Чистые руки

   
Да, сегодня у Василия Степановича была веская причина спешить домой.
– Лович? Николай Лович??
– Ник Лович, – кивнул Игорёк. – По паспорту. А вообще он Николай Сергеевич.
– Из Канады?
– Из Ванкувера.
Василий тогда первым делом взглянул на жену. Верочка медленно кивнула. Веру Штольман-Смирную трудно было чем-то удивить, охать-ахать и всплескивать руками было у неё не в обычаях, но в тот момент в глазах любимой читалось настоящее потрясение.
Не бывает таких совпадений. Да и когда в их жизни случались «просто совпадения»? Кажется, судьба решила преподнести последний милостивый сюрприз бывшему затонскому милиционеру Ваське, позволив ему подобрать под конец жизни все хвосты. И заодно проверить, из чего сделано новое поколение Смирных и Штольманов. Ангелы-хранители наверняка стояли у Игорька за плечом, но решение младший лейтенант милиции принимал сам. И если бы начал с «гражданин, пройдёмте!» – так бы и не узнал, кто перед ним стоит.
Внучок, кровиночка, чёртов сын, конечно, рисковал очень сильно. Но, положа руку на сердце – это был тот риск, за который у старшего Смирного язык бы не повернулся ругать.
Нечего на зеркало пенять, коли оттуда своя же рожа смотрит…
У самого отставного сыщика отношение к госбезопасности было куда как сложным, начиная уже с двадцатых. В самые первые годы, годы революции и гражданской, он искренне полагал, что без чека нельзя никак. Но потом война кончилась, жизнь стала налаживаться, настоящих врагов у советской власти становилось всё меньше – а вот контру продолжали искать с неослабевающим пылом. Знакомство со Штольманами словно бы заново открыло Василию глаза на эту сторону жизни. Хорошо, что главой тверской чрезвычайки в двадцать втором оказался нормальный мужик Рыбников. А если бы второй товарищ Куренной?
При этом сам Яков Платонович относился к подобным вещам куда как спокойнее.
«– Василий Степанович, не бывает государства без тайной полиции, – были его слова. – И без разведки с контрразведкой. Неважно, кто там во главе этого государства – помазанник божий, или партия большевиков. Кто-то должен охранять порядок в государстве. Мы делаем это со своей стороны, они – со своей. Враги есть у любой власти, кто-то должен их искать. Потому, что когда порядка нет, страдают в первую очередь непричастные. В прошлом веке народовольцы вроде бы охотились на царя, а гибли ни в чём не повинные люди. Я сам прошёл по набережной Екатерининского канала за пять минут до бомбы, которую бросил Гриневицкий. Но я свернул в переулок. А паренёк четырнадцати лет, случайно оказавшийся рядом, погиб…»
Умом Василий названного отца понимал. Мальчиком он давно не был. И с их ли профессией не знать, сколько швали на свете? Но это была какая-то другая шваль. Уроды, которые не хотели честно работать, а хотели красиво жить – и ради этого готовы были обманывать, грабить и убивать других. Про этих еще в Ветхом Завете было написано и очень походило на то, что грядущий коммунизм их тоже не исправит.
А вот с врагами Советской Власти было сложнее. Всё чаще на памяти Василия в них попадали совсем не те, кому положено. Свеж был еще в памяти год, когда Якова Платоновича сняли с должности – ведь не потому, что он был в чём-то виноват, но потому, что сделать козла отпущения из бывшего царского сыщика оказалось проще всего. Да и до самого Смирного то и дело доносились шепотки отдельных доброхотов, что он еще пожалеет, дурак, что испортил себе анкету – женился на дворянке…
«– Бывают и настоящие враги государства, Вася, – Штольман тонко и невесело усмехнулся, точно услышав его мысли. – Ты уж мне поверь».
«– Вроде тех, что вас под каслинский крест хотели уложить? – проворчал Василий. – С эпитафией про то, что вы слишком много знали?»
«– Я сам на это подписался, Василий Степанович. И служил верой и правдой. Но… издержки подобной службы – ты спасаешь военную тайну от противника, а кто-то выше и сильнее тебя подносит ему эти же секреты на блюдечке с поклоном. Я, что называется, попал между жерновами. Слишком уж высоко оказались упомянутые вами враги, так, что даже моё начальство решило умыть руки».
«– Но Максима вы ведь не стали отговаривать» – рискнул заметить Смирной.
«– Честные люди нужны даже в контрразведке, Вася. Как там Железный Феликс сказал: «Холодная голова, горячее сердце и чистые руки»? Может, Максиму повезёт больше, чем мне? – очень серьезно заметил Штольман. – Если у партии большевиков получится не дать своим же власть предержащим распродавать это государство по кусочку. Вот тебя бы я точно отговаривал всеми силами. Характер у тебя не тот».
Давний этот разговор пришёл Василию на ум сразу, как только взбудораженный внук заявился поздним вечером и принялся взахлёб рассказывать историю знакомства с неким канадским подданным.
Тряхнуло тогда старшего Смирного порядком. Не потому, что парень повёл себя, как должно человеку, а не функции в погонах. А потому, что слишком много неясного было в его рассказе, и первой мыслью отставного сыщика стало – внука использовали втёмную в какой-то непонятной игре. Мальчишку, у которого тоже характер не тот.
Пока Игорь не произнёс фамилию…
– Лович? Николай Лович?
– Да. Дед, ты не сомневайся. Он точно прадеда Якова знал. И прабабушку. И тебя, – младший Смирной повернулся к своей бабушке. – Так и спросил меня: «Вы внук Дмитрия или Веры?» До сих пор поражаюсь, как он меня вычислил…
Старый сыщик хмыкнул.
– И это единственное, что тебя удивляет? Вас там точно никто не срисовал? – спросил он на всякий случай. – Просто, коли вы до Анны Викторовны с Яковом Платоновичем дотрепались, то проторчали у той школы долго.
– Нет, – ухмыльнулся этот шалопай. Потом вдруг нахмурился, становясь серьёзным. – Знаешь, дед, задним числом меня много что удивляет. Мне вот теперь кажется, что нас вообще никто не замечал. Я когда мистера Ловича… Николая Сергеевича только на улице увидел, он… Он словно в пустоте какой-то был. – Игорь нахмурился еще сильнее и обрисовал руками в воздухе нечто шарообразное. Произнёс: – Его никто не замечал, понимаешь. Все взгляды – мимо… Меня именно это сразу зацепило. А потом, когда мы рядом стояли… Я ведь словно в этой же банке оказался. Не пойму в чём дело, но сейчас ощущение именно такое.
Насчёт этого Василий Степанович мог бы кое-что сказать. Передавая ему старое дело, Штольман довольно подробно рассказал зятю обо всех его фигурантах. В том числе и о не самых обычных. Василий тогда слушал едва не с открытым ртом. Но положил ничему не удивляться и просто уверовать, как старушка в библейского Левиафана.
В конце концов, у них были Анна Викторовна и Анютка. Если в семье мистера Николая Ловича дар тоже передается от деда к внуку…
– И от своих контролёров он же просто ушел… – почти растерянно произнёс тем временем Игорёк. -Но как?!
Он внезапно фыркнул и закрутил головой.
– О-о, дед, видел бы ты, какие у них были рожи, когда я его обратно в гостиницу отконвоировал! Мент клиента привел, которого они упустили! Я думал – здесь застрелятся или всё же за угол зайдут?
– Говорил я тебе – не связывайся с конторой, – с лёгким неодобрением заметил Василий.
Впрочем, в иных случаях любые конторы можно и должно слать лесом… Игорь, точно услышав его мысли, только рукой махнул
– Да ладно, дед. Мы с Николаем Сергеичем договорились. Там этих – двое вроде меня, тоже одна звёздочка на погонах, небось.
– И?
– Ну… Сделал рожу попроще, сказал: «Забирайте своего клиента. На Сивцевом подобрал. Мне лишний геморрой не нужен, вам тоже». Мол, начальство там пусть друг друга ест, а мы что – люди маленькие!..
– Добрый ты, – проворчал старый сыщик, живо представив ситуацию. – Сапоги тебе не лобызали?
– Даже не пытались, – с деланым разочарованием вздохнул внук, принимаясь, наконец, за приготовленной заботливой бабушкой бутерброд. – И крепкого рукопожатия не удостоился. Спрашивали, правда, не говорил ли мне чего иностранный гость.
– А ты?
– А я чё – по-канадски понимаю? – внук с самым невинным видом округлил глаза. – Ваш, говорю, дедок гостиницу-то свою с трудом назвал.
– Докатились, – мрачно провозгласила Верочка. – На свет появился канадский язык.
Младший Смирной только осклабился.
– Конспирация, бабуль!
– А ты не переборщил, конспиратор? – прищурился Василий. – У тебя ж на лбу десятилетка написана. И погоны.
– Лба под фуражкой не видать, – бесстрашно заявил оболтус в погонах. – Май нэйм из Игорь. Ландан из зе кэпитал оф Грейт Бритэн. Вот и вся твоя десятилетка. А Николай Сергеевич вообще делает вид, что по-русски не понимает.
Старый сыщик мгновенно уловил главное. Спросил, чуть нахмурившись:
– А с тобой, выходит, заговорил?
Достойный потомок героических сыщиков хлопнул глазами. И произнёс медленно и удивлённо:
– Выходит так… Причём, он ведь меня даже еще и не видел. Я его через дверь окликнул. Почему?
Василий снова переглянулся с Верой и по глазам понял, что жена пришла к тому же выводу, что и он. Не впервой чете Смирных было сталкиваться с чудесами. Это Игорь, как и подобает комсомольцу эпохи научно-технического прогресса, в них не верил.
Старший Смирной перевёл взгляд на внука.
– А тебе не приходит в голову, что все твои «как» и «почему» – это одно и то же яйцо, вид в профиль? – спросил он, прищурившись. – Думай, героический сыщик, думай!
– Не знаю, дед, – честно вздохнул Игорь. – Какая-то комбинация? Да если бы я в какую чужую игру влез случайно, меня бы уже в блин раскатали. Толщиной в один микрон. Не ради же меня её крутить. И ты прости, конечно, я всех вас люблю, но никого особенного у нас в семье нет.
– Ты произнёс правильное слово, – бесстрастно поведал отставной подполковник.
– Дед, не морочь мне голову! – огрызнулся Игорь.
Верочка, тихонько фыркнув,  стрельнула глазами в сторону Василия и, копируя его интонации, повторила замогильным голосом:
– Ты снова произнёс правильное слово!
Лицо у внука сделалось вовсе страдальческое.
– Ладно, – смилостивился сыщик. – Тут дело не в тебе, и не во всех гэбэшниках мира. А только в твоём Николае Сергеевиче.
– Николенька Лович – он особенный, – добавила Вера. – Мама рассказывала.
– Бабуль, ну какой он теперь Николенька… Погоди, что значит – особенный? – встрепенулся Игорь. – Как тётя Аня?
– Нет, что-то другое, – Василий задумчиво потёр подбородок. – Деда твоего мистера Ловича называли Чертознаем.
Вера положила перед внуком еще один бутерброд и с легким смешком в голосе произнесла:
– И это было не прозвище.
– В общем, да, – согласился Василий. – Яков Платоныч тоже рассказывал. В том плане, что такой чертовщины, как рядом с тем товарищем Кривошеиным он более за свою жизнь не видел. И увидеть снова не рвётся. Словом, если твой мистер Лович пошёл в своего деда, то ему от гэбэшников уйти – в два щелчка.
– Кристобалю Хозевичу ничего не стоило просочиться сквозь канализацию на десяток лье…
Василий покосился на смеющуюся жену.
– Пусть радуются, что целыми остались. И заметить его на улице никто и не должен был. Тебя вот ветром принесло. Ну, а он, видать, сразу понял, что неспроста, – отставной сыщик взглянул на внука выразительно.
Игорь сидел, широко распахнув глаза. Какой там лейтенант милиции, мальчишка мальчишкой!.. Неужели он сам так смотрел когда-то на Штольмана?
Вот и настал его собственный черёд выпускать птенцов в полёт... Почему-то с внуком это чувствовалось куда острее, чем даже с сыновьями. Яшке и Гришке в лихие предвоенные и военные годы пришлось взрослеть стремительно. Старшего сына Василий и вовсе не видел всю войну, до самого сорок шестого. А увидел – едва узнал. Яков Васильевич с детства был парнем серьёзным, но провожал Василий пацана, а вернулся – мужчина. Взрослый не годами, но духом. Боевой лётчик, твёрдо выбравший, с каким делом свяжет он свою жизнь. И с какой женщиной.
Тогда увидеться и с самим Яшкой, и его избранницей им удалось буквально на бегу. Василий только и успел, что через пень-колоду благословить первенца с юной женой – ничуть не внятнее, чем это вышло много лет назад у Якова Платоновича. А потом встретились уже в конце сороковых, и рядом с Иринкой уверенно топал русоголовый деловитый пацанёнок – тот, что сидит перед ним нынче, забыв про надкушенный бутерброд в руке.
Василий Степанович почувствовал, как на миг зашлось сердце. Собственный ли возраст заговорил властно? Или всё дело в том, что старший внук решил идти по его, Василия, стопам? По той же дороге, где за каждым поворотом могла ждать Безносая с косой?
«Не дождёшься, тварь, – мысленно пообещал Василий. – Не на тех напала!»
Старый сыщик мотнул головой, отгоняя ненужные мысли и хлопнул ладонью по подлокотнику кресла.
– Ладно, это всё лирика. Значит, где живёт Николай Лович, ты знаешь? Нужно его оттуда выцарапать, пока он в свой Ванкувер не улетел.
– Он через три дня улетает, – внук на миг замялся, а потом залпом допил свой остывший уже чай и поднял решительно глаза. – Дед, я его вообще-то к вам в гости позвал. Что ты думал – я так просто отпущу человека, который прабабушку с прадедом знал? Только…
– Ясно, – невесело усмехнулся старший Смирной, вставая с кресла. – Нет, внучек, не будем уж ставить на уши астрал и тех, кого не надо!..
Провожаемый понимающим взглядом жены, Василий вышел в спальню и через несколько минут появился уже в форменной рубашке и брюках, на ходу натягивая китель. Кивнул внуку:
– Поехали!
– Куда? – снова хлопнул глазами Игорь.
Верочка спокойно пояснила:
– К Максиму, конечно.
Василий, нагнувшись, поцеловал жену в кудрявый висок. Произнёс назидательно, глядя на внука:
– Учись, студент! Давай, поехали к полковнику Сакенову, пусть твоего Николая Сергеевича с кичи вынимает.
– Вася! – с укоризной заметила Вера.
На лице Игоря расцвела восторженная улыбка.
– Дедуль, ты гений!
– Не «дедуль-тыж-гений», а «Слушаюсь, товарищ подполковник!» – и бегом ловить такси! – рявкнул Василий.
Но внук-бездельник вскакивать не спешил, только посмотрел озадаченно.
– Дед, ну где я тебе в ваших Новых Черемушках на ночь глядя такси поймаю?
– Чтобы два мента такси не нашли? – хмыкнул старший Смирной, направляясь в прихожую. – Это уже профнепригодность. Учись преодолевать трудности, героический сыщик. А то так и проходишь в участковых.
– В Нижних Мымрах, – уточнила ехидно Верочка, выходя вслед за ним. – Вы скоро?
– Понятия не имею, – честно ответил Василий, привлекая к себе жену.
Вера обняла его со вздохом.
– Вот так всегда. Что ты, что папа. «Вернусь к обеду» – а являетесь через неделю. Грязные, рваные, и в кровище.
– Ну, к обеду точно вернусь, – пробурчал отставной сыщик, целуя тёплую любимую макушку. – Делов-то – товарища полковника растолкать.
   
Василий до сих пор не мог представить, что в их семье может появится кто-то чужой. Не по крови, но по духу. Кто-нибудь вроде того Водовозова, из-за которого Игорёк едва не вылетел из школы милиции. Пусть даже седьмая вода на киселе. Наверное, когда-то случится и такое, но Смирной искренне надеялся, что до этого времени он не доживёт.
У такого ангелы-хранители их семьи точно не встанут за плечом. Но Максима они наверняка оберегали. И потомок степных кочевников, выросший бок о бок со Штольманами, всю жизнь оставался прежде всего сыном и братом – а уж потом сотрудником спецслужб. К нему совершенно точно можно было явиться в ночи с не вовсе обычной просьбой.
Вопреки всему, честным людям порою удавалось выжить и в секретных службах… Не только выжить, но и сохранить удивительную цельность души.
Полковника Сакенова им вчера и впрямь пришлось поднимать уже с постели. Василий даже почувствовал укор совести – сам с годами спал всё хуже, а Максим был старше него. Сколь ни хорохорься, а в их возрасте каждый прожитый год можно отмечать звёздочкой на фюзеляже. Особенно, если тот год еще и прожит в здравом уме да на своих ногах. Но пока Бог миловал их всех. Или и впрямь Сатана с Всевышним не могли договориться, кому из них ставить на баланс в своём гроссбухе такое сомнительное счастье.
 
Разбуженный среди ночи, товарищ полковник долго тёр лицо руками и молча хмурился, слушая Василия. Наконец, более-менее проснувшись, спросил:
– Так что ты от меня хочешь, брат мой, героический сыщик?  – покосился на Игоря с иронией. – Потомка твоего непутёвого от трибунала отмазать?
– Максим Каримович, если вы считаете, что я заслуживаю трибунала, я под него пойду, – заявил с неожиданным сдержанным достоинством младший лейтенант Смирной.
Полковник ГРУ в ответ смерил молодого милиционера недоумённо-восхищенным взглядом и произнёс с интонациями дикого горца:
– Нахальный какой джигит пошёл, слюшай! Больно много чести тебе – трибунал! Василий-ага ремнём армейским выдерет, и хватит с тебя! И молчи, балам, когда аксакалы говорят.
Судя по тому, что свойственник по привычке изображал башибузука из «Кавказской пленницы», сложившаяся ситуация его не слишком обеспокоила.
– Ладно, – перешёл он обратно на нормальный русский язык. – Если какая гнида всё-таки объявится и стукнет – свалим всё на меня. Иди, джигит, чайник поставь!
Внук поднялся и пошел на кухню, всей спиной изображая молчаливый протест против эксплуатации младших старшими. Максим повернулся к Василию:
– Так что сделать нужно, Алабай?
– Выдернуть из-под опеки канадского гражданина Ника Ловича, – лаконично ответил отставной сыщик. – И привезти к нам с Верой в гости. Потом вернёшь обратно. И не говори мне, что шибко тяжело. С твоими корочками «первого направления» ты там всю делегацию можешь забрать, и никто слова не скажет.
– Использовать, значит, служебное положение в личных целях? – Максим иронически блеснул всё еще яркими черными глазами.
– В соседнем районе жених украл члена партии, – невозмутимо съязвил Смирной. – Так что и тебе придётся. Помимо прочего, дело у меня к нему. Почти пятьдесят лет как. Батя еще завещал. – Василий Степанович с усмешкой покосился на внука, появившегося в дверях. – Я уж думал, Игорю передавать буду. А он, видишь, сам заранее подсуетился, как знал.
Глаза у Игоря стали как два пятака. Старый контрразведчик Максим хмыкнул, но ничего не стал говорить про странные совпадения и прочую лабуду, вроде как положенную по должности. Он тоже был Штольман. Заметил только чуть насмешливо:
– Надеюсь, ты его не арестовать по этому старому делу хочешь. Так ты знал его, Алабай?
Василий мотнул головой отрицательно.
– Яков Платоныч знал, когда в МУРе служил. Он ещё мальчишкой был тогда. А так их семья уехала весной восемнадцатого.
Краем глаза Василий увидел, как внук на цыпочках подкрался к ближайшему стулу и уселся на краешке, стараясь не дышать, чтобы аксакалы не заметили и не выгнали обратно на кухню. Максим вдруг хищно прищурился:
– Как зовут, говоришь?
– Лович Николай Сергеевич. А фамилия его деда была Кривошеин.
– А! – глаза полковника Сакенова сверкнули. – Это тот самый, выходит? Который в восемнадцатом году моим письмо от дяди Якова привез?
– Выходит, – кивнул Василий. – Яков Платоныч их потом пытался найти через Антона Андреевича. Но тот знал только, что уехали в Канаду – тогда же, в восемнадцатом. А там следы затерялись.
– Но впечатление произвести успели, – хмыкнул Максим. – Дед уж точно. Отец мой его хорошо запомнил. – Он внезапно закатил глаза к потолку и прицокнул языком: – «Ой-бой, шайтан-бахсы! Сапсем шайтан!»
– Этот тоже шайтан, – заметил Василий, многозначительно глянув на притихшего Игоря. – По некоторым косвенным признакам.
– Холера, – Максим нарочито поскрёб седой затылок и тоже посмотрел на молодого милиционера. – Кто он хоть, твой Николай Сергеевич? А то не дай Бог влечу, как кур в ощип, что никакие корочки не помогут.
– Профессор, – коротко заметил Игорь.
– Черной и белой магии? Из канадского филиала ВНИИЧАВО? – прищурился Максим.
– Нет, из университета Британской Колумбии, – очень серьёзно ответил Игорь. – Гидрограф. В войну во флоте служил.
– То есть, вообще ваш профиль. А остальное сам разузнаешь, – Василий Степанович посмотрел на свойственника в упор.
Тот ухмыльнулся.
– Тебе-то откуда знать про наш профиль, героический сыщик? Ладно, Алабай. Когда его к вам везти?
– Он через три дня улетает.
Максим на миг задумался.
– Завтра подойдёт? Как раз суббота.
Василий кивнул. На кухне тоненько и призывно засвистел чайник. Хозяин дома пружинисто поднялся из кресла.
– Пойдем, брат, чаю выпьем. Меня отец учил: гостя хоть чаем напои обязательно. Лучше, конечно, чаем с бешбармаком.
Уйти от Максима, не выпив чаю, не удавалось еще никому. Василий хмыкнул, очередной раз припомнив годы службы в тех местах, где царили похожие обычаи – и где его, собственно, и прозвали Алабаем.
– Ну да, – буркнул он, поднимаясь. – Сначала чай, а потом можно и прирезать.
– Закон гор, панымашь! – развёл руками Максим. – Бамбарбия. Кергуду. Но чай – это святое! И нэ гавары, что этому лоботрясу завтра на службу!
– Так мне действительно на службу, – вздохнул Игорёк.
– На пенсии отоспишься, джигит. Как мы с Васькой когда-то мечтали. Итог: пенсия пришла, а покоя как не было, так и нет.
     
Чай полковник Сакенов, как всегда, заварил по тайному рецепту своих степных предков – почти пополам с молоком, но тёмный и крепкий, очень вкусный. Василий Степанович с наслаждением втянул носом духмяный аромат. Названный Митин брат глянул на него с усмешкой.
– Чай завтра с собой принесу. А то вы с Верой два сапога пара, на кухне хоть шаром покати. Ты хоть водку поставь, подполковник! Можно без закуски, так и быть, рукавом занюхаем.
– Профессору Ловичу тоже предложим рукавом занюхивать? – поинтересовался Василий.
– Так он русский или нет? Потом, сам говоришь, во флоте служил. Этот народ, вне зависимости от национальности, занюхает хоть портянкой. Неважно, что профессор.
Игорь шумно поперхнулся чаем. Максим покосился на него иронически.
– Ты смотри, младший лейтенант! К твоим героическим предкам в гости можно приглашать только особо крепких духом. А то намедни зашёл – деда твоего где-то черти носят, Вера, обложившись книжками сидит, меня не видит… «Иди, говорит, на кухню, что найдёшь, то твоё». Я сунулся, а там у них даже льда в холодильнике нет. И тут в форточку Васька запрыгивает.
Внук снова подавился. Максим ухмыльнулся во все зубы, покосившись теперь уже на старшего Смирного.
– Да не этот. А тот, что полосатый и с хвостом. В зубах воробей. Меня увидел, подумал, воробья выплюнул и лапой ко мне подвигает – на, мол, полковник, пожри! А то пропадешь, у таких-то хозяев.
– И чем ты еще недоволен? – флегматично спросил Василий, отпивая чай. – Целый воробей! Это он гостя уважил. Мне так даже мышиного хвоста ни разу не принёс, подлец!
– Вот, ты ему и разъясни диспозицию. Пусть завтра закуску организует…
Настенные часы показывали половину первого. После казахского чая вдруг страшно захотелось спать; не удержавшись, Василий громко зевнул.
– Да вы оставайтесь ночевать, – предложил Максим. – Один на диване, другой на раскладушке. В тесноте, да не в обиде. Или служебную машину вызвать?
Василий Степанович мотнул головой.
– Не стоит. Незачем нам перед твоей организацией лишний раз светиться.
– Дедушка пусть остаётся, – Игорь со стуком отставил чашку. – А я пойду. Еще на метро успею. Мама волнуется уже. А мне и впрямь на службу завтра.
Василий вопросительно посмотрел на внука. Какой-то Игорёк был не такой последние полчаса. Словно погасший. Они с Максимом гоняли чаи, лениво перебрасываясь ничего не значащими репликами, а младший лейтенант Смирной по большей части отмалчивался и лишь о чём-то хмуро размышлял, глядя в свою чашку.
Поймав взгляд деда, Игорь вздохнул.
– Не понимаю я, – произнёс он, поднимаясь. – Чтобы вам с Николаем Сергеевичем вот так же чаю выпить, приходится целый детектив организовывать. То есть нет, я понимаю, что так нужно. Но не понимаю – почему? Кругом и впрямь столько врагов?
   
Дверь за Игорем захлопнулась. Два старых, седых человека, проживших жизнь, молча стояли, глядя ему вслед.
Не глядя на Василия, Максим медленно произнёс:
– Давай я шепну, кому нужно. Пусть его в оперы переведут. Ведь он всегда об этом мечтал. Сыщик он, как ты. Как дядя Яков. Такая голова светлая. Долго ему еще в участковых киснуть?
Старший Смирной угрюмо мотнул головой.
– Я бы и сам мог шепнуть, – ответил он тяжело. – Нашел бы, кому. Только свой путь нужно пройти. И Игорю тоже. По-другому нам нельзя.
– Никогда ты ничего не просишь, Алабай… «Сами предложат и сами все дадут»?
– Вот уж у кого я бы точно не стал просить…
Максим, ни слова не говоря, молча покачал головой, глядя в сторону. Неунывающий, веселый человек, подобно Василию, прошедший огонь, воду и медные трубы. Всегда готовый «предложить и дать»… И до боли одинокий. Почему так сложилось?
Два друга, два брата, неразлучных с детства, влюбились в одну и ту же девушку. Она выбрала Дмитрия Штольмана…
«А если случится, что он влюблен, а я на его пути;
Уйду с дороги, таков закон – третий должен уйти…»
Света погибла в холодном блокадном Ленинграде. А Максим тридцать лет и три года провел в чужих краях. Впрочем, для него-то они не были чужими. Может, кто-то у него там и был – он никогда не рассказывал. Но он вернулся – на Родину, которая ему и родиной-то в прямом смысле не была. К людям, с которыми был близок не по крови, но по духу – а еще на каком-то таком уровне, который Василий не мог бы назвать правильно. Мог только ощутить. Вот кем был для него самого Яков Платонович?
Устраивать свою личную жизнь Максим Каримович так и не стал. Но к детям и внукам Мити и Веры прикипел всей душой. Хотя и старался этого никак не показывать, надёжно прячась за шутками и прибаутками…
– Хороший у Яшки парень, – вздохнул полковник Сакенов, словно подслушав его мысли.
– Их много сейчас хороших, Максим, – глухо ответил Василий. – Точно огоньки. Может, у них получится?
– Вырулить? – Максим горько усмехнулся. – Лет через двадцать с того света увидим. Из огня тоже выходит разное, Алабай. Вот твой выйдет клинком. А кто-то другой – головешками и пеплом.
   

   
Следующая глава          Содержание
   

Скачать fb2 (Облако mail.ru)          Скачать fb2 (Облако Google)