Стелла, спасибо, что читаете; Atenae, спасибо, что даже перечитываете — это вообще для автора медаль на пузо ))) Как, помните, в Эпизоде IV Люка и Соло наградили (а Чубакку обнесли, ещё не знали тогда, в 77 году, что это нетолерантно )).
Да, это повесть о втором ученике Квай-Гона, его педагогической неудаче, после которой он шарахался учительства как огня, пока магистр Ордена джедаев Йода не обученичил его Оби-Ваном в приказном порядке.
В книгах под лейблом "ЗВ" этого человека, Ксанатоса, сделали ужасным картонным монстром, но я, как всегда, посмотрел под другим углом, и что-то открылось
Дорогие друзья, мне очень приятно, что эти "ЗВ"-опусы находят таких квалифицированных читателей.
Как хорошо пелось в песне группы "Дюна" под названием "Наш Вася", "на звёздных войнах человек" )) Я посмотрел "ЗВ" впервые в 1989 году, а отпустила меня эта эпопея только в 2015-м, активным писательством занимался хоть и с перерывами, но всё-таки немало времени — с 2005 по 2013 год! И вот оно не пропало зря: герои вызывают у читателей различные человеческие чувства, а главное, благодаря "ЗВ" я приобрёл в Сети замечательных друзей, в том числе с вами познакомился
Продолжаю про Ксанатоса:
[indent]
***
При всей его силе и ловкости, да что там, при всей его Силе он был наивным, как не знаю кто. Как джедай. Обмануть его мог бы даже наш лакей Кукос, лентяй и дурак. Так что скоро все мои страхи разоблачения остались в прошлом. Ничего-то они не знали о настоящей жизни, эти хвалёные «герои нашего времени»…
А вот руководитель их Ордена встретил меня совсем не так восторженно, как на то надеялся он. Ясное дело: уж если ты начальник, объяви себя хоть трижды святым и бесстрастным – в хитросплетениях управления нет места для святости, а страсть к власти затмевает любые другие желания. Конечно, маленьким мальчиком я не понимал этого умом, но интуицией сразу почувствовал, что от Зелёного надо держаться подальше. Не скажу, что я был бы особо огорчён, если бы Совет джедаев заставил его вернуть меня отцу. Но мой учитель уж так их уламывал, так давил на них своей харизмой и ореолом лучшего из лучших...
А они, надо сказать, сильно упирались. Как же, как же, я же не прошёл всю эту их фабрику-кухню промывания мозгов! Мои мысли, видите ли, им темны. Ещё чего не хватало – чтобы они были им ясны!
Всё же я показал себя очень способным, да ещё с уникально высоким числом этой мелкой пакости в крови, из-за которой меня вырвали из родного дома. Они же не могли пройти мимо, чтобы не прикарманить себе мои мидихлорианы, «защитники свободы и справедливости»! Так что и Йода, и Совет в конце концов сдались – передали меня под опеку «молодому педагогическому таланту», который там уже какие-то чудеса сотворил со своим первым учеником... И вот меня бросили на тот же конвейер.
Я и сам старался показаться перед ними пай-мальчиком, мечтающим о познании Силы. На первый взгляд, нелогично, да? Чего, казалось бы, проще: закатить истерику перед всем Советом – и с первым же рейсом вернёшься на Телос... Но во-первых, получится так, что я не справился, не выполнил поручение отца. А во-вторых...
Во-вторых, признаюсь честно: мне понравилось в Храме. Это был огромный сейф, битком набитый тайнами. Мне стало очень-очень интересно разузнать, что там и как.
Хоть бы про тех же мидихлориан. Заводятся они без всякой причины – а человека отрывают от родного дома, чтобы он был каждой бочке затычка. Кто и с какого перепугу решил, что это справедливость? Вот так бы подумали своими взрослыми мозгами: с чего бы это мне наводить какой-то там порядок в галактике неизвестно где, если у меня у самого дома целая планета, а если конкретнее, то не одна, а целая планетарная система. И уже по факту рождения в элите я и так выступаю носителем определённого порядка.
И сказать только – «порядок», громкое слово, а на самом деле сплошная фикция. Что порядок, а что нет, решают не джедаи, а Сенат. А самое неприятное – ни один джедай не действует по собственной воле. Только по чьему-нибудь приказу. Тоска зелёная!
Надо сказать, что после всех этих проверок и тестов и после беседы с мастером Дуку, его собственным учителем, который подтвердил, что мои способности к концентрации и координации движений уникальны, – после всей этой ментальной мясорубки я сам поверил в себя. Первое – поверил, что выдержу их муштру. Второе – в то, что учиться мастерству джедая действительно очень увлекательно. Что это шанс один на десять миллионов – и он достался мне.
Со временем я оценил всю красоту замысла отца – вырвать у джедаев сокровенные знания о Силе и использовать их для нашей пользы. Но без моих собственных талантов этот план был бы обречён на провал.
А мне нравились мои таланты. И тем, что они были мои, и тем, что они были велики и уникальны. Поэтому я решил, что положу всего себя на овладение Силой. Это ведь будет моя сила!
[indent]
Через несколько месяцев жизни в Храме я не только перестал бояться его, я его даже, можно сказать, полюбил. Да и как же было его не любить, если он выполнял буквально все мои желания? Даже отец никогда не окружал меня такой заботой. Я мог бесконечно слушать сказки и легенды, которых он знал огромное количество. А как великолепно он владел своим телом и оружием! Можно было часами заниматься изнурительным тренировкам – рядом с ним это было захватывающе интересно! С ним невозможно было соскучиться. Он оказался просто идеалом преданного слуги – а сам об этом и не догадывался. Я называл его «мастер», посмеиваясь в глубине души. Потому что настоящим хозяином-то был я!
Так проходил год за годом, и главному завету отца – научиться всему, чему только можно – я следовал неукоснительно. Вернее так: завет отца, оставаясь моей путеводной звездой, не заслонял от меня реальность происходящего. Уже через год жизни в Храме память об отчем доме больше не болела в моём сердце, а через два года я и вовсе перестал думать о Телосе как о потере. Это же моё будущее приобретение, а не потеря! – когда я дошёл до этой мысли, мой мир сразу изменился к лучшему.
Возвращение к отцу не переставало притягивать меня как цель. Но действительностью, с которой приходилось считаться, была суровая дисциплина школы «синей нитки», по пути которой шёл мой учитель и тащил за собой меня.
Я привык к ранним подъёмам и к строгому распорядку дня, к тренировкам и ритуалам. Привык терпеть боль, спать на жёсткой кровати, на плоской подушке, есть мало сладкого и пить много воды. Я научился дыхательным техникам и медитативным практикам, научился останавливать кровь, сутками поддерживать нормальную температуру тела в ледяной ванне, мгновенно понижать или повышать центр тяжести, прыгать на голове, стоять на одном пальце, выдерживать удары в солнечное сплетение и в пах. Чему я только ни научился, с моими-то способностями, с моей огромной колонией мидихлориан в крови... И чем старше я становился, тем яснее чувствовал, что за всей этой изнурительной повседневностью светит не просто власть над Телосом, а власть над собой, а через себя – власть над миром. Над всем сущим вообще.
Я не был пустоголовым лентяем из джедайской притчи, не был и ленивым хитрецом. Плод был вкусный и сладкий, я это знал. И день за днём я приближался к нему. Как тайную драгоценность держал я в своём сердце память об одном приёме в нашем старом дворце, когда отец на долгую речь своего премьер-министра ответил кратко и просто: «Такова моя воля».
Мой учитель даже не догадывался, какова моя воля. Он не догадывался, что она росла вместе со мной, а я вместе с ней. Он был не властен над тем, что было моим по праву сильнейшего.
Недаром над центральным входом в храм был начертан иероглиф «ос шудай» – «победитель получает всё». К пятнадцати годам я хотел только одного – стать именно таким победителем, о котором говорила традиция. Сами джедаи в бесконечных ритуалах и унизительном служении Республике давно утратили связь с исконной традицией, с пониманием Силы как воли. Я собирался восстановить её – и вернуться на Телос истинным Владыкой.
[indent]
***
– Тук-тук-тук! – вместе с прозаическим стуком послышался за дверью незнакомый голос.
Ксанатос небрежно протянул руку к двери, и та отъехала к стене.
«Кого это ещё принесло?» – с неудовольствием подумал мальчик, отрываясь от схемы безопасности путепроводов, которую он, в соответствии со своим учебным заданием, должен был сдать уже завтра. А файл не был готов даже наполовину.
На пороге стоял какой-то молодой человек, будто смутно знакомый Ксанатосу. Впечатление, что у вошедшего отличная фигура и некрасивое веснушчатое лицо, пришло вторым. Первым же было – рыжий. В комнату будто вкатилось ещё одно светило, дабы посрамить корускантское солнце за окном.
– Привет одиноким келейникам и затворникам – тире – великим дворникам! – прогудел он с порога. – А где же учитель?
– В отъезде. Миссия.
– М-м-м… Вот незадача… Никак не могу на него попасть… А почему ты не с ним?
– Из-за учёбы. У меня сдача работ.
– А-а, да-да, точно. Ну, и как? Грызёшь? Что ты там грызёшь, дай-ка глянуть…
Молодой человек подошёл к столу и похлопал глазами на экран со схемой. Ресницы у него были как тонкие медные проволочки. Теперь, при ближайшем рассмотрении, Ксанатос увидел своего так называемого «старшего брата» во всей его невзрачности. Большой рот, большой нос, большие оттопыренные уши – их даже волосы не могли спрятать. Уродливый шрам на щеке. Вероятно, от этого же удара досталось и шее, по ней тоже шёл рубец. Воочию Тиррен казался ещё более уродливым, чем на голограммах.
– Да-а, не высший смысл бытия, – сочувственно вздохнул гость, переводя взгляд весёлых ярко-зелёных глаз на замкнутое лицо мальчика. – Представляю, как ты переживаешь из-за того, что он сейчас там один… Ну, не волнуйся, Косичкин. Ещё не родился тот субъект, для которого у мастера Джинна не найдётся парочка ласковых приёмов. Кстати, как тебя звать-величать?
– Ксанатос Крионойс Телосис. Выбирайте любое, все мои.
– Значит, Ксеш-Крилл-Трилл. Весело! – и тут же послышался смешок, в точности, как у мастера Джинна. – А меня Рен. Передаю по буквам: Реш-Эск-Нерн.
Улыбаясь, рыжий протянул свою широченную ладонь. Мальчик пожал её даже с некоторой опаской, но рукопожатие старшего оказалось на удивление деликатным и мягким.
– Вижу, всё у вас тут по старому. У-тэнно оннэ ту, — усмехнулся Тиррен, увидев иероглифическую надпись на стене, "от Неба благословение этому". — Ну, Косичкин, рассказывай, как жизнь молодая? Как дела у мастера Джинна? Я его сто лет не видел.
– Ничего. Жив-здоров.
– Ой, брат, прости, наверное, я тебе мешаю? – спохватился Тиррен. – Тебе же это на завтра надо готовить?
– Да, на завтра.
– Ретируюсь. Учителю передавай большой-большой привет. Заодно и низкий поклон, и поцелуй края плаща – всё, как положено.
Молодой человек повернулся к двери. Ксанатос скептически посмотрел вслед его широкой спине.
– Тиррен! – вдруг окликнул младший; ему пришла в голову одна мысль. – Вы… Вы сейчас заняты? У меня от этих схем уже голова пухнет. Не могли бы вы со мной немного позаниматься в зале?
– Об чём разговор, вьюноша? Айда!
[indent]
В раздевалке Ксанатос заметил, что изрядно досталось не только лицу, но и телу его предшественника за учительской спиной. Наверное, нескоро подоспела бактотерапия и вообще – медпомощь. Сам себе раны затягивал.
Тиррен заметил взгляд мальчика и хмыкнул:
– Да, заштопано так себе. Зато четыре доталловых ребра – между прочим, просматриваются как ткани, полностью идентичные органическим. А вот, смотри, ухо у меня было отстрелено, вишь, как пришили – ни шовчика, ни рубчика! А это, – он потрогал свой шрам на щеке, – уже самостоятельная работа. Знаешь, какие были мои первые действия, когда у меня в руках оказались собственные кредитки? Пошёл в косметический салон по поводу веснушек. Красота спасёт мир, ну и так далее, – и он рассмеялся так весело, что всё его некрасивое лицо преобразилось. – А мне говорят: медицина бессильна. У меня какая-то слишком уж тонкая и аристократическая кожа, особенно на лице. Ну, вот и хожу, урод уродом.
«Это точно», – подумал Ксанатос.
С некоторых пор он сделал открытие, что у него очень привлекательное лицо, и в глубине души (там, где держал все свои мысли) гордился этим необыкновенно. На недавнее тринадцатилетие учитель подарил ему многофункциональный нож, но насколько же больше ценил он подарок случайной попутчицы в рейсе Рибос-IV – Пзоб-V! Женщина сидела через проход, и на шее у неё висел круглый эмалевый медальон с фиолетовой звездой, украшенной вкраплениями стразов. Вещица эта всю дорогу притягивала взгляд мальчика, как магнит. Когда объявили посадку, они оказались рядом в очереди на проверку документов, и хозяйка медальона улыбнулась мастеру Джинну: «Какой красивый у вас сын, просто глаз не отвести! Это что же будет лет через десять, а?» Учитель рассмеялся, положил руку ему на плечо: «Ксанни, что будет через десять лет?» Ксанатос без улыбки посмотрел на женщину: «Через десять лет вы умрёте от опасной опухоли щитовидной железы, миледи. Советую вам как можно скорее показаться врачу. Если начать лечение прямо сейчас, вы проживёте долгую жизнь». Выражение лица попутчицы, разумеется, изменилось. Она потрогала шею (медальон качнулся, стразы с ювелирной огранкой полыхнули фиолетовым), растерянно посмотрела на мастера Джинна, потом перевела взгляд на мальчика и снова на взрослого. «Да, миледи, послушайте его совета», – кивнул рыцарь. Женщина отвернулась, приближалась её очередь идентификационного контроля. Потом толпа развела их в разные стороны, но на выходе она снова нагнала джедаев и подарила Ксанатосу свой медальон в знак благодарности. С обратной стороны там было круглое зеркальце в серебристой оправе. «Через десять лет я буду смотреться в это зеркальце на Телосе», – подумал мальчик, принимая подарок. А учителю на его укор, что нельзя так резко говорить об угрозе для жизни, спокойно ответил: «Мастер Джинн, мы-то с вами знаем, что со смертью не шутят. Смерть страшна. Эта женщина должна именно испугаться, чтобы тут же побежать к врачу. Вы же знаете людей – они всё откладывают на потом. А иной раз в жизни нет ничего лучше настоящей встряски, некоторых только она и спасает». Учитель вздохнул: «В некотором смысле ты, конечно, прав, Ксан. Но во всём нужна мера. Как время не любит, когда его убивают, так и правда не любит, когда ею убивают». Ученик улыбнулся игре слов.
Медальон с сиреневой звездой мальчик любил как самую ценную свою собственность, и самую приветливую улыбку он дарил именно своему зеркальному отражению.

По рассказам мастера Джинна и по учебным записям Ксанатос знал, что Тиррен – великолепный фехтовальщик, неоднократный призёр храмовых соревнований, краса и гордость их школы, но такого он не мог даже представить. Всё-таки голограммы – одно, а стоять против этого воина по-настоящему… Молодому джедаю требовалось не больше трех движений, чтобы его меч оказывался у шеи мальчика. А ведь Ксанатос мнил себя успешным бойцом, одаренным в Силе... Предположим, разница в возрасте не в пользу младшего. Но всё равно…
Когда Тиррен окончательно убедился, что Ксанатос не годится ему в спарринг-партнёры, то предложил брату-в-Силе заняться упражнениями с тренажёрами. Он настроил на нужную программу всего лишь два «мячика» и выпустил их на падавана.
Но и с этими двумя «мячиками» младшему пришлось побегать даже по потолку…
Ещё никогда Ксанатос не чувствовал себя настолько уязвлённым. Поражения на тренировках от учителя он воспринимал как нормальный рабочий момент. Поражений от сверстников он не знал.
– Как вы достигли такого уровня реакции и такой скорости? – спросил мальчик, когда тренировка закончилась, и они, усталые и потные, пошли в душевую.
– Какого уровня? – хмыкнул Тиррен, своей улыбкой ещё больше поддразнивая младшего. – Ну, во-первых, у меня был прекрасный учитель. Во-вторых, я всё-таки «синяя нитка». В-третьих, моя стихия – Огонь. А сам я – Молния. Вот и вся мудрость.
– «Молния пугает за сотни вёрст, но она не опрокинет и ложки жертвенных благовоний», – выговорил Ксанатос, не зная, как унять свою горечь, а главное, растерянность и страх, что ему никогда не достичь таких высот.
– А ты, что же – жертвенные благовония? – иронично спросил молодой рыцарь. – Хотя нет, вряд ли, тебя я опрокидывал как раз очень даже хорошо.
Младший не остался в долгу:
– Я – Пустота, остающаяся в сосуде, когда благовония выгорели и огонь погас.
Тиррен даже головой покачал:
– Ай да Косичкин, тебе палец в рот не клади! И знаешь, впервые встречаю такого смелого человека. Ты и вправду не боишься Пустоты?
– Что за вопрос, это же моя стихия! «Польза дома не в толщине стен, а в пустоте, охраняемой стенами», разве нет? Вы же не боитесь носить вашу фамилию...
Молодой рыцарь пошевелил рыжими бровями и пожал плечами.
– Ну, я-то не ищу тёмных путей, чего мне бояться? Когда Огонь становится Светом – это… Наш учитель сказал бы: «Это как красота цветка, которая превращается в радость у тебя в душе». И потом, вряд ли Экзар Кан мой родственник. У него ведь не было детей. А ты не принимай так близко к сердцу то, что я кажусь тебе сильнее. Во-первых, ты ещё ребёнок, Ксеш. Во-вторых, ты слабо пользуешься в бою Силой. В-третьих, тебя ждут схемы, в которых, как я вижу, много всякой пустоты. Надеюсь, там-то ты не подкачаешь?
Это замечание ещё больше задело Ксанатоса. Но, прощаясь с Тирреном, он вежливо поблагодарил его за время, потраченное в зале, и поклонился по всем правилам ритуала. Вернувшись в свою комнату, он засел было за свои схемы, но потом снял с полки мастера Джинна альбом с записями, включил голопроектор и, погрузившись в изучение техники Тиррена, даже пропустил ужин.
[indent]
***
Полагая, что уже надёжно оградил себя от всяких подозрений и стал безусловным членом семьи, я спросил его, по каким критериям определяется мастерство джедая. Он сказал: «По способности любить». А когда Зелёный публично похвалил меня за скорость реакции и вручил нам с учителем награду за победу на турнире по фехтованию, я снова задал этот же вопрос. И получил всё тот же ответ.
Я набрался ещё большего мужества и повторил свой вопрос Йоде, когда он медитировал в саду Тысячи фонтанов. Зелёный только хмыкнул, глядя мне в глаза.
– Мастерство – это владеть, думаешь ты? Ты прав, когда думаешь так. Но ошибаешься ты, мой юный падаван! Владеешь своей душой ты? Вот вопрос! Иметь или быть? Обладать или отдавать? И если обладать, то чем, и если отдавать, то кому и что?
Я поклонился ему и хотел отойти, но он снова позвал меня.
– Слышал я, много читаешь ты и язык оссу учишь?
Я отозвался последним каноном Кодекса:
– Сунтера дже-даи дзи суу ан-о-ки-и.
– Похвально это. На оссу имя своё напиши.
И ткнул своим посохом во влажную землю у скамейки, где он сидел, а потом протянул палку мне.
Я нарисовал иероглифы – «чужой» и «смерть», соединил их знаком имени и вернул ему посох. Ведь моё имя значит «чужая смерть», так называются красивые тёмно-фиолетовые цветы, которые на нашей планете считаются одновременно символом воинского пути и неведомого потустороннего.
Разглядывая «знаки», магистр, по своему обыкновению (которое всегда меня бесило), понюхал воздух и тряхнул ушами.
– Таким видишь себя ты, мой юный падаван?
– Не я выбирал это имя, его дал мне отец, – ответил я искренне и совершенно спокойно.
Он поковырял своей палкой в иероглифах, даже спрыгнул со скамейки и утрамбовал землю.
– Жаль, что так мыслишь ты, мальчик. Я бы видеть другим хотел тебя, – пробурчал он и нарисовал те же «знаки», только немного по-другому. Получилось «чужой для смерти».
– Почувствуй разницу.
– Я понял, учитель, – сказал я и, попросив у него посох, нарисовал иероглифы «свой для жизни».
– Да, – согласился он, – вот мастерства джедая мера. А путей много к мастерству.
– Мой учитель – «Тот-Кто-Идёт». А я иду вслед за ним.
– Что ж, иди, – буркнул он, – но знать хотел бы я, куда ты прийти хочешь?
– Туда, куда нас всех зовёт Сила, – ответил я более чем почтительно. И уже не его посохом, а носком своего сапога нарисовал иероглиф «ос шудай». Сделать это правильно и красиво таким образом гораздо труднее, чем посохом, но у меня получилось.
Зелёный посмотрел на меня так, как будто я открытым текстом заявил ему, что собираюсь буквально завтра занять его место (хотя, видит Сила, этого я хотел меньше всего). Он ничего не сказал, но это предгрозовое молчание меня не на шутку испугало. Я счёл за лучшее поскорее поклониться и уйти.

А вечером он устроил мне настоящую головомойку. Я ещё никогда не видел его таким сердитым. Видать, получил по шее от Зелёного за то, что я, видите ли, душой не джедай.
Он был, конечно, очень уязвлён в своей учительской гордости и фыркал, как побитый ранкор. Потом, наконец, сел в углу и ушёл в медитацию.
Тут я спохватился и обозвал себя ржавым дроидом. Ещё не хватало, чтобы меня вышибли из Ордена, когда я прошёл лишь полпути – и всё из-за не в меру длинного языка и самонадеянности! Из-за тех самых качеств, которые я так презирал в нём!
Кто тянул меня за язык перед Зелёным? Кто водил моей ногой, когда я рисовал «ос шудай»?
«Тёмная сторона Силы» – сам собой пришёл ответ.
Неужели я так близко подошёл к заповедной черте? Нет, этого нельзя допустить! Никто не должен владеть мною. Только я сам.
Словно слыша мои мысли, он тяжело вздохнул:
– Однажды мастер Ксендор рассматривал иероглиф «ос шудай» и сказал: «В котле с кипящей водой нет холодного места». Услышав это, мастер Цон-Цу Дун кивнула: «Пей свой чай». Ты понимаешь, о чём это?
– Да, учитель.
– А я – нет. Только чувствую, что не хотел бы быть на месте их обоих.
– Никто не знает, каково ему будет и на своём, – ответил я.
Он вздохнул ещё тяжелее. Я победил в споре, у него не нашлось слов. Всё же нельзя было оставлять его с чувством поражения. Горькие чувства – лучшее лекарство от иллюзий, и в таком состоянии его мысли могли пройти сквозь мои ментальные щиты.
Тогда я подошёл к нему и положил голову ему на колени – сколько раз мне удавалось обмануть его этой лаской, с какой, бывало, я подходил к своему отцу. Но когда он провёл рукой по моим волосам, когда я увидел его глаза, полные тревоги, – я испытал ужасное чувство стыда... Иногда у меня бывало такое ощущение, будто его глазами смотрит моя мать, которую я никогда не знал. И тогда я не владел своей душой.
– Простите, учитель, – пролепетал я, холодея от ужаса собственных слов, – но магистр Йода прав. Я не джедай. Я сам не знаю, кто я. Я сам себя ненавижу. Я затмение и надир. Я падение и пропасть. Я ваше несчастье, учитель. Простите меня, если можете. Я ничем не заслужил вашу святую любовь.
– Любовь не заслуживают, Ксанни. Её просто нечем заслужить. Её можно лишь получить в дар. Это ты меня прости, малыш. Я совсем не знаю твоего сердца… а только хвастаюсь твоими успехами. Перед другими и перед собой. Да, магистр Йода прав, как всегда…
Стоило ему сказать «хвастаюсь» – и я получил точку опоры. Да, хвастун он был ужасный. Вообще – язык, как помело. А сердце – как дырявое ведро, ничего не держит. Что на уме, то и на языке.
– Помните, как ваш учитель сказал, что мы с вами похожи глазами, как отец и сын? А помните, как он записал наши упражнения в свою записную книжку? А как вы говорили, что я буду самым лучшим воином в галактике – а я ещё плакал и не хотел с вами ехать! Как же давно это было, и какой я был глупый и маленький! Великая Сила, у меня нет слов, чтобы высказать, как же я благодарен вам и как люблю вас…
С этой стороны я всегда умел найти к нему подход. Он просиял, как хорошо вымытое транспаристиловое окно, и тут же выкинул из головы все Йодины придирки.
Спрашивается, кто доктор им обоим? Вырвали из семьи чужого ребёнка – и давай экспериментировать, как из бриллианта сделать уголёк и топить им общую кухню. Ведь стыдно сказать, мой учитель был сыном шахтёра, одного из тех оборванцев, которые за грош готовы умереть в забое на безвестной планете, потому что на большее не способны в принципе. Как в том анекдоте про способности низших рас: «Могу копать, могу не копать».
Что правда, его учитель, мастер Дуку, был настоящий аристократ. Хоть как-то его обтесал, и на том спасибо. А всё равно – породу не скроешь. Одно слово: плебей. А плебей – он и в Столице плебей, и в Храме джедаев. Нет чтобы думать о карьере, о продвижении по службе… Вот и посылали его (и меня, разумеется, вместе с ним) по таким задворкам галактики, что, бывало, на одну дорогу уходило больше времени, чем на саму миссию. Конечно, и в этой работе тоже можно было открыть для себя кое-что полезное. Именно «в поле» и оттачиваются навыки выживания и разные полезные умения – терпеть и ждать, быстро принимать решения, удерживать в восприятии много целей.
Но всё же не на самих этих заданиях по расчистке торговых путей от пиратов я приобрёл азы управления делами, а во время общения с закадычным другом учителя моего учителя, мастером Сайфо-Диасом, казначеем Ордена. Вот это была голова! Он мог найти кредитку, укрытую от налогов, даже на анонимных счетах в Резервном банке Торговой Федерации. Он научил меня читать балансы между строк – и вот это действительно была мудрость, а не высокопарные фразы, вроде «тот, кто теряет, тождествен потере, а тот, кто тождествен потере, приобретает потерянное», и прочее в том же духе. «Учёт, как и счёт, сродни поэзии и музыке, – говорил он. – Вот перед нами баланс – настоящий гимн равновесия. С левой стороны располагаются активы – то, чем мы владеем. Справа располагаются пассивы, и по ним сразу видно, какой ценой досталось нам то, чем мы владеем. Например, у нас есть дом. Записываем в левую колонку: «здания и сооружения» и стоимость. А как он нам достался? Смотрим в правую колонку, а там написано: «ипотечная ссуда» на ту же сумму. Что это значит? Это значит, что на самом деле дом принадлежит не нам, а банку. Всегда надо помнить, что есть такие пассивы, с которыми любые активы горят – это справедливо и для финансов, и для жизни. Цена – то, что ты платишь, ценность – то, что получаешь. Это разные вещи. Почувствуй разницу».
От его уроков учёта и аудита я был в не меньшем восторге, чем от техник владения мечом, которым учили меня мастер Джинн и мастер Дуку. Но с мастером Сайфо-Диасом приходилось всё время быть начеку, а то бы он и в моей душе прочитал, что я веду двойную бухгалтерию. Сам-то он был большим любителем сентенций о том, что «не выходя со двора, можно познать весь мир». А ещё строже нужно было держаться с его учеником и, к моему несчастью, близким другом мастера Джинна, Мэйсом Винду, который постоянно говорил гадости обо мне и моему, и своему учителю.

[indent]
В Храме было место, которое я любил больше всего, – библиотека. Однажды я даже сказал ему, что ощущаю гораздо большую тягу к кабинетной работе, к замкнутому пространству, к конторкам и каталогам, чем к воинскому искусству. Сказал я это скорее для того, чтобы его поддразнить (как же, как же, он в меня столько сил вложил, чтобы сделать воином – а я хочу уйти в библиотекари!). Но была в этой шутке и доля истины. Мне очень нравилось работать с информацией. Бродить по каналам связи или читать манускрипты тысячелетней давности, рассматривать «знаки», слушать голокроны и мечтать о том, как я стану взрослым – и каким взрослым! – и вернусь домой – и каким будет мой дом! Мечты и знания были неразрывно связаны.
Можно сказать, в тишине храмовой библиотеки я действительно был как дома. Уже был дома.
Правда, в архиве работала очень вредная тётка, Йокаста Ню, но и к ней я смог подмазаться. Она, во-первых, благоволила к тем, кто изучал оссу, а во-вторых, просто надышаться не могла на мастера Дуку. Поскольку я серьёзно интересовался древней историей и был наследником школы её ненаглядного любовника, то благоволила она и ко мне. Учитель моего учителя любил меня и ценил мой ум. Когда он работал в архивах, я знал, что к нему всегда можно подойти с вопросом о смысле какого-нибудь особенно заковыристого коана. Бывало, мы с ним так углублялись в разбор древних текстов, что его собственный падаван, Дунс, говорил: «Ну, вы прямо как отшельники Оссуса, питаетесь одним воздухом!» – и приносил нам из столовой что-нибудь поесть или попить. Видя такое благоволение мастера Дуку, архивариус открыла мне самые широкие права доступа, намного превышающие те, что полагались по статусу всего лишь ученика.
И какие же бесценные сокровища находились у Йокасты в спецхране! Я с жадностью впитывал знания об использовании Силы, это была моя игра с самим собой, кто кого перегонит. На оссу можно было прочитать буквально обо всём. Обо всех аспектах Силы, и о Тёмном пути тоже: вот, пожалуйста, всё лежит, всё открыто…
То есть, надо, конечно, иметь голову на плечах, чтобы понять, о чём там говорится. «Свет и Тьма стоят рядом, как два и три» – ну и так далее, как любил говорить он. Но если открытым текстом написано «не следует использовать в качестве точки концентрации свет луны, ибо луна – это солнце мёртвых», то кто же не воспользуется такой подсказкой, живя на Корусканте, на планете, у которой две луны! Хотя физический свет луны тут ни при чём. Но я отвлёкся.
Отражённые сущности… Представьте себе кабину лифта, где все стены, пол и потолок зеркальные. Нет никакой связи с реальным миром, нет кнопок управления, и лифт несётся куда-то в пустоту, о которой ты ничего не знаешь, отгороженный от неё зеркальным стеклом… В момент полного отчаяния ты вглядываешься в своё лицо – и вдруг ощущаешь себя главной и единственной кнопкой. А потом входишь в зеркальный мир, не чувствуя перехода – и пребываешь в нём вечно.
Один раз я уже умер, поэтому мне ничего не страшно. Но когда? Я пытался припомнить, когда в моей душе впервые поселились эти воспоминания о полном покое в смерти, и пришёл к выводу: в тот момент, когда я спрятал в кулаке Золотой Свет.
Не было страшно мне и тогда, когда я впервые избрал в качестве точки концентрации лунный луч. Само собой, внутренний лунный луч, мою зеркальную кабину лифта. Да и не могло ничего страшного случиться с тем, кто и так всегда жил в невидимых, только не знал имён этих вещей. Какой же джедай не понимает древней мудрости Первых: «Имя, которое может быть названо, не есть постоянное имя. Безымянное есть начало неба и земли, обладающее именем – мать всех вещей».
Мать всех вещей… Я, человек, не знавший матери, прочувствовал всю мудрость древних «знаков». Познав женскую половину своей души, я обрёл надёжную маску, за которой уже никто не мог меня найти. Немало часов, дней и ночей, посвятил я разделению, о котором сказать одновременно точно и туманно можно только на оссу: «Муж и жена отворачивают взгляды».
Да! И я навсегда освободился от похоти, которую он называл любовью, глупец! «Ибо солнце не может не проливать свой свет». Но я не солнце, и не претендую. Тем более мне не хотелось обжигаться.
А Золотой Свет – не более чем яркое покрывало иллюзорности, скрывающее истину о Пустоте.
Если разобрать колесницу, от нее ничего не останется. «Кроме несущей силы», добавляют они. А я говорю: «Ничего не останется». Потому что я разбирал и знаю.
Воины Тьмы исчезли… Смешно, но эта глупость оказалась настолько удобной, что стала официальной доктриной. Подумать только, что её повторяли те, кто в детстве, у истоков подлинной мудрости, когда-то писали в прописи: «Разгадка дней и ночей – то в зле, то в добре»!
Свет и Тьма всегда стоят рядом.
Всегда.
[indent]
На мой шестнадцатый день рождения мастер Дуку подарил мне свиток иероглифов: «Даже у праведного отшельника есть заветное желание». Поразительно, до чего же все они были слепы – при всей-то их хвалёной прозорливости! Вот так бы присмотрелся уважаемый мастер, который уже третьего падавана учит, к моему заветному желанию – да он бы ахнул! Ан нет, глядит в «знаки», с умным видом их толкует... и не видит ничего, что под носом у него!
Я с поклоном ответил цитатой из «Вершин и пропастей», одной из любимых его книг: «Итак, раз уж вы родились в этом мире страстей, вы много ещё чего можете пожелать».
А от своего я получил в подарок шпильку для волос, опять-таки с пожеланием набираться сил в полной гармонии ума, сердца и духа и поскорее расстаться с короткой ученической причёской.
По большому счёту, разве я их обманывал? Я всегда был самим собой. А если они чего-то не поняли – ну, извините, братья, плодов муджа у меня для вас нет. Сами меня вырастили, я в ваш Храм не рвался, видит Сила.
Знали бы они оба, как я вслушивался в Силу до дрожи под языком, чтобы узнать, когда же придёт моё настоящее время!
[indent]
А наше «солнце ясное» (я имею в виду Тиррена Кана) таки допроливалось. Кажется, даже памятник ему поставили где-то на задворках Галактики. Он, само собой, был в шоке. Поседел, потух и потерял даже те небольшие способности к различению, которые ему привили в подготовительной группе. «Ушёл в себя, вернусь не скоро».
Даже то, что мы с ним висели в списке на Испытание, его не колыхало. Правда, в конце списка. И он, по своей любви всё делать на авось, наверное, решил, что успеет оклематься.
В этом я увидел свой «знак». Когда мы отбыли с ним в самую что ни на есть рядовую миссию (в его состоянии духа ничего серьёзного поручить нам, конечно, не могли), на пересадочной планете Дальняя-VI я угнал очень неплохой сундук и отправился домой. Наконец-то я стал свободным сверхчеловеком!
[indent]
У меня даже появилась мысль, не попытаться ли интуитивно найти планету Коррибан, которая находилась в нашем Кваймарском секторе, недалеко от Телоса. Побывать в храмах ситхов, встретиться с духом мастера Ксендора и получить от него благословение. То, что наши имена начинаются на одну букву, казалось мне «знаком».
Но потом я передумал. Во-первых, Цон-Цу Дун правильно сказала: «Пей свой чай». Во-вторых, у воина Темной стороны не может быть храма, потому что Тьма – это непроявленное, это основа, у которой нет сторон.
«Мой волюнтаризм не поместится даже на Коррибане», – с гордостью думал я.
Больше всего на свете я хотел пить именно свой чай.
Но отделиться от мастера Джинна душой оказалось далеко не так просто, как оставить Храм телом. Все, что было связано с восприятием жизни – музыка, тексты, танцы, да любые элементы культуры, даже построение фраз, даже сам способ мышления! – всё это было моим через него. «Ну, ладно, – сказал я себе, – будем считать, что это мои трофеи, добытые в тяжком бою».
[indent]

Отредактировано Старый дипломат (01.11.2019 16:13)

***
И обратите внимание, сколь здраво, сколь рассудительно могу я рассказать все от начала и до конца!
Я думал – обойдётся. Не обошлось. Впрочем, в глубине души я чувствовал, что не обойдётся.
Даже в этом гнусном полуслепом свете фонарей было видно, как серебрится седина в его волосах.
– Если ты намерен прибрать эту планету к рукам, то знай, что я здесь, чтобы тебе помешать, – заявил он, вырастая передо мной, как корускантский небоскрёб. – Это во-первых. Во-вторых...
– Мастер Джинн, – строго и сдержанно сказал я, – вы можете записаться ко мне на приём и обсудить все деловые вопросы за столом, а не на хоздворе. Сегодня мой рабочий день уже окончен.
– Твой день давно окончен, – сказал он, глядя мне в глаза неприятным немигающим взглядом. – Где Оби-Ван?
– Кто?
– Послушай, ты! Если я узнаю, что с мальчишкой что-то случилось по твоей вине...
Ага, вот, значит, как теперь обращается ко мне мой так называемый отец-в-Силе. «Эй, ты!»
– Узнавайте! – хмыкнул я. – Пожалуйста, узнавайте, сколько вам влезет, только дайте мне пройти. Уже, знаете ли, поздно, и, честно говоря, я не думал, что наши гости из Столицы настолько невежливы, что...
Я сначала не понял, что произошло. Моя реакция... как это могло случиться?!
Он влепил мне пощёчину – такую, что треснуло небо. Потом, правда, встало на место.
– Сдай оружие, мерзавец.
Он ударил меня по щеке со шрамом и почему-то был уверен, что я подставлю и вторую. Слепая землеройка!
– Это вы о чём? – спросил я, стараясь говорить ещё спокойнее и холоднее. Щека горела, как в огне, я поскорее отодвинул эти ощущения на периферию восприятия. – Наверное, вот об этом?
Я откинул полу плаща и поставил руку на пояс так, чтобы мгновенно включить меч, если он вздумает применить силу.
– Да, об этом. Ты не заслуживаешь его. Ты покрываешь позором всё, к чему прикасаешься.
– Скажите ещё, что арестуете меня за незаконное ношение оружия и посадите в кутузку! – рассмеялся я искренне. Щека всё ещё болела.
– В том числе и за это. Но главное – за использование рабского труда на глубоководных шахтах.
Откуда он узнал... Проклятье...
– Ну, знаете ли, это вы слишком мелко копнули, мой драгоценный учитель!
– Я копну ещё глубже, не сомневайся.
– Копайте-копайте. Это как раз ваше призвание.
По его губам прошла мгновенная судорога. Наверное, хотел выказать презрение, да передумал. Мол, слишком много чести – тратить на меня свои эмоции. Я хотел обойти его, но он схватил меня за руку.
– Ты понимаешь, на что нарываешься?
– Ваши претензии направьте, пожалуйста, моему адвокату. И к вашему сведению, – я снял его пальцы с моей руки тем приёмом, которым он же меня и научил, – я свой меч не украл. Я сделал его на основе собственных знаний, которые вам у меня не отнять.
– Неужели тебе самому за себя не стыдно? Не стыдно, что ты такой подлый предатель и дезертир?
– Простите, учитель, но я вам напомню, что я не приносил джедайской присяги. Я свободный человек. Хотя перед кем я говорю о свободе – перед рабом Республики!
– А ты вдруг откуда-то так много узнал о свободе, Ксан? Ты, раб своих страстей, заложник проклятой наследственности? Ты ведь не из Ордена дезертировал, а убежал от всего лучшего, что было в тебе. Неужели ты не чувствуешь этого?
Ну, само собой, плечи у меня расправились, грудь подалась вперёд, а шея вытянулась – это был рефлекс сродни коленному, и я последовал за своим телом:
– Моя наследственность – не ваше дело. Вот в чём вы совсем не смыслите, так это в вопросах крови. Кто ваши предки, где ваш род? А-а, молчите! Нечего сказать! По крайней мере, после моего отца остался я, а после меня останется мой сын, а вы – бесплодное дерево, от которого ничего не останется! Ничего, кроме пепла! Как ничего не осталось от вашего Тиррена – кроме ваших жалких стенаний!
Конечно, никакими оскорблениями мне было его не пронять, это я понимал, но почему бы не воспользоваться случаем и не завестись самому?
Меч сам впрыгнул мне в руку и тут же прочертил ослепительную дугу в тёмном воздухе. Но мой бывший учитель, само собой разумеется, успел поставить скользящий блок. И хотя моё тело не увязло в инерции движения, а воспользовалось ею (ведь сосчитать невозможно, сколько раз мы стояли друг против друга в спарринге и знали все приёмы друг друга), но он сразу перехватил инициативу. Понимал своей волосатой башкой, что если не будет шевелиться, живым ему от меня не уйти.
Пришлось и мне поднапрячься: в поединке с таким высоким и тяжёлым противником надо всё время двигаться, двигаться, двигаться. Кто не двигается, тот убит. И я двигался, пожалуй, даже слишком ретиво, так что довёл дело до опасной «перетяжки» и чуть было не остался без руки. Но в тот раз пронесло.
– Ксан, тебе не победить, ты это прекрасно знаешь, – сказал он ровным голосом, отбивая так называемый «тара-тан со-тан» – «ливень шестидесяти четырёх ударов». – Если у тебя действительно есть семья, хотя бы ради неё не делай глупостей. Сдай оружие и открой свои счета для аудиторской проверки. Ты, что, сам не понимаешь, что на этот раз зашёл слишком далеко?
– Не зашёл. Пока. Но сейчас зайду. Вы всегда мечтали, чтобы я превзошёл вас. Вот и увидите, как это случится! Последнее, что с вами вообще случится в жизни!
Но это были пустые слова. Сила была со мной, да и местность, которую я знал, а он нет, давала мне возможность развернуться, но было кое-что ещё – потеря баланса энергий, и я сразу «почувствовал разницу». Он-то жил в своей хвалёной аскезе и аж светился, как Жёлтое, а мне в последнее время пришлось основательно выложиться на охмурёж квадратной тётки, которая возглавляла директорат «Родной планеты». Конечно, игра того стоила (тут выгода была на выгоде, и это от неё я узнал, что в их шахтах нашли ионит!), но изображать тайно и пылко влюблённого юношу со взором горящим при виде старой кошёлки – занятие, решительно нарушающее «правило двух жидкостей». Это вам не Дина, которая сама всё сделает. С меня семь потов сошло, пока тёртая бой-баба не поверила в чудо – в мою любовь к ней с первого взгляда. Я неосмотрительно полагал, что кусок от меня в любом случае не отвалится, а он начал валиться, да так быстро, что впору было завыть от досады!
Надо же, получить долгожданную возможность его пришибить – а тут рука не поднимается по чисто техническим причинам. Потому что позвоночник просто аховый. Как же полно я почувствовал, что гонял по нему энергию совсем не туда, куда надо… И, разумеется, ноги – просто обиделись на команды мозга, и всё тут. Спасибо, хоть через пень-колоду переступали. Через ящики, трубы, люки и кучи строительного мусора.
А проклятая каланча ещё и шпильки подпускала: «Ты всегда был слабоват на ногу».
Но у меня было и кое-что про запас, на совсем уж крайний случай: второй меч, отобранный у обиженного Силой сопляка Кеноби. Я не пустил его в ход сразу, потому что возлагал на внезапное появление этого оружия определённый расчёт. И когда он с насмешкой заявил: «Тебе только кажется, будто ты меня превзошел. Нельзя превзойти учителя, если идешь в другую сторону», – вот тогда-то я включил второй меч и милейшим тоном поинтересовался, каково, по его мнению, происхождение этого клинка.
Средство оказалось, пожалуй, слишком сильнодействующим. Я не предполагал, что, во-первых, в нём поднимется ярость такого градуса, а во-вторых, что она не ослепит его, а соберёт. Он перешёл в настолько мощную контратаку, что я оказался в тупике, откуда не прыгнешь, вдобавок с помощью Силы он ударил меня в солнечное сплетение. Не было бы Веер-Та, я бы это пережил и не поморщился, но она-то была, вот в чём беда – и он это прекрасно видел. Так что я не просто поморщился, а основательно приложился спиной к стене заводоуправления. Это у меня брызнули искры из глаз, а не у него. Это у меня перехватило дыхание. Это из моих рук выпали оба меча.
Мои мидики, наконец, сообразили, что плохи наши дела – и открыли мне второе дыхание. Надо сказать, при всей их густонаселённости они у меня не слишком-то любили напрягаться, раскочегарить их по-настоящему было непросто, а тут прям всё для фронта, всё для победы – значит, действительно крайняя степень опасности, раз так забегали. За доли секунды мой позвоночник снова сиял и блистал, как ауродиевая труба, и я, конечно, не попрощался с жизнью, а успел и увернуться от удара, и встать, и притянуть к себе мой меч. Воистину, дыхание – это наше всё.
Но меч Кеноби был уже в руке учителя. Значит, мне предстояло упасть в яму, которую я так азартно ему рыл. Выдержать атару джар-кай, а то и макаши джар-кай в его исполнении. С-с-с…
«Ладно-ладно, – прикрикнул я на себя, – у него будет заняты обе руки, а у тебя одна свободна, будешь доставать его Силой. Ещё не всё потеряно!»
Только надо было обязательно вырваться из этого угла, в который он меня загнал, а то этак я, чего доброго, ещё бы сшиб Силой градирню себе на голову.
Ноги слушались, спина не болела, и солнечное сплетение звенело, как начищенный щит из Музея древней истории на улице Героев Космоса. Когда мы с ним ходили туда на экскурсию, я тронул такой щит Силой, и он зазвенел. И мастер Джинн улыбнулся, но покосился на старушку-смотрительницу (он-то побаивался бабок, даже Йокасту Ню). Надо же, какая ерунда лезет в голову в самый неподходящий момент!
Я перехватил меч в левую руку, а правую выставил вперёд. В случае совсем уж погибельного развития событий буду держать ею «щит Силы». У меня должно получиться. Но адреналин хлестал так, что я буквально ощущал изнутри, как мидихлорианы не успевают разгребать глюкозные завалы… Ну да, жрал от пуза, опять же – алкоголь… Как там говорил мастер Сйоск-Баас: «Сладкое счастье. Нельзя мне много сладкого». Вот именно. Насколько же меня хватит при таком режиме? Даже если останусь в живых, как бы от адреналинового шока крыша не поехала… как у матушки моей…
Меньше всего я ожидал того, что он выключит оба клинка, сделает невероятное сальто, приземлится у ворот и убежит в ночь. А поскольку не ожидал, то и не воспользовался.
– Смотрите, не вспотейте от такого ускорения, мой небесный учитель! – бросил я ему в спину лишь слова, не меч.
С меня самого пот катил ручьями. От пережитого напряжения так и тянуло сесть на землю и вытянуть ноги. Я принялся интенсивно дышать, чтобы сжечь опасные метаболиты, угрожавшие жизни моих симбионтов.
Не сразу до меня дошло, куда и зачем он побежал.
Он же спасать побежал! Этого Кеноби спасать, из шахты… Мысли о щите из музея – это же он, его работа! У нас же с ним до сих пор оставался ментальный контакт… и он прознал, где находится молокосос… Как я сразу не догадался… Проклятье! Значит, и об остальном знает, увидел! А я-то, придурок, планировал напугать его вторым мечом! А он в это время прочувствовал все мои планы. Выходит, из-за моего легкомысленного презрения… из-за этого мальчишки?! Из-за ничтожества… мои планы, моё богатство!! Что же, это я напрасно надрывался… ионит и мои «Дальние миры»… Всё прахом?!
Вот тут я сел на землю и обхватил голову руками.
[indent]
Я не помню, сколько так сидел, потеряв счёт времени. Потом, конечно, спохватился, побежал – бороться, спасать, что ещё возможно, удерживать рассыпающуюся в прах лестницу к моей мечте, к возвращению на Телос. Но ничего не успел, ничего не сумел.
И кто помешал?! Малолетний недоджедай, малахольный фанатик, пушечное мясо! Такой же, как все они, «вращатели мира в нужную сторону» – с вечной их подлой «справедливостью» и так называемым «добром», от которого нет продыху! И он принял этого бесперспективного недоучку, это ничтожество в свою ауру!
Несостоявшийся взрыв, который должен был свалить моего основного конкурента на Бендомире, эту поганую «Родную планету», вызвал тектонические сдвиги во мне самом. Впервые после гибели отца я хохотал во всё горло.
Вот это мой прославленный учитель взял в падаваны после меня? Вот этим утешился? Да, есть справедливость на свете, есть! Не продёт каких-нибудь десяти лет, как под Сводом Скорби вы, дорогой мой мастер Джинн, зажжёте новый поминальный огонь, и какая-то безвестная дыра на краю галактики будет для вас называться «Оби-Ван Кеноби», как Саргаф называется «Тиррен Кан». Потому что вы размножаетесь смертью и сеете смерть – вот что такое ваш Путь джедая! Чреда смертей и незаживающих ран! Как мне ненавистен ваш Свет с мечом и добро с кулаками! Будь ты проклят, сын мёртвой планеты, несущий смерть всем, чьих волос коснётся твоя рука!
В том бою он от всей своей щедрой джедайской души отблагодарил меня за эти слова – искалечил мою правую руку. Отрубил два пальца, большой и указательный, где были метки ожога от отцовского кольца. Но видит Сила (и он увидел!), что даже тогда я не потерял присутствия духа. Я перехватил свой меч в левую руку и продолжил бой с ещё большей яростью. Я вытерпел эту рану, не прекращая сражаться против превосходящего по силам противника, и нашёл возможность уйти живым.
Странно только, что в памяти от этого столкновения почему-то осталось желание не столько победить, сколько умереть. Впрочем, это скорее подсознательное ощущение, чем твёрдая память.
[indent] 
***
Итак, судьба снова повернулась ко мне спиной. И пришлось посмотреть правде в глаза: сам виноват. Надо было честно признаться себе (и я признался), насколько сильно я сильно опустился в депрессии, насколько сдал как боец. Ведь, бывало, я неделями не делал дыхательных упражнений, не прикасался к мечу, ленился обливаться холодной водой... Да и женщины, имена которых я даже не запоминал, – это такая вещь, которая мало радует мидиков: на несколько секунд получаешь иллюзию полноты, а на самом деле – теряешь энергию. Путь адепта Силы и путь простого смертного – разные пути. Финансовому гению не мешают шёлковые простыни, дёрганье под одеялом до утра или вечеринка с партнёрами в хорошем ресторане. Избранному Силой – мешают. Вот такая дилемма. Или ты живёшь аскетом и способен перевернуть всю вселенную – но зачем оно тебе надо? Или ты живёшь, наслаждаясь жизнью, но вот вселенную уже лучше не трогать, сомнёт.
Когда-то я хотел помериться силами с некросферой Коррибана и заранее чувствовал себя победителем, а сейчас что?
А сейчас джедай и недоджедай заставили меня позорно бежать, причём я едва не потерял не то что оружие, а самоё жизнь, и теперь до конца своих дней буду ходить в чёрной перчатке. Бросил прекрасно оборудованное здание штаб-квартиры «ДМ» со всей документацией, в мгновение ока лишился сверхприбыльной шахты и запорол целую кучу контрактов… За несколько злосчастных дней мой процветающий бизнес пожух, оброс штрафами и неустойками.
А затем случилось худшее из того, что только можно было представить: на Бендомир приехал мастер Сайфо-Диас, разобрался с моим архивом и арестовал счета «ДМ» во всех финансовых центрах Галактики. Отныне я подлежал аресту как нарушитель налогового, экологического и трудового законодательства Галактической Республики.
Всё, что у меня осталось – это секретные резервы на Муунлинсте. Остатки былой роскоши, благодаря которым мне сделали хороший протез.
Вот тогда-то моя воля и пробудилась от отвращения к своей слабости.
Да я ли это?
Ну и что, что я потерял отца и родную планету? Сколько можно стонать и размазывать сопли?! Если я сейчас потеряю себя, как уже потерял главный для воина палец – вот это будет полный и бесповоротный конец, жизнь хуже смерти!
Потеря здания «ДМ» на Бендомире, где у меня был такой удобный кабинет, такая комфортная мебель, такие сейфы – это уж точно была последняя капля в чаше моей ненависти. А о безвозвратной утрате своих личных апартаментов я горевал не меньше, чем об искалеченной руке. В конце концов, к протезу я быстро привык – это были имплантаты, полностью совместимые с живой тканью (жил же Тиррен со своими доталловыми рёбрами!). А вот мои ковры, мои гобелены... Таких у меня больше не будет никогда.
Хотя, это мы ещё посмотрим – будет или не будет.
[indent]
***
От дерзкой мысли – сделать с Храмом то же самое, что они сделали с моим домом и со всем, что мне было дорого, у меня не то что рука перестала болеть – за спиной словно крылья выросли!
«Да, я не могу воскресить отца и вернуть прошлое, но, по крайней мере, я могу разрушить Храм», – сказал себе я. Разрушить! Разве дух не дерзновенен? Разве он не дерзновеннее камня?
В принципе, подрыв здания Храма – вполне достижимая техническая задача. Надо было хорошенько обдумать её.
У меня есть ещё нерастраченные козыри в рукаве. Например, Вокс Чан и его сын Брук. Привезти Чану сына легче, если парню некуда будет податься, кроме как на родину. А содействие старого выжиги – это реальная ступенька к власти на Телосе.
В конфедеративном договоре, подписанном от имени нашей планеты моим дальним предком, в одном из пунктов очень мудро значился запрет на экстрадицию. Таким образом, на родине я фактически буду вне судебной юрисдикции Республики.
А новый бизнес я могу начать и с нуля. Вертекс, который я заберу в Храме, станет моим стартовым капиталом. Значит, не всё потеряно.
[indent]
С самого начала обучения у джедаев я узнал, что мужское начало – это Действие, а женское – само Бытие, и задача адепта Силы – вызвать и соединить в себе потенциал обеих частей, обоих родителей. Будучи воспитанником школы «синей нитки», я прекрасно понимал, что на путях Действия мне одному не одолеть превосходящие силы противника. Единственный мой шанс разрушить Храм – изменить само Бытие. А для этого нужно было максимально «приблизиться к Жёлтому». Женщины интуитивно умеют подбирать варианты, чтобы исключить саму возможность проигрыша, находят самых неожиданных союзников, виртуозно «дружат против» и пленных не берут. Есть такое любопытное выражение у «жёлтой нитки»: «наннаманна онномонно» – «мужчина может стать всего лишь первым, единственной – только женщина». И вправду, борьба за лидерство – это мужская забава, а вот полное устранение соперников – женская.
Значит, надо стать единственным, кто взорвёт джедайский Храм к сарлаку!
Правда, в нынешнем состоянии женская половина моей души сильно скукожилась, и не половина она была сейчас вовсе, а так, осьмушка. Остатки былой роскоши.
Но я хорошо помнил метод. Первейшая отправная точка для мужчины, который хочет растолкать свою «сестру» на боевые действия, – жалость к себе. Это мне ещё мастер Дуку говорил, когда я его спрашивал, что значит: «Предельное мужское переходит в женское, а предельное женское истощается». Оказывается, это всего-то о слезах. Но не всякие слёзы имеют силу вводить в Жёлтое, а только горючие. Горючие слёзы – это огонь тела.
«Когда Огонь выгорает, Вода прибывает» – гласит мудрость «красной нитки». Запретная в Храме мудрость.
В общем, я решил рискнуть и отправиться в ситхский трип. Уж от этого от меня точно кусок не отвалится. Как говорится, «сестра плохого не посоветует».
А ничто так не обостряет чувство потерянности и ничтожности, как наша благословенная Столица. Вот где можно вволю поплакать – Корускант слезам не верит, и вся Вода остаётся с тобой. Правда, по милости Сайфо-Диаса, теперь по галактике я мог передвигаться исключительно благодаря майнд-трику, иначе меня бы арестовали в первом же порту.
Я прилетел на Корускант, снял комнату в гостинице на Фиолетовом уровне и сутки целенаправленно проплакал над своей несчастной судьбой. Все двадцать четыре часа без остановки.

Но мне ведь и вправду было о чём горевать! Я проклинал своих мидихлориан, которые обрекли меня на бездомность. Я проклинал свою мать, которая бросила меня сиротой в таком страшном мире. Я проклинал Храм и учителя за то, что они встали на моём пути. И конечно, я горько плакал о моём отце, который один меня понимал и любил – а я не смог его защитить.
Да, я хорошо потрудился над своей душой, подготовившись к полному погружению в транс под названием «путешествие по очень тихой реке» (старшие падаваны «жёлтой нитки» называют его «потроха»).
На берегу реки меня встретила холодная бледная блондинка, просто какая-то рыба-альбинос, с длинными-длинными белыми пальцами и ледяными серыми глазами. Да-а, до моего идеала «сестра» сильно не дотягивала... В ответ на эти мысли она обдала меня волной презрения, выдавив сквозь зубы: «Не идеальна?! Я?! Вот расплата за потерю чистоты и за всю ту грязь, которая налипла на тебе, Ксанни! Великая Сила, да они же все вместе, умноженные на сто, не стоят обрезка твоего ногтя – и поэтому у тебя теперь нет большого пальца на правой руке! Какой ты после этого мужчина?!»
Можно подумать, я сам не понимал, как мне не повезло с первым разом, можно подумать, я не горевал! Но зачем ещё эта резня ржавой пилой в собственном доме? Я спросил, удастся ли мне разрушить Храм. Она пожала плечами. Её жест мне как будто что-то напомнил, я попросил её рассказать о матери. Она выразительно постучала пальцем по виску, а потом снова принялась меня пилить, что я неудачник и ей за меня стыдно. Так и не удалось никакой дельной информации получить, только слёзы зря проливал. Пришлось повернуть восвояси.
Тем не менее, из «реки» я вышел, можно сказать, бодрячком и смог постоять на указательном пальце левой руки, как в прежние времена. (Но всё равно не шевелится у меня язык назвать эти времена добрыми!)
Только когда я увидел сына этого Вокса, то понял: вот он, длинный указательный палец моей «сестры», и с этим колючим блондинчиком у меня всё склеится.
Но обо всём по порядку.
[indent]
Как только я вынырнул под мостиком, скрывающим памятный проход в коллекторную, буквально тут же наткнулся именно на него! Вышел я из воды почти сухим, поскольку был в водоотталкивающем костюме. И когда, отстегнув плотно прилегающий к голове капюшон, тряхнул головой, чтобы распустить волосы, то сразу увидел в неярком ночном освещении того, за кем пришёл. Цель и средство.
Он сидел у озера, в тени деревьев в дальнем глухом углу, в этот мёртвый час, и обливался слезами, почти как я сам в убогой гостинице пару суток назад. Звуки он старался приглушить, но общая картина отчаяния была налицо. На лице. Несомненно, этот белобрысый подросток был сын Вокса Чана, Брук.
Это тот случай, когда Сила указывает сама. Я совсем не удивился нашей встрече. Значит, правду говорят: «сестра» плохого не посоветует. Даже такая неприветливая и капризная, как у меня.
Я неслышно подошёл к нему и присел рядом. Он не почувствовал моего присутствия и продолжал шмыгать носом.
– Такие горючие слёзы дорого стоят, парень, – наконец заговорил я. – За них у Силы можно получить всё, чего только пожелаешь.
Разумеется, он дёрнулся и вскочил на ноги. Глаза у него сначала были круглые, как индикаторы счётчика мидихлориан, потом сузились. Кто бы мог подумать, что у лысого хрена Вокса может получиться такой красивый сын...
Нахмурившись, он пробормотал что-то невнятное. Конечно, ему было стыдно, что его застали в таком неблаголепии, но и моё появление здесь, и весьма странный вид тоже мало вязались с обыденностью.
– Ты, как я понимаю, Брук Воксойс Чан, жертва переходного возраста? – спросил я, усаживаясь поудобнее.
– В-вы... что... вы... кто?
– Какой-то маловразумительный вопрос ты задал, приятель. Ну, да попробуем дешифровать его. Не знаю, даст ли тебе какую-либо информацию к размышлению моё имя... Меня зовут Ксанатос Крионойс Телосис.
– Ксанатос?! Ученик мастера Джинна?!
– Бывший ученик, – кивнул я. – Именно.
– Что вы здесь делаете? – холодно и враждебно спросил он.
– Ты не поверишь, но – ищу тебя, чтобы передать привет от твоего отца. Садись, есть разговор. Как я понимаю, ты пришёл сюда, чтобы как-то скомпенсировать своё отчаяние от того прискорбного факта, что угроза Сельхозкорпуса из призрачной стала реальной, а?
Он по-прежнему стоял в напряжённой позе, а я лёг на траву, закинув руки за голову. Когда-то я очень любил это озеро и этот дальний берег, намеренно сделанный таким диким.
– Так вот, я приехал не только чтобы передать тебе привет, но и сказать, что отец ждёт тебя домой и будет очень рад, если ты вернёшься. Он живёт в нашей столице, в городе Тани, его зовут Вокс Чан, он очень богатый человек, известный политик на Телосе.
– А вы...
– А я тоже телоссиец и тоже... хм... хорошо известен в определённых кругах. Наши семьи всегда были дружны, вот твой отец и попросил меня узнать, как ты тут живёшь. Вижу, что не очень. Передать господину Чану, чтобы он приехал за тобой?
– Приехал? – презрительно буркнул он. – Да кто ж меня отпустит! Мне же надо теперь... горбатиться в этом вшивом Сельхозкорпусе! Отрабатывать свой хлеб! Как будто я... я... просил притащить меня сюда, а потом... чтобы меня вот так вышвырнули, куда Гарен и Гален бант не гоняли!
– Да-а, вижу, характер у тебя не джедайский, – насмешливо протянул я.
– Нормальный у меня характер! Что вы здесь делаете?
– В данный момент – лежу и дышу относительно свежим воздухом. И знаешь, это странно. Ведь если у тебя пятнадцать тысяч, это мне твой отец сказал. С таким количеством – и вдруг забраковали? Что-то ты не то делал, брат. Не туда жил.
– Да всё из-за этого Кеноби! Это он мне сарлака подложил! Подстроил так, что теперь все мастера от меня шарахаются! Проклятый, ненавижу его!
– Кеноби – это который новый падаван мастера Джинна? – спросил я и, получив его яркий отклик на ненавистную нам обоим фамилию, добавил ещё (дожал, так сказать). – Так это из-за него ты тут локти кусаешь? Слушай, я тебя понимаю. Я ведь даже беседовал с ним о тебе на Бендомире, куда его отправили в Корпус, и, знаешь, да, он говорил, что вы очень не ладили...
– Не ладили?! Да этот мерзкий жирняй мне всю жизнь дорогу переходил! Мы же с ним в одной группе учимся! Учились. Я же способнее его в тысячу раз! И вот он будет джедаем, и не каким-нибудь, а «синей ниткой», а я... я...
Он схватился за ветки водяного дерева, росшего у самого берега, но не смог вырвать ни одну, только охапку листьев надрал, зло швырнул их под ноги, а потом и сам хлопнулся на землю тощим задом и, отвернувшись от меня, обхватил себя руками за плечи в полном отчаянии.
– А зачем тебе быть джедаем? – спросил я миролюбиво, приподнимаясь на локте. – Заштопывать своей жизнью чужие прорехи, бросаться грудью на всякие там амбразуры? Оно тебе надо? Ты ещё поблагодари Силу за то, что отвела. Возвращайся лучше на Телос, к отцу. Станешь хозяином своей судьбы, своей жизни. Ты ведь человек Воздуха, не так ли? Вот и будешь свободным, как ветер.
– Да??? И никогда не стану мастером меча?! – капризным тоном моей «сестры» взвизгнул он. – Никогда не узнаю, что такое по-настоящему владеть Силой?!
В полутьме трудно полагаться только на глаза, зато хорошо работает обоняние и язык. Я ощутил моего подопечного более внимательно. Так-так. Тот ещё материал, если честно, ну, да уж какой есть, папаша за всё заплатит. И аванс он мне выдал хороший, не пожлобился.

– Подумаешь – тоже мне, трагедия... Не принимай близко к сердцу, всё в жизни поправимо. Если захочешь, тебя могу обучить я.
– Чему вы сможете меня обучить? – он вскинул голову и обвёл меня высокомерным взглядом. – Вас же выгнали!
– Вот, оказывается, как здесь преподносят мой уход... – хмыкнул я, небрежно протянув руку к озеру.
Тотчас от поверхности отделился водный шар и, стремительно проплыв по воздуху, приземлился прямо на беловолосую голову Брука. Я подержал воду самую малость, потом отпустил, и она схлынула вниз. Пацан, перхая, кашляя и отфыркиваясь, вытаращился на меня в ужасе.
– Что, – улыбнулся я, – показать тебе ещё какой-нибудь забавный трюк? С огнём, воздухом или землёй?
– Н-не надо, я понял.
– Это хорошо, что ты понятливый. Так что смотри сам. Я предложил – тебе решать.
– Но разве это... честно? И разве это... безопасно?
– Друг мой, так ты определись, чего хочешь от жизни: чтобы было «честно» – или по-твоему? Чтобы было «безопасно» – или научиться владеть Силой?
Было очень смешно смотреть на то, как он хлопает глазами и судорожно крутит в голове свои детские глупые мыслишки.
– И потом, с чего это ты взял, что меня выгнали? Я сам ушёл. Не захотел быть пешкой в чужой игре. Выучился всему, что надо – и отчалил строить своё светлое будущее. Вот смотри, я, весь такой неправильный и злокозненный, объявленный в галактический розыск, спокойно нахожусь в Храме, лежу себе на бережку, болтаю тут с тобой – и что? Где мастер Винду, наш самый обонятельный и проницательный? Где мастер Пиэлл, гроза террористов? Или, может, сюда уже бегут, сталкиваясь лбами, мастер Дуку и мастер Сайфо-Диас? – представив это зрелище, я весело фыркнул. – Нет, нет и нет. Я пришёл, когда захотел, и уйду, когда захочу, – а вся наша доблестная джедайская рать и не почешется.
И я подмигнул ему.
Он сел рядом.
– Вы… действительно будете учить меня, если я вернусь на Телос?
– Если ты захочешь и будешь слушаться меня, – кивнул я. – Для начала тебе бы не мешало научиться использовать свой гнев против противника, а не против себя. А то у тебя уже сейчас в жёлчном пузыре песок – в двенадцать лет! Что же будет в старости, а?
– Мне уже тринадцать, – проскрипел он с интонацией своего отца. – Вчера исполнилось.
– Тем более. Ты не обижайся, но я тебе вот что скажу: ни один настоящий джедай-мастер в здравом уме не возьмёт в ученики такого... гемолитического. Если ты не научишься переводить свою склонность к гневу в энергию, все силы твоих мидихлориан будут брошены на очистку печени. И всё. То-то ты такой тощий, брат. Это нехорошо. В доисторические времена дикие люди, знаешь, недаром съедали печень врага. Печень – можно сказать, центр силы, главный военно-промышленный комплекс мидихлорианового государства. Неужели ваш воспитатель не говорил тебе об этом, не водил к целителям?
Он скривил губы:
– Наш воспитатель! Дура у нас редкая, а не воспитатель! И где только берут таких! Ей бы только глазки строить и своей личной жизнью заниматься, а на нас ей… да просто плевать! Мы в основном в ясли к ползункам ходим, носы им вытирать, вот этому она нас может научить. А понять, что от жизни нужно нормальному мужчине – до этого ей как до неба!
– А как её зовут?
– Досент Вант.
– М-м-м… Подруга Вимы да Боды?
– Да! Постоянно трындит с ней по комлинку!
– Ну, сама Вима – очень хороший боец. Насколько я помню…
Брук меня не слушал – он наконец-то нашёл, перед кем вылить скопившиеся помои.
– Их там четыре кумушки: наша Дося, Вима, Аэла и Клее. Я уже думал: ладно, пусть меня хоть тётка какая возьмёт в падаваны, это, говорят, даже определённые преимущества даёт. И что? Имея столько подруг, думаете, она хоть одного из нас к ним пристроила? Фигушки! Ей, наверное, установку такую на Совете дали: всех сплавить в Сельхозкорпус. Раз войны нет, зачем галактике воины?
– Может, и так, – дипломатично заметил я. – Но нипочём не поверю, что воспитательница не давала тебе упражнений на преодоление дискинезии жёлчных протоков.
– Разве это упражнения? – возмутился Брук. – Тошнота это и скукотища, а не упражнения! От них одних можно перейти на Тёмную сторону! Вот если бы она меня научила иголку сквозь стекло бросать или на одном пальце стоять, это я понимаю! А то сама ни в чём не петряет – а туда же, детей учит!
– Ну, и лентяй же ты, Брук, – покачал я головой. – Так ведь никогда не сможешь стоять на одном пальце, если будет песок! Перевесит, понимаешь? А скапливается он у тебя потому, что ты не умеешь давать настоящей воли своему гневу.
– А разве мидихлорианы сами не знают, как правильно всё внутри распределять?
– А на кой ляд им надрываться, если ты палец о палец не хочешь ударить, чтобы им помочь? Тогда и они тебе – уж извини, дорогой. Ладно, попробуем что-нибудь сделать. Сейчас где-то около трёх часов ночи. Это время максимального напряжения печени. Мы с тобой сперва продышим печень твою, забитую разными глупостями, а потом я покажу, как надо использовать Силу в гневе.
Вспомнилось, как мастер Джинн рисовал круги прохождения энергии и помечал иероглифами оссу точки перетекания стихий друг в друга. И писал мне задания на каждый час дыхательных упражнений, и вместе мы повторяли вслух множество небольших стихотворений для лучшего запоминания правил работы с внутренними органами. «Почки – это страх, а жёлчный – это гнев, горечь – это радость и сердца разогрев. Селезёнка – сладкий, слюнки потекли, острая тоска и толстый пуп земли». Этим памяткам было много тысяч лет, и меньше всего тогда я ожидал, что когда-нибудь тоже передам их – и кому? Капризному кислому мальчишке, от которого – ясно же видно – толку не будет никакого.

II.
[indent]
– По матери пошел, по Анне Алексевне;
Покойница с ума сходила восемь раз.
– На свете дивные бывают приключенья!
В его лета с ума спрыгнул!
Чай, пил не по летам.
– О! верно...
– Без сомненья.
– Шампанское стаканами тянул!
– Бутылками-с, и пребольшими.
– Нет-с, бочками сороковыми!
– Ну вот! великая беда,
Что выпьет лишнее мужчина!
Ученье – вот чума, ученость – вот причина,
Что нынче пуще, чем когда,
Безумных развелось людей, и дел, и мнений.
— И впрямь с ума сойдешь от этих, от одних
От пансионов, школ, лицеев, как бишь их,
Да от ланкартачных взаимных обучений!
А. Грибоедов «Горе от ума»
[indent]
Моё возвращение на родину и впрямь стало триумфальным. За полгода до часа «Черек» все средства массовой информации пространно и с разнообразными вариациями принялись рассказывать народу о том, что благодаря тонкостям моей дипломатии тиранический режим отца оказался не таким людоедским, каким мог быть без меня. Разумеется, благодаря моему беспримерному героизму и патриотизму и гражданская война тоже продлилась всего-то каких-нибудь пару лет, а не все десять. Передача «Неизвестные страницы недавней истории» занимала ведущие места в рейтингах. Пополнение казны из некоего Фонда содействия развитию регионов позволило запустить общенациональную лотерею, доходы от которой пошли на восстановление промышленности. Рейды против пиратов «Чёрного солнца», в которых я лично принимал участие, оживили торговлю во всём нашем секторе. Строительный бум, на котором я разрешил нагреть кое-какие полезные руки, тоже воспринимался как знак мирной жизни.
Ну, и хвала Силе, что воспринимался.
Вернувшись на Телос, я, само собой, поселился в отцовском дворце и зажил в своё удовольствие. Наслаждался я не столько властью – хотя и ею тоже – сколько изысканным комфортом родного дома и победой над судьбой.

Я с удовольствием восстанавливал по памяти интерьеры дворца, какими они были в моём детстве. Я пригласил в дом и старую прислугу, почти весь тот штат, который работал у отца. Мы вспоминали, что и где в каких залах и комнатах стояло. У лакея Кукоса оказалась на редкость ясная память, и я наградил его орденом «За заслуги перед Отечеством».
Премьер-министром Телоса стал Вокс Чан. Этим назначением я символически искупил свою вину за гибель его сына – и он эту плату принял. На словах я дал ему полный карт-бланш в экономической политике, но на деле постоянно проверял его счета и расходы, и вообще – держал его и его семейство в тонусе.
Конечно, пришлось много поработать, чтобы вытащить наше государство из финансовой трясины, в которой оно увязло по милости предыдущего правительства, состоявшего сплошь из бандитов и воров. Правда, я отдавал себе отчёт, что и нынешняя верхушка ничем не лучше, но это было моё правительство, и все они знали, что со мной шутки плохи. Достаточно было повесить десяток чиновников на главной площади, и коррупция в телоссийской экономике вошла в цивилизованное русло. Достаточно было отправить прежнего столичного губернатора и его прихвостней на орошение южных пустынь, как новый навёл в городе идеальный порядок. В общем, хорошо было у меня на Телосе!
Само собой, я вызвонил Дину, чтобы сообщить, что снова оседлал ранкора своей судьбы, живу в богатстве и славе и хочу видеть сына. На тот случай, если бы она начала ломаться и набивать себе цену, я заготовил жёсткий ультиматум: ничто-де не мешает мне хоть сейчас забрать пацана в свою безраздельную собственность – ничто, кроме мысли о том, что с какой-никакой матерью, которая его любит, мальцу будет лучше, чем без оной. Но она не удивилась ни моему звонку, ни желанию видеть ребёнка. Как будто я выпал из её жизни на полчасика – и вот снова объявился.
К приезду сына я приказал пристроить к дворцовому зданию ещё один флигель. Когда моё условное семейство появилось на выходе из космопорта, мальчик оказался больше, чем я себе представлял. В точности по поговорке: чужие дети быстро растут. Было очень приятно, когда после слов Дины «это твой настоящий папа» он сразу обнял меня за шею. Я даже не ожидал, что это будет настолько приятно!
Второе удивление вызвало совсем другую окраску чувств. Оказывается, Дина вышла замуж за владельца бара «Бешеные скачки» (я хорошо помнил это заведение напротив её массажного салона), некоего Нака Туру, и была теперь госпожа Омега Тура, а «Бешеные скачки» – это, оказывается, уже целая сеть, включая казино, букмекерские конторы и прочее в том же духе. Соответственно, и благоверная господина Туры выглядела как гран-дама – ниерпортского разлива, естественно, но всё-таки.
Многое стало понятно: и то, что Грант с такой готовностью признал меня своим отцом, и то, что Дина не отказалась оставить его мне на попечение, и то, что он не отказался остаться. Правду говорят, жизнь с отчимом – не орехи ду.
Дина обещала приехать за сыном, как только он позвонит и попросится домой. Но она даже не спросила, как я жил всё это время, отчего у меня появилась первая морщина на лбу, что с моей рукой... Впрочем, мой дворец ей понравился, и мой вкус она похвалила.
[indent]
Я старался общаться с сыном, как и мой отец со мной – пусть всего два-три раза в десять-двенадцать дней, но так, чтобы моё появление было для него настоящим праздником. Мне доставляло большое удовольствие не только играть с ним, но и учить его всяким полезным вещам: плавать, собирать рюкзак, группироваться при падении, метать дротики и, конечно же, работать руками. Я объяснил ему принцип устройства различных замков, научил прослушивать сейфы и подарил целый набор отмычек. А уж сколько мы с ним перерешали логических задач – ну, просто приятно мне было, что моя плоть и кровь не путает тёплое с квадратным, в точности как я в его возрасте. Ещё он любил рисовать, и я взял с него слово, что когда-нибудь он напишет мой большой парадный портрет.
Всё остальное время за ним присматривали нянька и гувернёр, которых мне порекомендовал министр культуры, человек страшной эрудиции и связей. Появились у мальчишки и своя компания – сын и дочь начальника дворцовой охраны и трое внуков Кукоса. Грант, в отличие от меня, был компанейский парень. «Что ж, пусть учится лидерству», – думал я, глядя, как дети играют в саду.
И ещё меня очень радовало, что мой сын не испытывал никаких возвышенных чувств по отношению к хвалёным «сынам Света». Ниерпортское общество не таково, чтобы вмешательство в местную жизнь со световыми мечами наперевес почиталось там за счастье.
Мальчик, конечно, очень скучал по матери, часто заговаривал о ней, при каждом удобном случае ей звонил, но в Ниерпорт не просился. Вернее, постоянно спрашивал, когда же мы поедем домой и зададим трёпку отчиму, на которого, по всей видимости, у него был огромный зуб – настоящий, не молочный. Сначала я пытался ему объяснить, что теперь его дом здесь, а вонючий дядька пусть себе сидит в своём вонючем клоповнике и дует своё вонючее пиво, пачкать об него руки – это ниже нашего достоинства. Но когда мой сын деловито спросил: «Может, мама его разлюбит и сама выгонит, и тогда мы приедем, да? Или ты не хочешь приезжать, потому что мама выгнала тебя ещё раньше? Или ты его тоже боишься?» – вот тут я сказал: «А поехали!»
[indent]
По иронии судьбы контора «Бешеных скачек» находилась в том же здании, целый этаж которого когда-то занимали мои «Дальние миры». Мы с Грантом миновали охрану внизу и так же беспрепятственно прошли в кабинет господина Туры, мимо вооружённых мордоворотов и дроидов. Означенный господин вёл голопереговоры с некими неуступчивыми контрагентами, и нецензурная брань плавала вместе с клубами дыма от пола до потолка.
– Действительно, дядька очень вонючий, – сказал я, одной рукой разгоняя дым перед лицом, а второй вышибая оконное стекло с помощью Силы, чтобы проветрить помещение. – Это он?
– Он! – со знакомой мстительностью сообщил мой шестилетний сын. – Убей его, папа!
– Я не отключаюсь, – бросил Тура в экран и встал, недоумённо-недовольно глядя на меня и на Гранта.
– Нет, приятель, ты именно отключаешься, – усмехнулся я и протянул руку в чёрной перчатке в его сторону. – И, похоже, что навсегда.
Хрустнули шейные позвонки. Ох, и здоровая же была туша у этого господина Туры... Из бывших вышибал, наверное.
В выпученных глазах владельца «Бешеных скачек» стояло восхитительное выражение боли и ужаса. Говорить он не мог, только что-то мычал сквозь кровавые слюни.
– Ну, что, сынок, пусть живёт или пусть подыхает, скотина?
– Пусть подыхает!
И господин Тура выплыл вместе с дымом в разбитое окно.
[indent]
Сила подсказала мне, что Дину можно застать на террасе кафе «Чёрные и голубые» (в Ниерпорте вся публичная жизнь протекала, как правило, на террасах), и мы отправились туда на такси. И вправду, госпожа Тура сидела за столиком, тянула из соломинки какую-то жидкость цвета «вырви глаз» и трепалась с Номи Бисс и Широй Кусо. Я помнил их ещё по массажному салону. Время от времени вся компания взрывалась громким смехом.
Мы подошли к ним, как тот случай, который подкрадывается незаметно.
– Здравствуйте, девочки. Вы тут так хорошо сидите... Примете в компанию двух молодых людей?
– Красавчик Ксанни! Сколько световых лет! – завопили Номи и Шира, повскакивали с мест и полезли обниматься. Вежливо отмахнувшись от них, я придвинул себе стул. Грант шустро влез на колени к матери. Дина обняла мальчика, а Шира, сидевшая рядом, потрепала его по щеке. Этот похабный жест был у неё отработан до автоматизма применительно к мужчинам всех возрастов, и меня передёрнуло от гадливости. Появилась очень неприятная мысль: моему сыну неотвратимо суждено провести жизнь в подобных компаниях, потому что я – как и мой отец до меня – обрёк его на притяжение именно таких женщин. «Ну, уж нет, – поспешил я отогнать гнусное видение, – мой сын будет настоящим лордом и наследником Телоса!»
– Что ты здесь делаешь? – холодно осведомилась Дина, вскользь глядя на меня. Грант уже увлеченно ковырялся ложкой в её десерте. По моему приказу повара и воспитатели не баловали его сладким, и вот – дорвался. Мать пересадила его на свободный стул.

– И это вместо «здрасьте»! – усмехнулся я, принимая её недружелюбный взгляд. «Странное дело, – снова подумал я против воли, – на него даже в портах и гостиницах женщины обращали внимание достойно, даже самые распоследние. Конечно, в меру их представлений о чистоте, но всё-таки. А меня и в среде телоссийского бомонда – я уж молчу про Бендомир и Ниерпорт – находили исключительно продажные твари». И в первый раз тоже прицепилась девица известного пошиба, а не, скажем, Вима да Бода, Клее Рхара или, на худой конец, Досент Вант».
Хотя кто его знает... Может, они и строили мне глазки, да я же тогда смотрел только на зеркальную стену тренировочного зала...
– Дина уже не твоя, Ксанни, – заметила довольная Шира. Захотелось придушить и её за компанию с Наком.
– Да-да, я всё понимаю, моя хорошая, – продолжал я, обращаясь исключительно к матери моего сына. – Твоё любящее сердце сейчас разрывается от горя, не иначе. Предчувствие, тоска, оплакивание любимого на расстоянии и прочие сантименты. Мы тут тоже случайно узнали, что твой драгоценный супруг приказал долго жить, и сочли своим долгом поддержать тебя морально.
– В лепёшку! – подтвердил Грант, отрываясь от десерта и с вызовом глядя на мать.
– Хотя, – хмыкнул я снова, – судя по запудренному фингалу под глазом, семейная жизнь не была для тебя такой уж приятной. Так может, и плакать не будем, а наоборот – отметим все вместе твою свободу? Богатая вдова – это, думаю, просто предел твоих мечтаний, а, лапуля?
И тут затрещал её комлинк.
Номи и Шира переглянулись и сочли за лучшее оставить нас, так сказать, во благовременье. Дина, не поднимая глаз, молча выслушала доклад абонента и сказала только «Спасибо, я поняла». Потом, по-прежнему не глядя на меня, она быстро набрала другой номер. За это время я успел заказать себе коктейль.
– Зар, Нака убили, – сказала она какому-то новому хмырю. – Нет, не дома. Не знаю, но очень на тебя рассчитываю... Думаю, без завещания. Полиция уже у него в офисе. Понятия не имею, у него было много врагов...
Потом уже сыну, всё тем же сухим деловым тоном:
– Грант, выйди на улицу, взрослым надо поговорить.
Я дал ему несколько кредиток и показал на павильон с игральными автоматами, но, к моему удивлению, он отказался.
– Побуду с вами, – сказал он и встал за креслом Дины.
У меня снова сжалось сердце от ощущения чего-то непоправимого. Боится, как бы с матерью не случилось то же, что и с отчимом, и решил защищать её.
– Сынок, ну что ты, я люблю маму и не причиню ей никакого вреда. Пойди, поиграй.
В конце концов, нам совместными усилиями удалось отправить его к стрелялкам и бродилкам, но он и не думал играть, а наблюдал за нами. Было трудно выдержать его взгляд.
– Зачем ты сюда явился? – наконец прошипела Дина сквозь зубы, кусая пальцы и размазывая косметику по лицу. – Ты же в розыске! Несчастье, вот несчастье... С минуты на минуту здесь может появиться полиция! Чем тебе помешал Нак? И что тебе ещё от меня нужно, придурок?!
– Вижу, его смерть и в самом деле не шибко тебя угнетает. Только вопросы собственности. Но, знаешь, даже удивительно, как ты могла выбрать такого неаппетитного субъекта... Или эти его бары-растабары действительно приносили хороший доход? Надеюсь, он, по крайней мере, не заставлял тебя подрабатывать в своём борделе?
– Какое вообще твоё дело?! У меня был мужик, за которым я была как за каменной стеной, понимаешь ты или нет?! Что я теперь буду делать с его кредиторами?! На какие шиши мы будем жить?! Что за проклятый день... и проклятый день, когда я встретила тебя, обормот!
– Ну-ну, не будем драматизировать ситуацию, – примирительно сказал я. – Не слишком-то крепкой была эта стена. Вы были плохой парой, Дина. И мне не понравилось, что он обижал моего сына. Я тебя предупреждал.
– Да что ты вообще смыслишь в семейной жизни?! – взвизгнула она так, что больно резануло по ушам. – Из тебя-то самого какой мужчина, какой отец?! Ты же сопливый маменькин сынок, волшебник-недоучка, недоджедай-недоситх!
Взгляд сына, который я чувствовал кожей, помог мне сдержаться. Я взял её комлинк и вызвал последний номер.
– Привет, Зар – сказал я, одной рукой держа аппарат, а второй крепко обхватив женщину за плечи, чтобы она не дёргалась. Она и не дёргалась, зная мою силу; Гранту было видно, что я её обнял, его лицо стало не таким напряжённым. – Я не знаю, кто ты и что ты – и, честно говоря, не горю желанием узнавать. Но запомни сам и скажи всем, кому это может пригодиться: если с головы Дины упадёт хоть волос, или капитал Нака уйдёт в чужие руки, а она останется без гроша, все ребята повторят его скорбный полёт в окошко. Или как бы чего не похуже. Кто говорит? Ксанатос. Да-да, ты правильно понял. Кстати, я ничего не имею против, если ты будешь управляющим «Бешеных скачек» на хорошем жалованье, и даже можешь брать процент, но чтобы с Диной было всё в порядке. Ну, давай обсудим. Нет, не боюсь. Ну, приезжай, пообщаемся.
– Это мой брат, – сказала Дина более спокойно, когда я выключил комлинк. – Он... в общем, он работал... Далеко. И вот вернулся.
– На Кесселе, наверное? – иронично спросил я, продолжая удерживать её.
– Не надо вам встречаться. Не лезь, куда тебя не просят. Уезжай скорее... и, пожалуйста, больше не появляйся здесь. Я со всем разберусь сама.
Но это были уже обычные формулы местной вежливости. После десяти минут общения она обмякла и даже потрепала меня по щеке. Тогда Грант подошёл к нам и потыкался в плечо Дины.
Да, у моего сына была не самая лучшая мать, но уж однозначно получше, чем у меня. За это ей можно было многое простить.
Когда появились местные силы правопорядка, я не только не бросил Дину одну, но и изобразил друга семьи, и даже – Великая Сила! – помог ей избавиться от трупа, то есть поучаствовал в организации похорон. Хорошая всё-таки штука – майнд-трик.
Вместе с её зверообразным Заром мы обсудили вопросы управления наследством покойника. Так у меня на этой планете снова появился бизнес. Можно сказать, семейный бизнес. «Всегда надо брать то, что плохо лежит», – это была любимая поговорка моего отца.
Потом мы с Грантом снова вернулись на Телос. На этот раз Дина отпустила сына очень неохотно (логику её отношения к жизни я даже не пытался понять, это было бесполезно), и только желание мальчишки жить со мной перевесило. А я спешил поскорее вернуться домой, потому что мой кабинет министров без присмотра нельзя было оставлять ни на минуту.
[indent]
Конечно, я получил восхищение сына по всем статьям. Я был самый сильный, самый умный, самый богатый, не бросил его маму в беде... (Как бы я сам хотел снова стать маленьким, и чтобы отец приласкал меня, и чтобы джедайского Храма вообще не было на свете!) Но дел за время ниерпортского вояжа у меня накопилось просто невпроворот, и не только связанных с политикой, но и чисто деловых. Поскольку мои «Дальние Миры» могли осуществлять финансовые операции исключительно в юрисдикции Телоса, для выхода на рынки Республики я создал через подставных лиц новую корпорацию – «ЮниФай». Сейчас это был главный источник моего дохода, и работа с её активами отнимала у меня много времени и сил.
И вот стоило мне отвлечься на семейные проблемы, как какие-то недобитые экологические экстремисты провели на «ЮниФай» хакерскую атаку и выложили в голонет перечень моих контрактов с Техносоюзом. Пришлось не одни сутки провести в офисе, чтобы разгрести проблему, да ещё выписать с Корусканта консультантов по связям с общественностью, которые помогли погасить скандал. Для этого они раздули другой, но тот уже не по делу, а просто гламурный бред, который так любят обсасывать обыватели. То якобы меня видели в стрип-баре в компании тамошних работниц, на других видеоматериалах я был сильно нетрезв (изобразить это не составило труда, но дорого бы я дал за то, чтобы иметь возможность в действительности хоть раз так отключиться!). Ещё одно информационное агентство целый месяц помещало на первом экране прайс-лист моего гардероба, особенно подчёркивалось наличие в нём белья от известного альдераанского кутюрье... Сначала я не верил – неужели это, а не финансирование больниц и культурных центров может поправить мой имидж. Но акулы пиар-технологий убедили меня, что они лучше разбираются в своем ремесле, и немалые гонорары, в принципе, отработали честно. О контрактах в прессе больше не заикались, обсуждали только цвет моих глаз, форму пупка, наряды гостей на дне моего рождения и женщин, с которыми я хоть раз появлялся на публике.
Даже после того, как корусканские консультанты вернулись в Столицу пропивать мои деньги, наши голонет-газеты не прекращали следить за моей одеждой, причёской и разными интимными подробностями. Они так увлеклись наполнением Сети соответствующими изображениями (и откуда только они их добывали?!), что я начал получать сообщения одно курьёзнее другого. Во-первых, тот самый альдераанский кутюрье настойчиво зазывал меня на показы его тряпок. Во-вторых, руководители концерна по производству люксовой деревянной мебели с Фелуции буквально умоляли прилечь на их кровати и диваны для нового каталога (у них там здорово выросли продажи после одного видеоролика, и эти идиоты решили, что глава Телоссийского Государства опустится до рекламы; они бы мне ещё пиццу предложили рекламировать!). В-третьих, корускантский канал «Модницы и модники» вцепился в службу протокола, как эндорский клещ, с просьбой об интервью в интерьере моей черепаховой каминной. Ещё чего не хватало! В мой дом я в принципе не пускал посторонних. Единственным местом, где допускалось присутствие чужих людей, было специальное рабочее помещение, где я общался с членами правительства; даже гостей я принимал только в нескольких залах. Женщины исключительной красоты могли видеть мою спальню.
Тем неприятнее мне было узнать, что какой-то придурочный фотограф, оказывается, целый год снимал меня прямо как настоящий снайпер, с разных крыш и летательных аппаратов (а одну свою фотосессию и вовсе сделал с памятника солдатам Гиперпространственной войны, с которого, оказывается, идеально просматривался мой кабинет, столовая и спальня). Он подготовил внушительный альбом, в котором, как писал, «не хватает только снимков с балов-маскарадов, о которых я премного наслышан как о вашем любимом развлечении». Нельзя ли, мол, посетить хотя бы одно такое мероприятие. Да, сейчас! Мало мне болтливой прислуги, которая разносит сплетни одну хуже другой! Мало мне появившейся на ровном месте проблемы с губернатором Тани Энтой Рамодом, который затаил на меня злобу из-за своей внучатой племянницы!
Пришлось всё-таки заняться финансированием больниц и музеев, чтобы народ перестал считать количество штанов у меня в гардеробной. Наверное, обывателям трудно понять, что для человека, восемь лет носившего джедайскую робу, любовь к разнообразию в одежде извинительна.
И вот, когда всё в жизни устроилось, казалось бы, наилучшим образом, судьба снова подставила мне подножку.

Jelizawieta, спасибо, что читаете!
Конечно, с такими психопатами никто не хочет иметь никаких дел. У них и друзей не бывает, только подельники.
Единственная книга по "ЗВ", которую я могу рекомендовать - это философский трактат "Дао Звёздных войн" Джона М. Портера. Я потому и начал писать фанфики, что был в ужасе от макулатуры, которую издавали под этой маркой. Прочитал пару книг Джуд Уотсон об обучении джедайчат и понял, что надо внести хоть какую-то лепту в спасение лукасовской вселенной от халтурщиков.
Ресурс "Вукипедия" даёт реперные точки по истории Далёкой-далёкой галактики, там же, думаю, можно найти и ссылки на книги.
Продолжаю про Ксанатоса:
[indent]
***
Весь первый месяц жизни на Телосе в статусе главы государства я постоянно ожидал звонка от моего тайного благодетеля. Во-первых, долг платежом красен (особенно перед «красной ниткой»), а во-вторых, к возможной встрече с ситхом нельзя относиться легкомысленно. Я позаимствовал из Танианского музея геологии великолепный звёздчатый корунд и сделал себе второй меч. Я вставал с рассветом и посвящал время совершенствованию своего боевого мастерства так, что иной раз доходил до пределов возможностей тела – и тогда буквально по вкусу слюны чувствовал, как время работает на меня, а значит, против моего бывшего учителя. В том, что наши пути когда-нибудь обязательно пересекутся снова, я не сомневался.

Но проходили неделя за неделей, потом месяц, потом второй, а призрак Хозяина действительности так и не являлся. Иногда у меня даже закрадывалась мысль, не приснилось ли мне происшествие в корускантском порту? Быть может, на самом деле я угнал корабль с ценным грузом, но пребывание в трансе исказило мою память? Или ещё одна вероятность: джедаи учуяли ситха в Силе и уничтожили. Такой поворот событий был вполне вероятен. В конце концов, первейший долг наших «защитников мира и справедливости» перед обществом – гарантировать галактику от мидихлориановых отщепенцев. Если это так (а Дарт Сидиус – однозначно не тот человек, которого хочется видеть второй раз), то я совершил самую удачную сделку в моей жизни! Предоплатой воспользовался целиком, а вот оказать оплаченную услугу – некому. Ну, не молодец ли я? Обыграть ситха на его же поле, в невидимых и невероятных!
Затянувшееся ожидание переросло в уверенность, что Дарт Сидиус канул с концами. И я несколько расслабился, снова позволяя себе то бокал-другой какого-нибудь бодрящего коктейля, то часок-другой за кальяном в обществе лучших людей Телоса, а иной раз и «дурь», и не в виде таблетки под язык, а в виде ароматической палочки. В общем, виноват. Но я и в самом деле так много работал, иногда сутками напролёт, что заслуживал хотя бы небольшого отдыха, не правда ли?
Вокс Чан даже выговаривал мне за увлечение кальяном – так сказать, на правах друга покойного отца. Старик отказывался верить, что с моим гематоэнцефалическим барьером «заторчать» по полной программе ни от одного наркотика попросту невозможно, и для меня это совершенно невинное баловство, не более того. Когда же он начал проедать мне печень, что я слишком много пью, пришлось не только прочитать ему лекцию о биохимии мидихлорианового организма, но и показать опыты. Во-первых, я выпил при нём двухлитровую бутыль абсента – как воду, из горлышка, а когда он сказал, что это глупый розыгрыш, я велел принести бутылку ацетона, дал ему понюхать жидкость и выпил её тоже, вдогонку к абсенту. Удовольствие, конечно, то ещё, но чего не сделаешь ради восстановления репутации в глазах нужного человека; к счастью, мои мидики были способны нейтрализовать и не такое.
Правда, были ещё балы-маскарады с девицами, и тут Чан тоже пытался меня поучать. Его сентенции были полностью предсказуемы:
– Вы, милостивый государь, этак можете нарваться на большие неприятности, это я вам говорю как старый человек с жизненным опытом. Стыдно! Какой пример вы подаёте своему сыну? Если уж так невмоготу, закажите себе куклу. Или женитесь – это тоже вариант. Пора бы вам как-то определиться с семьёй, тем более, что сейчас есть столько выгодных партий. Ваш батюшка, скажу откровенно, уж такой был ходок, а как вступил в законный брак, стал примерным семьянином.
После этой фразы брови у меня поползли вверх от искреннего удивления.
Я постарался от него отбиться, заметив, что, судя по возрасту его детей, сам он жениться не спешил, но Чан (постоянно апеллируя к своему жизненному опыту – как он мне с ним надоел!) начал ныть, что теперь жалеет, как беспутно провёл молодость. Вот повезло же мне на этих обладателей ценного опыта! Мастер Дуку, бывало, тоже ссылался на свой богатый жизненный опыт, когда рассказывал, как нужно абстрагироваться от тех или иных эмоций – но тот хоть по делу, его советы действительно были полезны.
Но настырный дедок Чан не верил, что женщины для меня неопасны. Как я ни уверял его, что моё сердце закрыто от любых привязанностей, сопряжённых с полом, он долдонил, что какая-нибудь профурсетка обязательно доведёт меня до потери пульса и растраты государственной казны. Просто нужно ещё немного пожить так, как я живу – и она пренепременно появится. И наложит жадную лапу с острыми накрашенными когтями на моё богатство. Я уже склонялся к выводу, что старикану просто хочется поговорить о своих былых победах, но перед другими слушателями он стесняется. «Как сейчас помню, в последний раз двадцать пять лет назад...» – ну можно ли такое вынести без бутылки абсента? При каждом разговоре с ним!
– Успокойтесь, господин Чан, над моим сердцем ни одна не получит власти. Сама Сила даёт мне ни с чем не сравнимое наслаждение – зачем ещё какие-то суррогаты? – холодно говорил я, подписывая (или не подписывая) распоряжения правительства, которые он мне подносил – и ещё читал морали, сукин сын! При таких-то документах! – Просто я люблю отдохнуть в обществе, эстетически приятном для глаза, ну что тут плохого?
– Обществом, приятным для вашего глаза, вы наживаете себе непримиримых врагов! – гундосил Чан. – Дочь Азимуса и невеста его сына, внучка Тогоса, внучка Чора, а в особенности – внучатая племянница Энты Рамода... Я уже не говорю о том, что вы споили обоих сыновей Чора, а племянник Азимуса стал законченным наркоманом. Вашими выходками и бесчинствами на так называемых «праздниках для молодёжи» вы настроили против себя самых преданных сторонников вашего отца – и зачем? Где элементарный здравый смысл?
– Господин Чан, поменьше читайте бульварную прессу. В конце концов, господин Азимус и прочие господа могут подать в отставку, если им так оскорбительно моё общество. И посвятить свободное время воспитанию внуков и внучек. Я не виноват в том, что их отпрыски выросли совершенно без тормозов. Ещё раз сообщаю вам, что вообще не нуждаюсь в присутствии женщин в моей жизни – и попрошу вас никогда больше не говорить со мной на эту тему. А свои мемуары надиктовывайте, пожалуйста, дроиду-секретарю.
Но тут, конечно, я лукавил. Чтобы мидихлорианы пропустили в мой мозг хоть немного специфических алкалоидных веществ, я сбивал их с толку с помощью анаболиков собственного организма. Поэтому если уж я хотел улететь подальше от проблем, то устраивал кальянные вечеринки со стриптизом или маскарады для «золотой молодёжи», где галлюциногенный дым стоял стеной в прямом смысле.
Хотя, конечно, я прекрасно понимал, что никакое трение скольжения или наркотические провалы в тартарары не отведут от меня главную проблему жизни, которую, помнится, мастер Дуку формулировал так: «Судьба приходит за своими дарами».
Зачем-то мне были даны эти дары. Не для того же, чтобы я пил ацетон перед вытаращившимся Чаном или доставлял душевные страдания государственным мужам и их близким родственницам.
Ведь я вроде бы жил, как хотел – почему же я не чувствовал себя ни счастливым, ни полным? Потому, что не исполнил клятвы, данной после смерти отца – и мастер Джинн всё ещё жил на свете? Или потому что, как какой-нибудь дурацкий стальной болт, был заточен самой Силой под другую жизнь – и с такой нарезкой не лез ни в одну гайку обыденности? Или потому что Дина не захотела пойти за мной не то что на край света, но даже в рай моего дворца?
Однажды, когда мы с ней общались по комлинку по поводу её возможного приезда (сын мне все уши прожужжал насчёт того, чтобы мама жила с нами), она сказала: «Ксанни, ты меня, конечно, извини, но у тебя там всё ненастоящее. Ненастоящая власть, ненастоящее богатство, ненастоящее уважение. Сегодня есть, завтра нет. И я не хочу ненароком попасть в это «завтра». Мне очень страшно за Гранта, но тут я ничего поделать не могу, сама виновата, что у моего сына такой отец. И твоим врагом я тоже быть не хочу, слишком опасно. Лучше я здесь подстелю соломку, когда у тебя там закончится лафа, и все твои дворцы пойдут прахом. Чтобы у мальчика было обеспеченное будущее. Согласись, это разумно».
Казалось бы, ну чем меня могло задеть брюзжание стареющей бабы, которая не должна была вообще оставить хоть сколько-нибудь заметного следа в моей жизни? Между тем, задевало, – главным образом, тем, что интуиция мне подсказывала: с трезвым расчётом у неё всё в порядке, им она сильна не меньше, чем я Силой. Что же это получается, с её-то нюхом на выгоду – и обходит мою благоустроенную жизнь десятой дорогой, вместо того чтобы ломиться в неё, требовать части имущества, привилегий, законного брака наконец! Я даже где-то начинал понимать отца. Понимать, почему ему хотелось сломить волю моей матери, которая, по логике, должна была принадлежать ему, но не принадлежала.
Такая параллель с судьбой отца мне очень не нравилась. «Невероятно, чтобы какая-то портовая шлюха так тебя зацепила, Ксан! – говорил я себе. – Почему ты всё время думаешь об этой подстилке? Что ты к ней прицепился?» Но глядя в серые глаза сына – в её глаза, я вспоминал, как мы познакомились, как она восхищалась моим телом и называла меня маленьким эопи, как мне были приятно её участие, её понимающее молчание и ласки – и недоумевал, что во мне было не так, что её не устраивало? Почему она с такой лёгкостью отвернулась от меня? Ну, да, я был младше, но разве это не должно было ей льстить? Конечно, предательство и продажность бабья – это аксиома, но ведь я был богат, почему же она отказывалась даже от моих денег? Временами я ненавидел её почти так же, как мастера Джинна. Да что говорить о Дине, когда раз за разом предательство по отношению ко мне совершала сама Жизнь! Чтобы добывать ощущение счастья, нужно было постоянно обманывать проклятую судьбу, изворачиваться и буквально выгрызать у бытия ощущение полноты. Это за полнотой я ходил в эфирные края ночных развлечений, далёких от образцов добродетели, а не находя её, вымещал свою злость на всех, кто подворачивался под руку.
Обман или насилие – я шёл по жизни в этих двух стенах коридора с ощущением, что стены сжимаются с каждым моим вдохом. От этого можно было сойти с ума. Да, я всё время должен был кого-то обманывать или принуждать: учителя, мидихлориан, правительство, женщин, свой народ, свою судьбу. Где же, в чём же обрести свободу, которой я так жаждал?
При всём при этом я жадно любил жизнь – так, как может любить её приговорённый к смерти. Я любил жизнь, а она меня нет – почему, почему?

[indent]
***
Но однажды утром, когда я проснулся – признаюсь, с несколько тяжёлой головой после вчерашнего приёма – и, выбравшись из постели, подошёл к окну, меня окликнул некий голос.
Что было утро – тут, пожалуй, я промахнулся, за окном буйствовал ослепительный солнечный день. Оглянувшись на голос, назвавший меня по имени, я не сразу заметил тёмную фигуру в глубине спальни. А заметив, прикрылся жёлтой шторой – и уже не мог оторвать глаз от чёрной дыры, которая нежданно-негаданно (и совершенно некстати) вспухла прямо посреди моей спальни.
Дарт Сидиус – Хозяин действительности, человек среднего роста в чёрном плаще, – уже вышел на середину комнаты, откинул капюшон и одарил меня улыбкой бесцветных губ. Верхняя половина его лица была закрыта зеленоватой маской. Из-за меловой бледности подбородка (видимая часть была похожа на накрахмаленное лицо тряпичной куклы) казалось, что под одной маской находится вторая.
– Уважаемый господин Телосис, я прошу прощения за это недопустимое вторжение в ваши интимные апартаменты, которое я себе позволил, – он оглянулся на кровать и деликатно покашлял; его блекло-рыжие кудрявые волосы сзади оказались связаны в тугой пучок и закреплены шпилькой. – Но, может быть, меня извинит то, что я уже одиннадцатый день пытаюсь застать вас в… м-мнэ… приемлемой физической форме. Однако… У меня даже закралась мысль, что надо вам как-то помочь, иначе я рискую не получить свою плату за оказанную услугу. Согласитесь, это было бы досадно.
– Извините, я п-переоденусь, – запнулся я. С выражением на своей физиономии (я видел своё отражение в зеркальной стене) я тоже справился после некоторого рывка, так что мой гость снова благодушно улыбнулся и снисходительно кивнул:
– И м-может быть, распорядиться насчёт завтрака? – хрипловато продолжил я. – Надеюсь, вы окажете мне честь и раздели…
– Нет-нет, храни вас Сила, ни о каком наполнении вашего желудка и речи быть не может! Стакан минеральной воды с аскорбиновой кислотой и биодобавками – и не более того. Также настоятельно рекомендую вам принять ледяную ванну. Я там уже всё приготовил, – он кивнул на белую дверь с ауродиевой инкрустацией, в тон шторам. – Воду, лёд, кислоту.
«Хорошо, хоть не клизму», – подумал я, по-прежнему стоя за занавеской.
Моя гардеробная была за дверью. Если бы я в точности знал, что там и где, можно было бы достать одежду с помощью Силы. Но, представив себе, как нелепо и унизительно будут выглядеть плывущие по воздуху детали костюма (не менее унизительно, чем пробежка голышом перед этим типом), я ограничился тем, что снял штору с крючков и завернулся в неё, как в плащ для торжественных приёмов.
– Позвольте, я провожу вас в мой частный музей, – сказал я, пытаясь придать голосу должную твёрдость и приветливость. – Там вы можете посмотреть собрание старинных часов, которое, возможно, вас заинтересует а я пока быстро приведу себя в порядок.
– Буду благодарен, – коротко кивнул он.
Путаясь в шторе, я отвёл его через коридор в овальный зал с драгоценными деревянными панелями, а сам вернулся в спальню, бросил на пол жёлтую ткань и поспешил в ванную.
Ситх в самом деле наполнил мой великолепный мраморный бассейн льдом. Что же это получается: он перемещался по моему дому, пустил в бассейн воду, потом с помощью Силы понизил её температуру до точки замерзания – а я дрых и даже не пошевелился!
От стыда мне хотелось куда-нибудь провалиться.
На передвижном столике, на подносе, и вправду стоял наполненный водой стакан тонкого стекла с моей монограммой, а рядом с ним на блюдце лежала крупная желтоватая таблетка.
«Я уже всё приготовил: воду, лёд, кислоту» – услышал я снова его голос в своей душе. Было так жутко, что хотелось вылезти через слуховое окно буквально в чём мать родила.
Но, конечно, ни через какое окно я никуда не полез, а выпил ситхской воды, положил таблетку под язык и бултыхнулся в ледяное крошево.
[indent]
В гардеробной я не сразу нашёл чёрное трико, в котором обычно занимался. (Эх, когда это было в последний раз? на прошлой неделе? или месяц назад? когда показывал сыну упражнения с палками?) Однако, как это ни банально звучит, всё на свете кончается. Кончились и мои приготовления, и я поспешил в свою кунсткамеру.
Когда я вошёл, он с любопытством рассматривал мои фамильные портреты.
– Извините, что заставил вас ждать, милорд, – поклонился ему я. – Прошу вот сюда, по этой лестнице в тренировочный зал. Насколько я помню, вы просили давать уроки вашему ученику... Вы сегодня не взяли его с собой?
– Почему же не взял? Разве вы не видите? Вот он, познакомьтесь. Мой ученик Дарт Мол.
Тень за его спиной уплотнилась и отделилась от хозяина. Передо мной оказался мальчик забракской расы лет тринадцати-четырнадцати. Он откинул капюшон и приветствовал меня кивком, не разомкнув губ. Его абсолютно лысый череп с бугорками подростковых рожек, шрамы на лице и желтоватые глаза произвёли на меня достаточно сильное впечатление. Похоже, что от физиологии забраков там уже мало что осталось. Как и в его учителе – от человека.
Забрачонок зыркнул на меня без какого-либо намёка на вежливость.
– Ты здорово умеешь прятаться в Силе, – сказал я пацану, чтобы разогнать жуткую тишину.
Он утвердительно моргнул.

Итак, я шёл впереди, а за мной двигались существа, страшнее которых не бывает во вселенной. Хотя их-то и существами было, пожалуй, не назвать. Старший из них полагал, что благодаря ситхской алхимии трансформировал себя в Сущего, а младший вынужден был до поры до времени с этим соглашаться.
И всегда двое их – учитель и ученик.
А вот каким боком стою к этому всему я? И каким боком мне всё это выйдет...
Ладно. Не будем умирать раньше смерти.
– Для начала прогреемся, – заговорил я с забрачонком теми словами, которыми когда-то говорил Тиррен, когда занимался со мной вместо мастера Джинна.
Ситхов мальчишка кивнул, снял плащ, отнёс его в тот угол зала, где расположился Дарт Сидиус, и вернулся ко мне. На нём была плотная туника и мешковатые штаны, а на поясе болталась непропорционально длинная рукоять меча.
«Да это же двуклинковый меч Экзара Кана!» – понял я вдруг. И снова вернулось ощущение жути и желания проснуться где-нибудь... подальше отсюда.
– Ты так тепло одет, не вспотеешь? – спросил я.
– Пар костей не ломит, – подал голос его учитель. – Тем более, вы же сами сказали: нужно разогреться.
Мы побегали по залу, попрыгали со скакалкой и походили на руках. Жутенький ребёнок не проронил ни звука. Так же молча он выполнил вслед за мной несколько упражнений на растяжку. Время от времени я бросал короткий взгляд на Владыку. Он неподвижно сидел на полу, никак не комментируя наши действия.
– Ты знаешь семьдесят два движения? – спросил я и получил в ответ всё тот же безмолвный кивок. – А пятьдесят четыре шага?
Снова кивок. То ли в их традиции младший вообще лишён права голоса, то ли он немой. Ну, ладно. Не моё дело.
Нет, всё-таки интересно...
– И давай ещё язык потяни, чтобы сохранить бодрость на протяжении боя.
Он послушно кивнул, коротко вздохнул, пошевелил нижней челюстью.
Язык у него – был! И это мне пришлось свою челюсть придержать, чтобы она не отвисла, когда он медленно вытянул свой тёмно-красный рычаг баланса жидкостей и дотянул его до переносицы, а потом так же неспешно уложил на место.
«М-да, тут наша традиция работы с телом явно расходится с их», – подумал я, но тут же одёрнул себя. Какая она мне «наша»? Плевать я хотел на джедаев и их традицию!
Тем не менее, опять пришлось говорить словами Тиррена:
– Ну, а теперь танцы. Сначала ката, а потом спарринг. Начнём, пожалуй, с ката макаши. Ты знаешь оссу?
– Он знает и оссу, и ката макаши, – донеслось из тёмного угла, – поэтому можете сразу переходить к спаррингу.
Я отстегнул свой меч от пояса и включил его. Мальчишка синхронно повторил моё движение, активировав только один ярко-красный клинок.
И вот тут он заговорил. Языком тела, разумеется, – рот у него по-прежнему был на замке. Но он сказал всё: и какой он быстрый, и какой он ловкий и внимательный, и как ярко горит в нём Огонь, и как он рад возможности показать своё умение. И что вся его жизнь, по большому счёту, – это только то время, пока горит его красный клинок.
Он постоянно использовал горизонталь и горизонтальные перемещения, чтобы по максимуму выжать все преимущества своего малого, по сравнению с моим, роста. Я снова вспомнил Тиррена. Во время нашего первого спарринга между нами была примерно такая же разница, как между этим мальчишкой и мной сейчас. Мол был одарён и хорошо подготовлен для своего возраста, но мне не соперник.
Однако его готовили совсем по-другому – это тоже было хорошо видно; а я-то ещё жаловался, что меня джедаи умыкнули. Страшно представить, что бы это была за жизнь, если бы за мной пришёл не мастер Джинн, а тот, замаскированный...
– Я в вас не ошибся, господин Телосис, – одобрительно улыбнулся Дарт Сидиус, когда тренировка была окончена. – Физически вы настоящий ауродиевый рудник. М-мнэ... неисчерпаемое месторождение. Жаль только, что вы так расточительно относитесь к вашему богатству, ну, да это дело хозяйское. Ждите нас где-то через дней десять-пятнадцать. За это время мы поработаем над вашими уроками и покажем, как мы выучили их.
Когда они ушли («Не извольте беспокоиться и провожать нас, мы уже отлично ориентируемся в вашем великолепном дворце и найдём выход сами»), я ещё долго сидел в одиночестве, опустошённый и несчастный. Проклятые джедаи! Ситхи запросто разгуливают по галактике, а наши хвалёные защитники мира и справедливости упражняются в оригами и рисуют красивые открытки с «ос шудай»!

Стелла, да, джедаи времён Галактической республики совсем плохо ловили своих мышей.
Так часто случается в полосе благополучия.
Но израильский-то спецназ разведки - самый профессиональный в мире на сегодняшний день.
[indent]
***
«Мне не нужно ничьей милости – ни от Создателя, ни от людей, если предположить, что люди на неё способны. Но и от меня милости не ждите».
Это изречение мастера Ксендора, которое в Храме служило предметом постоянных осуждающих комментариев, первым пришло мне в голову, когда гости в чёрном снова появились в моём доме. Они вели себя так, как будто были твёрдо уверены: я прямо-таки обязан стелиться перед ними ковриком. Будто они хозяева, а я слуга на жалованье. Хотя, казалось бы, всё было очень вежливо, чинно и благородно.
Появились они у меня не через десять дней, а почти через месяц, и на этот раз я встретил их в отличной форме. Само собой, я выкинул кальяны, разогнал гнусный гарем, не ложился позже десяти и не вставал позже пяти, хорошо заработал на распродаже коллекционных вин, а главное – чувствовал себя таким же сильным и способным на всё, как в то время, когда был жив мой отец.
Только через пять занятий мне удалось разговорить обоих ситхов. Ну, младшего – скорее условно. Когда мы с ним прыгали с мечами, я мысленно послал ему вопрос: «Такого учителя, как твой, наверное, и врагу не пожелаешь, правда? Не хочешь освободиться от него? Я бы тебе помог». Он не ответил ни словами, ни мыслеобразами, но при этом сложил губы в такую гримасу, что стало понятно: «Не советую даже думать».
Дарт Сидиус уже не сидел истуканом, а очень деятельно вертел свой электронный блокнот и постоянно общался с кем-то по комлинку. Видимо, не так-то просто удавалось ему выкраивать время на визиты ко мне. Кем он был в жизни без маски? Лидером мафиозного клана? Частным предпринимателем с элементами политики или политиком с элементами бизнеса, вроде меня? Безусловно – деятельным и влиятельным субъектом. Единственное, что я знал о нём наверняка, так это то, что он фиолетово-чёрный. В этом мы с ним были на одной длине волны, подлинными братьями-в-Силе.
«Ну, как знаешь, – снова подумал я, глядя забрачонку в глаза. – Моё дело – предложить, твоё дело – отказаться».
И вдруг я услышал его голос. Самый обычный, мальчишеский:
– О мёртвых либо хорошо, либо ничего. Знаете такую поговорку?
Это были единственные слова, которые я услышал от него ушами.
[indent]
Разговор со старшим состоялся за столом, за который я всё-таки усадил его, чтобы он «почтил меня беседой». Основным блюдом были паровые котлетки из наших знаменитых озёрных водорослей, богатых микроэлементами. Эти же водоросли в различных видах были представлены в салатах. Из графинчика я расплескал отнюдь не коррелианское виски, а целебный сок кактуса до-до – по трём бокалам.
Но Дарт Сидиус не позволил своему ученику сесть с нами и выпить даже стакан воды, объяснив, что пацан как раз сейчас учится технике «со-соро» – умению получать энергию исключительно из воздуха и слюны. Я с добродушным смешком заметил, что с таким проработанным языком Молу не будет хотеться пить даже в татуинской пустыне, но в глубине души пожалел мальчишку. Помнится, когда меня учил этому мастер Джинн, по крайней мере, жаждой после тренировки он меня не мучил...
Чтобы как-то скрасить бедняге тяготы «со-соро», я принёс ему головоломку, которую сделал для Гранта: три сцепленные голографические сферы, которые нужно было уложить друг в друга с помощью комбинации клавиш. Забрачонок просительно вскинул глаза на учителя: «Можно?» Дарт Сидиус милостиво позволил и взглядом показал ему место в дальнем углу, где стояли антикварные стулья. Ученик примостился на одном из них и включил игрушку. Несколько секунд я смотрел на разноцветные сполохи на его лице. Угораздило же его... Что – угораздило? Родиться с мидихлорианами? Остаться вне досягаемости закона «О медицинских услугах»? Попасться на глаза Дарту Сидиусу?
Вот уж точно: куда ни кинь – везде клин.
– Мол – послушный и старательный ребёнок, но он далеко не так талантлив от природы, как мне бы хотелось, – заговорил старший ситх, поднося к губам бокал с до-до изящным жестом, и я переключился на беседу. – А вот вас Сила наградила совершенно особым образом. Я хорошо понимаю, почему ваш учитель уделял вам столько внимания и так... м-мнэ... держался за вас... до последнего. Одарённый ученик, да ещё в такой степени одаренный... С такими данными, с такой волей, трудолюбивый, смышлёный...
Я насторожился. Не предложит ли он мне ещё какую-нибудь службу? Меньше всего мне бы хотелось снова попасть в чью-либо зависимость... Тем более – в зависимость от такого. Но это было бы лестно – получить от него предложение встать на его сторону.
– Ваша оценка моих способностей несколько преувеличена, – скромно сказал я.
– Нет, нисколько не преувеличена. У вас действительно великолепное тело, я это заметил ещё в первый раз. Но вы не слишком-то бережно обращаетесь с ним. При том, как вы гордитесь своим физическим совершенством, это может показаться даже странным... на первый взгляд.
Я промолчал. Он перевёл взгляд на портреты моих предков, висевшие на стенах.
– Кто бы мог подумать, что у таких непримечательных людей появится такой яркий наследник... Рядом с вашей стальной красотой всякая женщина потеряется... Крайний справа в мундире – это ведь ваш отец?
– Да, – кивнул я, – Его звали Крион Гипериойс Телосис.
– А почему же здесь нет портрета вашей матери?
– Она совсем незнатного рода.
– Но, должно быть, редкая красавица? Глядя на вас...
От портретов он перевёл взгляд на меня.
– В глазах моего отца – безусловно, – ответил я, стараясь не выказывать никаких эмоций под его отвратительным сканирующим взглядом.
– Да, да, – закивал он, смакуя до-до, – красота – в глазах смотрящего. А вы не видите красоты в лице вашей матери, поэтому оставили галерею без её портрета?
– Это к делу не относится. Скажите, милорд, как вы видите план нашего дальнейшего сотрудничества?
– Что вы имеете в виду, господин Телосис?
– Мы с вами деловые люди. Вы одолжили мне средства, я их отрабатываю. Когда я могу быть уверен в том, что я больше не ваш должник?
– Когда вы проработаете с моим учеником все комбинации восьми стоек, восемнадцати положений рук и семидесяти двух движений школы «синей нитки».
Я легкомысленно усмехнулся и не менее легкомысленно сказал (сам сказал, ситх подери, никто же за язык не тянул!):
– Если прикинуть число комбинаций, то вы так и не получите плату за вашу помощь. Всей моей жизни не хватит. Я ему поставлю разве что основные блоки и защиты.
Мой фиолетово-чёрный кредитор развёл руками:
– Ну, значит, так тому и быть. Не хватит, так не хватит, я не буду в обиде. Пожалуй, нам уже пора оставить толику вашего гостеприимства для следующего раза.
Проговорив это, он встал; с моего антикварного стула сразу же поднялся и Дарт Мол, готовый следовать за учителем.
И тут до меня дошло, что я записал языком в своей судьбе. Оставалось только сделать хорошую мину и пожелать моим гостям благословения Силы.
[indent]
В следующий раз он явился один и застал меня за консолидированным балансом «ЮниФай». Обычно я следовал разумному правилу никогда не брать работу на дом, но тут пришлось сделать исключение. Моя корпорация стала очень заметной в Кваймарском секторе, и наша статотчётность с этого года перешла в ранг общереспубликанской. Я попросил главного бухгалтера подготовить все документы и решил сам тщательно просмотреть их, свериться со статистикой биржевых торгов и со справочником катонеймодианской аудиторской фирмы «Дарко и Гунрай». Не должно было открыться ни малейших расхождений.
– Давно хотел спросить, платит ли ваш бизнес дань «Черному Солнцу», – услышал я за спиной до зубной боли знакомый голос Дарта Сидиуса и оторвал глаза от экрана. Ситх в чёрном плаще и в маске (на этот раз в фиолетовой) с любопытством заглядывал мне через плечо. – Во внешних территориях пираты расстаются с остатками здравомыслия и бреют местных предпринимателей буквально под ноль!
– Добрый вечер, – отозвался я не слишком радушно и закрыл документы. – Нет, от этих бандитов я отбился.
– Да что вы говорите! Поздравля-аю.... Теперь понятно, почему джедаи не торопятся с вашим арестом. Вы оттягиваете на себя криминальные разборки в секторе. А телоссийскому бизнесу всяко польза, раз регион выведен из-под влияния «Чёрного Солнца». За одно это вас должны терпеть промышленники и торговцы, а значит, и правящий кабинет.
– Вы правы, джедайская «справедливость» очень избирательна, и я это использую в своих интересах, – заметил я сухо. – Что касается правящего кабинета, то я в принципе не держу там дураков.
– Ни минуты не сомневался, – улыбнулся гость какой-то особенно гадкой улыбочкой. – Но приступим к делу. Сегодня я приехал один, прошу у вас занятие для себя. Буду ждать вас в зале.
«Что бы это значило? – думал я, переодеваясь. – Он действительно хочет попрыгать в спарринге или намерен меня убить как ненужного свидетеля?»
Бежать было глупо, да и некуда. Когда я спустился в зал, Дарт Сидиус ждал меня уже без плаща и камзола, в таком же чёрном тренировочном трико, как у меня.
По одному его движению, с которым он включил одиночный клинок и развернул своё сухое компактное тело, как веер, стало понятно, что мне предстоит нелёгкая задача. Был он из тех двужильных бойцов, которые с лёгкостью перетекают из Воды в Огонь и обратно и только по видимости кажутся неопасными. А в невидимых это настоящая «чёрная дыра». Её ведь тоже не видно до поры до времени – до тех пор, пока она не начнёт втягивать в себя вещество неосторожно попавшейся звезды. Казалось, центр тяжести у него находится везде и нигде, как у электрона, не имеющего массы покоя. И ещё одно меня удивило: в бою от него исходил лёгкий запах озона, а не пота. Значит, даже терморегуляция у него была нечеловеческая. Значит, это не сказки, что ситхи умеют накапливать электрические заряды и бить противника током, как какая-нибудь глубоководная рыба...
Осталось ли в нём вообще хоть что-то человеческое – это был вопрос. Я бы не удивился, если бы он, уворачиваясь от двух моих клинков, вдруг растёкся лужей или рассыпался песком, а потом собрался в другом месте.
Но ведь и я не из неумех. И убивать меня он не собирался, я это чувствовал. А собирался он хорошо протестировать возможности «синей нитки», и я ему такую возможность предоставил в полной мере. Продолжил возврат долга.
Кончилось тем, что он загнал меня в бассейн, который был отделён невысокой перегородкой. Теперь мой клинок мог самопроизвольно выключиться от контакта с водой. Мало того, вода поменяла цвет с бирюзового на фиолетовый и не давала возможности выпрыгнуть. Вот это – действительно владение Силой...
Нырнуть и залечь на дно? Будет ли это ничья? Не зря же он такой озоновый, как бы молниями не начал бить... Во влажной среде это будет особенно неприятно...
Но Дарт Сидиус не стал устраивать мне подлянку с электричеством, а с улыбочкой отсалютовал своим клинком и погасил его. Теперь из воды можно было вылезти.
– У меня здесь есть душевая, можно освежиться... по-настоящему, – сказал я, выбираясь и выжимая волосы. Дыхание выдавало мою усталость, я старался сбить напряжение с помощью мелкомоторных движений.
– Да, я видел, – кивнул ситх. – И баня у вас отменная.
– Можно и баню организовать, если вы хотите...
Было бы интересно посмотреть на его лицо – не будет же он мыться в своей полумаске! Но он рассмеялся мелким шуршащим смехом:
– Вы можете принять душ, а я совсем не вспотел.
– Как в поговорке: мёртвые не потеют? – дерзко спросил я, в досаде из-за своего поражения.
Он покровительственно рассмеялся:
– Скорее, как лист. Живой, зелёный такой. Надеюсь, ваш протез органический, водоотталкивающий? Там у вас ничего не закоротило?
– Не беспокойтесь, – я покрутил рукой, – всё в порядке.
– Это вам на память от «черносолнцевых»?
– Нет, бывший учитель удружил.
– Да, бывает, – кивнул он. – Что ж, идите в душ, а я подожду вас в вашем музее. У вас там и в самом деле любопытная экспозиция. Есть и настоящие шедевры ювелирного искусства. Вы сами подбирали коллекцию или вам помогали консультанты?
– Сам. Люблю красивые вещи.
– Это я заметил, – сказал он скорее с иронией, чем в похвалу мне. Хотя, возможно, я ошибался. Интонационная окраска произносимых им слов затрудняла, а не проясняла их смысл. – Всё в этом доме носит печать вашей яркой индивидуальности, я уже оценил.
И он действительно меня ждал, не ушёл. Хотел поговорить. Насладиться светской беседой.
Начал он с того, что спросил, где можно заказать такой столик с инкрустацией, за которым мы ели котлетки из водорослей в прошлый раз. Я понял это как намёк и вызвал дежурного дроида. Через десять минут мы уже сидели за столом и пили до-до, заедая ореховыми снеками.
– Я вижу, вы продолжаете соблюдать строгую диету, – учительским тоном сказал он. – Похвально, что вы прислушались к моим словам и начали вести правильный образ жизни. Теперь вам бы ещё повесить портрет вашей матери в галерею предков, принять её как часть себя – и ваша жизнь будет образцом счастья и благополучия. Хотя, надеюсь, вы-то не намерены жениться так, как ваш досточтимый отец?
– Это имеет значение?
– О, всё имеет значение, господин Телосис, всё имеет значение! То, что вы не видите красоты в лице вашей матери – плохой знак. И вы, конечно же, догадываетесь, откуда эта нелюбовь. Уж в глубине-то души, а? Дога-адываетесь!
Он умильно улыбнулся и облизнул губы кончиком языка, будто несчастная совместная жизнь моих родителей ему нравилась буквально на вкус, как орехи ду. Я максимально закрылся.
– Она ненавидела вас, – прошептал он, как будто сообщал страшную тайну. От его шипящих звуков у меня под языком стало кисло. – Вы были для неё всего лишь плодом насилия. Ненавистной биологией. Полагаю, только неусыпное наблюдение со стороны вашего отца и слуг не позволило ей от вас избавиться. Отсюда и ваши сложные взаимоотношения с жизнью и с Силой. Вы наслаждаетесь Силой, но именно из-за мидихлориан вы являетесь игрушкой в руках судьбы. И вас это ужасно раздражает, не правда ли? Оно и понятно: вас принимают во внимание только потому, что велика ваша физическая одарённость. Биология, снова биология! Это она привлекает к вам внимание всех, даже меня, даже мою «сестру», хе-хе-хе... Но отнюдь не вы сами как личность. Как личность вы пусты, вы – господин Никто. Никто, как ваша мать. При вашем-то самолюбии это чрезвычайно унизительно. Величайший дар оказался одновременно и величайшим проклятьем – ну, кого бы это не взбесило? Вы постоянно чувствуете себя лишним, ненужным в мире, потому что ваша мать не хотела давать вам жизнь. Ваша тяга к смерти и к небытию...
– У меня нет тяги к смерти, – оборвал я его речь, которая обволакивала мой мозг, словно зелёная слизь. – Я люблю жизнь и все её радости.
– Да, да, – закивал он, как кукольный болванчик, и раздвинул губы в улыбке, от которой меня передёрнуло, как я ни крепился, – вот только жизнь очень не любит вас, господин Телосис. Казалось бы, дело за малым, всего лишь чужая воля, и чья – жалкой смазливой бабы! А не сломить! Не сломить вам волю вашей мёртвой матери-самоубийцы. Она даже из небытия разрушает ваше бытиё. Да, да, такова сила женской природы, неодолимая сила. Долг перед матерью никогда не отдашь – а вашей матери вы задолжали жизнь, вот смерть и ходит за вами по пятам.
– Знаете, Дарт Сидиус, я ещё не встречал ни одной женщины, которая устояла бы перед моей волей. Думаю, и смерть не будет исключением. Я уж как-нибудь отправлю её восвояси.
Это были очень опасные слова с моей стороны. (Вот так всегда у меня: брякну что-нибудь, не подумав, а потом начинаются проблемы!) Нужно было срочно перевести разговор на другую тему.
– И раз уж к слову пришлось, – сказал я нейтральным тоном, – хочу у вас спросить, милорд: правда ли, что ситхи владеют секретом бессмертия... и можно ли научиться этому?
Он одобрительно засмеялся.
– Научиться можно всему, господин Телосис. Лично я не знаю лучшего способа преодолеть ограничения жизни, чем самоубийство. Исполните, наконец, долг перед матерью – и закроете все счета. Она хотела, чтобы вас не было – так не будьте здесь, будьте там, где вы создадите себя сами. Ваш бессмертный дух никогда не успокоится, а уж подобрать ему должную оболочку – дело техники.
– А по-другому никак нельзя? – насмешливо спросил я, нарочито внимательно разглядывая его маску. – Я люблю свое тело, привык к нему, оно мне ещё послужит.
– Да, я вижу, что вы гордитесь своей красотой и обожаете смотреться в зеркало. Ваша самовлюблённость – это что-то прямо-таки коллекционное, вроде фарфора. Или, скорее, нечто вроде музейного оружия. Когда такую сталь вынимали из ножен, она убивала. Также и ваше тело... м-мнэ... смущает слабые умы, даже ваш собственный. Безразмерное совершенство, невыносимое для вашей души... Дары Силы поработили вас, мой друг. Ваша задача – вырваться на свободу. Для этого следует отказаться от всяческих даров. Нужно брать всё самому. Только так можно остаться в вечности.
– Что-то я не припомню, чтобы ситхи кончали самоубийством. Наоборот, джедаи буквально выпихивали их в небытие через врата смерти.
– Откуда вы могли бы это припомнить? – на этот раз его голос был сухим, как пустыня. – Вы, который знает о Силе только по джедайскому детскому лепету! Как иначе рассчитаться с проклятыми законами Жизни, как выйти из её игры, которую нам навязали, о которой мы не просили? Посмотрите на мой язык! – он продемонстрировал мне свой неестественно длинный красный язык, из которого сделал свёрнутую трубочку, как некоторые земноводные. – Не эту плоть дала мне мать – я сам создал свою плоть! Не этот дух я получил от отца, или от Создателя, или от кого бы то ни было – я сам его создал! Я дышу на одном уровне с Силой, и она служит мне, а не я ей. Я свободен от всего!
Он посмотрел из прорезей своей маски прямо мне в глаза (его жуткая улыбка с тех пор преследовала меня и по ночам, а иной раз и днём) и снова зашептал, отвратительно причмокивая:
– И это, конечно, страшно, не правда ли? Это очень страшно. Но какое могущество, господин Телосис, – создать иную жизнь, параллельно с, так сказать, общепринятой, и жить ею совершенно самостоятельно и независимо! Не зависеть от родительницы никак, выгнать и запретить всякую её власть! От всех этих соплей в сиропе и от унизительного смешения генов. «Мужчина и женщина отворачивают взгляды» – и нет старой жизни, есть своя, исключительно своя! Я – черта, которой нет пары нигде, ни в чём. Никто мне не равен. Быть Владыкой – это и значит, что тебе не равен никто.
Оттенки смыслов в его речи разбегались в разные стороны, их трудно было воспринимать в одном поле. Казалось, у меня сейчас мозги закипят от его пришёптывания.
– Вижу, милорд, вы тоже были не в ладах с вашей матушкой, если положили всего себя на то, чтобы избавиться от неё, – сказал я. – Примите мои соболезнования. Трудно жить, когда мать не любит, это правда. Мне искренне жаль, что у вас тоже было так.
Он зыркнул на меня с едва скрываемым презрением.
– Сейчас речь не обо мне, а о вас, себя пожалейте! У вас есть дети по плоти, а это плохой знак. Желающий бессмертия должен быть последним в своём роде. Неужели джедаи не учили вас правилу двух жидкостей? Интуитивно вы ищете полного обладания жизнью, но через насилие над женщинами вы его не достигнете, только растратите всю свою энергию. Канете в Воду без остатка, утонете в материнской стихии смерти! Овладеть вы должны сами собой, жизнью в себе. Но при вашей распущенности... даже не знаю, как вам помочь...
Он опустил глаза и в задумчивости покусал губы, словно действительно размышляя о том, как мне помочь.
– Разве что... Мучительная смерть. Ваша душа должна отшвырнуть тело, дарованное вам Силой, с гадливостью и презрением. Да, это, пожалуй, должно сработать.
От звуков его голоса весь мир будто окислялся. Как хотелось закрыть глаза, потом открыть – и чтобы он пропал навсегда.
– Благодарю за ваши мудрые советы, – ухмыльнулся я как можно наглее, чтобы он видел: я не боюсь ни его, ни той Тьмы, которая стоит за его плечами. – Но, как я уже сказал, расставаться с моим телом я не тороплюсь.
– Что ж, ваше дело – хотеть получить рецепт бессмертия, моё дело – подобрать его для вас со всем уважением к вашей истинной сущности – Пустоте. При случае попробуйте. И вообще, должен вам сказать, «делай, что хочешь» – это, знаете ли, непростая цель. Мы, ситхи, понимаем, что это значит, лучше, чем кто-либо во вселенной. Вот вы бьётесь над этой задачей уже не один год, но, смею вас уверить, речь идет вовсе не о потакании любым прихотям, как вы ошибочно полагаете, а о подчинении всего себя своей истинной воле. А ваша истинная воля – нести смерть, это прямо в имени вашем записано. Вы рядовой солдат армии Тьмы. Продолжайте нести свою службу дальше, вот что я вам скажу. Пока не выйдет ваш срок.
– Не хочу показаться невежливым, милорд, но я уж как-нибудь сам разберусь в том, что есть моя истинная воля, – парировал я всё с той же независимой ухмылкой. – Я тоже кое-что понимаю в движении Силы и рядовым себя уж никак не ощущаю.
Но меня ждало продолжение.
– Да тут и разбираться не в чем, вы удивительно пусты, и я вижу вас насквозь. Плохо, что у вас есть дети, но нет ничего плохого, что нельзя было бы обернуть себе на пользу. Увидев вашего сына, я подумал вот о чём: давайте попробуем пересадить ему часть ваших мидихлориан. Поэкспериментируем для пользы дела. Вам нравится эта идея?
Я осторожно перевёл дыхание, чтобы он не уловил «отзывчивости на ужас». Правда, он мог учуять струйку холодного пота, которая потекла у меня по спине...
– Н-нет, я бы совсем не хотел, чтобы мой наследник получил этот проклятый дар. Сила ещё никого и никогда не сделала счастливым – это моё твёрдое убеждение. Пусть Грант лучше получит Телос, когда я, – тут я снова попытался рассмеяться, – решу воспользоваться вашим рецептом бессмертия, милорд. Поймите меня правильно: не хочу вырастить соперника на свою голову. Я хочу любить сына, а не бояться его.
– О, как я вас понимаю, мой друг! Что ж, как вам будет угодно. Искренне говорю: мне ваш мальчик очень понравился. Такой умненький и самостоятельный... и очень смелый, очень! Настоящий мужчина. В его возрасте я-то был уж таким замкнутым, таким боязливым... На меня всегда производит впечатление смелость в детях.
Наверное, в моих глазах был виден весь сумбур когнитивного диссонанса: представить себе Дарта Сидиуса ребёнком, да ещё вдобавок трусливым – это что же надо курить?
Он усмехнулся, впервые как-то по-человечески. Но пока я ощущал тень жизни в его улыбке, ситх нанёс мне сокрушительный удар:
– Ваш сын показал мне свою ладошку, я поцеловал его линию жизни – это будет хороший, очень счастливый знак! Есть ли в вашей культуре сказка «Приёмная матушка Смерть»? Любимец Смерти получает богатые дары, становится великим человеком. Правда, когда он начинает жульничать со своей тётушкой... тут ему и конец. Но это никоим образом не относится к... м-мнэ... нашему делу.
– Даже не знаю, как вас благодарить, Дарт Сидиус, – сказал я, не ощущая вкуса горьковатого напитка и надеясь только на то, что техника «прозрачное дыхание», над которой мастер Джинн работал со мной столько лет, позволит полностью экранировать эмоции.
– Искренне желаю, чтобы его портрет когда-нибудь украсил эту стену рядом с вашим. Хотя... На Телосе, насколько я понимаю, демократия, а не монархия?
Я ограничился мычанием.
– В любом случае, если вам будет нужна моя помощь, знайте, что вы всегда можете рассчитывать на меня.
– В самом деле? – попытался я пошутить.
– Конечно. В той же степени, что и я могу рассчитывать на вас. В одном хочу вас уверить совершенно точно: Храм джедаев будет разрушен. Насколько я вас знаю, вы затаили на них большую злобу и как-то пытаетесь загасить чувство поражения... м-мнэ... растрачивая жидкости и употребляя ацетон. Вот это – точно лишнее. Храм будет разрушен, и галактика забудет самое имя джедаев, уж не сомневайтесь. Благодарю вас за гостеприимство – и до новых встреч.

***
Хоть я и был «преступный правитель, узурпировавший власть», осуждённый в хвост и в гриву «прогрессивным галактическим сообществом», но республиканский Налоговый комитет ещё ни разу не вернул обратно наши отчисления и обязательные платежи. Все наши трассы были открыты, с Лососом мы замирились, Телос в полном объёме соблюдал межпланетные и межсекторные соглашения о зонах свободной торговли. С моим приходом к власти в Кваймарском секторе стало намного безопаснее, да и наше налоговое законодательство по типу офшора привлекало бизнес даже центральных регионов. Так что уж приходилось Республике кое на что глаза-то закрывать, и наш депутат в Сенате не был ограничен ни в праве голоса, ни в праве внесения законодательных предложений. Одно из таких предложений мы должны были обсудить.
Сенатор Доз Мезос прислал нам несколько записей из Комитета торговой политики и свои комментарии к каждому эпизоду. В первую часть заседания мы должны были выработать предложения, во вторую – обсудить с сенатором возможные возражения и встречные предложения его коллег.
Началась рутинная работа. Протокольный дроид жёстко следил за регламентом, видеосвязь с сенатором Мезосом должна была состояться в интервале между одиннадцатью и полдвенадцатого.
На четвёртом видеоматериале я почувствовал небольшую сонливость. Ну, ничего, «невозможно приобретение без потери». Воспоминания о Катэ наполняли меня такой радостью и гордостью, что я сам себе удивлялся – обычно наутро после подобных ночных приключений я бывал не в духе. А что клонит в сон, так пусть мидики побегают, восполнят потери, это их судьба – жить с таким непредсказуемым субъектом, как я. Я и так выдул уже три графина воды им в помощь!
На пятом эпизоде я таки проснулся, даже без поддержки мидихлориан. То, что я увидел в сенатском зале заседаний Комитета торговой политики, заставило меня вскочить и инстинктивно податься вперёд, к монитору. Когда камера переехала с первого выступающего (судя по физиономии, с Утапау) и зафиксировалась на следующем, тот перебирал информационные диски. Неприметный рыжеватый человек, белокожий, немного за сорок. Вот ему предоставили слово, он сказал, что у него нет замечаний, и камера перешла на другое лицо. Но мне и секундного взгляда в его глаза было достаточно, чтобы перед моими всё поплыло красным. Это был Дарт Сидиус собственной персоной. Его «сестрица» устроила ему большую подлянку, когда пришла без маски. Эти гнусные водянистые глаза и тонкую щель губ уж я-то нипочём не перепутаю!
– Остановите запись! – рявкнул я на референта и буквально силой (то есть именно Силой) выдрал пульт из его пальцев. Да, вот он снова. Беломордая нежить. У него, видите ли, нет замечаний! Зато у меня есть!
– Ваше превосходительство, что случилось? – обеспокоено прокашлял хранитель государственной печати Лептон Мезос, двоюродный брат нашего сенатора.
– Ничего, всё в порядке, – мозги у меня просто кипели. – Когда там связь с Корускантом?
– Возможно, через двадцать минут, – подал нетвёрдый голос референт.
– Вызвоните сенатора немедленно, у меня сверхсрочный вопрос.
Я видел, как хранитель печати Мезос переглянулся с премьером и с другими членами рабочей группы, но мне было не до приличий. Казалось, по моим нервам протекла целая вечность, пока не появилось разреженное изображение сенатора.

Не дожидаясь стабилизации передачи, даже не поприветствовав его толком, я бросился с места в карьер:
– Господин Мезос, у вас там в зале заседаний по тарифам присутствовал один сенатор, рыжий человек, бледнолицый, худой, среднего роста. Пятый эпизод ваших дебатов, на двадцать восьмой минуте. Быстро просмотрите и скажите, кто это такой.
Доз что-то промычал (у меня так гудела кровь, что я еле слышал его голос), внимательно вглядываясь в моё лицо. Я поторопил его, он наклонился над своим пультом, побегал пальцами по клавишам.
– Это сенатор Кос Палпатин, ваше превосходительство. Представитель системы Набу. Чоммельский сектор.
Референт поспешно вывел на второй монитор карту галактики, на меньшем фрагменте появился Чоммельский сектор. Это буквально на другом конце от нас, диаметрально противоположно. Впрочем, тот сейчас на Корусканте.
– Сенатор, прошу вас немедленно прислать мне номер его комлинка. У вас ведь есть доступ к такой информации?
– Конечно, ваше превосходительство. Одну минуту.
Зазвонил мой аппарат, я поспешно его схватил, чуть не выронив. Там был не буквенный код, а номер вызова. Я ткнул в кнопку соединения, у меня так тряслись руки, что я сделал это со второй попытки.
– Ксан, это я, – послышался голос Катэ. – Ты сейчас...
– Тьфу, ты! – в сердцах выругался я. – Вот же нашла время! Я занят, я потом перезвоню!
Поспешно отключив соединение (на экране сенатор ожидал моих дальнейших распоряжений, а в зале Чан что-то нашёптывал референту), я вскоре получил новый вызов. Да, на сей раз с Корусканта. Вот он, заветный номер. Я перебросил его в память и сжал руку в кулак.
«Ну, держись, сволочь! Теперь Капитан Ридд позвонит Чёрной Руке! Ещё как позвонит!»
Это, кажется, я сказал вслух, потому что в зале воцарилась гробовая тишина.
– Ваше превосходительство, – взял слово синеватый голографический сенатор, – простите, я не расслышал, что вы имели в виду. Вы уже выработали предложения, которые я должен озвучить на совещании по тарифам?
– На каком совещании? А, да, простите. Я хотел сказать, что все эти вопросы продолжит обсуждать премьер-министр. Господин Чан, продолжайте без меня. Теперь вот ещё, – это снова сенатору Мезосу, – о том, что вы передали мне номер вашего этого... коллеги, не должна знать ни одна живая душа. Вы меня поняли? Поняли или нет, что вы на меня смотрите, отвечайте!
– К-конечно, ваше превосходительство, ну, разумеется...
– Господа, я вынужден вас оставить на короткое время, – сказал я, вставая. Продолжать заниматься тарифами я не мог, перевозбуждение не давало мне дышать. Но надо было быстрее выдумать на ходу какой-нибудь предлог, объяснявший мою эскападу. Чтобы они не таращились на меня, как на сумасшедшего. И покончить уже с этим кошмаром, не откладывая, быстрее, прямо сейчас! – Прошу прощения, что прерываю работу и... и вынужден уехать, поскольку этот сенатор с Набу... Он может быть связан с одним из мафиозных кланов... это, кажется, он, я его узнал... Но надо проверить. Вынужден лично заняться этим вопросом, безотлагательно. Надеюсь, господин Чан, вы передадите сенатору Мезосу все необходимые инструкции по тарифным переговорам. Сенатор Мезос, оставайтесь на связи. Всего доброго, господа.
Стараясь двигаться не слишком быстро, я дошёл до дверей, вышел в холл, ну, а там уже бросился к лестнице. Лифт показался мне недостаточно скоростным средством передвижения, и я просто прыгнул в лестничный пролёт. Так я мигом оказался у выхода. Конечно, весь этот планктон секретарей, бродивших на первом этаже Дома правительства, шарахнулся, а безопасники схватилсь за автоматы (какая же у них всё-таки никудышная реакция), но я уже был на улице и вскочил на свуп. Нужно было поскорее добраться до своего кабинета в офисе «ЮниФай», чтобы наедине с собой всё хорошо обдумать. Обдумать, как взять проклятого Дарта Сидиуса за горло.
[indent]
***
– Вот так и живём, – первым заговорил хранитель государственной печати Мезос, глядя на голографическое изображение двоюродного брата.
– И ситуация ухудшается буквально с каждым днём, – медленно и длинно кивнул Вокс Чан, но всё же опасливо посмотрел на дверь.
Корускантский абонент деликатно покашлял.
– Случись с ним очередной припадок... Где взять таких санитаров, чтобы его повязали? Мы тут все как на вулкане! – плаксиво выговорился министр торговли Мидас. – При Крионе и то не было такого кошмара!
– Может быть, господа, мне спросить совета у представителя Ордена джедаев? – по-прежнему мягко и гладко проговорил сенатор Мезос. – Как бы там ни было, но это именно джедаи несут ответственность за то, что наш правитель... гм-гм... так неуравновешен.
– Вот именно! Он у них там свихнулся, а они без зазрения совести его на нас повесили! – взвизгнул Мидас.
Молодой правитель недавно поставил ему на вид вопрос коррупции, выходящей за рамки допустимого, и министр дорого бы дал за то, чтобы сбросить со своей души тяжкий груз страха.
– Сенатор, мы все были бы вам крайне признательны, если бы вы прозондировали вопрос... возможной помощи... в случае ухудшения душевного здоровья господина Телосиса, – сказал Чан.
– Я понял, господа. Возвращаясь к нашему делу: по-видимому, предложения по тарифам ещё не подготовлены до конца? Жду вашего решения и... буду вас информировать о реакции Ордена джедаев. Если его превосходительство появится у нас на Корусканте, я приму меры, чтобы убедить его... гм-гм... пройти курс лечения.
[indent]
***
Первым делом я достал из сейфа идентификационную карту, согласно которой я значился в гражданском налоговом реестре Республики как Гипербарион Гипериойс Бозос, уроженец маленького городка Эпит на Южном материке Телоса, бессемейный специалист по аудиту. Вторым делом я собрался в дорогу, буквально за пять минут. В-третьих, я переключил все дела «ЮниФай» на доверенных лиц, и одно из этих лиц снабдил зашифрованной информацией, которую, в случае моей смерти, просил сообщить Дозу Мезосу.
И всё это время я, сжав зубы, крепился, чтобы и в самом деле не позвонить проклятой Чёрной Руке прямо сейчас и не сказать ей: «Ос шудай». Это было бы самоубийство с моей стороны – звонить ему. Не-ет, я его застану в Сенате, тёпленьким! И вот тогда-то мы поговорим по-настоящему. Хотя вряд ли он тёпленький, этот изобретатель параллельной жизни, чтоб его туда и сюда! Скорее – ледяной труп.
«Ничего ли я не забыл сделать?» – спросил я себя, оглядев кабинет, а затем посмотрев в окно. Нет, вроде бы ничего. Подумать над самой беседой я смогу в пути. Успокоиться и подумать. Понять, что вообще я от него хочу и какую выгоду смогу извлечь из знания о том, что сенатор какой-то зачуханной планеты в зачуханном Чоммельском секторе – Тёмный владыка-ситх.
Я поехал в космопорт с полным сумбуром в душе. Как там говорил мастер Водо Сйоск Баас четыре тысячи лет назад? «Что необходимо совершенному человеку в наши дни? Ему необходимо, глядя на выгоду, думать о долге, видя опасность — готовиться к самопожертвованию, и всю жизнь не забывать старых обязательств».
Всю жизнь не забывать старых обязательств, ха-ха-ха!
[indent]
Медитация в пути пошла мне на пользу. Я совершенно овладел собой, остыл и был готов к бою.
Приехав на Корускант, выйдя в толчею знакомого порта, а потом и в дневную сутолоку улиц ненавистного города, я спокойно прислушался к себе. Да, всё будет хорошо, я вернусь на Телос. Вернусь домой живым. Это – основная линия вероятности. Хотя, конечно, нужно держать ухо востро.
Я взял напрокат отличный спидер (не позаимствовал на время, а как честный гражданин получил машину в прокатном бюро на имя этого неведомого Герба Бозоса) и пошуршал на Сенатскую площадь. Иногда самый эффективный план – полное его отсутствие. Как там любил говорить мой драгоценный учитель – «Сила укажет». Хотя почему же «любил», в прошедшем времени? Он и сейчас наверняка поучает своего нового ученика в том же духе. А тот благоговейно внимает, проклятый молокосос!
И вот стоило мне подумать об учителе, как тут же открылась далёкая панорама площади Шествий, и на ней – ненавистная громадина Храма с пятью идиотски непропорциональными башнями. Я не мог избавить себя от этого зрелища, если хотел нормально довести машину до цели. Желтовато-розоватое здание, как бельмо, маячило на горизонте, но мой гнев окрашивал его в глубокие оттенки красного. «Ну, ничего, – думал я, – недолго вам осталось плевать со своей высокой башни!»

Я хорошо знал план Сената, потому что в подростковые годы часто бывал здесь вместе с мастером Сайфо-Диасом. Он ведь хотел переманить меня на политико-административную работу и этими экскурсиями в святая святых галактической демократии пытался заинтересовать своим делом, показать, что значит – управлять Республикой. Такой сильный интуит, как он, чувствовал, что меня очень интересуют вопросы власти, и хотел это использовать на благо Ордена. Святая простота!
Войдя в тень массивной колоннады, я рассеял внимание по всему зданию. Да, мастер Сайфо-Диас и сегодня был здесь. Что еще хуже, не один, а с мастером Винду. Неудача. Стоит только начать использовать Силу – почувствует не только ситх, они тоже не преминут поинтересоваться, что почём. Ладно, есть другой путь.
Я достал комлинк и позвонил Дозу Мезосу. В разгар рабочего дня он должен быть на месте.
Сенатор тут же откликнулся. Оказалось, что поскольку буквально полтора часа назад депутаты приняли обновленную версию Генерального соглашения по тарифам, то он, Доз, вместе с группой товарищей с нашего Гудианского торгового пути уже переместился в ресторан через дорогу от Сената, где продолжается неформальное обсуждение достигнутых успехов.
– Поздравляю вас, сенатор, – сказал я искренне. – Надеюсь, Вокс Чан прислал вам обстоятельную программу наших предложений? Что там, сняли квоты на логистику на всём Гудианском пути? Или Эриаду как всегда с особым мнением?
– Всё в полном порядке, ваше превосходительство. Все наши планеты, от Бонадана до Рутана, приняли нулевой вариант. И Эриаду тоже.
– Ну, хвала Силе. Я слышу, там у вас замечательно идёт-гудёт празднование достижений?
– Глубоко сожалению, что вас нет за нашим столом…
– А я как раз на Корусканте. Поэтому простите, что выдерну вас с банкета, но мне действительно нужна ваша помощь. И срочно.
– Великая Сила, ваше превосходительство! Да что же вы раньше-то не сказали! Чем могу? – с жаром (пожалуй, уже определённого градуса) воскликнул Мезос. – Вы в порту?
– Уже в городе. Стою под дверью цитадели демократии. Мне нужно кое с кем здесь пообщаться.
– Сейчас я к вам выйду! Вы у какого входа?
– У восточного, там, где наша парковка. Учитывая мой неблагонадёжный статус...
– Не беспокойтесь, ваше превосходительство, в экстренном случае я прикрою вас своим мандатом, а потом провожу до самого порта. Не нападут же они на вас прямо в здании Сената!
– Да, действительно, – хмыкнул я, – это будет оскорблением принципов Республики и демократии.
Буквально через пять минут в поле моего зрения появился сенатор Мезос. От него слегка попахивало спиртным, но он был уже собран и готов к работе, как и подобает дипломату высшего уровня.
– Позвоните на номер сенатора с планеты Набу, – попросил я его после приветствия. – И включите радар сигнала. А когда он примет вызов, извинитесь, что ошиблись номером, и дайте отбой.
Он слегка замялся, но всё же выполнил мою просьбу. Вызов был принят, до объекта – 244 метра. Значит, он где-то в здании. Отлично. «Так вы, Дарт Сидиус утверждаете, что я всего лишь мидихлориановый муравейник, а как личность ничего собой не представляю?! Извините, ваше темнейшество, но сейчас вам предстоит немножечко удивиться. И даже, пожалуй, расстроиться!»
В пропускном бюро Мезос представил меня как своего соотечественника, специалиста по аудиту, приглашенного с Телоса для консультаций представительству. В гостевом формуляре я снова записался как Г.Г. Бозос; пока автомат штамповал и соответствующим образом перфорировал карточку посетителя, а мой сенатор истуканом ждал окончания идентификационной процедуры, я перебросился парой слов с симпатичной девушкой в форме сержанта сенатской гвардии. Слова за слово — и вот уже не пришлось мне проходить через рамку для одноразовых посетителей. («Жаль, что вы не хотите ни обыскать, ни раздеть меня, миледи, вот это было бы приключение!» – «Это удовольствие, господин... господин Бозос... я приберегу на потом, когда вы будете выходить»). А турникет для сенатской братии, понятное дело, не пискнул на мои два меча, и я беспрепятственно углубился в холл, следуя за своим сенатором.
Когда мы подошли к лифтам, Мезос бархатно поинтересовался, следует ли нам направиться в офис представительства Телоса, в информационный центр или в депутатскую столовую, где мы можем занять отдельную кабинку.
– Я надеюсь, вы никому не говорили о моем интересе к сенатору Палпатину?
– Разумеется, нет, ваше превосходительство.
– Кстати, почему сенатор сейчас находится в здании, а не празднует изменения в Генеральном соглашении?
– Насколько я понимаю, их система скорее пострадала от этих изменений, чем выиграла… И потом, на таких мероприятиях за весь Чоммельский сектор обычно отдувается представитель Маластара, неформального лидера их региона.
– Понятно. Везите меня в представительство Набу.
И мы поехали наверх.
[indent]
– Я лично мало знаком с сенатором Палпатином, – заговорил Мезос где-то на тридцатом этаже. – Хотя их планета расположена в пределах нашего торгового пути, Чоммель всё же слишком далеко. Вы хотите, чтобы я представил вас как Ксанатоса Телосиса, главу государства, или как Гипербариона Бозоса, специалиста по аудиту?
– Никак не надо меня представлять. Я все сделаю сам.
– Ваше превосходительство, в интересах нашей планеты – полное соблюдение правил процедуры и протокола. Если вы позволите…
– Сенатор, поверьте, я не хуже вас знаю интересы нашей планеты.
– Простите, милорд.
Стеклянные двери разошлись, и мы попали в стандартный сенатский коридор. За поворотом светящиеся в режиме энергосбережения буквы на стрелочке сообщили, что мы входим в зону представительств Чоммельского сектора. На первом из офисов висел герб Маластара. На этой планете я бывал несколько раз – сначала с учителем, потом по делам «Дальних миров» на их знаменитой сырьевой бирже. Мы прошли несколько поворотов, с мелькающими стрелочками и табличками. Народу было немного, на нас обратили внимание только один раз – какая-то секретарского вида девушка стрельнула на меня глазками; я вдруг почувствовал укол неожиданной и совершенно неуместной тоски по Катэ. Наконец, появились двери с гербом, украшенным растительным орнаментом (какие-то фрукты на деревьях) и надписью «Суверенная Система Набу»
Когда я вошел, навстречу мне поднялась очередная офисная девушка, сопровождаемая протокольным дроидом. Сенатор Мезос, хотя и шёл позади меня, заговорил первым. Со всем своим дипломатическим воркованием он постарался представить дело таким образом, что сенатор Палпатин ждёт меня, и в глубине души я почувствовал, что это правда.
Из внутренних дверей вышел молодой человек и попросил следовать за ним. Мне показалось, что где-то я уже видел его физиономию, но, странное дело, так и не вспомнил где. Мезос поклонился мне и остался во внешней приёмной.
– Прошу вас подождать, милорд, – сказал этот новый набуянин приятным голосом. – Сенатор сейчас выйдет к вам.

Я присел на край жёлтого кожаного дивана, рассматривая секретаря боковым зрением. Чем-то он напоминал мастера Дуку – та же форма черепа и черты лица. Да и голосом тоже. Фигурой, конечно, до старого графа ему было, как до неба... Тем не менее, лучше «среднего по больнице». Мастер Дуку всегда поддерживал связь со своими родственниками. Не было бы ничего удивительного, если бы оказалось, что этот тип – кто-то из его многочисленных племянников или внучатных племянников. Небось, через своего друга Сайфо-Диаса граф и пристроил парня в Сенат.
Родственник прославленного джедая секретарит у ситха – вот это ирония судьбы!
«Ну, и я тоже в некотором роде родственник – и тоже… секретарил…» – подумал я.
Задумавшись о мастере Дуку, я позорно пропустил момент появления Чёрной Руки – а он уже стоял рядом с диваном и, рассеянно улыбаясь, вглядывался в моё лицо. Я встал и отвесил церемонный поклон.
– Сенатор, прошу у вас аудиенции наедине.
Сквозь протокольную вежливость на его лице всколыхнулось дивно наигранное недоумение – ну, ни дать ни взять, человек впервые меня видит и с трудом понимает, что вообще от него нужно невнятному незнакомцу с планеты Телос (сенатор Мезос со всей своей дипломатической увёртливостью так ни разу и не назвал моё имя).
– Оставьте нас, – сказал он секретарю, и тот, поклонившись, вышел.
Теперь его внимание всецело было отдано мне. Рыжеватая бледная сволочь с очаровательнейшей из улыбок «леди Сиди» невинно помаргивала белёсыми ресницами.
– Чем обязан, господин..? Сенатор Мезос...
– Дарт Сидиус, у меня мало времени, давайте сразу к делу.
– Простите, – перебил он, – меня зовут Кос Палпатин. Вы, наверное, с кем-то меня путаете.
И снова эта сладкая людоедская улыбка, от которой у меня просто темнело в глазах.
– Нет, милорд, вас ни с кем не спутаешь, вы такой один во вселенной. Уникальный! Сами мне говорили. Ну, неважно. Главное, вижу, что вы – это вы. В Силе вы прячетесь, конечно, бесподобно. Разумеется, этого и следовало ожидать... И та штука с водой в моём бассейне – да, она произвела впечатление, не сомневайтесь. Но всё равно я вас не боюсь!
Сенатор покашлял, как воспитанный человек, попавший в крайне неприятную ситуацию квипрокво.
– Извините, не понимаю вас... Какой у вас вопрос? И всё-таки – с кем имею честь?
– С кем вы имеете честь, вы прекрасно знаете. А вопрос у меня такой. Среди законов Галактической Республики есть одна норма, мёртвая уже более тысячи лет. Согласно её букве адепты Тёмной стороны Силы, которые называют себя ситхами, не имеют презумпции невиновности. То есть подлежат уничтожению без суда и следствия, только по факту своей религиозной принадлежности. И знаете почему?
– Правильно ли я понимаю, господин инкогнито, что вы желаете получить у меня юридическую консультацию относительно применения некоторых статей закона «О свободе совести и религиозных организациях»? Я уважаю мнение коллеги Мезоса обо мне как о хорошем юристе, но думаю, вам лучше обратиться в юридическую службу Сената.
– Хорошо, я сформулирую вопрос по-другому: как отреагируют джедаи на сообщение о том, что ситх занимает в Сенате должность представителя планетарной системы? И это для него, как я понимаю, не предел? Цель – разумеется, кресло Верховного канцлера Республики?
– Этот вопрос, а вернее, сразу три вопроса, явно не ко мне, юноша. Я не могу знать, как отреагируют джедаи и... И простите, мне кажется, вы нездоровы. Я догадываюсь, кто передо мной – Ксанатос Телосис, лидер планеты Телос, педагогическая неудача Ордена джедаев. Если у вас ко мне нет никакого разговора по существу, позвольте откланяться.
– Позволяю! Откланяться навсегда и убраться из моей жизни на все восемь!! И если ещё хоть раз я увижу тебя в моём доме... Если ты ещё хоть раз заикнёшься о моём сыне… Если ещё хоть раз я увижу в моей постели твою «сестру», то вы оба отправитесь на Коррибан на веки вечные – ты меня понял?!
– Я понял, молодой человек, что вы совсем не в себе и... и очевидно, повредились умом буквально, когда вошли сюда, потому что сенатор Мезос...
Я схватил его за горло:
– Сенатор Мезос тут ни при чём. Я оставляю тебя в живых только потому, что ты обещал мне разрушить джедайский Храм. Теперь ты мой должник, Дарт Сидиус, и должок – за тобой! Иначе порвут тебя джедаи на тряпки, так и знай! Мне-то терять нечего, а вот тебе – есть что, правда? Ишь как во власть рвёшься! Галактику хочешь сожрать? А не подавишься?
Он не дышал – и при этом, клянусь Силой, продолжал с терпеливо сдерживаемой досадой и брезгливым высокомерием смотреть мне прямо в глаза своими омерзительными ледяными гляделками. Любой другой, если бы я вот так взял его за шею, уже бы сучил ногами, хрипел и синел. Этот – спокойно выжидал. Я уловил лёгкий запах дорогой туалетной воды и бросил его на диван. Он слегка потёр шею.
– Эта отвратительная выходка извиняется только полным расстройством вашего ума, – сказал он ровным стерильным голосом, поднимаясь с дивана как ни в чём не бывало. – Не думаю, что гипотетическим ситхам в Сенате грозит хоть сколько-нибудь заметная опасность, если заявителем будете вы. Убирайтесь вон. Или мне вызвать охрану? Пользуясь вашими словами, сдать вас джедаям? Хотя, – он улыбнулся омерзительной длинной улыбкой от уха до уха, – коллега Мезос, кажется, уже сделал это за меня.
«И если тебе хоть сколько-нибудь дороги жизнь и свобода, беги отсюда во все лопатки, жертва аборта!»
Я почувствовал, что за обменом любезностями с Дартом Сидиусом, шумом крови и треском натянутых нервов действительно упустил из виду опасность от джедаев. А этот – не упустил. Он кивнул в сторону неприметной двери. Или это я сам её увидел?
Напоследок погрозив ему кулаком, я бросился к той двери. Она вела на балкон.
Высота, конечно, изрядная, ну, ничего. Я же чувствовал, что выберусь. Значит – выберусь!
Опасность сзади нарастала, как смерч. Тут уж стало не до реверансов и политесов, пришлось побегать. И ещё как побегать! Сенатская гвардия открыла огонь, но мастер Винду-то должен был помнить, как он выставил двенадцать излучателей на скорострельность сорок, и я дошёл до финиша, не получив ни одного ожога – единственный из группы моих ровесников. Он же сам вручал мне электрумовый брелок с иероглифом «ос шудай», на котором я по сей день ношу ключи.
А все эти световые ловушки – разве что птиц отпугивать, чтобы не гадили на крышу.
Но Мезос-то наш каков, а? Проклятый предатель! А может, и не он один... Ну, погодите, дайте только вернуться домой!
[indent]
На депутатской стоянке выбор был гораздо больше, чем в бюро проката, и я сразу положил глаз на великолепную быстроходную посудину, кабриолет «Серебристая дымка Ксеш-Нерн». Эта лайба очень удачно приземлилась на посадочную площадку практически в то же время, что и я, – не пришлось напрягаться даже на взлом всяких противоугонных пукалок. Из машины вышли шофёр и расфуфыренная бабец в перьях с целым багажом сумок и сумочек. «Извините, миледи, – сказал я, прыгая в кресло водителя, – пришлёте счёт Ордену джедаев».
Я так быстро оторвался от преследователей, что смог насладиться полётом. Эту «Серебристую дымку» я прикупил бы и себе, у нас её тоже рекламировали. Какая дивная машина! Я гнал её в космопорт с бешеной скоростью, прыгая с уровня на уровень – и хоть бы раз она возмутилась моим диким выходкам! Изумительная маневренность, тяга – супер, удобство управления выше всех похвал... Я даже порадовался за лайбу – ну, хоть один раз в жизни она покажет себя во всей своей красе, а то с той дурындой в перьях девочка так бы и захирела. Мчаться на ней в сумасшедшем корускантском небе было всё равно, что заниматься любовью с Катэ. Ещё бы музычку какую-нибудь послушать... Ага, вот, самое то, что надо – «Девушка-тви’лечка»... Пока звучит песня, почувствую себя свободным от всего!
И кстати, как там Катэ?
Я вытащил комлинк, прикрепил его присоской к приборной панели и пощёлкал по кнопкам. Вызов пошёл. Я подпевал песне, дыша через язык, наполняя свою внутреннюю Пустоту духом Огня – сегодня он мне явно ещё понадобится. Мидики работали вовсю, сладкий вкус слюны свидетельствовал о том, что я здоров, как банта. Через минут двадцать я уже буду в порту.
Раструб передатчика по-прежнему оставался пустым.
«Да что ж так долго идёт вызов?» – подумал я с лёгким беспокойством. Может, не попадаю во время? Может, она спит?
А может, она сейчас с кем-то другим?
«Ну, возьми ж ты комлинк, зерек-черек!»
На экране появилась информация, что мой абонент включил аппарат, но никакого изображения не было. Я усилил мощность передачи. Ничего. Неужели повредилась линза? Да нет, в порядке.
– Катэ, привет, ты меня слышишь? Включи изображение, пожалуйста. Так хочу тебя увидеть, так соскучился по тебе…
Молчание. Но аппарат работал нормально.
«А-а, – догадался я, – она, наверное, обиделась, что я не перезвонил. Точно. Не перезвонил, а до этого обругал её, что она не вовремя позвонила. Обиделась – но, тем не менее, передачу ловит. Это хорошо».
Денег в открытый космос уходило, конечно, немеряно...
– Катэ, пожалуйста, не молчи. Мне тут пришлось срочно уехать, но я уже лечу домой. Каких-нибудь пару-тройку суток – и я обниму тебя, моя радость. Ты сейчас где – дома или на работе? Если я приеду, а тебя ещё не будет, я подожду, хорошо? Ты не обидишься, если я снова открою твою дверь без ключа?
Из передатчика послышался какой-то невнятный скрип. Я не сразу понял, что это за звуки. А-а, плачет. Ну, хвала Силе, она жива-здорова – и так же мило хнычет, как тогда, когда у неё сломался каблук и порвался чулок. Чтобы пригасить мои яркие эмоции, я подумал, что надо будет ещё позвонить Чану и посмотреть на его гаморреанскую рожу. Они ж там, наверное, переворот склеили, деятели космического масштаба... Думают, что я уже в джедайском подземелье, в силовых кандалах. Или нет, Мезос сейчас рвёт эфир воплями «всё пропало, всё пропало, летит на Телос!» В том, что мне удастся беспрепятственно покинуть Корсукант, я не сомневался: не зря же я сразу вытер из памяти компьютера данные карты этого Герба Бозоса – ищи теперь по всем портам, где может стоять корабль с Телоса, а портов в Столице тысячи!
А комлинк всё всхлипывал.
– Катэ, ну что ты хнычешь, счастье моё? Ты не представляешь, от каких долгов я сейчас освободился! И вот, думаю, дай-ка звякну тебе и скажу, что жизнь прекрасна! Я скоро прилечу и так обниму тебя в твоём коридоре... Как в прошлый раз, у-у? А главное – я же сам тебя приглашу в мой дом!
– Ксан, пожалуйста, не приходи больше. Или нет, это бесполезно, я знаю. Я сама уеду. Я не представляю куда, и как мне вообще начать на ровном месте, с нуля, и где найти такое место, чтобы ты меня не нашёл… Мне так не хочется уезжать с Телоса, понимаешь… Мне так страшно! Я же совсем одна! Некому заступиться, некому помочь… Тебе должно быть стыдно, что ты так поломал мне жизнь.
Я опешил. И это вместо благодарности! Впрочем, все они одинаковы, даже она. У них неполнота является не конструкционным недостатком, а конструкционным принципом. Кто бы мог подумать, что для моей собственной полноты недоставало только такой, как она.
– Мне казалось, вот война закончилась... а как тогда было страшно... Родители на Лососе, оба брата пропали без вести... во всём нашем доме остались только я и сосед-врач… А сейчас и без войны каждый день какое-то несчастье – не одно, так другое. Почему так? И я же совсем непробивная. Я не знаю, как это всё сделать, чтобы хоть как-то... выпутаться... собрать то, что ты разбил...
– Катэ, ну что говоришь, какое несчастье? Всё же хорошо! Что-нибудь случилось, что ты так расстроена? Включи изображение. Подожди, я что-то разбил? Что разбил? Где?
Она продолжала канючить. Да что ж там такое происходит? Переворот? Военное положение?
– Мне-то, собственно, всегда хотелось, чтобы было тихо, ну… и как у людей! Хороший дом, муж, дети. А тут… Тут уже что-то совсем... настолько нечеловеческое, что я… я не знаю, как… что мне делать?
И пошла рыдать.
– Так, перестань плакать! Ты мне объясни, я не понял, что плохо? Что я рявкнул на тебя в комлинк? Ну, прости, прости! Я виноват. Но у меня тогда такое было… Тоже навалилось, со всех сторон. Но я же не плакал, что ты меня не понимаешь и не чувствуешь, что твой звонок придётся на самый неподходящий момент! А сейчас? У меня сердце прямо летит к тебе, я так счастлив, что ты у меня есть, – а ты плачешь!
«Ещё не всё, что навалилось, кончилось», – сказал я себе и вспомнил глаза Вокса Чана на том злосчастном заседании. На кого же можно опереться? Не на Азимуса же…
– Мозги были как в мясорубке, честное слово! – продолжал я, выруливая на проспект Героев Космоса. – Да я и сам только что из такой мясорубки вышел! Ну, так как ты? Уже вытерла слёзы? Как бы я хотел быть рядом с тобой и вытереть их… и заласкать тебя, Катэ, любовь моя!
Сейчас опять будет молчать. Я и так с ней уже намолчал на половину стоимости такой вот «Серебряной дымки». А потом заговорит, заговорит… Дай женщине сказать её десять тысяч слов – и она твоя.
– Ты… ты вообще где, Ксан? – наконец спросила она, мокро шмыгая носом.
– На Корусканте. Но уже подлетаю к порту (показалось круглое серое здание Девятнадцатого-Северного, утыканное антеннами и окружённое парящими посадочными платформами). Говорю же: еду домой! Ну, скажи мне, что ждёшь меня! Скажи, что хочешь, чтобы я пришёл!
– Нет, не хочу!
– Катэ! – заорал я. – Ты что?! Как это – «не хочу»?! Я же только нашёл тебя, одну на десять миллионов, это же как мидихлорианы… И вдруг – «не хочу»! Так нечестно! Я же…
Зазвенело чувство опасности. «Хоть бы не выкинула какую-нибудь глупость, как моя матушка», – подумалось вдруг.
– ... я же люблю тебя! Ну, вспомни, как мы ели пирог! Это же был наш свадебный пирог, а? Любимая, не молчи! Да что ж такое... Катэ, ты меня слышишь?
Молчит, но не отключается. Это хорошо. Пока что любит ушами. Хотя на индикаторе комлинка видно, что моё изображение она принимает.
– Пойми, у меня же нет никого, кроме тебя. Если ты уйдёшь, ну... ну, я не знаю, что со мной будет! Знаешь, меня столько раз предавали, но если и ты меня предашь, это будет... это будет как-то уже совсем... Я не верю, что тебе будет всё равно, если со мной что-нибудь случится. Правда, Катэ? Тебе не будет всё равно? Ну, скажи, пожалуйста: «Не всё равно»! Вспомни, как ты поцеловала меня в губы. Я же чем-то хоть немножечко дорог тебе, а?
– Я не знаю, как это называется. Ты что-то сделал со мной такое, что теперь я сама не своя... Наверное, какой-то майнд-трик! Я валюсь куда-то в пропасть... Я боюсь тебя. Очень боюсь. Пожалуйста, оставь меня в покое. Ну, я же никто! Я же не... не красавица… не дама, не из «-ис» и не из «-ос»…
– Катэ, да ты не представляешь, какое это счастье – быть рядом с тобой! Ты самая прекрасная, ты единственная! Ты первая женщина, которой я это говорю! И я ничего не делал сверх того, что просто люблю тебя! Ты мне очень нужна, очень-очень. Я хочу привести тебя в мой дом не гостьей, а хозяйкой. И ты будешь Такатэ Телосис.
– Ксан, ты же сам не веришь тому, что говоришь. Ты видел меня три раза в жизни. Нет, четыре, но первый раз вообще не обратил внимания...
Вот и посадочная площадка. Я отлепил комлинк и повесил его на запястье, повернув настройку так, чтобы Катэ видела меня. Прощай, «Серебристая дымка», ты меня здорово выручила, и я бы даже поцеловал твой капот, если бы мне не нужно было во что бы то ни стало убедить истеричную дурочку на другом конце галактики в том, что я её люблю.
Хотя сейчас было бы хорошо как раз не болтать, а выключить передатчик и сосредоточиться на прохождении самого ответственного участка пути – через огромный холл порта к ангару.

Но я боялся, что если отключусь, она и вправду куда-нибудь сбежит. С неё станется. И где потом её искать? Ну, конечно, можно будет нанять охотника за головами, но зачем новые расходы, если всё можно сделать самому и бесплатно?
– Как это не обратил внимания? (Опасность приблизилась, и я сделал круговой поворот, чтобы уловить направление.) Если бы не обратил, уж поверь, не хотел бы тебя больше всего на свете!
– Разве это «обратил внимание»? Ты просто рявкнул на меня, как на какого-нибудь воррта, только что пинка не дал – подумаешь, медсестра, чего с ней церемониться, она же пыль! – и через секунду забыл. И когда я позвонила, тоже… Как же можно с тобой жить, если ты такой… отвратительный!
– Нет, Катэ, нет! Ну, зачем ты так говоришь, я же хороший! Любимая, ну я же как маленький эопи, такой же беленький и беззащитный… и так хочу потыкаться в тебя!
– Ох, Ксан, ты не представляешь, насколько ты не маленький… и не эопи.
– Я маленький эопи! – настаивал я. – Ты же сама говорила, что я самый нежный… И я люблю тебя. Пожалуйста, будь моей женой!
– Ксан, даже если ты говоришь правду, я... я… просто не представляю, как можно взвалить на себя то, что ты натворил и ещё натворишь!
Я перевёл дух. «Ага, значит, мы уже примеряем королевскую раму к своему портрету. Отлично».
– Тут ты, безусловно, права, Катэ. Одно дело быть вместе в радости, другое дело – в горе. Да и воспитывать меня – неблагодарная работа. Но ведь у тебя такое большое доброе сердце! Ты меня туда поместишь, и я стану таким… таким…
– Маленьким эопи? – сказала она со скепсисом, но всё-таки усмехнулась.
– В том числе. Да наши подданные будут просто в восторге, если ты возьмёшь меня в оборот, а? Будешь матерью-спасительницей Телоса. Может, в этом твоё предназначение, как ты думаешь?
Я рассмеялся, представив себе картину, как Катэ берёт меня в оборот в моей спальне. Хотя тревога внутри усилилась ещё больше, но отключаться не хотелось. Да, в хорошую же кредитку мне выйдет этот сеанс секса по комлинку... Ну, ничего, отработает моя милая, уж в этом-то я не сомневался.
– Ксан, ты самый ужасный кошмар, который только возможно представить! Я не знаю, как с тобой можно общаться, ты же дикий!
– Что ты, Катэ, я домашний! Я такой домосед! Ну, а если ты считаешь, что я дикий, возьми и одомашни меня. Я буду ручной… и хвостиком махать… Как там вообще у нас на Телосе? Спокойно?
– Да… – она снова встревожилась. – А что, должно что-то случиться? Великая Сила, что ещё должно случиться?! Ксан, куда ты ездил и зачем?!
Да, после такого вопроса вполне можно было почувствовать себя женатым человеком.
– Нет-нет, всё и должно быть в порядке. Кстати, можешь хоть сегодня уволиться из своей клиники. А то вдруг ты ещё кого-то там себе присмотришь, пока меня нет, – а я, знаешь, какой ревнивый!
– То есть ты так уверен, что я променяю свою больницу на твой сумасшедший дом?
Я снова рассмеялся и снова сделал поворот по кругу. Опасность исходила от двух объектов, и они находились рядом. Но где?
Она включила изображение. Это была победа разума и воли над косной материей. Ну, не молодец ли я? И как же сладко встрепенулось моё сердце…
– Ты ужасный человек, Ксан, – сказала она, всё ещё шмыгая носом. – Вот, смотри, какая я сейчас некрасивая, зарёванная... дура... что слушаю тебя, развесив уши. Хуже тебя просто представить невозможно – а я сижу и говорю с тобой, вместо того чтобы бежать, куда глаза глядят!
Именно дура, и дура восхитительная!
– Катэ, а ты самая прекрасная и самая желанная! Ты сейчас прям босая, беременная и на кухне. Ты на кухне?
– Нет, в комнате. Я не верю, что ты меня любишь. Ты никого не любишь, кроме себя.
– И тем не менее, это правда. Ты знаешь, я, пожалуй, сейчас отключусь...
– Нет, Ксан, подожди… Скажи ещё что-нибудь.
Только что я был «отвратительный» и «кошмар» – и вот уже «подожди» и «скажи ещё что-нибудь»...
«Я с ней никогда не соскучусь», – с удовольствием подумал я сквозь густую тень тревоги, с каждой секундой уплотнявшуюся до осязательных ощущений.
– Я много чего тебе ещё скажу, любимая, но на ушко. Здесь могут прослушивать. Будешь меня ждать?
Она опустила глаза.
– Мне так страшно...
Мне тоже стало не по себе (мурашки явно решили построить себе два домика – один на копчике, второй на седьмом позвонке – и сейчас активно бегали туда-сюда), но я улыбнулся ей так нежно, как только умел.
– Отчего страшно, хорошая моя? Тебе кто-то угрожает?
– Нет, никто. Никто, кроме тебя.
Самое неприятное, что я никак не мог уловить направление. Ясно, что их было двое, учитель и ученик, но они хорошо держали размытую дистанцию.
– Милая, разве я тебе угрожаю? Я же просто хочу твоей любви!
– Ксан, любовь – это не только твои наглые губы! Это совсем другое!
– Да? – я усмехнулся, – Не только мои наглые губы, от которых ты не можешь оторваться? А что же ещё?
– Видишь, Ксанни, ты даже представления не имеешь о том, что такое любовь, а туда же: «люблю, люблю»! И ещё… Меня же загрызут все эти аристократы на «-ис» и на «-ос», если ты женишься на мне, а не их дочерях или внучках!
– Не могу же я жениться на всех их дочерях и внучках, – хмыкнул я. – Вот пусть никому и не будет обидно. Любимая, я с удовольствием поуговариваю тебя ещё и ещё, но если вдруг пропадёт связь, то это потому, что я подхожу к ангару, а тут диспетчерские глушилки подавляют...
– Я буду ждать. Ты и вправду придёшь?
– Конечно, приду! Как только окажусь на Телосе.
– Купить ещё один пирог? Правда, он будет не такой, как тот твой...
– Купи, я любой съем вместе с тобой. Размажу по тебе его начинку и съем!
– Да, то-то у меня такое чувство, будто я качусь в пасть к сарлаку!
– Катэ! Разве я хоть сколечки похож на сарлака?
– Похож. Ты именно сарлак!
– Нет, я маленький эопи! Великая Сила, как я хочу тебя!
– Ксан… Неужели ты и вправду любишь меня?
– Ну, конечно, люблю! Я же тебе об этом уже сто раз сказал!
Так и подмывало добавить: «Слушай, я потратил на звонок тебе уже больше двенадцати тысяч кредитов. Я ни за что не выбросил бы такие деньги на ветер, если бы не хотел именно тебя!» Но зачем же её обижать? Она правду сказала, что временами я… ну, в общем, грубоват и не слежу за своей речью.
Удивительное это было дело – разрываться между двумя ощущениями – желания и смертельной опасности. Получить прямо перед боем такую отличную тестостероновую накачку, да на свежий адреналин – это просто благословение Силы! А бой, чувствуется, будет непростой.
– Я... тоже... так хочу, чтобы ты обнял меня. Мне кажется, что я смогу спастись, только если приласкаю тебя...
– О, а я-то как мечтаю о том, как ты меня приласкаешь! Так дождёшься меня? Никуда не убежишь?
– Да разве от тебя убежишь? Ты же везде меня найдёшь...
Я улыбнулся её изображению и провёл кончиком языка по губам. Катэ сладко пискнула.
– Конечно, счастье моё. Я везде тебя найду. Я буду чувствовать тебя сердцем в любой точке вселенной.
– Я бы так хотела, чтобы это было правдой...
– Это правда.
– ... и как бы я хотела, чтобы ты был здесь, со мной! Ксанни, я, наверное, не дождусь, когда смогу снова поцеловать тебя...
– Нет, уж ты, пожалуйста, дождись! И не звони мне сама, хорошо? Я буду занят... и это может быть очень дорого, и я не хотел бы, чтобы получилось, как в прошлый раз. Ну, ты ведь меня простила?
– Да. Простила. Но только на этот раз. Пожалуйста, не хами так больше. Это просто... ну, недостойно твоей силы и твоего положения!
– Вижу, тебе не терпится приняться за моё воспитание, – весело фыркнул я. – Не сомневайся, как только я окажусь рядом с тобой, сразу же полностью отдамся на твою милость. Вот, смотри, я беру ключ, сейчас войду в ангар и буду на Телосе максимум... м-м... через шесть суток. Конечно, за это время твоя любовь может подостыть... – я добродушно рассмеялся. – Но уж я найду способ подогреть её, как ты думаешь?
Как честный гражданин, я спокойно достал магнитный ключ, который получил при добропорядочном приземлении в Столицу, но как преступник в розыске, находился буквально на пределе восприятия.
И тут наша болтовня была прервана самым естественным образом: сзади у моей шеи загудел плазменный клинок, а прямо по курсу нарисовался смутно знакомый парнище, и вместе с ним объявился ещё один меч, у самого моего кадыка. Лихо. Молодцы, ребята, надо отдать должное. Наверное, «жёлтая нитка», то-то я их так и не отследил.
Сзади, очевидно, находился падаван,
– Именем Галактической Республики вы арестованы.
– Ксан!! – завопила Кате.
Я наконец-то отключил комлинк. Это невинное движение стоило мне ожога на шее. С-с-с…
– Позвольте, господа, на каком основании? – сухо поинтересовался я, глядя в глаза хозяину клинка. – Где ордер на арест и необходимые формальности? И кого вы, собственно говоря, хотите задержать?
– Не беспокойтесь, Ксанатос, все необходимые формальности соблюдены, – сказал джедай, отстёгивая от пояса силовые наручники. – Руки.
Ага, сейчас. Именно по рукам я гнал максимальный кровоток, чтобы проделать маленькую невинную шалость. Но нужно было обязательно выиграть десять секунд. И развернуться на девятосто градусов, а то ведь в случае неудачи точно останусь без головы.
– К вашему сведению, меня зовут Гипербарион Бозос, – сказал я, делая небольшой поворот корпусом, вполне естественный, если хочешь посмотреть, кто там за спиной, а потом ещё чуть-чуть. – Если вы достанете мою идентификационную карту, то убедитесь в этом лично.
– Перестаньте ломать комедию, Ксанатос. Давайте сюда руки – и без глупостей, если хотите остаться в живых.
– Ну, ребята, если вы пришли за Ксанатосом Телосисом, то это ещё вопрос, кто из нас останется в живых, – усмехнулся я. – Не со своим братом связались.
С этими словами я сделал движение плечами и предплечьями («как будто хочешь одним рывком сбросить со спины рюкзак», говорил мастер Джинн) – и поток Силы швырнул их в разные стороны. Это, конечно, отняло у меня очень много кислорода, да и ноги малость ослабели, но это ничего. Деньги в эфир ушли недаром – бегают, бегают мидики мои, как жуки в электронных сетях! Баланс сейчас восстановится, достаточно втянуть воздух на язык.
Когда они оба снова бросились на меня, в моих руках уже гудели два клинка.
У падавана, мальчишки лет пятнадцати, в косичке действительно блестела жёлтая нитка. Вот принесло же их! Не болтал бы я по комлинку, так заметил бы их сразу и аккуратненько обошёл. Хотя попробуй обойти «жёлтую нитку» незамеченным... Видимо, прилетели с какой-то миссии – и вдруг им навстречу идёт отпетый негодяй Ксанатос, проклятый предатель, за которым числятся не только шуточки с налоговым, трудовым и экологическим законодательством, но и попытка подрыва Храма, и сюда же совращение малолетнего на Тёмную сторону. Ну, как тут пройдёшь мимо, если со времён мастера Водо Сйоск Бааса им в головы вбивают, что нужно непременно жертвовать собой – а по-другому и жизнь не в кайф!
И уж разумеется, перед тем, как появиться передо мной, старший позвонил кому-то из начальства и сообщил, что вот-де... А ему приказ: о, молодец, как ты удачно там оказался, давай-ка, задержи его любой ценой до подхода основных сил, потому как облава идёт по всей Столице.
Ждать этих основных сил мне было ну никак не с руки. Интересно, что там Мезос наплёл про меня мастеру Сайфо-Диасу? Не удивлюсь, если мне уже шьют попытку теракта в Сенате.
– Может, лучше разойдёмся тихо-мирно? – хмыкнул я, удерживая в поле внимания обоих джедаев. – Уважаемый мастер, если вам так хочется сложить голову непременно у воздушных ворот Столицы – воля ваша, долг есть долг. Но ребёнка-то зачем гробить? Пусть хоть немного подрастёт, жизнь узнает.
– Сдайте оружие, и вашу судьбу решит Совет, – ответил этот ребёнок уже низким мужским голосом.
– Свою судьбу я всегда решаю сам, – ухмыльнулся я. – Что ж, если хотите драться, тогда пеняйте на себя.
Моё любимое начало боя – прямой хват в правой руке и обратный в левой с разворотом на полную окружность – впечатлял даже Дарта Сидиуса, впечатлил и их. Малость попрыгав, мои противники приуныли и перешли в глухую оборону. Всё с ними ясно, рассчитывают потянуть время... А небось думали, что сделают меня за две минуты.

Но какая паника началась у ангаров! Только что народищу было – не протолкнуться, а тут в секунду всех как сарлак языком слизнул. Остались мы втроём бегать между колоннами, облицованными серой малоэстетичной плиткой.
Некоторая трудность была в том, что, как и положено «жёлтым ниткам», они работали с удивительной синхронностью. Уступая мне в технике, они выигрывали в предощущении. Понятно, почему они рискнули остановить меня, – были уж очень высокого мнения о своей сработанности и рассчитывали вдвоём победить одного. Тем более, что старший действительно был неплохой боец. Очень даже неплохой...
Да уж, два джедайских трупа – это последнее, что мне сейчас нужно в жизни, но и отбывать длительный срок заключения тоже как-то...
«Нет, надо уже кончать эти пляски, – решил я, когда получил чувствительный ожог колена. – Сами меня вынудили».
Если убить мальчишку, взрослый хоть на пару секунд, да выпадет из потока Силы, и тогда можно тут же нанести ему смертельный удар. А если убить взрослого, мальчишка, скорее всего, убежит.
Не убежал.
– Беги, недоделок! – крикнул я пацану, проведя эффектные перехваты, чтобы напугать его. – Иначе сейчас ляжешь рядом со своим учителем!
Как же, послушает он разумного совета... А долг, а боль от потери, а прочие высокие материи? Он выдержал удар Силой и в шею, и в солнечное сплетение. Пришлось уложить его мечом. А потом бежать со всех ног к своему ангару.
Повалившись в кресло пилота, я рявкнул диспетчеру, что если мне сейчас же не откроют коридор два-два-девять, я разнесу все платформы в радиусе три километра. Понятное дело, через секунду коридор был чист, и, выскочив на высокую орбиту под стрекотанье астромеха, я сразу рванул в гиперпространство.
[indent]
Памятуя о братцах Мезосах, я не рискнул выйти из гиперпространства у Телоса, а вынырнул в малоизвестном районе далеко за орбитой Бонадана, последней планеты нашего сектора, практически на границе цивилизации. Отсюда можно было увидеть спираль нашей галактики, какая она красивая и живая. Нечасто находишь время, чтобы полюбоваться таким удивительным зрелищем, а ведь для того, чтобы открыть его нашим глазам, герои космоса в далёком прошлом рисковали своими жизнями. Многие из них погибли, так и не увидев размытого блеска Галактического Ядра посреди бескрайней пустоты.
Вид великолепной колесницы звёзд, вначале так радовавший глаз, через некоторое время вверг меня в глубокое уныние. Глядя на экран, я уходил в раздумья всё глубже и глубже, и были они всё тяжелее и тяжелее.
А сам-то я ради чего рисковал жизнью последние десять лет? Чтобы купить антикварный столик с инкрустацией и угощать за ним ситха лепёшками из водорослей? А потом сжечь этот столик световым мечом?
Если бы я ещё немного посмотрел на звёзды, то, наверное, от тоски вышел бы в открытый космос. «Вакуум-регуляция», – сказал Дарт Сидиус и улыбнулся от уха до уха своей мерзкой улыбкой.
Я потряс головой. Видение испарилось.
Ну, нет, такого удовольствия я ему не доставлю!
Я перевёл взгляд на зеркало. В одноместных кораблях его традиционно помещают на приборной панели, чтобы пилот в дальнем рейсе не чувствовал себя в полном одиночестве.
Я тоже был в своём роде звездой среди людей. Даже с трехдневной щетиной на лице и со свежим шрамом от ожога на шее, после нескольких бессонных суток я выглядел так, как и полагается человеку, получившему величайший дар Силы.
Я смазал ожог на шее бактокремом, потом закатал прожжённую штанину леггинсов, снял повязку и помазал рану на колене. Да, у меня только штаны прогорели, а тем двум неудачникам уже, небось, сложили погребальный костёр. А может, уже и пепел развеяли… который теперь стучит в сердце мастера Джинна. Ну-ну, пусть стучит! Никакой жертвой он не искупит убийство моего отца!
Жаль, что под рукой не было никакого съедобного коллоидного раствора, лучше всего рыбьего жира – дело бы пошло быстрее… Тем не менее, даже сейчас вид свежего хрящика, уже наросшего взамен повреждённого, настроил меня на жизнеутверждающую волну. А в ящике стола в моём кабинете в офисе «ЮниФай» осталась целая жестянка желатиновых конфеток. Подумав о них, я почувствовал, как они нужны моему организму, и обругал себя, что всё взял, а их забыл. Пришлось ограничиться разжёвыванием ещё одного кубика сверхпитательного бульона.
Но доберусь ли я когда-нибудь до моего стола и моего офиса? Или будет, как на Бендомире и Ниерпорте?
Надо подумать. Что мы имеем в активе и в пассиве?
Начнём, пожалуй, с пассива.
Само собой, убийство двух джедаев при исполнении так просто не сойдёт мне с рук. Наверное, Орден сейчас гудит, как растревоженный улей, и в самом скором времени кто-нибудь из «защитников мира и справедливости» прилетит на Телос.
И передо мной открывается до боли знакомая перспектива – снова вернуться к жизни безродного изгнанника. Бросить родную планету, скрываться под чужим именем, восстанавливать состояние с нуля...
Ну, нет! Пусть приходят. Если мне суждена короткая жизнь, я погибну на пороге своего дома, но не буду больше скитаться, как проклятый. Я – Телосис. Говорят же, родная земля – последнее прибежище негодяя. Лучше я лягу в землю Телоса, чем буду гнить в подземелье Ордена и терпеть все эти их «методики перевоспитания».
Теперь ещё этот Доз Мезос, хитрая бестия. Или заговорщики уже объявили его правителем Телоса, или он струсил, и сейчас вместе со своим братцем клянчит политического убежища по приёмным Корусканта. Здесь или-или зависит от моего дорогого любимого дядюшки Чана. Из всей этой ситуации его уши торчат на парсек.
Ну, а в активе есть у меня хоть что-нибудь?
Почему же «что-нибудь»? В активе у меня Сила, а значит – воля к жизни! У меня капиталы «ЮниФай» и хороший интерес в торговле оружием в Сулустанском кластере. У меня Зар с его тотализатором, и подпольные казино на Кореллии, и бои без правил на Бонадане, и шахты на Салукимай, и хорошая доля в сталелитейном бизнесе на Мустафаре.
У меня есть Грант, которому я обещал, что он станет следующим после меня в портретном ряду Телосисов.
У меня есть Катэ, которая сказала, что я самый желанный мужчина во вселенной.
Так что, может, я ещё погожу ложиться в землю-то. С какой стати? Если трезво подумать, закон Телоса на моей стороне. Джедаи на нашей планете объявлены персонами нон грата ещё при жизни моего отца. Выдачи с Телоса нет. В глазах элиты нашего сектора у меня репутация, с одной стороны, грозы пиратов, с другой – борца за права регионов в пику Корусканту. Если, предположим, дать Чану карт-бланш, чтобы он продвинул в Сенат кого-нибудь из своих многочисленных троюродных братьев и десятиюродных племянников… Ведь если Мезос сцепится с Чаном за власть… или объявит себя представителем правительства в изгнании или чем-то в этом роде…
Тут много вариантов.
Я взялся за комлинк, но первый звонок сделал не Чану, а Зару Омеге.
– Зерек-черек! Брательник! – бодро встретил он моё приветствие, сегодня на удивление более трезвый, чем обычно. На этот раз повязка шла у него через глаз (в прошлый раз ему ухо порвали, а в позапрошлый был сломан нос). – Да живы, живы, хвала Силе, все живы! А я как раз тебе звоню-звоню, зерек-черек, а у тебя нет доступа, зерек-черек…
Зная Зара, я настроился на выслушивание долгого перечисления его болячек. Потом мы поговорили о деньгах. Потом я спросил о Гранте, на что получил пространный монолог о том, какой я паршивый отец, в точности, как их с Диной покойный папаша. («Хороший у тебя малец, Ксан. А мне же, зерек-черек, за Лабиринтом Риши ещё тогда как яйца отстрелили, зерек-черек, так думал, что и не понянчу внуков, зерек-черек. А племяш мой – сразу видна наша порода – лет через десять Дину внуками-то осчастливит, это уж как пить дать, зерек-черек!»)
После общения с Заром мне всегда хотелось принять ванну и хорошенько прочистить желудок. И это дядя моего сына, пример перед глазами...
«Что же это будет лет через десять?» – вспомнил я.
Не знаю. Тут бы декаду прожить – и на том спасибо…
После минутных раздумий я набрал номер Опоссе Омо.
– Приветствую, браток, – осклабился он. – Это хорошо, что ты сам объявился…
После скотины Омо я перевёл дух и долго смотрел на аппарат. Позвоню, пожалуй, моей Чёрной Руке. В некотором смысле, мы с ним тоже братья. Попрошу его напрячь свои связи, чтобы денонсировать выступления Доза Мезоса и поддержать нового телоссийского представителя в Сенате, которого я назначу в ближайшее время.
Абонент недоступен.
Ну, ладно. Обойдёмся без него.
Я набрал номер Чана. Первые несколько секунд мы просто смотрели друг другу в глаза. Наконец, мой верноподданный премьер-министр проскрипел:
– Ваше превосходительство, как хорошо, что вы на связи. Раскрыт заговор братьев Мезосов против Телоса. К сожалению, оба заговорщика сейчас на Корусканте… Но все их капиталы уже объявлены собственностью государства, в Сенат отправлена нота о денонсации всех выступлений Доза Мезоса от лица нашего правительства.
– Благодарю вас, Вокс Куланойс Чан, – усмехнулся я. – Ваша верная служба моей семье достойна высшей награды.
– Какой же? – открытым текстом поинтересовался старый выжига.
– Я ещё не решил, какая мера... м-м… моей благодарности будет для вас высшей. Я подумаю.
– Когда можно ожидать вашего возвращения? – спросил он нейтральным тоном.
– Когда я вернусь, вы об этом сразу же узнаете, – ответил я и нажал кнопку окончания связи.

Голографическое изображение появилось над раструбом передатчика чуть ли не в тот же момент, когда абонент на Телосе принял вызов. Мастер Джинн еще не успел сказать ни слова, как она всплеснула руками и закричала:
– Вы его арестовали, да? Или... Что с ним?! Во имя Силы, не молчите!!!
Оби-Ван обернулся вполоборота и начал искоса следить за голограммой.
– Извините, что побеспокоил вас, госпожа, – спокойно и ровно заговорил джедай. – Полагаю, говоря «он», вы имеете в виду Ксанатоса Телосиса?
– Он жив?! Он арестован?!
– Для начала позвольте представиться. Меня зовут Квай-Гон Джинн, я рыцарь Ордена джедаев. Сейчас я отправлю вам номер моей карты, – его пальцы пробежались по кнопкам, – чтобы вы были уверены, что разговор у нас официальный.
– Да-да, конечно... официальный... Простите, я выйду, я сейчас на работе...
Мастер Джинн терпеливо ждал, когда девушка сможет продолжить разговор.
– Я готова ответить на ваши вопросы, мастер, – за то время, пока она перешла из одного помещения в другую, глаза у неё стали мокрыми, в руке появилась медицинская салфетка. – Меня зовут Такатэ Крета Кетес, мне двадцать шесть лет, я проживаю на улице Архитектора Фермиона, дом пятнадцать, квартира шестнадцать, город Тани, Телос, Кваймарский сектор. Работаю медсестрой во Фреморовской клинике. Я должна ещё назвать номер своей карты, мастер? Наизусть я не помню, она у меня в сумочке лежит, я могу...
– Не нужно, госпожа Кетес. Простите, что задаю вам этот вопрос: вы, должно быть, хорошо знаете Ксанатоса?
– Да, – она кивнула и поднесла салфетку к лицу, отчего заговорила невнятнее. – Он арестован? Я могу его видеть?
– Увы, он не арестован. По всей видимости, на Телосе его сейчас нет?
– Нет. Я не знаю. Я его не видела уже полмесяца. Когда он звонил, я слышала, что его задержали... Великая Сила, он... он сбежал, да?
– К сожалению. И вдобавок ко всем прошлым своим преступлениям он убил двух рыцарей нашего Ордена. Он очень опасен, госпожа Кетес, и мне искренне жаль, что он на свободе.
Такатэ кивнула, но в её блестящих мокрых глазах появилось новое выражение. Квай-Гон его уловил.
– Должно быть, этот человек вам дорог, госпожа Кетес?
– Я его невеста, – сказала девушка.
Оби-Ван даже покачал головой от недоумения: «Бывают же такие…»
– А я его бывший учитель. Когда-то я был для него отец-в-Силе. Он не рассказывал вам обо мне?
– Нет. Вы будете надо мной смеяться, мастер, но мы с ним виделись всего четыре раза и... и ещё по комлинку общались.
– Тут не смеяться, тут плакать надо, – заметил джедай. – Когда же вы успели стать его невестой? В последнем разговоре по комлинку?
Такатэ опустила глаза.
– Мы с ним ели свадебный пирог. У меня нет свидетелей... но вот этот браслет и серьги – это он подарил. Это просто проверить, я сама никогда бы не смогла купить такие дорогие вещи… Ещё у меня есть открытка, подписанная его рукой, – она снова стала комкать салфетку. – Мне хотя бы позволят... позволят навестить его, если он будет приговорён… к казни? Или у него есть хоть какой-то шанс… остаться в живых?
Мастер Джинн коротко вздохнул.
– Для начала его нужно найти. Знаете, у нас уже был один неприятный случай: Ксанатос взял в заложники мальчишку, который понадеялся, что тот будет учить его владению Силой. Я уверен, что вы бы не хотели оказаться в похожей ситуации.
Она не ответила, вытирая глаза салфеткой.
– Вот что, госпожа Кетес, извините, что я вмешиваюсь, но я старше вас и кое-что видел в жизни. Я верю, что ваши украшения стоят больших денег, но, честное слово, они не стоят вашей жизни. Вы хоть представляете, с кем хотите связать свою судьбу? Вы знаете историю его семьи? Знаете, что Ксанатос глубоко нездоров психически? А сколькими жертвами оплачены его богатства – никогда не задумывались?
Оби-Ван внимательно слушал. Он поймал себя на мысли, что сама интонация голоса мастера Джинна давала надежду на победу Света над Тьмой.
Девушка замкнуто смотрела в сторону.

– Я знаю, Ксан – не лучший человек в галактике, – наконец, сказала он, когда пауза затянулась. – Но я не хочу предавать его. Он мне так доверился – как я могу от него отречься? Скажите, мастер, – она скомкала салфетку и теперь вытирала лицо ладонями, – можно ли ещё хоть как-то... спасти его?
– Эх, Такатэ, вот на таких наивных добрых душах он и ездит. Видимо, это не в человеческих силах – его спасти. Разве что сама Великая Сила... И то, наверное, только когда он перейдёт… м-м… в какую-нибудь другую форму. А вот спасти вас ещё можно – и нужно! Если вам хоть сколько-нибудь дороги ваша жизнь и душевное здоровье, немедленно улетайте с Телоса!
– Вы не понимаете, мастер. Я люблю его.
«Телоссийский сериал», – подумал Оби-Ван.
Мастер Джинн вздохнул глубже.
– Такатэ, прислушайтесь к себе. Вы же лучше меня понимаете, что у таких, как Ксанатос, не бывает счастливой семьи. Зачем же вы сами лезете в эту петлю? Представьте, если бы он вдруг оказался изуродован до неузнаваемости, вы бы по-прежнему утверждали, что любите его?
– Я всё понимаю... но... Он уже. Уже изуродован. Он такой несчастный!
«Ага, прям бедняжечка эопи, с большими заплаканными глазами, – снова фыркнул про себя падаван. – Обидели его! Лапку ему прищемили!»
– Поверьте, он не более несчастный, чем будете вы, если станете его женой. Вы уверены, что готовы бросить свою жизнь в огонь его эгоизма? Извините меня за прямоту, но в том, что погибли мои братья, есть доля и вашей вины. Вы, наверное, думаете, что Ксанатос позвонил вам из порта для уверения в своих высоких чувствах? Вы глубоко заблуждаетесь. Если я правильно помню, на Телосе в сельской местности достаточно распространены птичьи бои… эруки, кажется, их называют?
– Рорки, – поправила телоссийка. – Эруки – это для верховой езды…
– Да, точно. Рорки-самцы дерутся более ожесточенно, когда видят самок. Так же и Ксанатос. Вид вашего лица и звук вашего голоса он принял как допинг. Должно быть, посмотрел на комлинк и подумал: «Максимальная опасность ждет меня в порту. Какая там у меня самая горячая подружка? Звякну-ка я ей и скажу, что жизнь прекрасна – так, глядишь, и прорвусь». И прорвался.
Девушка подняла глаза, её кукольное личико стало жестче. Мастер Джинн продолжал:
– Я знаю его намного дольше вас. Поверьте, он ничего не делает от чистого сердца. У него просто нет чистого сердца. Поймите, Такатэ, он растопчет вас и даже не заметит. Ничто не даётся ему так легко, как предательство и убийство. Вы же медсестра, давали клятву защиты живых – пожалейте свою жизнь, бегите от него, пока не поздно!
– Да куда же мне бежать, мастер? – деревянно проговорила она. – У меня нигде нет ни родных, ни знакомых. Ну, может, на Лососе есть родственники, если поискать, но они меня и знать-то не знают...
– Тогда прилетайте на Корускант. Обещаю вам статус политической беженки. У вас есть деньги на билет до Столицы?
– Нет... То есть... если я сейчас заложу эти украшения...
– Закладывайте! И немедленно, немедленно уезжайте! Мы поможем вам. Вы когда-нибудь были в Столице?
Она отрицательно покачала головой.
– Вы когда-нибудь путешествовали по галактике?
– Я была только на Лососе… Ещё до войны. На каникулах в школе.
– Слушайте. Прямого рейса с Телоса на Корускант нет. Сейчас отправляйтесь в центральный космопорт Тани и летите на Квермию – это терминал вашего региона на Перлемианском торговом пути. На схемах он обозначается фиолетовым. На Квермии выберите любой пассажирский рейс до Корусканта. Как увидите жёлтые стрелочки, жёлтые кассы и жёлтый коридор – вам туда. Лучше всего, если вы возьмёте билет до корускантского порта Семнадцатый-Северный. Но можно и до любого другого от Шестнадцатого до Двадцатого. Запомнили? Когда вы прилетите в Столицу, приезжайте в Храм джедаев, вас встретят. Вы будете находиться под защитой Ордена – до тех пор, пока ситуация у вас на планете не прояснится. Там же есть ещё этот… губернатор вашего города... Банковская сеть с его фамилией…
– Да, «Рамод и Рамод».
– Он обещал уничтожить всех близких Ксанатоса, если вдруг они объявятся. Поклялся в гроте у Священных озёр. Это вам о чём-нибудь говорит?
Она вздрогнула.
– Да... Конечно, вы правы, мастер. Я сейчас же... Я сделаю всё, как вы сказали. Лететь до Квермии, а оттуда до Корусканта, до Семнадцатого-Северного.
– Именно так. Мой номер вы знаете. Звоните, если что. Счастливого пути, и да пребудет с вами Сила!
[indent]
– Учитель... – сказал Оби-Ван, когда Квай-Гон нажал кнопку отбоя, но тот сразу же послал вызов другому абоненту.
Замерцало голографическое изображение мастера Галлии. Она с улыбкой приняла приветствие мастера Джинна.
– Ади, ты ведь сейчас в Сенате, правда? Нужно устроить одной телоссийской барышне статус беженца.
– Родственница Доза Мезоса? – сразу включилась она в проблему. – Мне сегодня об этой даме уже говорил представитель Альдераана. Она сейчас как раз в пути.
– Нет, у меня другая, некая Такатэ Крета Кетес. Утверждает, что она невеста Ксанатоса. Надо спрятать девчонку. Боюсь, как бы он и по ней не проехался… своим чугунным катком. Она медсестра, может пригодиться в том же фонде помощи беженцам или в чём-то таком…
Ади вздохнула:
– Слушай, никак. Даже временный мандат. Давай отправим её на Альдераан. Нашу квоту на постоянное местожительство в этом году мы уже выбрали всю, я в прошлом месяце еле уболтала служивых в Миграционном комитете на сверхлимитную группу.
– Нет, на Альдераане нельзя, там он может её найти. Она должна быть именно под нашей защитой. Буду твоим должником, если ты поселишь её на какой-нибудь своей конспиративной квартире.
– Ну, если провести её как преследуемого гражданина под защитой Ордена… – задумчиво протянула мастер Галлия.
– Так ты сделаешь?
– Сделаю, куда ж я денусь!
– Спасибо, Ади. Ты для меня прямо благословение самой Силы!
– Ну, это громко сказано, – мастер Галлия усмехнулась. – А она действительно его невеста?
– Она так говорит – за что купил, за то и продаю. Думаю, он уже забыл, как её зовут. Но подстраховаться не мешает. Мало ли…
– Хорошо, если забыл, – мастер Галлия задумчиво почесала нос. – Вряд ли ему понравится, что ты вмешиваешься в его личную жизнь. Как бы у него последние остатки разума не вынесло, а?
– Ничего, пусть выносит, – холодно выговорил мастер Джинн. – Вот если бы ещё разворошить пиратское гнездо на луне Бонадана и вбросить информацию, что это Ксан их подставил… Да придавить парочку его оружейных эмиссаров…
– Поговори об этом с моим учителем. У него именно в Кваймарском секторе самая надёжная агентура.
– Да, поговорю, спасибо. В общем, я на тебя рассчитываю, Ади, с этой невестой. Сейчас переброшу её номер, ты уж поговори с ней поласковей, а то она как-то совсем приуныла.
– Да уж, не удивлюсь, что приуныла. Как там, кстати, твой ученик?
– Вроде в порядке. Оби, ты в порядке?
Оби-Ван вошёл в поле видимости передатчика и поздоровался с мастером Галлией. Смуглая синеглазая женщина тепло приветствовала его. К счастью, за её спиной не маячила Сири Тачи, одногруппница Кеноби. Меньше всего мальчику хотелось бы сейчас видеть ещё одну блестящую ученицу, с которой он не слишком ладил ещё с раннего детства.
Закончив разговор, мастер Джинн какое-то время неподвижно сидел, крутя между пальцами прядь своих длинных волос. Оби-Ван не решался прервать его размышления.
– Ну, посмотрим, что из этого можно будет вылепить, какие пирожки с кааду, – наконец, поднял голову учитель и встал с циновки. – Кстати, о пирожках: за всеми этими разговорами, мы, кажется, пропустили обед, а, Оби?
Мальчик молча свернул экран и кивнул.
Мастер Джинн посмотрел на рыжеватую косичку ученика, перевязанную синей ниткой, и лицо его снова посуровело. Оби-Ван постарался подбодрить учителя:
– Будем надеяться, что сейчас, когда мастер Рико и Нор стали частью Силы, они помогут нам действовать более эффективно.
– Да, будем надеяться, – кивнул тот. – Я тоже не верю, что в Силе забываешь своих. И давай сегодня больше не будем ни говорить, ни думать о Ксанатосе.
[indent]
Но в этот день зловещее имя всё же прозвучало в их разговоре снова. Вечером, уже после занятий, мастер Джинн спросил, что это за тяжкая мысль, от которой у его ученика между бровями залегла такая тень.
Падаван замялся и заговорил только после того, как учитель повторил вопрос.
– Извините, что я об этом сейчас думаю... Как я понимаю, Ксанатос считает себя мстителем за отца. А этого Криона нельзя было как-то... арестовать, и чтобы он дал показания в суде? Чтобы все его злодейства сразу вышли наружу?
– Поверь, малыш, я не собирался его убивать, – брови мастера Джинна нахмурились. – Во время войны я приехал на Телос как посол Республики. Сначала я добивался аудиенции у Криона, но он отказался общаться со мной. Фактически, дни его власти были сочтены, и чтобы быстрее добиться заключения мира с Лососом, я установил связь с оппозицией. Крион к тому времени был... м-м... сильно неадекватен. Вместе со своими гвардейцами он забаррикадировался в здании правительства и удерживал заложников. Представители новой власти приняли решение взять здание штурмом, ну, и я… Я надеялся помочь избежать лишних жертв. Ксана не было в городе, он с остатками армии закрепился в порту... Тоже была задача не из лёгких... Вообще, скажу я тебе, эти Телосисы умели создать проблемы своему народу. Так вот, боевые дроиды были практически уничтожены, и я вместе с штурмовым отрядом пробился в зал, где засел Крион. Ну, а Ксан бросил своих людей и примчался... Спасать отца. Когда мы окружили этого маньяка, Ксан как раз ворвался в зал. Он пригнал корабль прямо к балкону. Вообще, водитель он был удивительный, всё летающее слушалось его, как приручённое, да. Ещё с балкона он ударил волной Силы прямо в центр нашего отряда. Это, знаешь, всегда нерасчётный момент. И меня швырнуло прямо на Криона. Так ударить мечом, чтобы разрубить его проклятое кольцо, я бы и не сумел, это была чистая случайность. Ну, вот… Конечно, это был шок для нас обоих. Думаю, именно тогда у Ксана и начались проблемы с головой. Хотя он и в детстве, бывало… Застревал на какой-то проблеме, но вытаскивал себя – всегда сам. А тут... Это было слишком большое потрясение даже для его воли.
– Вы с ним… сражались тогда? – осторожно спросил Кеноби.
– Ну, он, конечно, включил меч… и был в таком состоянии… Да и я тоже… тоже был… потрясён его появлением. И таким поворотом дел. И это кольцо… Оно мне до сих пор снится.

– Извините, что я спросил вас об этом. Просто мне не верилось, что вы могли хладнокровно убить Криона на глазах Ксанатоса, как он мне говорил.
– Понятно, он себе нафантазировал, что это я нарочно, чтобы… Выдумал себе какую-то дикость, что я так отомстил за его предательство, что ли. Ему же надо было как-то уместить в своей больной голове то, что фактически он сам убил отца. И это из-за него... Если бы его не было при Крионе, может, и войны бы не было, и этот старый самодур сгнил от своей же собственной злобы! Ксан кричал «живите с этим!», когда жёг себе щёку – это же ему нужно было с этим жить, понимаешь…
Оби-Ван взял большие руки учителя в свои и прижался к ним щекой.
[indent]
***
Секрет управления прост: нужно расставлять нужных людей в нужных местах. Это умение досталось мне от предков, оно было частью моего наследства. С помощью Силы я его только отшлифовал. Мне достаточно было посмотреть на человека, чтобы интуитивно знать, где его место. Он не обязательно должен был испытывать (или, по крайней мере, демонстрировать) мне личную преданность – зачем? Главное, чтобы он хотел быть на своём месте.
Управлять государством — это правильно управлять людьми. Вот и всё.
То же и с большим бизнесом.
Все высшие чиновники на Телосе и все мои бизнес-партнеры были расставлены так, чтобы образовывать систему противовесов. Как они ко мне относились, меня не напрягало. Все равно я был где-то на недосягаемой высоте, а вот их соратники-конкуренты – да, они друг друга хорошо напрягали.
Дырку, образовавшуюся после выпадения Мезосов, надо было закрыть как можно скорее. Также я сомневался в лояльности пары-тройки наших военных, от которых вероятно было получить какую-нибудь подлянку, и именно в связи с Мезосами.
Ну, и Орден, конечно, должен был сделать свой ход.
Заготовив себе несколько мест, где в случае чего можно было отсидеться, я нанял пилота и поручил ему отвести мой корабль на Телос, а сам для подстраховки полетел домой через Квермию обычным рейсовиком. Я предчувствовал, что генерал Топос вполне может отдать приказ сбить мою маленькую скорлупку при подлёте. Мой одноместный корабль так и назывался «Скорлупка», я заказал у Техносоюза их целую партию, на всякий случай.
[indent]
До регистрации на рейс Квермия-Главная — Телос-IV-Центральный порт Тани оставалось два с половиной часа. Сначала я хотел скоротать это время в баре за стаканчиком кактусового сока и просмотром новостей.
Но ещё у кассы, когда покупал билет (на этот раз на имя некоего Вима Раста, кореллианца без определённых занятий; Гербу Бозосу пришлось почить), меня охватило острое чувство тоски. «Уж не застоялась ли жёлчь?» – обеспокоился я. Вообще-то застояться она не должна была никак: в последнее время я столько бегал и прыгал – какой там застой!
Проблема заключалась, скорее всего, в том, что уже две недели я почти не спал. Это было нехорошо. Вместо того чтобы торчать у стойки и пить сок, следовало не упустить возможности отдохнуть. Правда, мне предстоял четырнадцатичасовой перелёт, во время которого я собирался полностью восстановить силы, но когда приходит тоска, с ней надо бороться сразу, не откладывая на потом. Я себя знал: если моя «сестра» хватает за горло, значит, расход энергии подходит к опасной черте. Надо что-то делать.
Я отправился в зал ожидания, сел в первое же свободное кресло и, полуприкрыв глаза, принял позу отдыха, которая называлась «электрумовая змея обвивает дерево».
Космопорт в Квермии был построен по проекту нашего знаменитого архитектора Брука Фермиона. Основную часть творческого наследия Фермиона составляли именно транспортные узлы, а здание Квермии-Главной считалось жемчужиной стиля. Оно было очень удобно распланировано, и каждая функциональная деталь эстетически безупречна. Не то что эти стандартные сараи на Корусканте!
Особый шик порту придавало огромное панно – карта галактики, выложенная из местных полудрагоценных минералов. Подсветка была устроена таким образом, чтобы «звёзды» и «планеты» светились натуральным цветом камней, из которых были выполнены. Розоватые звёзды нашего сектора, по цвету Гудианского торгового пути, разумеется, были сделаны самыми яркими. Только звезда Коррибана мерцала тускло-красным, словно тлеющий уголёк. Конечно, масштаб не был соблюдён, да и о местонахождении зловещей планеты известно только то, что она находится в нашем секторе где-то между Орд Радамой, Эломом, Алманией и Руурией. Приземлиться на Коррибане можно было только в том случае, если он сам этого хотел.
«У Телоса тоже есть своя душа, и душа эта – я, – подумал я, глядя на пурпурный шарик родной планеты. – Только у моей ауры цвет совсем не такой».
Я вспомнил цветок, который подарил Катэ, – он был очень красивого густо-фиолетового цвета. Она сказала: «Ксанатос – это ведь цветок-несчастье», а я возразил: «Всё зависит от того, как посмотреть». Тогда она улыбнулась и сказала, что на меня насмотреться невозможно.
Да, каждый её поцелуй смывал с моей души вспоминания о «леди Сиди».
«Неужели я тоже влюбился? – осторожно спросил я себя. – Ведь я сделал всё, чтобы эта цепь никогда не нашла дорогу к моей шее...»
Вспомнилась строчка из книги «Восемь историй о любви», которую я читал в храмовой библиотеке: «Первая любовь пришла ко мне в тридцать шесть лет; тело не имело к ней никакого отношения».
О своей любви я так сказать не мог. Даже сейчас, в этом порту... Едва я вошёл под его фасеточный купол, как на меня пахнýло нежным ароматом Катэ. И это в толпе разномастных пассажиров, где вентиляционные ухищрения даже самых выдающихся инженеров не могли обеспечить приятного воздуха! То ли моё тело подгоняло меня домой в той же логике, что при раненом колене требовало желатина, то ли Катэ была здесь, причём совсем недавно.
«Уж не сбежала ли она на самом деле?» – встревожился я. Но тут же доказал себе, что это невозможно. Во-первых, куда ей бежать? Во-вторых, если уж бежать, то по Гудианскому пути: это и дешевле, и проще, и надёжнее. На её месте я бы полетел на Бендомир, а оттуда – на Датомир. Датомирские правительницы особенно благоволят женщинам, которым нужно спрятаться.
Но это мои мысли, мысли здравомыслящего мужчины. А разве Катэ похожа на здравомыслящего мужчину? Да ни на мизинец, за это я её и полюбил! Вся её жизнь – в её обиходе. Весь её мир – это дом и магазины на улице Фермиона, маршрут до Фреморовской клиники, сериалы и глянцевые журналы. Она и про Датомир вряд ли когда-нибудь слышала. Единственная стратегия, которая ей доступна, – расплакаться и растереть слёзы по щекам. Но на такое зрелище как раз и сбегаются мужчины, готовые подумать за неё...
Было очень досадно, что я не мог позвонить Катэ – на Телосе могли пеленговать все мои передачи в нашем секторе, а я вовсе не хотел, чтобы Рамод наложил на неё лапу. Нельзя давать моим деятелям ни малейшего шанса для какого-либо шантажа.
И сейчас я снова сдержал порыв потянуться к комлинку. Бред это всё и глупости, чтобы она куда-то сбежала. Зачем ей бежать? И бегством-то она угрожала мне просто для того, чтобы услышать уверения в любви. Правда, я обещал, что приеду через три дня, ну, максимум через шесть, а сам во как задержался... И потом, она же слышала, что меня якобы арестовали! Тогда тем более, бежать ей никуда не нужно.
«Она не могла сбежать, не могла, не могла!» – повторил я про себя несколько раз. Нельзя было дать этим двум волнам – тоски и тревоги – захлестнуть меня с головой.
Старуха с объемной дорожной сумкой, сидевшая в соседнем кресле и щёлкавшая по кнопкам электронной газеты, с беспокойством начала вглядываться в моё лицо. Очевидно, я заговорил вслух. «Простите, мэм, – улыбнулся я как можно более простодушно, – давно не виделся со своей невестой и переживаю, как бы она меня не бросила. Буквально схожу с ума!» Старая хрычовка рассмеялась и принялась меня утешать: посмотри, мол, в зеркало и успокойся, малыш. «Разве что, – хихикнула карга, – она испугается твоей матери. Мама, наверное, сильно ревнует?»
От такого соседства пришлось спасаться. Я буркнул что-то вполне вежливое, подхватил свой рюкзак и потащился в бар. Там, по крайней мере, не бывает наблюдательных и болтливых старух.
Едва я утвердился на стуле со своим невинным соком, очень удачно подскочил невнятный хмырь с предложением купить упаковку фенилэтиламина. Бармен сделал вид, что ничего не заметил, но как только я бросил в зеленоватую жидкость четыре таблетки, он сварливо спросил, буду ли я способен передвигаться на своих двоих, когда объявят мой рейс. Раздражение закипело такое, что я чуть не выплеснул содержимое бокала в его лощёную морду. Хорошо, что Сила как-то удержала – не хватало ещё на ровном месте попасть на заметку камерам слежения. До моего рейса оставался час сорок.
После коктейля меланхолия отступила, но усилилось ощущение присутствия Катэ. Она была везде и нигде. Я вбирал её в себя с каждым вдохом и через некоторое время начал просто плавиться внутри. И уже ругал себя за то, что принял фенилэтиламин, не подумав, как это будет сочетаться с желанием. Теперь нужно было тратить энергию на то, чтобы удерживать в равновесии весь спектр моего красного, а оно выбрасывало такие языки пламени, что почки не успевали гасить его «чистой водой», как ни поддерживал я баланс дыханием. Ведь вдыхал я свою же жажду любви. Подавить эрекцию в таком состоянии значило отравиться своим же тестостероном.
Я попросил у бармена стакан воды и пока пил, пришлось прослушать цепочку его логических выводов. «Странно, что тебя не вставило от «дури», чувак... Может, ты джедай?»
Хотелось убить его на месте!
Тут появился ещё один персонаж, который взялся выводить меня из себя, – девушка-тви'лечка. Само собой, она тоже отстёгивала бармену, знаю я эти бары в портах, и вообще – всю эту гоп-компанию квермийских работничков сферы гостеприимства! За стойкой было полным полно всякого сброда, тем не менее, она подсела именно ко мне (наверное, видела своим наметанным профессиональным глазом, что я весь горю).

Она только не учла, что я ненавижу быть пешкой в чужой игре, в любой, и её приставания охладили меня лучше холодного душа. Когда я демонстративно отвернулся, она фыркнула, что я, по всему видать, телоссиец, поскольку грубее и жаднее телоссийских мужчин в галактике надо ещё поискать. «Ты даже мордой похож на этого их бесноватого презика, урод!» – заявила она напоследок и переместилась к икающему над своим стаканом соотечественнику.
В это время на большом мониторе начался блок новостей Кваймарского сектора, и в первой же сообщалось, что при входе в плотные слои атмосферы сгорел корабль правителя Телоса. «На этой планете в настоящее время в декорациях демократии царит тяжёлая патриархальная диктатура, – с приятной улыбкой сообщила с экрана зеленокожая дама и шевельнула длинными ушками. – Возможно, гибель авторитарного руководителя станет началом перемен к лучшему для жителей Телоса».
Я слез с барного стула и вернулся в зал ожидания. Надо было обдумать ситуацию. Старуха с сумкой исчезла. Я сел на прежнее место – к счастью, оно оставалось свободным, а я же очень люблю насиженные места…
В принципе, отправляя на Телос пилота с моим кораблём, я был на девяносто процентов уверен, что так и случится. Может быть, это знак Силы? Может, мне и впрямь лучше сдать Телос? Ни Дарт Сидиус, ни Орден джедаев теперь не будут интриговать против меня. Я могу забрать Катэ и снова поселиться на Ниерпорте. Или на Кореллии. Или на Альдераане.
С другой стороны, зная меня, разве они поверят в мою смерть? Да ни в жизни.
Я снова посмотрел на пурпурный шарик Телоса на карте галактики и почувствовал железную решимость никогда – слышите вы, никогда! – с ним не расставаться. Телос – не просто моя собственность, это моя душа. Не для того я отверг путь джедая, чтобы оказаться без родины. «Не откажусь от Телоса и от моего права править им, что бы ни случилось, – подумал я. – Плевать я хотел и на Дарта Сидиуса, и на Орден, а уж своих-то министров прижать к ногтю – пара пустяков».
Одна только вещь сильно меня смущала, она была нерасчётной. Если мой контрагент передал информацию нашему представителю в Сенате, как я его и просил... в случае моей смерти... Теперь Мезос знает, что Палпатин – ситх.
И что с того? Ну, обвинят меня ещё и в сотрудничестве с ситхами, что в лоб, что по лбу.
Если Чан ещё раньше успел сместить Мезоса с поста, канал связи поменяли. Значит, информация ушла в пустоту?
До начала регистрации оставалось пятьдесят минут, и я решил провести их в глубоком сне, иначе моя голова просто лопнула бы от мыслей!
Опасности вокруг не было никакой, можно было спокойно отключиться. Я заставил себя перестать думать о Мезосе и Палпатине. Нужно было сосредоточиться только на том, что было здесь и сейчас. Что я сижу в удобной позе в удобном кресле. Что я глубоко дышу животом. Что я дышу. Что я жив и здоров. Что я люблю Катэ и скоро обниму её.
Засыпая, я продолжая принюхиваться к запаху Катэ – он по-прежнему был тут везде. И приснилась мне она: что я лежу под стеклянным колпаком медицинской капсулы, она его отодвигает, перебирает мои волосы и целует в губы. Только на этот раз я открыл глаза и поймал её за руку.
И всё это сказочное волшебство было нарушено звонком проклятого Опоссе Омо. «Чтоб тебя сарлак сожрал!» – подумал я, глядя на хронометр. Мой сон длился всего шестнадцать минут. Снова пришлось встать и выйти из зала ожидания, чтобы не привлекать внимания к своей персоне из-за его воплей.
– Ну, джедайская погань, я тебе этого не забуду! – заорал Омо, когда я нажал на кнопку включения связи. – Решил подстроить аварию и выйти из игры?! А хатта в глотку не хочешь, предатель?!
Далее следовал сплошной поток ругани, из которой, впрочем, можно было вычленить существенную информацию. Не иначе, мастер Сайфо-Диас вбросил дезу, чтобы настроить главарей "Чёрного солнца" против меня.
– Подумай своей разумной головой, ответил бы я на твой звонок, если бы всё было именно так, как ты излагаешь, брат? – хладнокровно сказал я, когда Омо проорался.
Я не мню себя великим переговорщиком, но хватило пяти минут разговора, чтобы он заткнулся и сам начал слушать, ещё пяти – чтобы он перестал паниковать, ну, и наконец трёх, чтобы до него дошло, что теперь нужно делать.
Закончив разговор, я возвратился на своё место и снова вошёл в сон. Но Катэ там уже не было. Были какие-то грязно-зелёные стены, серые окна, бурые перекошенные двери, тёмные коридоры, обшарпанные полы и несвежие белые потолки. А потом, наконец, объявили начало регистрации на Телос IV-Центральный.
[indent]
В общем, пришлось мне плотно заняться моими министрами – ну невозможно же так работать!
Сразу из космпорта я поехал к Воксу Чану. Сюрприз удался на славу! Мне же ещё пришлось его откачивать – старика хватил инсульт. Казалось бы, и воррт с ним, сдохнет и сдохнет – но мне же нужно было узнать, не общался ли с ним Доз Мезос, не торговал ли информацией. Так что очухался мой Чан как миленький...
На чистки мне понадобилось всего два дня, да я особенно-то и не свирепствовал, я никогда не был мстительным. Все мои недруги, которые не успели сбежать с планеты или надеялись на свою незаменимость в системе управления, поспешили прибежать с повинной. Впрочем, доносы на них поспели ещё быстрее.
Перед обновлённым генералитетом я толкнул речь о том, что мы, телоссийцы, – не тот народ, который забывает свою историю, и не тот народ, которым можно помыкать в угоду олигархии Центральных миров. «Четыре тысячи лет назад именно наша планета была оплотом Республики в борьбе с ситхами. Чем отплатили нам жители Ядра за то, что мы выдержали основной удар этих безумцев, владеющих Силой? Наши города сровняли с землёй, на многие годы Телос обезлюдел – хоть кто-нибудь в Центральных мирах озаботился тем, чтобы рекультивировать планету? Нет! И снобистский Корускант, и изнеженный Альдераан, и беспутная Кореллия обратили себе на пользу нашу слабость. Галактический центр силы Корускант – Телос сменился триумвиратом Корускант – Альдераан – Кореллия. Если бы не любовь телоссийцев к родной земле, Телос так бы и остался мёртвым камнем. Да, мы не забыли ни мужества строителей Цитадели, ни самоотверженности новых поселенцев – но не забыли и тех интриг, которыми республиканские правители отплатили нашим предкам за боевую доблесть. Казалось бы, это было так давно, можно и забыть... Но вот то, что было на нашей памяти, чему мы все, живущие сейчас, были свидетелями: стоило Телосу вернуть себе былое процветание и славу жемчужины Внешнего кольца, форпоста цивилизации – как Корускант инспирировал сепаратизм Лососа и братоубийственную гражданскую войну! Мы преодолели и эту проблему, восстановили мир, наладили торговлю, живём в достатке – лучше всех на Гудианском пути, будем говорить прямо. И кое-кому в Центральных мирах это очень не нравится. Снова против нас плетутся интриги! Семейство Мезосов пошло на сговор с нашими врагами в Сенате. Вместо того, чтобы защищать интересы Телоса, они выставили нас перед всем галактическим сообществом как врагов Республики, саботажников закона о запрете торговли оружием. Против Телоса готовится грязная игра с участием цепных ранкоров республиканской олигархии – Ордена джедаев. И вот когда я, ваш законно избранный правитель, которому все вы приносили присягу, полетел в Столицу, чтобы лично разорвать путы гнусных интриг и отстоять интересы Телоса – против меня здесь замыслили заговор! Но есть справедливость на свете! Генерал Топос заплатил жизнью за своё подлое предательство. Я уже подписал необходимые документы о назначении нового представителя Телоса в Сенате и час назад лично говорил с Верховным канцлером Республики о том, что наш народ не допустит попрания своих суверенных прав. Я не думаю, что Корускант хочет войны с Телосом, но если вдруг захочет – мы найдём, чем остудить пыл зарвавшихся политиков Центральных миров!»
Эту речь транслировали по всем телоссийским каналам и ретранслировали на планеты Кваймарского сектора. Патриотический психоз в рядах моих легковозбудимых граждан был взвинчен проверенными средствами. На большом военном параде от великодержавного восторга даже кого-то затоптали – у нас без этого не могут.
Что за народ мне достался! Но, по крайней мере, ситуация вернулась под контроль.

Позвонил Опоссе Омо и – Великая Сила, бывают же на свете чудеса! – мало того, что он извинился за грубость, так ещё и поблагодарил за помощь! Это хорошо. Мне сейчас были очень нужны деньги.
Что меня немного тревожило во всей этой картине благолепия: поступило сообщение, что на Корусканте был убит Доз Мезос. А мой контрагент, которого я просил передать Мезосу зашифрованную информацию в случае моей смерти, пропал без вести. Значит, Дарт Сидиус каким-то образом перехватил эту информацию. Каким именно образом – над этим стоило подумать, но прежде – выспаться.
Когда я устраивался на ночь на диване в моём кабинете в офисе «Юнифай», я просто не верил, что у меня всё так хорошо получилось. Ну не молодец ли я?
За всей этой беготнёй я так и не рискнул позвонить Катэ (Рамод был очень ценным человеком, я не мог списать его в утиль, как генерала Топоса), но заснул с мыслью о том, что завтра обрадую её своим появлением и следующую ночь проведу уже в её объятиях.
[indent]
***
График дежурств Катэ было у меня записан ещё с прошлого раза, но я не смог вырваться к ней ни на следующий день, ни через день. Как назло, Чан продолжал отлёживаться после своего инсульта, переложив работу на своего бездарного двоюродного племянника, так что я просто головы не поднимал от монитора. После длительного отсутствия, да ещё с таким поворотом дел, нужно было учесть множество важных мелочей. Всё же одно важное дело я сделать успел – заказал свадебные цепи. Мой ювелир сделал их буквально за пару дней, и сейчас они лежали у меня в сейфе.
Звонки от руководителей планет нашего сектора не умолкали: каждый считал своим долгом поучить меня жизни. Тактичная Арумия Ос с Хелски предложила свою планету для проведения конференции по урегулированию кризиса. Лот Нол, этот жулик с Лососа, с ехидцей поинтересовался, кто меня обидел на Корусканте и не может ли их представитель в Сенате как-то помочь восстановить статус-кво. Старпёр с Руурии в первом же видеообращении начал на меня орать: «Ксанатос, вы в своём уме?! Немедленно прекращайте бряцать оружием! Вы что творите?! Поставщики планктона для наших регенераторных заводов отказываются отправлять груз, говорят: «Мимо Телоса мы не полетим, там у вас какой-то придурок собирается со всей галактикой воевать». Вам бы отцовского ремня всыпать – может, мозги бы и прояснились! Уж на что батюшка ваш был человек сложный, но и он до такого идиотизма не доходил!»
В общем, непростые были у меня соседи, но расшевелить нашу провинцию против Столицы мне удалось. Парламенты Белкадана, Хелски, Лососа, Тройкена и Квермии направили на Корускант совместное обращение с просьбой уважать интересы планет нашего сектора и прекратить прессинг против «законного правителя Телоса, который подвергся неслыханному по наглости нападению со стороны джедаев прямо в цитадели демократии, символе дружбы и добрососедства – здании Сената». Конечно, пришлось подмазать, где нужно.
Хорошо, что Чан болел, а то бы он мне потом годами по этому поводу печень проедал. Иной раз нужно проявить и щедрость!
Я отдал приказ прекратить трансляцию военных маршей и, переключив всю связь на секретариат Внешних отношений, наконец-то смог выбраться из душной канцелярии на свежий воздух.
Проходя мимо мебельного магазина, я помахал рукой семейству манекенов. Хозяин заведения изменил антураж: теперь обитатели рекламного пространства принимали гостей. Для этого дела имелся овальный фуршетный стол, в меру уставленный муляжами блюд. Манекен, изображавший хозяйку, держал в пластиковых руках яркий букет.
Уже поднимаясь по лестнице, я сообразил, что иду к Катэ с пустыми руками, даже без цветов... На работе старался держать под контролем каждую мелкую козявку, а про подарки для Катэ забыл. Ну, ладно, скажу, что принёс ей себя – самый дорогой цветок, который только смог достать для неё.
Вот и знакомая дверь. Но хозяйки не было дома.
Странно… Она должна была уже вернуться с работы. Меня прошиб холодный пот: уж не её ли затоптали на параде?! Да ну, бред… Зачем, собственно, ей было идти на парад? Это зрелище как-то не в её вкусе. Ей бы на показ мод, на выставку гобеленов, в оранжерею…
Наверное, медперсонал в клинике проводит учения, в конце концов, они же все военнообязанные. Вот потому она и задержалась.
Когда я вошёл в её квартиру, уже с порога стало понятно, что Катэ не на работе. Беспорядок, вызванный панически спешными сборами, не спутаешь ни с каким другим.
Я бессмысленно прошёлся по двум её крошечным комнатам (в той одной, в которой мы жили с мастером Джинном в Храме, поместилось бы две таких квартиры), забрёл на кухню. В отключённом подогревательном шкафу лежал засохший пирог. Значит, она его всё-таки купила, как обещала. А потом передумала дожидаться меня, собрала вещи и…
На столе, на том месте, где в прошлый раз стояло блюдо с пирогом, лежала круглая тёмная линза. Записка. Я механически включил её.
Появилось изображение Катэ.
– Ксан, я всё-таки не могу не попрощаться с тобой. Это было бы как-то… невежливо. Собственно, я только хочу сказать, чтобы ты не искал меня. Это бессмысленно. Для нас обоих бессмысленно, а для тебя ещё и опасно, потому что я нахожусь под защитой Ордена джедаев. Близкими людьми нельзя пользоваться, понимаешь? И всё-таки я ничего не могу поделать со своим сердцем и думаю только о тебе. Наверное потому, что совсем тебя не знаю. Если бы ты перестал думать только о себе, Ксан... Если бы хоть раз поднял глаза на другого человека… А они у тебя всё время внутрь. Ты сейчас слушаешь эту запись и думаешь, что я дура. Наверное, так оно и есть. Но, по крайней мере, я не твоя вещь. Ты ведь не умеешь любить, Ксан. Прощай. Я всегда буду помнить о том, что ты отговорил меня играть в «Катарсис». Ни в какие другие твои игры я тоже играть не буду.
И всё это со всхлипами, слезами и рваньём носового платка.
Когда запись кончилась, я не сразу выключил её, и голографическая фигурка ещё долго мерцала и потрескивала над линзой.
Я вспомнил наш последний разговор с Катэ. Да, конечно, джедаи обязательно сняли записи всех камер слежения в Девятнадцатом-Северном, и мой комлинк хоть на одну из них, да попался в хорошем ракурсе.
Открепив линзу от стола, я бросил её в утилизатор и хотел уйти, но ноги у меня были какими-то неходячими, а в груди, казалось, застегнули битком набитый чемодан. Пришлось немного посидеть на диване. Так и тянуло лечь на него и зарыться в ту груду тряпок, которые были по нему разбросаны, но я старался сдерживать желание. Кортизол зашкаливает, серотонин упал до нуля, адреналин перегорает – это чувствуется по кислому вкусу под языком. Нельзя, нельзя, если я хочу сохранить здравый рассудок...
Сверхусилием воли я переключил себя с программы саморазрушения на самосохранение – и рассмеялся.
Если он хотел отплатить мне той же монетой, ему это удалось.

«Поздравляю вас, мастер Джинн, – подумал я. – Двух раз вам было недостаточно, теперь ещё и третий. Хорошо, этот раунд за вами, а я снова страдаю. Вы наверняка сказали ей, что у меня нет сердца, а есть только насос для перекачивания крови – да, что-то вроде, узнаю ваш стиль. Я прямо слышу ваш голос, голос любящего отца, который вбивает в бедную голову моей Катэ ауродиевые мысли вашей правды. Но правда не любит, когда ею убивают – вы же сами говорили. Вкус мести сладок, но это, вроде бы, не тот сахар, который усваивается вашим великолепным организмом? Или уже усваивается? Не вызывает тошноты? Даже наоборот? Учитель учится у ученика – как это трогательно! Да, вы отлично выучили мои уроки. За этот кунштюк, поражающий своей гениальной простотой, вы заслуживаете самой высокой оценки».
[indent]
Я победил и на этот раз. В квермийском порту аромат Катэ так пьянил меня, что я бредил ею. Сейчас голова моя прояснилась. Я понюхал её вещи – теперь они пахли уже не ею, а чем-то горелым. Да, все они были мёртвые, и дом этот был мёртвый. Мне остро захотелось домой, в родные стены. Не помню, как я вышел на улицу. Но как-то, наверное, вышел, сел на свуп и помчал к дворцу Телосисов.
Не знаю, какое время суток было на улице, я не обратил внимания. По идее, должен был быть глубокий вечер, но вроде бы было светло… Какая-то странная аберрация восприятия времени.
Я прошёл через сад. Он был прекрасен, цветы просто кипели над зелёнью. В дверях меня поприветствовали лакеи и дроиды – с одинаково тупым выражением удивления. Надо было что-то делать, как-то сбросить страшное напряжение в груди. Что я делал, когда мастер Джинн забрал меня на Корускант? Я учился. Но это потом, а первое, что я сделал, когда слёзы были все выплаканы? Замок на дверь. Да, точно, замок на дверь.
А когда он убил моего отца? Я приложил раскалённое кольцо к своей щеке. Стало действительно легче.
Что можно сделать сейчас? Например, до седьмого пота вести бой с тенью… А ещё лучше до восьмого.
Но едва я переступил порог зала, сзади меня обняли две белые женские руки.
– Ну, что, Ксанни, ты снова пришёл ко мне? – пискнула «леди Сиди» своим острым, как шило, голосом и словно растеклась по моей спине. – Где же ты столько времени пропадал, милый? Бросил меня совсем, а я скучала… Ты очень-очень плохой мальчик, если так поступаешь со своей самой горячей любовью. Ты злой и наглый, как смерть, и мы с тобой настоящая идеальная пара, ты не находишь?
– Я самый плохой мальчик, которого ты только можешь себе представить, старая карга Дарт Сидиус, тень без лица, тело без пола, – сказал я, поворачиваясь к призраку лицом. – И у меня нет пары.
– Это легко проверить, – довольно хихикнула рыжая бестия.
Но высверк двуклинкового меча Экзара Кана не застал меня врасплох, я ожидал именно такого начала, именно такого удара.
Я отклонился и одновременно отшвырнул наваждение Силой – ведьма перелетела через весь зал, как комета, и должна была непременно плюхнуться в бассейн, если бы вода в нём не стала льдом. Включая оба своих меча, я увидел, как мягко и естественно она приземлилась на скользкую поверхность, собралась в идеальной группировке «в тени дерева спрятать лист», а потом раскрутилась, как пружина и ринулась в атаку, как молния.
Но, как мы оба прекрасно знали, молния не может опрокинуть даже ложки жертвенных благовоний. Проиграв в перетяжке и отступив, Тень улыбнулась от уха до уха.
– Биться в Воде легче против Огня, – плотоядно облизнула она языком свои тонкие бледные губы. – Если нет восьми чаш для жертвоприношения, достаточно двух. Если нет и двух чаш, достаточно самой жертвы.
– Да, достаточно, – ответил я и нанёс ей в прыжке два сильных рубящих удара. Она ловко уклонилась. Я продолжал натиск, используя преимущество ширины плеча. Ведьма перестала хихикать и только злобно поблёскивала водянистыми глазками.
То и дело я получал от неё чувствительные тычки Силой, один раз чуть не растянулся в подсечке, второй раз всё-таки упал на спину, но сумел вывернуться из-под огня одного из её клинков.
– Ос шудай, – сказала она, отступая к зеркальной стене. – Ох, и приласкаю же я тебя, Ксанни, когда ты ослабеешь! Ты же помнишь, как мне нравится, когда ты лежишь на спине?
«Крыло ящера Хо» – хороший удар, проверенный временем, и я отлично провёл его из полуприседа, но мой меч не достал её, потому что она ушла прямо в зеркало. Погасить инерцию второго клинка я уже не смог, и зеркальная стена обрушилась на меня с гулким грохотом, как водопад.
Тело не подвело меня и на этот раз. Мастер Джинн до автоматизма натаскал меня на действия при падении стекла ещё в десять лет. Это ведь часто бывает в нашей работе – вылетать в разбивающиеся окна. «Кокон Силы» сохранил меня от порезов, осколки разлетелись далеко в стороны.
Но вместе с зеркалом что-то разбилось во мне самом. Ноги меня не держали, и я всё-таки лёг на пол, хотя и не на спину, а на бок.
«Почему это продолжается?» – спросил я с тоской, чувствуя, как сквозь одежду колют мелкие осколки. Я закрыл глаза и представил, что если бы не успел заключить себя в кокон Силы, то сейчас бы лежал и истекал кровью, и это было бы очень приятно: сознание бы медленно гасло и наконец оставило бы меня навсегда. Сладкая смерть.
Но нет, не истёк бы я кровью – моей драгоценной кровью, которая была не как у всех, не из голого земного праха, а пополам со звёздной пылью. Шанс один на десять миллионов. «Мидихлорианы всё сделают за вас, ваше величество».
Рука, на которой я лежал, не затекала. Кожа, ещё недавно покрытая потом, самоочищалась мягко и приятно. Такой же приятной была и истома в мышцах, которые хорошо поработали и теперь пользовались заслуженным отдыхом. Да, всё во мне было сделано на совесть. Поцеловала же Катэ меня в губы, когда я был без сознания. Когда я был почти что труп. Живой и красивый труп, в котором копошились мидихлорианы.
Я взял крупный осколок и порезал запястье левой руки. Кровь брызнула яркой алой струёй – но тут же и иссяк её фонтан, ранка на глазах закрылась и затянулась. Розовый след разойдётся за четыре часа.
Вот тогда из моих глаз хлынули такие горючие слёзы, что не двадцать четыре часа, а две минуты выдержать их – уже было на грани возможного. Это я раньше, оказывается, не знал, что такое горючие слёзы.
– Ну, что ты плачешь, Ксанни? Ведь всё же хорошо. Всё хорошо кончилось, и если ты будешь вести себя разумно, она больше не придёт. Ты снова будешь жить в своём доме один.
– Да, я буду один, всегда один!
– Конечно! Только ты и я. Это именно тот случай, когда один плюс один равно один.
Она погладила меня по волосам и поцеловала в лоб. Это наполнило голову приятной прохладой. Я видел, как её белые волосы перемешались с моими чёрными. Так, наверное, начнётся седина: сквозь мой цвет будет проступать цвет моей «сестры». И в конце жизни весь я стану ею: мои волосы станут белыми, как снег, мускулы ослабеют, плечи усохнут, я буду только греться у огня, а сам стать им уже не смогу. Буду ныть и ныть, что всё на свете не так, как мне хочется. Буду вечно недовольным. Больше всего в женщинах раздражает даже не мелочность и перескакивание с пятого на десятое вне всякой логики, а именно вечное недовольство. «Женщина никогда не скажет «довольно» – это точно. Им всегда чего-нибудь, да не хватает, всегда всего мало!
– Можно подумать, ты сам сейчас всем доволен, Ксанни. Я бы сказала, как раз наоборот.
– Да. Всё не так, как надо.
– А как надо?
– Чтобы никогда не приезжал мастер Джинн. Чтобы никогда не уезжала Катэ. Как она могла так подло предать меня?!
– Родной мой, да стоят ли они твоих переживаний? – «сестра» снова поцеловала меня в лоб. – Что он, что она. Если ты смог победить «леди Сиди», победишь и его. Ты у меня самый сильный, тебе нет равных!
– Даже если мне и удастся убить его, я же не смогу противостоять один всему Ордену!
– Почему не сможешь? Ты уже начал бороться и показал себя достойным продолжателем дела Телосисов. С тобой считаются в регионе. Сенат ни за что не допустит углубления конфликта. Верховный канцлер прямо запретил Ордену вмешиваться в дела Телоса. Разве не для этого ты так много работал всю прошлую неделю?
– Да, но…
– Без «но». Если ты будешь действовать с умом и осторожностью, ты победишь. И потом, не забывай: Дарт Сидиус хочет разрушить Храм не меньше, чем ты. И у него для этого самая выгодная позиция. Бери с него пример: он же не боится противостоять всему Ордену. Почему же ты боишься?
– Он же в невидимых! А меня вся эта свора просто разорвёт!
– Не делай резких движений – и не разорвёт. Учись и ты быть в невидимых.
Как приятно было чувствовать её длинные пальцы, ласково массирующие мне виски. Моя голова лежала на её коленях. Если бы не такая тоска на сердце…
– А Катэ?
– А что Катэ? Она уехала – и очень хорошо. Она недостойна. Ни одна тебя не достойна.
– Она единственная, кого я хотел бы видеть рядом с собой всегда.
– Это до поры до времени, Ксанни. Пусть у тебя лучше сохранится добрая память, чем злая оскомина.
– Я так люблю её…
– Тем хуже для неё.
– Я хочу найти её. Она ведь на Корусканте. И это я сам, сам! – подарил ей драгоценности, благодаря которым она смогла сбежать!
– Ирония судьбы.
– И ты тоже иронизируешь?
– Конечно.
– Но почему? Разве ты не видишь, как она мне подходит! Я хочу, чтобы она была моей женой!
– Зато она не хочет. Как наша мать.
– Она хочет! Это всё проклятый мастер Джинн! Он ей позвонил и наговорил про меня столько гадостей…
– Что же это за жена, которую чужой мужчина за пять минут может настроить против своего?
– Да, ты права. Но я так хочу!
– Что тебе мешает хотеть чего-нибудь более подходящего?
– Не знаю… Наверное, сердце.
– Вздор. Ты не хуже меня знаешь, что сердце – всего лишь насос для перекачивания крови.
– Да. Но как оно у меня болит!
– Зачем же ты лежишь на левом боку? Перевернись на правый – болеть перестанет.
– Я всё равно поеду её искать!
– Покончить с собой можно и дома.
– Я не могу жить без неё!
– Да ну? Не верю. Кстати, чем, собственно, она так хороша?
– Не знаю…
– Потрясающий ответ.
– Просто она моя Единственная – и всё тут!
– О вкусах не спорят. Но ты никуда не поедешь.
– Почему?
– Потому что никто не позволит тебе вернуться на Телос ещё раз. Сиди дома и не рыпайся.
– Это мы ещё посмотрим.
– Я уже посмотрела. Не позволят.
– Мне всё равно.
– А мне нет. Она бросила тебя так же, как мать. Ты хочешь повторить путь отца? Лучше верни Гранта – и воспитывай его как своего преемника.
– Я сам знаю, что мне делать! – крикнул я с яростью.
Эхом разошёлся противный глухой звук. Не сразу я сообразил, что это звонит комлинк.
Я неохотно приподнялся на локте и сел, вытаскивая аппарат из кармана. Следа от пореза на запястье уже не было. Неужели я пролежал так четыре часа? И никто из прислуги не захотел узнать, что со мной, даже после ужасающего грохота… Ну, это как раз неудивительно: все знают, как я не люблю, когда кто-то попадется мне на глаза без дела. И отвыкли они от хозяина в доме, вот что. Отвыкли и распустились.
Включив устройство, я увидел фигуру в капюшоне до самого носа. Ага, опять Чёрная Рука. Что ей, заразе, ещё от меня нужно?!
Я нажал на кнопку отбоя сигнала с таким чувством, словно давил омерзительное насекомое.
Но от Дарта Сидиуса не так-то просто избавиться, недаром я предчувствовал, что он может растечься в одном месте и собраться в другом, когда он тут прыгал со своим мечом. Он же человек Воды, если, конечно, его ещё можно назвать человеком. А зеркало – это та же вода, и вот его фигура выросла из груды осколков в дальнем теневом углу. Я не сильно и удивился. Ну, допустим. Что дальше?
– Приветствую вас, господин Телосис. Что-то вы сегодня неважно выглядите, – участливо поинтересовался он. – Какие-то неприятности?
«Ты – моя самая большая неприятность», – подумал я. Ради него не хотелось даже губами шевелить. Но правила вежливости и гостеприимства требовали, чтобы я что-то ответил, не правда ли?
– Что у вас случилось, милорд, что вы продолжаете меня доставать? – отозвался я, продолжая сидеть на полу, но все мои мышцы напряглись. – Мы же вроде бы всё обсудили.

– Мне нужна ваша помощь в том эксперименте с мидихлорианами, который я вам предлагал.
– Я же вам ещё тогда ответил: нет, не хочу.
– Ну, что ж, тогда я буду пробовать на свой страх и риск.
– Да флаг вам в руки.
– Вас настолько не заботит судьба единственного сына?
– Меня и своя-то судьба не заботит. И с чего вы взяли, что это мой сын? Мало ли что скажет портовая шлюха? У меня нет никого на свете. Я один. Один плюс один равно один.
Комлинк зазвонил снова.
Я с ненавистью посмотрел на экран с номером и перевёл глаза на гостя. В тёмном углу уже никого не было.
– Не отключайтесь, у меня для вас важные новости, – раздраженно дёрнул губами Дарт Сидиус, когда я всё-таки принял вызов. – Скажите спасибо, что в Сенате по Телосу принята очень выгодная для вас резолюция.
– Принята так принята, что дальше?
Он всмотрелся в моё лицо и наморщил свой острый нос:
– Да что с вами, Ксанатос? Что вы, как в кипятке сваренный? Снова курите какую-то гадость?
– Да нет, просто недавно подрался с вашей «сестрой». Видите – зеркало раскокал, – я повернул передатчик. – Знали бы вы, до чего вы оба мне надоели…
Он только головой покачал.
– Так. Подышите «утто». А ещё лучше – сходите в бордель. Вижу, что собеседник из вас сейчас никакой. Я перезвоню позже, когда вы проспитесь.
– Не надо мне звонить! – заорал я, теряя терпение. – Лучше взорвите Храм! Вот это будет действительно дело по вашему плечу... а не капать мне на мозги!!!
Он раздраженно пожевал губами.
– Имейте в виду, что хотя Сенат издал специальное постановление, в котором не рекомендовал Ордену преследовать вас, но, насколько мне известно, двое джедаев вылетели на Телос. Как частные лица. Так что ждите гостей.
И отключился.
Да, если «гости» уже в пути, о том, чтобы тратить время на депрессию, не могло быть и речи. Нужно было обезопасить себя по максимуму. Я посмотрел на часы: оказывается, было утро. Тем лучше. Я сделал несколько нужных звонков, принял контрастный душ и заказал завтрак.
[indent]
Время от времени я прислушивался к себе. Ничего, держусь. Опасность всегда действовала на меня благотворно, ведь моим мидихлорианам особую радость доставляла не глюкоза, а адреналин. Только надо было всё время контролировать свои мысли. Думать не о Катэ, а только о работе.
Потом я поехал на заседание правительства, к обеду снова вернулся домой, распорядился сделать новую зеркальную стену в зале и завалился поспать – к счастью, без снов и наконец-то в своей кровати, а не на офисном диване.
Проснувшись к вечеру, я почувствовал себя намного лучше и решил где-нибудь проветриться. Стоя в гардеробной и раздумывая над тем, что бы надеть под настроение, я вдруг понял, что мастер Джинн уже на Телосе.
Быстро, однако, он добрался! Или это Дарт Сидиус не скоро узнал?
«Ну, и хорошо, – подумал я, перебирая вешалки. – Нечего тянуть резину. Пожалуй, сейчас лучше всего сходить на «Катарсис», набраться сил...»
– Сходи, – услышал я голос и убрал с лица прядь белых волос. – А главное, перестань себя жалеть. Да, ты умеешь плакать в три ручья, как бедняжка эопи, и становишься в такие минуты очень милым и беззащитным мальчиком, но давай оставим это в нашем семейном кругу. Твоему народу, а в особенности твоим врагам, знать такие подробности необязательно. Тем более, слезами ты себе ни разу не помог. Даже в восемь лет, когда всю дорогу проплакал от Телоса до Корусканта. А вот твёрдая рука и железная воля – это совсем другое дело. Ты со мной согласен?
– Согласен, – сказал я. – Я больше не буду плакать.
– Вот и умница. Надень сегодня всё тёмно-синее, тебе очень идёт. Тебе вообще всё идёт, Ксанни. Но синее и чёрное – лучше всего.
– Спасибо. Мне приятно это слышать. Но рубашку лучше взять с белым воротником. Чтобы оттенить аристократическую бледность моего лица.
– Нет, сегодня это лишнее, мы сейчас уж слишком бледные. Пусть и рубашка тоже будет синей. Вот эта.
По ассоциации я вспомнил изображение, на котором был в альдераанских шмотках, но заставил себя остановить мысли, которые так и побежали дальше.
– Ну, давай, иди, брат. Хватит уже вертеться перед зеркалом. И смотри, не подцепи какую-нибудь очередную Катэ.
– Почему же? – усмехнулся я, зажимая свою рану, которая тут же стала кровоточить (и совсем не так, как если бы я порезался). – Если подвернётся симпатичная с ножками, можно и подцепить.
– Ну, хорошо, если это поднимет твой тонус, – я разрешаю. Только выбирай такую, чтобы не гремела костями и не мешала мне спать.
Я рассмеялся.
– Или, знаешь, нет, рисковать не стоит, – переменила она снисходительный тон на нравоучительно-кислый. – Если он где-то здесь, лучше всего соблюдать строгое воздержание.
– Угу, в пику Дарту Сидиусу с его ситховыми советами.
– Скажи ещё: «Назло маме уши отморожу». Согласись, ты сейчас не в той форме, чтобы разбрасываться лишним белком.
Она говорила правду, нужно было поберечься.

***
Я не напрасно сказал мастеру Джинну, что мне предстоит хлопотный рабочий день. На утро его казни у меня была назначена большая конференция руководителей планет Кваймарского сектора. Время её начала выбрали так, чтобы найти компромисс в расхождении суточных ритмов всех наших миров. Я не мог отказаться от её проведения, поскольку сам был кровно заинтересован в секторальной поддержке. Но то, что протоколисты согласовали общение именно в это утро, меня расстроило. Такое великолепное зрелище, как смерть моего святейшего учителя, пройдёт мимо меня – до чего же досадно!
В полседьмого утра я уже сидел перед большим многосекционным монитором и приветствовал коллег, которые заполняли его ячейки, одну за другой. Только две секции оставались закрытыми заставками-гербами – Квермия (её правитель всегда стремился появиться последним, поскольку считал себя лидером региона) и Элом. Как сообщил по селектору секретарь, там как раз случился очередной государственный переворот; это у эломийцев в норме.
На связи были также сенаторы, представлявшие нас на Корусканте, в том числе и новый сенатор Телоса Эримис Чан.
Когда квермиец наконец нарисовался собственной персоной, референты провозгласили торжественное открытие мероприятия, и каждый из нас произнёс приветственный спич – по очереди в соответствии с алфавитом. Регламент отводил на него полторы минуты.
Потом мы приступили к обсуждению накопившихся проблем. Первейшим вопросом на повестке дня был, разумеется, кризис в отношениях Телоса с Корускантом, вернее – я попросил отметить это в протоколе особо – в отношениях правителя Телоса и Ордена джедаев.
Взяв слово, прежде всего я поблагодарил собравшихся лидеров за помощь, особенно отметив подписантов петиции в мою поддержку. В коротком, но предметном докладе я изложил моё видение ситуации и перечислил несколько вариантов конструктивных решений.
Иногда я посматривал на часы. Мастер Джинн уже должен быть мёртв. Да, я не приду полюбоваться, как его драгоценная кровь хлынет из разрубленных жил и длинноволосая голова поскачет по жёлобу. У меня есть более важные дела – я жив, он мёртв, какое мне до него дело? У него есть юный падаван, чтобы оплакивать его гибель. У него есть Великая Сила и её эфемерные загробные дары. А у меня есть вполне посюсторонний шкурный интерес, и для того, чтобы этот интерес отстоять, я сейчас буду вгрызаться в Конфедеративный договор всеми зубами.
Начались предложения руководителей планет сектора, и немедленно вспыхнула дискуссия. Председательствующий на конференции старпёр с Руурии занял явную антителоссийскую позицию (что делать, по регламенту, принятому ещё при моём деде Гиперионе, вёл такие мероприятия старейший глава государства). Всю первую часть заседания он с упрямством банты протаскивал мысль о том, что для полного счастья нам нужно принять делегацию Ордена джедаев.
Я отбивался, как мог, и моим транспаристиловым аргументом было следующее: несмотря на резолюцию Сената, на Телос приехали вооруженные джедаи с целью похитить главу суверенного государства, то есть меня. Моя жизнь и свобода под угрозой, хотя я не сделал ничего плохого. Меня обвиняют в убийстве джедаев в корускантском космопорту – да, я защищал свою жизнь, они на меня напали вдвоём. Что же, я должен был подставить руки для наручников? На каком основании?
– Но прежде чем обвинять меня в убийстве, – резюмировал я, – пусть джедаи расскажут перед парламентской комиссией о том, как они ещё раньше напали на меня в здании Сената! На главу суверенной системы, который приехал для консультаций со своим представителем в день подписания нового Генерального соглашения по тарифам! Если это не вопиющее нарушение самого принципа основания Галактической Республики как конфедерации суверенных систем, то я не могу понять, зачем Телосу такая Республика.
По лицам моих визави я понял, что услышан. Генеральное соглашение в том виде, в каком оно было принято, давало отличные преференции нашему региону, и правители сектора знали, что многие поправки к документу – именно моя заслуга.
– Вы говорите, сейчас на Телосе находятся джедаи, – заговорила изящная представительница Хелски, я ей тепло улыбнулся. – Они вам предъявили какие-то обвинения?
– Это я предъявил им обвинения, леди Арумия. Они приехали несмотря на то, что по законам Телоса джедаи не имеют права находиться на нашей планете. Рыцари Ордена были лишены этого права после того, как устроили государственный переворот и убили Криона Телосиса, моего отца. Храм был официально уведомлен о запрете посещений. Тем не менее, они снова – уже в который раз! – попрали наши законы и явились сюда тайно. Чтобы сместить меня, избранного лидера, с поста! Я не знаю, было ли их целью убить меня на месте или похитить для своего тайного судилища. Не знаю и знать не хочу. Хвала Силе, я ещё могу постоять за себя и за честь моей планеты. Причём я следовал духу и букве наших гуманных законов. Старший из этих непрошеных гостей казнён – он умер быстрой лёгкой смертью. Младшего, несовершеннолетнего мальчика, я приказал отправить на Корускант с надлежащей просьбой к Ордену и Сенату уважать законы Телоса.
– Напрасно вы казнили джедая, – просипел руурианец. – Это только обозлит Храм... и никак не будет способствовать стабилизации ситуации в нашем регионе. В короткий срок вы послужили причиной смерти трех их рыцарей! Вряд ли Орден примирится с этим.
Я иронично усмехнулся:
– Если вместо того чтобы поддерживать законность, Орден чинит произвол и попирает законы Республики, то нет ничего удивительного, что их действия находят отпор. Полагаю, вопрос об ответственности джедаев за незаконное преследование лидера Телоса целесообразно вынести на рассмотрение Сената. У меня есть иммунитет в соответствии с законами Республики, гарантированный мне моей должностью. Они вспоминают, что на Бендомире я якобы нарушал экологическое законодательство, – но напрочь забыли, как похитили меня с родной планеты, а затем развязали у нас войну и убили моего безоружного отца! Нужны ли нам такие «защитники справедливости», которые крадут детей и настраивают их против родителей? Которые пользуются своей безнаказанностью и творят насилие именем Великой Силы?
– Ваше превосходительство, – появился на боковом экране мой секретарь, – только что поступило сообщение, что рыцарь-джедай Квай-Гон Джинн... э-э... сбежал.
Эта новость застала меня врасплох настолько, что я на секунду потерял контроль над своими эмоциями.
– Что?! Откуда сбежал?! С погребального костра?!
Участники совещания так и ввинтились в экраны, чтобы понять, что у меня там происходит.
– И также с борта «Неуловимого» сигнализируют, – продолжал белый как мел секретарь, – что падавана Кеноби не могут найти ни в одном помещении...
Но я уже овладел собой.
– Коллеги, я получил известие о том, что казнь джедая не состоялась, он совершил побег. Исчез и его ученик. Вероятно, оба они собираются выполнить свою миссию – совершить убийство главы Телоссийского государства. Ввиду угрозы моей жизни я вынужден объявить чрезвычайное положение, а также просить Республику через нашего представителя в Сенате и через вас, мои друзья, о защите Телоса от джедайского произвола.
На экранах заговорили вразнобой, получилась звуковая каша. Эримис Чан тоже подвигал губами и важно кивнул. Судя по его помятой физиономии, он как приехал в Столицу, так сразу же начал исследовать все злачные места на улице 500-летия Республики. Надо будет устроить ему прочистку мозгов – и ему, и его дяде. Я его туда послал не для того, чтобы он проматывал казённые деньги!
– Конференцию, наверное, придётся прервать? – обеспокоенно спросил руурианец.
– Почему же? Не вижу причины, по которой мы должны свернуть нашу встречу. У нас ещё много нерешённых вопросов. Прошу вас, продолжайте следовать нашей повестке дня.
[indent]
***
– Это у вас всё время такие приключения на работе? – спросил Дэн, когда вся компания перевела дух в крошечной квартире экологической активистки Андры.
– Как сказать... Бывает по-разному, – улыбнулся мастер Джинн.
– Во всяком случае, лично я бежал из-под ареста уже второй раз в жизни, – улыбнулся и Оби-Ван.
Дэн засмеялся:
– Да мы с тобой прямо братья! В твоём возрасте я из казённого дома тоже уже дважды бежал.
Удивительное дело: когда несколько дней назад Кеноби впервые попал в это более чем скромное жилище, заставленное разнородной аппаратурой, телоссийская пара показалась ему очень неприятной. Даже неизвестно, кто больше: паясничающий Дэн, хакер и жулик, или зануда Андра со своей отвратительной стряпнёй и высокопарными речами о политике. Ещё под куполом «Катарсиса» мальчик составил о жителях планеты даже более нелестное мнение, чем сложилось у него от общения с покойным Бруком Чаном. А эти двое вначале только укрепили его предубеждение против телоссийского народа. Во-первых, они всё время общались на повышенных тонах, хотя, по всей видимости, были друг другу дороги. Во-вторых, оба не вызывали у Оби-Вана доверия. «Если попал на планету стукачей и предателей, наивно полагать, что первый встречный телоссиец станет надёжным другом…» – думал он. Почему мастер Джинн вверил шулеру Дэну свою жизнь (и жизнь Оби-Вана, само собой) – это оставалось мальчику непонятным.
Но оказалось, что своеобразный юмор Дэна скрывал глубокое знание жизни и искреннюю доброту, а занудство Андры – лишь маска, за которой девушка прятала свою тревогу о мире. Учитель и вправду не ошибся в них. В конце концов, именно Дэн похитил из сейфа Ксанатоса мечи джедаев и помог мастеру Джинну бежать с места казни, а Андра дала приют политическим преступникам, которых разыскивали по всей планете. За одно это новых знакомых можно было уважать.
Сидя рядом с учителем на видавшем виды диване, Кеноби ещё не до конца верил, что всё закончилось: невероятный бег наперегонки со временем, подсказки интуиции, опасливые перемещения по запутанным улицам телоссийской столицы, страх перед своим ночным звонком в дом Андры и её возможным предательством…
Все девять с половиной часов он находился в трансе – с той минуты как его вывели за порог городской тюрьмы и до того момента, как мастер Джинн поймал меч, брошенный Дэном через головы полицейских и зевак.
Причем Оби-Ван знал, что в транс, настроивший его на победу без какого-либо оружия, кроме своего духа и тела, он вошёл не через технику «утто» и не через «морихро» (последней он вовсе не владел, она была ему ещё не по силам). Непонятно, как он вынес колоссальные физические и нервные нагрузки – от подъёма люка аварийного выхода на корабле (автоматический подъёмник пришлось отключить вместе с сигнализацией) и до вслушивания в ночную тишину офиса «ЮниФай», когда Дэн колдовал над сейфом…
Он не мог сказать, как у него это получилось. Но бывает же, что и люди без мидихлориан перескакивают через четырёхметровые заборы или сдвигают многотонные контейнеры, чтобы спасти своих близких…
– Вообще-то я прихватил из сейфа нашего дорогого руководителя не только ваши мечи, но ещё мно-ого интересных вещей, – довольно хохотнул парень. – Не у одного Ксанатоса руки растут из правильного места, и голова на плечах имеется!
– Конечно, Дэн, ты гений и герой Республики, – усмехнулся мастер Джинн.
– Слышь, Анди, я герой Республики, авторитетные люди подтверждают!
– Я уже не сомневаюсь, – вздохнула девушка. – И знаете, я, наверное, всё-таки выйду за продуктами. Такую большую мужскую компанию одними консервами не накормишь.
– Угу, пожевать бы не мешало, – протянул Дэн. – Особенно нашим гостям. Они весь день носились на пределе возможностей. Ну, хочешь, я схожу…
– Ты что, ополоумел? Твой портрет уже наверняка высвечен на всех информкиосках!
– Не беспокойтесь о нас, мы не голодны, – сказал мастер Джинн. – Нам достаточно просто попить.
– Да, – кивнул и Оби-Ван, – вам бы лучше самим подкрепиться. Вы даже не догадываетесь о пределе наших возможностей!
Он улыбнулся и посмотрел на учителя. Тот благодарно положил руку на плечо мальчика.
– Вижу я, как вы не голодны, – продолжала озабоченно вздыхать Андра, доставая две огромных продуктовых сумки. – Да и воды купить не мешает. Та, что из-под крана, в нашем районе – отрава, а не вода. Не пейте.
– И об этом не беспокойтесь, для нас она не будет отравой, – заметил старший джедай.
– Ну, разве что для вас, – сказала девушка.
– Да, точно, – кивнул белобрысый парень, – наш дорогой руководитель тоже может пить всё… всё что угодно. Разумеется, его же научили этому в Храме джедаев! А ещё я слышал, что…
– Дэн, я тебя прошу! – взмолилась Андра. – Побереги уши святых людей!
– Святые люди, вас чем-то обидели мои слова? – спросил Дэн с очаровательной улыбкой.
– Благодарю вас, Андра, за такое высокое мнение о нас, однако и мне, и моему ученику до святости ещё очень далеко, – ответил мастер Джинн. – И Дэн прав: наш Орден несёт ответственность за то, что Ксанатос превосходит обычного человека по физическим параметрам. Однако я глубоко сомневаюсь, – это джедай сказал, уже обращаясь к парню, – что пересказ слухов и анекдотов из бульварной прессы – наиболее действенный способ борьбы с самодурством вашего правителя. Андра права в том, что мысли, как и язык, следует держать в чистоте.
– Эх, – вздохнул шулер, – теперь я буду вынужден терпеть эту фразу до конца своих дней. Недаром у нас есть поговорка: «От святых людей не жди мужской солидарности и женских сплетен».
Под взглядом мастера Джинна девушка сдержалась, не стала спорить. Дэн проводил хозяйку в коридор и, как догадались оба гостя, дал ей денег. Сами они не могли воспользоваться своими финансовыми ресурсами – в ближайшем же банкомате карту мастера мгновенно бы заблокировали...
Когда Дэн вернулся к гостям с двумя стаканами воды и поставил их перед джедаями, и старший, и младший с видимым удовольствием начали пить мелкими глотками.
– Ох, с каким смаком вы лакаете эту мерзость – аж самому захотелось выпить просто чистой воды! – хмыкнул молодой телоссиец, плюхнувшись в кресло рядом с диваном. – Но это не единственное угощение на нашей гостеприимной планете. Сейчас Андра принесёт жрачку. То есть я хотел сказать – продукты питания.
– Мы поможем ей приготовить обед, – сказал мастер Джинн.
Идея учителя Оби-Вану чрезвычайно понравилась.
– Да, готовит Андра не очень, – кивнул Дэн. – Но я её полюбил не за это. Вообще, если бы мне кто-то сказал, что с такой женщиной можно познакомиться в тюрьме, я бы… кх-м… не поверил. Ещё бы нарочно бы дал себя сгрябчить нашим…кх-м… стражам законности!
– Я помню, на Телосе в ходу ещё одна поговорка, – заметил мастер Джинн с улыбкой. – «Глупый хвастается молодой женой, умный – старым батюшкой». На глупца ты точно не похож.
Дэн фыркнул:
– Ну, мастер, я и батюшкой-то хвастаться не буду – я же не Ксанатос! Да и не выпью я столько, чтобы им хвастаться, опять-таки, в силу ряда причин. Мидихлориан у меня нет, а свою печень я не на помойке нашёл… Ладно, понял, молчу. И предлагаю прямо сейчас проверить инфочипы, которые я позаимствовал у господина Телосиса, – парень включил электронный блокнот и забегал пальцами по клавишам. – Думаю, даже если он записал на них свою любовную лирику, её можно будет выгодно продать... Нутром чую, здесь у него хранятся такие заветные сокровища сердца, что вы, друзья мои, просто ахнете!
– Не верю, что там не стоит автоликвидатор, – сказал Оби-Ван, глядя на длинные аристократические пальцы Дэна.
– Как это – не стоит? У нашего дорогого руководителя всё и всегда... м-да, сказал бы я... Вот они, эти ликвидаторы, а вот так мы их сделаем. А? Сделаем, как миленьких! Кстати, все космопорты закрыты, передачи с комлинков на дальнюю связь прослушиваются службой безопасности... Хотя я бы мог послать вызов из городской кабинки на Корускант, чтобы за вами прилетели… Вы гляньте только, мастер, – папочки как на подбор: «Дальние Миры», «ЮниФай», «Кваймаский сектор», «Гудиан», «Перлимиан», «Кореллиан», «Римма», «Внешние территории»... Это, наверное, его торговые контрагенты в галактике... Тут какая-то бухгалтерия, что ли... Всё зашифровано. Но если знающий человек посмотрит – ему ли не расшифровать, а?
– Да, расшифрует обязательно. Сколько будет стоить отправка этих данных на Корускант?
– Ну, звонок с коммерческого терминала, думаю, кредитов восемьсот, не больше. Это же секундное дело – сбросить файлы. Главное, чтобы ретрансляторы не перехватили. «Дорогой руководитель» у нас, конечно, краса и гордость, и умом блещет так, что страшно... Но не может же он оставить планету без связи! Конечно, надо обдумать, как сделать ноги с того терминала... И на какой номер принять потом звонок от ваших друзей.
– Об этом не беспокойся, Дэн. Наши друзья позвонят прямо на номер Ксанатоса. А также на номера правителей планет вашего сектора. Уверен, что кваймарцам будет очень интересно узнать, как ущемляются их торговые интересы. И о деньгах не переживай. Тебе сразу же перечислят и стоимость звонка, и премию. Наш казначей уж смекнёт, что тебя надо отблагодарить, как только увидит информацию, которую ты ему прислал.
– Ваши ауродиевые слова, мастер, чрезвычайно ласкают мой слух, – усмехнулся Дэн.
На этом месте разговора Оби-Ван подумал, что, похоже, как-то неправильно расслабился после транса, потому что его вдруг неудержимо потянуло в сон. Он даже запаниковал от досады: что за глупости, какое «спать»?! Тогда мастер Джинн ненавязчиво (и в то же время так вовремя) обнял его и прислонил к своему боку. Через это простое прикосновение мальчик получил такую энергетическую подпитку, словно уже и поел, и выспался.
А учитель спокойно продолжал беседовать с телоссийцем как ни в чем не бывало…
– Выходить на улицу тебе сейчас никак нельзя. А вот я могу воспользоваться майнд-триком, да и Силой тоже, если пристанут с проверкой. Но вопрос остается открытым: где взять карту, которую автомат не заблокирует…
– Мастер Джинн, «а у нас с собой было» – знаете такой анекдот?
– Знаю.
– Ну, вот вам, пожалуйста: раз-два-три, гони монету! – парень выложил на столик три идентификационные карты. – Две из них, правда, на девчонок, а третья на наутолана, но в случае чего вы же сможете напустить такого майнд-трика, чтобы вас приняли за женщину или за головохвостого?
– Запросто.
– Ну, вот уж точно, что джедай может всё! – прищёлкнул языком шулер. – Эх, и почему я не мидихлориановый – то-то была бы лафа! Ну, ладно, чем богаты… На каждой из этих карт лежит по две тысячи – на всякий случай. Надеюсь, вы не спустите все мои честные сбережения на «Катарсис»? Кстати, данные по «Катарсису» нам стоит приберечь для себя. Это исключительно внутреннее дело Телоса, как вы думаете, мастер? И знаете, я даже готов поработать для восстановления справедливости бесплатно… если мне не придётся платить подоходный налог с той суммы, которую я позаимствовал из сейфа нашего дорогого руководителя вместе с чипами. Она пойдёт исключительно на… э-э… восстановление экологии!
Довольный Дэн снова расхохотался своим оглушительным смехом, и на этот раз Оби-Вану он не показался ни слишком громким, ни вызывающим. А вот идея о том, что его отец-в-Силе должен выйти один во враждебный город, мальчику очень не понравилась. Надо, чтобы мастер Джинн согласился взять его с собой. Учитель, конечно, заупрямится, но и Оби-Вану упрямства не занимать. Уж если он открыл люк без домкрата, то найдёт силы и на этот спор.
– И много там было наличности? – спросил Квай-Гон у болтливого телоссийца. – В сейфе у Ксанатоса?
– Сущие пустяки. Восемьдесят четыре тысячи. Жаль, что не сто… но я подумал, и на том спасибо. Сила отворачивается от жадных – я прав? Перепало и ещё кое-что. Думаю, это я тоже могу спокойно заначить. Вот Андра обрадуется!
Парень вытащил из внутреннего кармана квадратную коробку и открыл её. Блеснуло множество мелких металлических деталей жёлтого цвета с вплавленными разноцветными кристаллами.
– Знаете, что это? – гибкие пальцы Дэна уже принялись сноровисто собирать головоломку. – Электрумовые свадебные ошейники. Я просто о… офонарел, когда увидел! Никогда бы не подумал, что наш дорогой руководитель собирается сесть на цепь…
Шулер и вправду собрал из мелких пластинчатых деталей именно что ошейники, украшенные драгоценными камнями, – две большие разомкнутые пластинки с застёжками, к каждой из которых была привешена длинная цепочка.
– Прикинул так себе – оно ему надо? – продолжал белобрысый парень, видимо, молчать не умевший в принципе. – Вдруг человек уже раскаивается, не знает, как слинять? Ладно, решил, выручу пацана, должна же быть… м-м… мужская солидарность... И... это... не пропадать же добру зазря! Тут одних камней тысяч на двадцать… хотя я не ювелир, может и поболе будет. Да и девчонку жалко. Даже если это какая-нибудь цаца… Всё равно жалко. Затра… замучает он её в своей золотой клетке.
– Да, в телоссийской культуре своеобразные представления о браке, – покачал головой мастер Джинн. Он взял один из ошейников – тот, что был покороче, – и повертел его в руках.
– А как ещё назвать семейную жизнь? Конечно, «сесть на цепь». У вас на Корусканте это называется по-другому? Хотя джедаи же дают обет безбрачия… Хорошо вы устроились, ребята, доложу я вам: Сила целует в колыбели, детей вам галактика в клюве приносит, да и денег на ваших счетах накоплено немало, а? Знай, сиди себе и медитируй!
«Видно, что его воспитанием никто не занимался, – подумал Оби-Ван. – И вроде бы человек неплохой, а как начнёт свою ахинею нести – уши же вянут!»
– Ну, не всё таким уж молоком и мёдом течёт и в нашей жизни, – невесело усмехнулся старший джедай.
– Это я уже понял, – сказал Дэн. – Всегда есть какой-нибудь скелет в шкафу, правда?
– Да, правда, – кивнул учитель. – Вроде вашего «дорогого руководителя». Он был моим сыном-в-Силе. Ты не представляешь, как мне больно думать о нём и вообще… видеть, что у вас здесь… происходит.
Телоссиец присвистнул.
– Так это вы научили его… кх-м-м… пить всё, что горит?
– В том числе.
Дэн шумно вздохнул, потом негромко выговорил:
– Представляю, как вы с ним намучились… Выражаю вам наши искренние соболезнования. От имени народа Телоса. Опозорил он, конечно, нашу планету конкретно.
– Спасибо, Дэн, я тронут. Но, поверь, один Ксанатос погоды не делает. Это же телоссийцы приняли на себя основной удар ситхов во время Гиперпространственной войны. Разве не так?
– Хм. Да. И памятник есть. Только когда это было... Я даже не знаю, сколько тыщ лет назад.
– Всего лишь четыре. Главное – было же... А потом те люди, которые снова вернулись на Телос, твои предки, Дэн... Нелегко им пришлось. Вот и волосы у тебя белые, как мел, – память о доблести первопоселенцев в борьбе со стихиями мёртвой планеты.
Парень смутился.
– Да, наших всегда видно по волосам. Только моей-то заслуги в этом нет никакой. Просто гены.
– Гены пальцем не задавишь, – улыбнулся мастер Джинн и потрепал его по плечу. – И знаешь, одним из самых выдающихся джедаев прошлого был телоссиец Йорс Йорсис, великий реформатор Ордена. Человек с замечательным чувством юмора. Про него в Храме до сих пор рассказывают анекдоты и разные байки. Спектакль даже есть, «Магистр Йорс и его падаван Сирин», очень смешной.
Оби-Ван вспомнил, что Брук Чан незадолго до своего бегства из Храма говорил в столовой, что самым выдающимся его соотечественником был не магистр Йорс, а лорд Кордис, один из лидеров Братства Тьмы во времена Руузанской битвы.
– Подумать только, – хмыкнул Дэн, – теперь у меня есть повод гордиться фамилией. Я же тоже Йорсис! Тот ваш магистр был беловолосый?
– Да. Ты, наверное, его дальний праправнучатый племянник.
– Эх, жалко, Андра не слышит. А то она называет меня «фел с помойки», а мне и крыть нечем. Но когда я преподнесу ей такие цепи, она и впрямь поверит, что в моих жилах течёт королевская кровь!
– По-моему, она и так не сомневается, – усмехнулся мастер Джинн.
– Кстати, очень удобная штука, – кивнул телоссиец на драгоценное свадебное украшение в руках у джедая. – Если семья на мели, можно отсоединять секцию за секцией и нести в ломбард. Надевают их только на свадьбу, а один раз можно и потерпеть...
– Я вижу, тут внутри на этих чешуйках есть имя жениха, – сказал Квай-Гон. – Надеюсь, ты не собираешься дарить Андре ошейник, на котором написано «Ксанни»?
– А, это ерунда, это я переделаю, – махнул рукой Дэн. – Главное, сам факт, понимаете! Для Андры это будет невероятный сюрприз!
Оби-Ван взял более длинную блестящую чешуйчатую ленту.
– «Катэ», – прочитал он вслух. – Надо же, она действительно была его невестой… И очень хорошо, что одумалась и сбежала!
– Была «Катэ» – будет «Андра», хорошего напильника достаточно, чтобы счистить.
– Нет, Дэн, эти игрушки не принесут вам счастья, – покачал головой мастер Джинн. – Извини, но я их у тебя конфискую. Именем Галактической Республики, – закончил он с доброй иронией, чтобы не обидеть парня. – А к своей свадьбе купишь настоящие, именно для вас с Андрой. Так будет правильно.
[indent]
***
Отодвинув мысли о джедаях на задний план, я сосредоточился исключительно на «здесь и сейчас» и смог извлечь из конференции максимум выгоды. От побега мастера Джинна я получил сплошные плюсы: и мои соседи, и все сенаторы нашего сектора своими глазами увидели, что Орден ни во что не ставит не только мнение региональных лидеров, но и волю Сената. Поддержка была у меня в кармане: конференция приняла резолюцию, в которой действия Ордена были признаны не соответствующими его миссии в Галактической Республике.
Я дал Ордену хорошего пинка ещё и тем, что в текст резолюции был включён следующий пункт: «В знак протеста против джедайского вмешательства во внутренние дела Телоса на планетах Кваймарского сектора приостанавливается действие республиканского закона «О медицинских услугах» в части обязательного анализа крови новорождённых на наличие мидихлориан».
«Ну, что, съели, уроды? – думал я по дороге домой. – Думали, управы на вас нет, любимчики Силы? А вот вам!»
Я предвкушал хороший обед, и даже компания двух моих сановников – премьер-министра и руководителя службы безопасности – не казалась мне утомительной. К слову, Чан очень хвалил меня за результаты переговоров, и разговор о его непроспавшемся родственнике я решил отложить на послеобеденное время. Более того, я сел на водительское место в его лимузине – старику это ужасно льстило. Он был очень чувствителен к таким статусным вещам, и я любил иной раз на этом сыграть.
– А не нападут ли джедаи на наш кортеж? – вдруг с беспокойством спросил Чан. – Ведь они где-то в городе, не иначе!
– Не переживайте, дядюшка, я сумею защититься, если что. Не думаю, что они будут вести себя совсем уж как смертники. Жить всем хочется, даже джедаям. Сами подумайте: мой бывший учитель каким-то чудом только что избежал смерти – ну зачем ему снова лезть ей в пасть? Хотя… не чудом, конечно, он её избежал, не правда ли, господин Сатор?
– Да, они успели заручиться поддержкой подпольной оппозиции, – вздохнул безопасник, сидевший сзади. – Но схватить их боевика нам будет нетрудно. Его личность уже установлена, это Дэнетрас Йорсойс Йорсис, профессиональный шулер без определённого места жительства.
Мы как раз проехали мимо огромного табло, на котором высвечивалось изображение преступника. Беловолосый парень моих лет. У всех телоссийских мужчин волосы либо белые как мел, либо чёрные как смоль – последствия ситхских бомбардировок во время Гиперпространственной войны. Есть даже особый генетический маркер, по которому легко вычислить уроженца нашей планеты, – нуклеотиды «креш-реш-иск-оск» на мужской хромосоме, так называемый криоген. Если у моего сына будет сын, его волосы тоже будут чёрными, без вариантов. А Йорсисы испокон веков были белыми.
Подумав о генетике, я удивился:
– С такой благородной фамилией – и бомжует… Или он Йорсис по поддельным документам?
– Его мать была певичка из кабаре с богатой клиентурой. Она записала сына Йорсисом, а как там на самом деле…
– Вы уже допросили её?
– Её ещё пятнадцать лет назад случайно застрелили во время каких-то гангстерских разборок.
– Понятно.
– Родных у него нет, образование – три года в приюте, с тринадцати лет живёт на улице… Дружки уже сидят. Найдём в ближайшее время.
«Надо бы позвонить Зару, узнать, где сейчас Дина с Грантом», – подумал я. И ещё подумал о Катэ. Интересно, как она примет мысль о том, что у меня есть сын? Наверное, захочет родить мне своего. Или не захочет? Если Вим похитит её с Корусканта и вернёт на Телос против её воли – не будет ли она так же артачиться, как моя матушка? Кто её знает...
– Кстати, какого-то из ваших Йорсисов я недавно разжаловал из полковника в рядовые, – заметил я, поворачивая по стрелке на Окружную Аллею. Вот уже показался мой особняк. Как я любил этот замечательный вид, как он радовал моё сердце! Но я повёз сановников не к себе, а в один хороший загородный ресторан. Мало ли кто бродит у меня дома... Сейчас не время для гостей.
– Да, – вздохнул Сатор после паузы, – это был мой племянник, сын моей сестры. Позавчера он покончил с собой. Не вынес позора.
– Примите мои соболезнования. На такой службе жизнь всегда висит на волоске, – сказал я и подумал: «Надо как-то ободрить старикана Сатора, он мне ещё пригодится. Подкинуть ему какую-то награду, что ли? После того как поймают джедаев – почему бы и нет?»
– Вижу, вы передумали дарить ваш дворец музею? – поинтересовался Чан, переводя разговор на другую тему. – Вернулись домой?
– Угу, – кивнул я. – Вы правильно говорили: музеев у нас в городе полно, а дом у меня один.

[indent]
За обедом высокие гости начали строить предположения, как же можно добиться, чтобы Орден реально оставил нас в покое. Договорились до того, что это, мол, сама Сила спасла двух джедаев от моего гнева. А поскольку лидеры Кваймарского сектора поддерживают меня как легитимного лидера Телоса, самое время сделать дружественный шаг и провести обмен: отправить джедаев на Корускант целыми и невредимыми, получив гарантии моей жизни и свободы.
Чан напирал на то, что из-за этого кризиса на ровном месте мы теряем прибыли от транзита, а Сатор – что для джедаев, которых я так ненавижу, будет бóльшим позором вернуться восвояси не хлебно поевши, чем погибнуть на Телосе.
– В ваших словах, господа, безусловно, есть здравый смысл и жизненная опытность, и я прислушаюсь к ним. Но для начала нам нужно изловить джедаев. Нельзя говорить с Храмом на равных, не имея заложников.
– Поверьте, ваше превосходительство, мы работаем, не покладая рук! – забеспокоился Сатор.
– Верю, – успокоил я его снисходительной улыбкой. – И мне нужен ещё один совет старших. Как можно замириться с Энтой Рамодом? Его постоянные укусы… Это очень неприятно и утомительно – скрытая война с губернатором собственной столицы.
– Я всегда говорил, чтобы вы были осмотрительнее в своих развлечениях, – начал Чан со своим вечным занудством, но Сатор тактично покашлял, и тот перешёл ближе к делу. – Если позволите, я переговорю с ним. Может быть, какая-то компенсация… Символический жест…
– Да-да, – закивал и безопасник, – символический жест – это как раз то, чего старик Рамод ждёт от вас больше всего, ваше превосходительство. У него ведь есть ещё одна внучатая племянница. Правда, она совсем юная девочка, ей сейчас четырнадцать или пятнадцать. Попросите у него её руки – и инцидент будет исчерпан.
– У меня уже есть невеста, – сказал я. – Именно поэтому мне нужен мир с Рамодом – чтобы я мог спокойно сыграть свадьбу. Я и своего сына не могу признать и привезти на Телос только потому, что опасаюсь какой-нибудь пакости со стороны их семейства.
Сановники переглянулись.
– Позвольте, кто же ваша невеста? – как-то сразу надувшись, спросил премьер-министр.
– Я бы не хотел называть её имя, пока не улажу все дела с Рамодом. Возвращаясь к вопросу... Всё-таки я лучший клиент его банка – может, с этой стороны как-нибудь зайти? Как вы думаете, дядюшка?
– Но она, по крайней мере, из хорошего общества?
– Господин Чан, я не собираюсь осуждать с вами выбор моей спутницы жизни. Я задал вам вполне конкретный вопрос: как вы считаете, возьмёт ли Рамод деньги в обмен на отказ от своей клятвы вредить моим родным?
– Нет. Деньги он не возьмёт. Во всяком случае, наличными.
– А долю в бизнесе «Дальних Миров»?
– Разве что в «ЮниФай»… Но я не уверен. Надо с ним говорить.
– Поговорите, пожалуйста. До пятнадцати в «ДМ» и до пяти в «ЮниФай».
– Что вы, господин Телосис, речь можно вести только о долях, близких к контрольному пакету.
– Хорошо. Я могу передать ему контрольный пакет в одном моем предприятии, которое зарегистрировано на Иридонии.
– Вряд ли Рамод захочет заниматься теневым бизнесом.
– А вы всё-таки спросите.
– Я постараюсь обсудить с ним все возможности мировой сделки, – кивнул премьер-министр. – Может быть, вы пообещаете ему устроить брак, по крайней мере, вашего сына с кем-то из его родственниц? Это значительно упростит дело.
Я задумался.
– Кстати, для дочки Ортоса Рамода – ей семь лет – выписали целый штат гувернёров с Квермии, – заметил Сатор, который всё обо всех знал, такая уж у него была профессия. – Может быть, вы попросите совета у Энты, где взять хороших учителей для вашего сына?
– Надо же, у него действительно этих внучек – хоть маринуй... А если попросить, чтобы моего сына учили вместе с его внучатой племянницей?
– Да, это бы очень польстило самолюбию Рамода, – сказал Чан. – Если бы вы поставили вопрос так, будто готовы отдать сына в заложники, лишь бы он простил обиду.
Сатор закивал.
Я потёр подбородок.
– Вот это мне как раз и не нравится. А если ему взбредёт в голову... Я не хочу рисковать жизнью и здоровьем моего ребёнка.
Но Чан был бы не Чан, если бы не вставил свою шпильку.
– Чтобы замириться с Рамодом, можно и рискнуть, не правда ли, ваше превосходительство? – сказал он, отчётливо скрипнув зубами. – А молодая жена на что? Нарожает вам ещё хоть с десяток, если вы постараетесь. Так что запросто можно пожертвововать одним. Как говорится, от одного не убудет.
Всё-таки знатно он меня ненавидел из-за своего Брука...
Тактичный Сатор снова покашлял.
– Хорошо, я сам поговорю с Рамодом начистоту, – сказал я, поднимаясь. – Благодарю вас, господа, что оказали мне честь разделить со мной скромную трапезу.
Сановники тоже встали и чинно поклонились. Я отвёз их в город, а затем вернулся домой.
[indent]
Зеркальная стена в моём зале уже была восстановлена. Я постоял возле неё, вглядываясь в своё отражение. Честно говоря, оно мне не очень понравилось. Присмотревшись к цвету ауры, я увидел, что вся она побита мутной чёрной зернью. Набеги «леди Сиди» не прошли даром, я был всё ещё далёк от своей лучшей формы. Плохо...
Я немного поплавал в бассейне, потом быстро переоделся. В офисе «ЮниФай» меня ждали завалы срочных дел, но я ещё целый час провёл на отцовской скамейке, подышал свежим воздухом и полюбовался цветами, моими тёзками.
«Интересно, как он собирается искать встречи со мной, если весь город перекрыт и патрули стоят на каждом перекрёстке?»
В том, что мастер Джинн не успокоится в своём упрямом желании меня «спасти», сомневаться не приходилось. Только меч-то его лежит у меня в сейфе… При всём желании он не поджарит меня на своём клинке! Разве что успеет новый собрать… но где ему взять кристаллы?
Надо дать команду, чтобы на время закрыли музей геологии.
«А малабитовые пещеры? Он о них знает… Да ну, город перекрыт, в провинцию ему не пробиться. Да и нет там уже пещер, по большому счёту…»
Я подумал и о том, что за всеми этими политическими дискуссиями и мыслями о Катэ я так и не спросил у Сатора, как именно джедаям удалось сбежать. Ну, понятно, что этот Дэн отвлёк на себя внимание перестрелкой с полицией… Взялся же он откуда-то на мою голову – прямо как магистр Йорс в том анекдоте... Но как сбежал Кеноби? И что за зерек-черек такой: стоит только этому молокососу появиться на горизонте, у меня начинаются проблемы. Вот уж точно: достойный ученик своего учителя!
«Как только приеду в офис, запрошу полную картину происшествия».
[indent]
***
В принципе, я всё понял, когда открыл сейф.
Сначала у меня зазвенело в ушах, потом пропало дыхание, ужасно разболелся живот и накатила тошнота. Напоследок подогнулись ноги. Я и раньше замечал, что они у меня время от времени давали слабину. Когда судьба наносила мне особенно чувствительные удары, это ощущалось именно как удар под колено.
Но такого я ещё не помнил, чтобы ноги просто подломились. А сейчас было именно так. И я жёстко приземлился на пятую точку.
То ли от этого сотрясения, то ли от боли в животе я вдруг ясно вспомнил, как мама запихивала мне в рот красивые блестящие таблетки и подносила стакан с водой. Я будто пережил это снова. Я был совсем маленький – «маленький эопи», это она меня так называла, и как же ярко хлынула из моего сердца любовь к ней! Мама была – сама жизнь и само счастье, мне же всегда хотелось быть рядом с ней, как я мог такое забыть, как я мог забыть её! И как я мог забыть, сколько усилий прилагал, чтобы она приласкала меня... А сейчас я был у неё на руках, и она целовала меня в лоб и в щёки, но я же чувствовал, что на самом деле она совсем не любит меня. И ужасные блестяшки, которые она мне совала, – это было очень страшно и очень плохо. Откуда-то я знал, что это нельзя есть, и мотал головой, выплёвывая смертоносную химию, но она заливала в меня воду, так что глотательный рефлекс срабатывал сам собой.
«Вкусные конфетки, сынок, очень вкусные конфетки, возьми ещё вот эту красненькую. Посмотри, какая большая и красивая! Она волшебная, если её съешь – станешь маленьким ангелочком с луны Иего. Мы сейчас с тобой вместе туда полетим. Вот так, и ещё одну». Потом она высыпала всё, что оставалось в баночке, на ладонь и проглотила сама, жадно запивая водой. А потом, скорчившись, задёргалась в судорогах, но и тогда не выпустила меня.

Её тело намертво придавило меня к душному ворсистому ковру. Все силы я потратил на то, чтобы вывинтиться из её остывающих объятий, а тошнота накатывала всё более тяжкими волнами. Когда я наконец освободился, то подняться на ноги уже не смог. Тогда я пополз на четвереньках на желтое пятно – это была штора с электрумовым мерцанием. Окно было открыто, чистый воздух спас мне жизнь. Как только я вдохнул, меня стошнило, и стало легче.
Мне было, наверное, года полтора, я уже умел ходить. Видимо, даже матери отец не сказал, что у меня есть мидихлорианы, иначе она нашла бы другой способ меня убить, более верный.
Вот почему я так любил штору с Золотым Светом. Вот почему я знал, что один раз уже умер. И вот почему я был, как выражался мастер Джинн, «слабоват на ногу» – исключительно на нервной почве, а не из-за слабости мускулов. Когда мои жизненные силы оказывались истощенными до предела, подгибались ноги и болел живот, как воспоминание о первом опыте приближения смерти.
В животе у меня и сейчас словно поселились два диких племени, которые крушили друг друга, как отец и мать, как жизнь и смерть.
Значит, я очень хотел жить, раз забыл её. А теперь она снова пришла за мной. И снова со своими сволочными таблетками.
И как же мы были похожи... Наяву даже больше, чем на портретах.
– Я не хочу, не хочу! – крикнул я в ярости. – Ненавижу тебя, предательница! Проваливай к своим ангелочкам с лун Иего!!
В кабинет кто-то заглянул... кто-то из служащих... референт, что ли? Достаточно было поднять руку, чтобы этих любопытных вынесло обратно.
Я прислонился лбом к прохладному железному боку сейфа. Перед глазами прояснилось.
Просто поразительно: ещё с утра я наслаждался жизнью и думал, что победил всех и вся. А сейчас, когда солнце только-только склонилось к вечеру, я разбит, как банальный глиняный кувшин.
Мысль о кувшине протрезвила меня совсем. «Попить надо, станет легче», – подумал я и, не вставая, притянул к себе графин с водой, который стоял на столе.
Полегчало. Я с опаской подышал животом. Боль стала не такой резкой.
«Если колесницу разобрать, то ничего не останется, кроме несущей силы». Но моей несущей силой была Пустота. Как она может вынести?
Неужели на этот раз мне не убежать?
Ну, посмотрим. Ещё не вечер.
Несмотря на тошноту и на наплывы красного перед глазами, я уже овладел собой. И прикинул в самом первом приближении, как нужно правильно распорядиться небольшим количеством времени и денег, которые у меня ещё оставались. Недаром же «сестра» сказала: «Учись быть в невидимых». Как в воду глядела... Ну да, именно туда. В Воду. В зеркало.
Только чем же теперь расплатиться с Вимом Растом? Как бы он, обозлившись, не продал Катэ куда-нибудь на Татуин – чтобы хоть шерсти клок... Ну, главное, чтобы он вывез её с Корусканта, а там я уж с ним разберусь.
Я снова приложился к графину. Когда боль отступает, есть один особенно приятный момент – тело чувствует её отголоски, как мягкий массаж. Вот так бы сидеть и сидеть, прислушиваясь к себе... и чтобы не надо было никуда бежать...
Но бежать придётся. Это явно предчувствовалось.
Внезапно грянувшему звонку комлинка я не удивился. Наверное, снова Чёрная Рука. Было бы странно, если бы она не взяла меня за горло именно сейчас, когда я так унижен и разбит.
Да, номер корускантский, но при этом знакомый префикс служебных сетей. Быстро работают, молодцы.
Оставаясь сидеть на полу, я нажал на кнопку приёма.
– Ну что, Ксанни, – сказал мастер Сайфо-Диас, вдоволь насмотревшись на моё лицо. Очевидно, выражение на нем тешило его самодовольство победителя. – Туши свет, сливай воду. Собирайся и приезжай.
Я помотал головой.
– Ксан, не дури, ты же умный парень. Неужели хочешь, чтобы я переслал эти документы всем кваймарским лидерам? Представляешь, какую волну возмущения вызовут у них твои «черносолнцевые» авантюры?
– Пересылайте, – немного хрипло сказал я. – Вряд ли они сильно удивятся, что я не ангелочек с лун Иего.
– Не хочешь даже сохранить лицо?
– Что? А-а, сохранить лицо, – я рассмеялся. – Не боюсь ли я увидеть в зеркале не себя? Нет, не боюсь. Я ничего не боюсь.
Мастер Сайфо-Диас к кому-то повернулся, и тут же появилось новое изображение. Мастер Дуку. Я усмехнулся:
– А, здравствуйте, граф Фуруэн ап-Нод. И вы здесь. Ну?
– Приветствую вас, господин Телосис, – холодно сказал он. – Надеюсь, вы понимаете, что вашему правлению пришёл конец?
– Я бы не утверждал это так категорично.
– Если с головы мастера Джинна упадёт хоть волос, вы за это ответите.
– Да не переживайте вы так, мастер Дуку! Ничего с его головы не упадёт. Я передам вам его в целости и сохранности, как только он будет пойман – он и его этот никчемный Кеноби… Как странно, что вы не отговорили вашего любимого сына-в-Силе от подобного выбора. Это же позор для школы «синей нитки» – такую некондицию учить… И почему вы называете меня на «вы»? Я же ваш малыш Ксанни, разве нет?
– Малыш Ксанни давно умер, – сказал он совсем уж морозно. – И не тебе говорить о том, что такое позор для нашей школы.
– Ах, да, да, конечно! Не мне! Но до чего же удивительно, как все хотят, чтобы я умер! А я жив, представляете? Жив! И умирать не собираюсь!
Аппарат снова перехватил Сайфо-Диас.
– Хватит кривляться, Ксанатос, – пробасил он. – Концерт окончен.
– Да ну? Мастер Сайфо-Диас, а я думаю, что самое интересное только начинается. Как только Квай-Гон и Оби-Ван будут пойманы моими силовыми структурами – а это непременно случится, уверяю вас, – давайте я обменяю их на неразглашение документов, которые вы у меня украли? Так и быть, вы можете забрать себе все мои деньги, в счёт уплаты штрафов и неустоек. Наша планета примет делегацию Ордена, всё будет очень достойно и патетически. Так мы разойдёмся – на ваших условиях.
– Наши условия – передача власти временному правительству под контролем лидеров Кваймарского сектора и камера с мягкими стенами в крыле Целителей. Мы сохраним вам жизнь и возможность общаться с вашими родными. У вас будет много времени, чтобы переосмыслить свои... поступки.
– Понятно, – кивнул я. – Вы тоже хотите меня спасти. Нет, мастер Сайфо-Диас, это не те условия, на которые я могу согласиться. Я абсолютно здоров, мне медицинская помощь не нужна и родных у меня нет. В конце концов, заложники находятся у меня, а не у вас. Я поймал их один раз, поймаю и второй – и уже собственными руками убью на месте. Вы этого хотите? Может, мне ещё устроить какой-нибудь блестящий и шумный фейерверк на Телосе, чтобы у вас там на Корусканте в телескопе появились красивые пятнышки? Давайте все-таки решать вопросы миром.
Снова появился мастер Дуку, и я обратился к нему:
– Граф Фуруэн ап-Нод, вы же защитник мира и справедливости – ну, мне ли вас учить, что разговор с позиции силы заводит переговоры в тупик. Вы же сами мне это говорили много раз! Да что ж такое: я всем предлагаю разойтись по-хорошему, а мои инициативы встречают в штыки! В мечи! – я снова рассмеялся. – Но меня очень трудно убить, вот в чём загвоздка... Даже не знаю, как вам помочь, уважаемые магистры.
– Тут ещё один человек хочет с вами поговорить, – сказал мастер Дуку.
Над раструбом передатчика появилась фигурка Катэ. В животе у меня снова начались коловращения. Проклятье... Да, мастер Дуку в своём репертуаре. И откуда он только догадался, чтó она значит для меня... Хотя... Догадался, конечно, как только увидел её.
– Ксан, я не знаю, значат ли для тебя мои слова хоть что-нибудь… Пожалуйста, не убивай никого больше!
Я поднялся с пола и сделал несколько шагов по направлению к окну. Ноги, в принципе, слушались. Я ведь уже собрался. Я ведь именно этими ногами собирался убежать ещё раз. Вы уж не подведите меня, ноги.
– Любимая, твои слова для меня значат всё, – сказал я, присаживаясь на край стола. – И я очень рад тебя видеть. Жаль только, что ты так далеко. С тобой всё в порядке?
– Да, в порядке, – кивнула она и тут же начала плакать.
Я не мигая смотрел, как слёзы текут по её щекам. Так, наверное, мастер Ксендор смотрел в зеркало Цон-Цу Дун.
– Так почему же ты плачешь? – спросил я с улыбкой. – Приезжай домой. Я тебя очень люблю и жду. Куплю пирог к твоему приезду. Ты же можешь приехать? Или тебя удерживают насильно?
– Нет, – и размазывая слёзы по щекам, моя первая и единственная любовь принялась хныкать, так что сердце у меня зазвенело, как входящий в резонанс и готовый вот-вот лопнуть стакан. – Нет, никто меня не держит. Я же сама… сама сюда приехала! Ксан! – это уже с ноткой истерики. – Я так боюсь за тебя! Пожалуйста, сдайся им! Мы с тобой вместе как-нибудь переживём... это всё... Только не делай больше ничего плохого! Мне сказали, – она сделала попытку успокоиться и даже улыбнуться, но безуспешно, – что в принципе, кто сидит пожизненно, через двадцать пять лет может подать прошение об освобождении…
Я криво усмехнулся. И почему это мастер Дуку так уверен, что я не могу ударить его ниже пояса? Рядом с ним так кстати стоит мастер Сайфо-Диас! Достаточно повернуть разговор в нужное русло...
– Катэ, ну что ты, какие двадцать пять лет? Да я такой разлуки с тобой просто не переживу! Да, а как у тебя с деньгами? Есть пока?
Она кивнула, вытирая мокрое лицо.
– Вот и славно, – продолжал я, глядя на неё во все глаза, и она видела, как я на неё смотрю. – А меня, знаешь, недавно так здорово обнесли, что я до сих пор не могу прийти в себя, – я вернулся к сейфу и покрутил окрытую дверцу. – Видишь, пустой. Представь, украли даже свадебные цепи, которые я для нас заказал. Ума не приложу, к чему они господам джедаям... ну, да ладно. Главное, что у нас был свадебный пирог, правда? Ты моя жена, Такатэ Крета Кетес. И мне бы очень хотелось поговорить с тобой наедине, без посторонней публики, которая нам совсем ни к чему.
– Ксанни, пожалуйста...
– Хотя, конечно, ты совершенно свободна. Двадцать пять лет! Через двадцать пять, Катэ, я буду мужчиной в полном расцвете сил, а ты – старухой. Так что хорошенько подумай, стоит ли тратить столько времени впустую. Ведь на Корусканте полным-полно плохих парней, тебе всегда найдётся, кого спасать!
– Ксан, послушай меня...
– Но будь осторожна с мастером Дуку, – продолжал я, предвкушая смятение в рядах моих торжествующих врагов. – Он, конечно, уже давно не парень, а старый дедушка, и вроде не плохой, а как раз очень хороший... Но в этом вопросе, уж поверь, даст фору любому отпетому негодяю. Хотя там у него есть целых две зазнобы – Йокаста Ню и Дори Алу, но это только конкретно в Храме. Причём обе они уже старые, а ты-то молоденькая и как раз в его вкусе, так что...
Снова появился мастер Сайфо-Диас, и из ноздрей у него чуть ли не дым шёл. Ну, разумеется! Он же любил бабку эту, Дори Алу, которая преподавала юнглингам хореографию. Любил до дрожи в коленках, а его друг её у него отбил – по этому поводу ходило много разных интересных слухов. Жалко, что я не вижу ещё и физиономию мастера Дуку... Ха-ха-ха!
– Какая же у тебя низкая натура, Ксан... – покачал он головой, мастерски сдерживая свой гнев. – Ну, что, доволен, что всех обгадил? Всех, кто тебя, подлеца, с ложечки кормил... В общем, так. О своих счетах на Муунилинсте забудь. О том, что ты правитель Телоса, тоже забудь. Твоих «черносолнцевых» мы с Мэйсом будем гонять по всей галактике – даю слово, что лично возьму за шкирку гниду эту, Омо. А тебе самое время делать ноги, мальчик. Куда-нибудь далеко и надолго – заниматься сельскохозяйственными работами... или на Эндор, на лесоповал, там вроде неплохо платят всякому сброду. И чтобы духу твоего не было на Телосе через пять минут!
– Ксан!!
Я отключил передатчик, чтобы не тратить времени. Так, у меня есть несколько ценных побрякушек дома... Есть партия малабита, готовая к погрузке – это, конечно, самая малость, но всё-таки лучше, чем ничего. И есть огромный призовой фонд «Катарсиса», причём наличка – то, что мне сейчас нужно позарез!
Я позвонил в отдел поставок и приказал в срочном порядке начать погрузку малабита на мой самый быстроходный грузовик «Далёкий путь». Взял несколько вещей, которые были мне дороги как память. На стене возле опустошённого сейфа, в ряду разных сертификатов качества продукции «ЮниФай» висел мой детский медальон с зеркальцем и фиолетовой звездой, как талисман удачи в бизнесе. Я снял его с гвоздика и повесил на шею.
Как там у меня со временем? Угу. Сейчас на «Катарсис», и ещё, может, успею заскочить домой, и даже кое-что вывезти оттуда. И бросить что-нибудь ценное в воды Священного озера. То, что там плавает сейчас, водой никак не назовёшь, но тем не менее. Какую-нибудь старинную монетку. Или, ещё лучше, вот этот мой медальон, он тоже круглый. Да, это будет знак того, что я обязательно вернусь.
А вот Вим Раст... Пожалуй, надо ему звонить, давать отбой. Тридцать четыре тысячи потеряно на этом авансе... Но, по крайней мере, Катэ будет в безопасности. Потом, когда где-то зацеплюсь, и у меня будет хотя бы крыша над головой, уж как-нибудь я её найду. Вопрос: захочет ли она идти за мной на край света, вести жизнь, полную опасностей и невзгод – моя дурочка Катэ? Если даже умница Цон-Цу Дун отвернулась от мастера Ксендора? С другой стороны, может, дурочка как раз и пойдёт. Это умные все больно гордые, а на дураках как раз галактика и стоит.
«Ничего, бывало и похуже, – думал я, подъезжая к куполу «Катарсиса». – Выкручусь!»

III.

Забудет ли женщина грудное дитя свое,
чтобы не пожалеть сына чрева своего?
Но если бы и она забыла, то Я не забуду тебя.
Ис. 49:15–16

[indent]
О да, боль была страшной, но – естественной. При рождении каждый из нас переживает нечто подобное, просто со временем мы об этом забываем. Дваждырождёный и боль должен претерпевать дважды.
Но – удивительное дело! – материя продолжала быть носителем моего существа. Моё сознание не угасло, оно растворилось в кислоте, пропитало почву, пронизало всю геологическую структуру Телоса и перешло на все элементы, из которых состояла моя планета.
Эрозия почвы, которая выгнала людей с планеты, была моим способом размышлять. Мои подданные сопротивлялись недолго (они же не знали, что кислотные озёра – это мои мысли, а каверны в почве – это мои сны), никакие машины и технологии не давали им ни малейшего преимущества в борьбе со мной. И однажды я остался один. Они построили большие корабли и убрались с лица земли. С моего лица.
Теперь Телос принадлежал мне так полно, как это только возможно, потому что и в материальном мире, и в мире идей это был я. Сбылась моя мечта. Теперь никто не смог бы отнять у меня мой дом.
Но правда заключалась в том, что мой дом, который я так любил, который снова обрёл и в котором дышал, уже через пятнадцать витков вокруг моего солнца обратился в руины, потому что дом разрушается, когда в нём никто не живёт.
Но ещё долго я лелеял его камни. Потом они тоже стали мной.
Сначала у меня было намерение притянуть к себе злокозненный Лосос, из-за которого у нас было столько проблем, и разбить его в мелкое крошево. Для этого я просчитал необходимую прецессию и вывел базальты и граниты на один из моих материков. Но потом передумал. Мне нравились ночные огни, а если бы Лосос погиб, их бы не стало.
Благодаря высокой кислотности почвы моя поверхность была полностью стерильна. Никакие паразиты не разъедали и не беспокоили меня: и растительный, и животный мир вымер, как будто Телос никогда не был центром туризма, охоты и рыболовства.
Я был чистым и сияющим на дневной половине и тёмным на ночной. У меня появились свои радости и проблемы и, конечно, свои взаимоотношения с нашим центральным светилом. Я знал, что в любую минуту могу сбросить Лосос с орбиты и уйти в свободное путешествие, а зная это, наслаждался спокойствием, тишиной и пустотой.
Жаль только, что я не мог полюбоваться собой со стороны. Думаю, я был очень красив.
Иногда я создавал миражи из кислотных испарений и играл ими. Иногда я радовался своему спокойствию. Иногда я буйно вулканировал. Иногда я грустил и одевался льдом.

И конечно, я не пускал чужаков в свою атмосферу. Все, кто осмеливался приблизиться на расстояние моего притяжения, испытывали моё неудовольствие. Так что скоро меня пометили в астрографических картах и уже не рисковали понапрасну.
А на Лососе, по всей видимости, от страха передо мной провели полную эвакуацию населения, и его огни всё-таки погасли. Жаль.
Но когда век за веком вот так висишь в пустоте, и астрономическая точность надоедает хуже сушёных водорослей, чего только ни придумаешь для развлечения…
Правда, когда ты совсем один, даже развлекаться становится утомительно. И я весь ушёл под лёд своих полярных шапок.
[indent]
Но однажды я проснулся оттого, что по моему освещённому боку заскользил особенно тёплый солнечный ветер. Он был такой приятный и тёплый, что льды мои растаяли, и я проснулся – о, чудо! – весь окружённый Золотым Светом!
Такое редкое в нашем ранкорьем углу галактики явление… и вдруг… для меня… Это было удивительное ощущение! Честно говоря, я уже подзабыл, что значит быть счастливым. Честно говоря, я даже стал припоминать, что был не слишком счастлив в прошлой жизни. Скажем так: я оглянулся на старую жизнь и понял, что её и не было-то вовсе.
Мне стало грустно. Только что было хорошо – и вдруг взгрустнулось. Это, наверное, потому, что Свет и Тьма стоят рядом, как два и три.
– Не откажешь ли по старой памяти ответить на один вопрос, Ксанни? – услышал я знакомый голос. – Вот, ты победил. Ты сломал все печати, разрушил все преграды. Ты выполнил клятву, данную самому себе. Теперь ты живёшь, как хочешь. И как ты сейчас себя чувствуешь – что, действительно стал тем победителем, который получил всё?
К чему лукавить: когда у тебя ни внутри, ни снаружи нет ничего такого, что было бы приятно показать даже на Золотом Свету, когда внутри и снаружи нет ничего, кроме холода Пустоты и Ночи, возможность сказать правду не упускают.
– Нет, учитель. Я ничего не получил. Да, я победил – но я не чувствую никакой радости от своей победы. Не чувствую полноты. Не чувствую счастья. Я вообще ничего не чувствую.
– Ну, и как тебе живётся с этим?
По моим кислотным озёрам прошла лёгкая рябь. Это же я ему сказал тогда: «Живите с этим». Он всегда любил игру слов. Он говорил, что у истоков всегда стоит слово. Информационный пакет.
– Родная земля – последнее прибежище негодяя, – пошутил я. – Но я совсем не такой злодей, как об этом, наверное, раззвонили по всей галактике эти… сбежавшие с Лососа. Знаете, чего я хотел больше всего? Чтобы вы, принимая меня, не отвергали моего отца и мой дом.
– Если бы ты следовал по пути Света, ты бы спас своего отца и свой дом без моей помощи.
Я прислушался к себе – и вдруг с удивительным облегчением понял, что прошлое прошло и уже не болит. Тогда я задумался над тем, чтобы сказать что-нибудь такое, чтобы сделать ему приятное. Я это умел и в прошлой жизни, это умение было со мной и сейчас.
– Учитель, помните, вы танцевали партию Рокаэрона в театре ко-гири? Рокаэрон из планеты превратился в человека. А я из человека стал планетой – а, каково? Хотя, знаете, я ведь могу ещё и не такое!
– Да, я знаю. Представь, как я удивился, что солнце Телоса не превратилось в чёрную дыру. Удивился – и обрадовался…
– Зачем мне было превращать его в дыру? Не знаешь, что там с тобой будет, в ином пространстве-времени, а тут я, по крайней мере, дома. Я ведь люблю стабильность, люблю свой дом.
– Конечно. Я всё о тебе помню, Ксанни. «Даже одна добрая мысль может спасти мир» – ты теперь знаешь, как это работает.
– Да. Уж знаю, так знаю!
– Но почему твои почвы так бесплодны?
– А кому нужны мои плоды?
– Тебе самому. Разве нет?
– Нет. Мне самому уже ничего не нужно.
– Даже если это так, не понимаю, почему ты не украсишь себя цветами? Это было бы так красиво! И по тебе.
– Да, вы правы, – сказал я и задумался.
– А помнишь загадку мастера Цон-Цу Дун?
– «Когда человек умирает, куда девается зло, которое окружало и теснило его со всех сторон?» Эту?
– Да, эту. Помнишь, как мы с тобой читали сборник комментариев к этому высказыванию? Каких только предположений мы ни строили, а?
– Ещё бы не помнить! Вы же сами говорили, что вся информация остаётся. Это правда.
– И теперь ты знаешь точный ответ?
– Да. Теперь я знаю точный ответ. Полнота всегда стремится заполнить пустоту. Пустота просит полноту заполнить себя. А если не просит…
– А если не просит, то что тогда?
Снова колыхнулись мои озёра, испарявшиеся под Золотым Светом в плотные облака.
– Тогда – конец спектра.
– Но ты ведь можешь и не такое?
Я рассмеялся – и столбы пара хлынули вверх из всех моих кислотных озёр.
– Да, учитель. Мир духа есть область свободы, а не предопределённости.
[indent]
Конечно, я задумался над Его словами. Целиком покрыться густым ковром из цветов на участках сущи и переносить воды из океана, чтобы поливать их. Да, вот это было бы открытие для какого-нибудь любителя смотреть в телескоп! Хотя захочет ли этот «кто-нибудь» навести телескоп на мёртвый Телос – это вопрос…
Это был большой вызов. Едва я приступил к нейтрализации кислоты, вдруг обнаружилось, что щелочных и редкоземельных металлов в моём распоряжении гораздо меньше, чем этого бы хотелось. Поэтому пришлось пережить целую цепочку превращений, медленных, утомительных и очень непростых. Но навык из прошлой жизни по управлению биохимией мне сейчас очень пригодился, да и терпения мне было не занимать. Я бы ещё сам им поделился!
Мне удалось создать множество длинных полиморфных молекул, но до жизни как таковой с ними было очень далеко. Одно дело, когда над созданием гумуса трудятся мириады микроскопических существ, совсем другое – когда всю эту работу ты делаешь один. Одно дело, когда вода очищается бесконечными водорослями, процеживается через мантии и мешки, проходит через жабры и шелестит в тростниках. Совсем другое – когда она истекает только из твоего химически чистого сердца. Она стерильна, не имеет вкуса и запаха, и много же надо терпения, чтобы развести в ней даже простейших живых.
Да, терпения мне было не занимать, а вот с простейшими было гораздо хуже. Они у меня не приживались – хоть ты тресни. Однажды так и произошло, и гигантская трещина расколола весь северный континент. Но от моего гнева в кристально синем озере жизнь так и не появилась.
Было отчего прийти в отчаяние.
Но отчаяние никогда не доводит до добра. Так что через некоторое время я снова принялся решать химические головоломки.
Я думал так: во-первых, даже если меня постигнет неудача, можно будет дождаться Его. Если Он пришёл один раз, придёт и второй, захочет, наверное, посмотреть на мои цветы, а я ему процитирую из «Знаков»: «Не получается» – слова мудрецов; конечно, они знают и другие выражения». То-то будет весело!
Во-вторых, мимо меня может же пролететь какой-нибудь корабль? Это ведь вполне вероятное событие? Ну, не более вероятное, конечно, чем рождение с мидихлорианами, однако... С повреждённым гипердрайвом, просто плавучая баржа, а не корабль... И там могут быть живые. Уж если не разумные прямоходящие, то всяких микроорганизмов там должно быть «в количестве огромном» (тоже Его любимая поговорка).
И вообще... Не может быть такого, чтобы перевелась в галактике жизнь! Неужели нет ни одного смелого парня, которому было бы интересно, что случилось на Телосе? Которому захотелось бы прилететь сюда просто из чистого любопытства? Как мне однажды захотелось из чистого любопытства побывать на Бакуре... Вернулись же телоссийцы на родину в конце Гиперпространственной войны!
Ну, пусть хоть мидихлорианы залетят спорами – я и им буду рад! Цветы из них, конечно, вряд ли получатся... Ну, посмотрим. На совсем уж худой конец можно попробовать сойти с орбиты и поискать споры жизни. Правда, так может нарушиться гравитационный баланс в нашей системе... Но это можно просчитать. Много есть вариантов.

Конец
2012

Отредактировано Старый дипломат (14.12.2019 14:16)

Э_Н, спасибо, что прочитали. Если могу порадовать других байками и пересказами разных историй, с удовольствием это делаю

Стелла, собственно, реперные точки этой повести (и способ, с которым Ксанатос покончил с собой) я взял из официальной макулатуры по "ЗВ", просто пересказал эту историю более внятно.
А конец, который Вам понравился, мне тоже нравится    Спасибо, что прочитали!
Хотя нигде в тексте не видно, что планета Телос таки оказалась снова пригодной для жизни, но будем надеяться, что она когда-нибудь станет таковой, пусть и через миллионы лет.
Говорится же, что самое большое чудо - это умягчение каменного сердца, когда посетит его Господь, а затем и плодородие того, что прежде было камнем. Ну, вот и... )))
[indent]

Отредактировано Старый дипломат (15.12.2019 03:27)

Jedith, спасибо, что помните и даже перечитываете!
Жаль, что всё на бегу, на бегу...
Но Вы же знаете, моя заслуга разве что в систематизации материала...
По большому счёту, повести "ЗВ" - плоды моего брака. Так что моей жене тоже спасибо И сестре, которая вычитывала этого "племянника".

Вот и мастеру Джинну было его жаль, но, наверное, было бы лучше, если бы джедай не переоценивал свои силы. Хотя пути Силы неисповедимы, само собой
Благодарю,  что читаете. Может, захотите глянуть Эпизод I "Звёздных войн", там есть мастер Джинн.

Nika, сама доктрина Ордена ситхов требует от адептов не отсвечивать, поэтому декларативно о них (но тоже очень кратко) говорит разве что Палпатин в Эпизоде III, в беседе с Энакином в Оперном театре.
В моих текстах наиболее плотно информация о ситхах встречается в повестях "Операция "Преемник", "Мастер Сайфо-Диас исполняет свой долг", "Беседы по душам" и в стихотворениях. Всё это есть в данной рубрике "Битвы, где вместе рубились они".
Есть также заставки к компьютерным играм LucasArts, они есть на Ютубе. Сейчас поищу самую зрелищную, на мой взгляд. Вот:
https://youtu.be/6136zMCpI0Y?si=RSPtyWB3ZF04_HkI

Отредактировано Старый дипломат (29.09.2023 01:20)