесс жизнеобеспечения здания начали включаться аварийные системы.
– Это сделал ты сам, болван! Сам! И не надо навешивать на меня свои трупы! Уже пора, знаешь ли, научиться отвечать за свои поступки! Сейчас ты чувствуешь то же, что чувствовала она. Очень приятно, да? Можно ей было остаться в живых? Что, хотел бы убить и меня? Своего единственного близкого? А голову включить не пора? Ты убил уже всех вокруг – и мать, и братьев, и жену, и даже своего неродившегося ребёнка. С кем ты останешься, недочеловек, кто тебе нос будет вытирать? Тьфу, как ты меня разозлил, вселенская зараза!
[indent]
...
«Перестарался, перестарался», – пробормотал Император себе под нос.
Ему всегда казалось, что в таком деле лучше перебдеть, чем недобдеть. Но вышло, что перебдел он, пожалуй, слишком. Ещё ни один ситх до него не нарушал гомеостазис вселенной в такой степени. Следовательно, от Силы можно ждать любых сюрпризов, в том числе и очень неприятных.
«Неужели даже на самом краю Галактики не осталось каких-нибудь джедайских недобитков? Кого-нибудь вроде Роганды или Мары… Не может такого быть, чтобы мидихлорианы оставили галактику… Не укладывается в рамки их необыкновенной воли к жизни».
Энергично потерев ладонями лицо, Палпатин щёлкнул по кнопке вызова.
– Слушаю, ваше величество, – отозвался Пестаж.
– Друг мой, подай-ка мне статистику рождения людей с мидихлорианами… И знаешь, не только людей, а существ всех рас, за последние… м-м-м, давай за пять… нет, за десять лет.
Через несколько минут в его электронном блокноте загорелось сообщение, Палпатин открыл его — и часто заморгал голыми, без ресниц, веками.
– Пестаж, зайдите, – бросил он в селектор, и когда его ближайший соратник появился у императорского стола, недовольно ткнул пальцем в экран. – Как это понимать? Почему такое количество приписок? Этого быть не может! Какую премию получают сообщившие о рождении мидихлорианового существа?
– Триста кредитов, ваше величество. Или триста кредитов матери, если добровольно.
– Триста кредитов! Вы представляете, какие суммы были выкачаны из бюджета под эти липовые сообщения?! За десять лет! Вот так случайно ткнёшь пальцем – и попадаешь в гнездо приписок и воровства! А потом возникает вопрос: где взять деньги на ликвидацию продовольственного кризиса при пустой казне!
– Ваше величество, а в чём дело? Где, собственно, приписки?
– А в том, что за последние пять лет не родилось ни одного живого существа, чувствительного к Силе, понимаете вы?! Ни одного! А мне показывают триллионные расходы на эвтаназию мидихлориановых младенцев!!! Да на эти деньги можно построить две Звезды Смерти! Перевооружить армию! Приставить к каждому неблагонадёжному джаве двух провокаторов!
– Понял, – кивнул секретарь. – Я проверю, ваше величество, и доложу. Виновные понесут суровое наказание.
[indent]
– Ваше величество, позвольте? По поводу мидихлориановых рождений.
– Да.
– Я проконсультировался с Айсард. Это не приписки.
Запавшие глаза Палпатина ввинтились прямо в зрачки Пестажа. За сорок лет службы Сейт так и не привык к этому леденящему взгляду. Но он привык надевать на душу маску спокойного ожидания.
– Это не приписки, – повторил верный слуга Императора. – Число рождений действительно растёт в заметной прогрессии, ваше величество. С каждым годом выплачивается всё больше и больше вознаграждений, но все они обоснованны и подтверждены документами.
– Подтверждены документами?! Но я не чувствую этого, говорю я вам!! А документы можно нарисовать! В статуправлении заговор против Императора!
– Ваше величество, правильно ли я вас понял, что в статуправлении обнаружилась группа врагов народа?
– В статуправлении регистрируют фиктивные случаи мидихлориановых рождений! Для того чтобы распихивать по карманам государственные деньги!
– А может, это вы потеряли чувствительность к Силе? – спросил Пестаж, и в тоне его голоса Императору почудилась насмешка.
– Готовьте мой спидер. Я лично проедусь по роддомам и всё проверю. Если верить нашим статистикам, каждый день на Корусканте рождается от одного до пяти чувствительных к Силе. Этого не может быть, потому что не может быть никогда!
[indent]
Главврач больницы района Розовые Столбы встретил императорский кортеж «под козырёк». Это был настоящий служака, военная косточка, чем-то напоминавший покойного Таркина. Высочайшую инспекцию он принял с подобающей дрожью в коленях и верноподданническими речами. Серые робы персонала едва пробивались сквозь плотный ряд личной императорской гвардии.
– Хочу посмотреть, как Империя встречает своих новых граждан, – глухо выговорил Палпатин. – Где у вас тут родильное отделение?
Вперед выступил один из врачей, стоявших позади главного.
– Позвольте, ваше величество… Для молодых матерей может быть сильный стресс… Стерильность палат… Разрешите, мы предупредим их о вашем визите…
– Ничего с вашими матерями не случится. Уверяю вас, я абсолютно стерилен.
– Как вам будет угодно, ваше величество… Но это кормящие матери, им может быть неловко перед посторонним мужчиной…
– Я не мужчина, я ваш Император! – возмутился Палпатин. – Передо мной не может быть закрытых дверей, доктор! В моей Империи я никому не посторонний! Я лично стою на страже безопасности мира и порядка! Или вы и гражданки, находящиеся под вашим попечением, встаёте в один строй со мной – или мне непонятно, что вы все вообще здесь делаете!
[indent]
В палате не было ни звука. Нет, там, конечно, были звуки – мяуканье младенцев, скрип кроватей, слабое гудение ламп, шорох вентиляции, стук сердец, ток крови, шум лёгких… Но тех звуков, которых он ждал — не было.
«Не будешь же ты ходить от палаты к палате, от больницы к больнице?» – спросил он себя.
«Буду».
– Этим лицам ещё не делали анализ крови?
– Д-делали, ваше величество. Всем делали. Мидиположительные у нас в отдельном боксе…
Если уж проверять, так проверять.
– Мне нужен анализатор, – бросил он в воздух. Перед ним тут же возник прибор в раскрытом автоклаве, его поддерживала металлическая конечность робота. Это была та же модификация, которой его обучал пользоваться Стасе Каре, старший лаборант Тиданской городской больницы, руководивший практикой школьников. Император нажал кнопку сброса контрольной индикации, приставил присосок к крошечной ручке новорождённого.
Пусто. И следующий – пусто. И следующий.
– Да, здесь всё хорошо. Поздравляю вас, гражданки, с пополнением ваших семейств. Надеюсь, вы вырастите из них достойных граждан нашей великой Империи. Где у вас бокс для положительных?
– Сю-сюда, пожалуйста, ваше величество…
Но и тут было глухо. Меддроид сразу подал ему прибор.
Все его пробы совпадали с данными анализа при рождении. Ни о каких приписках не было и речи. Перед ним лежало девять новорождённых – шесть мальчиков и три девочки – и в их крови, если верить индикаторной жидкости, было от семи до одиннадцати тысяч мидихлориан на единицу – а Дарт Сидиус не чувствовал ничего.
Вот когда ему стало по-настоящему страшно.
«Я ослеп… оглох… невозможно… невозможно…»
Один из младенцев открыл глазки и посмотрел на Императора. Взгляд чётко фокусировался. Этому ребёнку было уже больше восьми дней.
– Почему они до сих пор не уничтожены?
Врачи молчали. Наконец, самый старший из них сказал:
– Это ценный материал, ваше величество, это доноры… Они необходимы нашей больнице. Один такой… организм… может спасти от двух до пяти человек… лояльных граждан Империи, поэтому мы…
«Светя другим, сгораю сам – таково призвание избранных Силой, – услышал он юный голос из глубин памяти. – Это наш путь к бессмертию».
– Поэтому вы саботируете выполнение имперского закона, подписанного лично вашим владыкой? Вы, врач, допускаете, чтобы они дышали и отравляли воздух мидихлориановой заразой?
– Эти дети не заразны, ваше величество, – ответил старый человек. – Осмелюсь заметить, что закон неоправданно жесток и только озлобляет граждан… вместо того, чтобы радовать их… осознанием вашей чуткой заботы…
– То есть вы предпочти бы жить при джедайской диктатуре?
– Нет, ваше величество, я предпочёл бы жить на свободе. Если мне позволено высказать своё мнение, я предпочёл бы, чтобы сознание одарённых не туманили обычные земные страсти. Не знаю, услышит ли мою молитву Великая Сила, но она не случайно посылает нам своё благословение. Если раньше акушер мог проработать всю жизнь и не принять ни одного мидихлорианового ребёнка, то сейчас они приходят к нам всё чаще и чаще.
– Всё чаще и чаще – это с какой вероятностью?
– По нашей клинике один на тысячу пятьсот – тысячу восемьсот рождений. Это очень высокий показатель.
«Это катастрофа», – скрипнула Тьма.
– В мои студенческие годы, – продолжал врач, – вероятность находилась в пределах шестого-седьмого порядка. Может быть, пришло время внести поправку в закон, ваше величество? Эти люди неопасны, вас кто-то неверно информировал… А вот их родители… Я лично знал семейную пару, которая, как выяснилось на суде, примкнула к антиправительственной группировке только потому, что эвтаназии был подвергнут уже третий их ребёнок.
Правильно говорил Нага Садоу: когда побеждаешь врагов с оружием, остаются враги без оружия. И с этими врагами надо продолжать борьбу.
Он подумал об Исанн Айсард, руководителе Имперской службы безопасности. Как же она не вычислила этот рассадник вопиющих антигосударственных настроений? Раньше она таких просчётов не допускала. Исанн была единственной женщиной, чей незримый «брат» вызывал у его «сестры» уважение, граничащее с восторгом. Уж они-то не искрили, порождая бессмыслицу — государственная машина работала у них как часы. И вдруг такой прокол…
– Врагам Империи нет оправдания.
[indent]
...
– Ну вот видишь, а ты мне не верил. Ещё и нахамил мне тогда, и руку на меня поднял. А Люк Скайуокер жив-здоров.
– Простите, учитель, – отозвался Дарт Вейдер. – Я тогда был не в себе.
Оба ситха глубоко задумались, каждый о своём.
– А как там на Набу? Подготовка идёт полным ходом?
– Да, владыка. Айсард, наверное, регулярно докладывает вам обо всех мероприятиях по безопасности.
– Угу. Но я ещё подумаю, участвовать ли в этой утомительной публичной церемонии. Собственно, днём мне там делать нечего, я просто хочу полюбоваться полнолунием трёх лун в день «кос» в моём деревянном домике. И хочу, чтобы со мной были только самые близкие. Ты, Сейт, Дориана, Исанн, Роганда. Может быть, ещё Мара… Или нет, женщин не нужно. Когда они вместе, это уже не праздник, а дурдом. Дом дур. А если взять одну, остальные потом утопят её в интригах. Для них, пожалуй, проведём отдельный праздничный приём на Корусканте. На Набу и своих змей достаточно.
Вейдер молча слушал.
– Пожалуй, не нужно и Пестажа с Дорианной. Пусть это будет настоящий семейный праздник. Мы с тобой, и ещё юный Скайуокер. Как ты думаешь, на этот раз ты не оплошаешь?
– Не оплошаю, учитель.
Оба снова надолго задумались. Выбравшись из кресла, Император прошёлся по кабинету.
– Скажу тебе по секрету, я чувствую себя уставшим. Проблема в том, что тело и дух – это принципиально разные вещи. Хочешь не хочешь, а тело ветшает. Моё-то столько всего пережило! Не меньше, чем твоё. Хорошо я придумал с этими клонами на Биссе… Ты всё ещё отказываешься от клонирования?
– Отказываюсь, владыка. Я привык… так.
– Ну, как знаешь, я тебе ничего навязываю. Но когда я сменю тело, возможно, почувствовав новые силы, я захочу… м-мнэ… испытать новые возможности, пережить иные состояния, увидеть новые миры. На тебя, друг мой, я, конечно, могу положиться – но только как на командующего вооружёнными силами. Государство я на тебя оставить не могу. Пестаж – толковый деятель, но он уже в годах, и случись что, Исанн и Роганда вцепятся ему в глотку, и пока они будут месить друг друга, моффы растащат страну по регионам. А вот на Люка Скайуокера я бы свою Империю мог оставить спокойно. Не опасаясь, что когда я вернусь, то застану гражданскую войну или какую-нибудь Новую Республику. И не потому что он сын Скайуокера, а потому что он сын Падме Амидалы Наберрие.
– Да, владыка.
– Кроме того, я чувствую изменения в Силе, которые нам с тобой совсем ни к чему. Если Люк станет нашим союзником, нам удастся их превозмочь. Сила – она ведь женщина, и такие старые развалины, как мы с тобой, её уже не удовлетворяют. Это факт. Так что позаботься о том, чтобы парень был с нами в день «кос». Пусть увидит родину своей матери. Она подходит его духу гораздо больше, чем Татуин.
– Да, владыка.
– Ты ведь хотел править с ним вместе, как отец и сын? Вот и помоги мне устроить всё наилучшим образом. Чтобы у меня были развязаны руки, и я мог смело отправиться в неизведанные регионы. Чует моё сердце, что там как-то очень нехорошо.
– Да, владыка. Но я опасаюсь, – Вейдер немного замялся, – что Кеноби основательно задурил ему голову джедайскими байками. Если Люк вырос под его присмотром…
– Об этом не переживай. Уж мы-то с тобой знаем, чего стоят его учительские потуги, не правда ли? Или мне и в этом случае слово «правда» не идёт?
– Простите, учитель, но в этой связи мне вспоминается одна татуинская поговорка. «Подлецу всё к лицу».
– Но-но, не нарывайся, – фыркнул Палпатин, но беззлобно, даже весело. У него было очень хорошее настроение. – Иди, работай. И да пребудет с тобой Сила!
[indent]
...
В стальной скорлупе недостроенной «Звезды Смерти» Император ждал появления Вейдера с Люком с минуты на минуту. Скоро он увидит сына Падме Наберрие своими глазами – и одержит самую блистательную победу в своей жизни.
Давно он не испытывал такого приятного возбуждения.
Парень, наверное, даже не догадывается, какая кровь течёт в его жилах. Зациклился на этой механической кукле: «Отец, отец…» Тьфу!
Конечно, откуда мальчишка с Татуина мог бы догадаться, что в набуянском гербовнике фамилии Наберрие и Наруме стояли рядом? И из этих ветвистых родов, плодовитых, словно шуура сорта «зёрна истины», осталось всего двое живых, последних: Кос Палпатин, сын Газере Наруме, и Люк Скайуокер, сын Падме Наберрие.
Несомненно, Амидала была той женщиной, о которой предупреждал его Марка Рагнос. Теперь Палпатин понимал это очень хорошо.
Раньше он её недооценивал, а она-то и была его главнейшим политическим противником. Воистину всё не таково, каким кажется. Несмотря на все свои недостатки и просчёты, Амидала была государственным деятелем галактического масштаба. Многие годы она держала его в тонусе. Сын такой матери, к тому же одарённый Силой, не может быть слабым или неумным человеком.
Как славно всё складывается! Его воля по-прежнему правит Силой. Он по-прежнему держится середины, и жизнь его бесконечна. Он победил свою соперницу, как наставлял его Марка Рагнос. И победит вдвойне, когда обратит сына Амидалы на Тёмную сторону.
«Да, Люк может стать моим истинным преемником, – мечтательно улыбнулся Император, прикрыв глаза бугристыми веками. – Он не отступит перед опасностями Пути. Его воля и ум обуздают все поползновения моффов к расколу. Он будет хранителем Империи. По сути, это будет мой первый настоящий ученик. Такой, от руки которого и умереть не стыдно. Ну, до этого, думаю, дело не дойдет... Я буду обучать и направлять его, как Фриддон Надд Экзара Кана, но совсем по другому сценарию».
Он почувствовал приближение отца и сына, и сердце его горячо забилось. В иллюминаторе, к которому было повёрнуто его кресло, ярко горели звёзды и позиционные огни флагманов имперского флота.
Кто сказал, что он потерял чувствительность к Силе?
[indent]
Конец
Май 2005, 2010–2012