Конфетти
                                       
  Париж, апрель 1894 года.
   Над ухом громко хлопнуло, и пестрое облачко конфетти осыпало Лентовского с головы до ног. Вздрогнув от резкого звука, он очнулся от тягостной задумчивости, неожиданно настигшей его среди пестрой веселящейся толпы, и поспешно начал высматривать Анну среди людского коловращения. Нашел и прикипел к ней взглядом, досадуя и удивляясь своей невнимательности.

  Вот уж месяц минул, как исполнились все самые страстные, заветные устремления Михаила Ильича Лентовского, молодого человека приятной наружности без определенных занятий, ранее вращавшегося в кругах высшего московского общества и имевшего там несомненный успех. Порядочное состояние, полученное по наследству от обожавшей внука бабушки, стало первой ступенькой этого приятного во всех отношениях пути на вершину блаженства, а согласие Анны Филипповны Суторминой сопровождать его в Париж вознесло его туда окончательно.

  Как он добивался благосклонности этой яркой, притягательной, капризной красавицы! Что ж, она имела полное право быть переборчивой. Молодая обеспеченная вдова передовых взглядов, но без видимых крайностей нигилистического толка, с острым язычком, не дававшим спуска никому вокруг, с быстрым умом, непринужденным обхождением, светскими манерами   -  далеко не полный перечень ее достоинств, не позволивший Михаилу Ильичу остаться равнодушным к ее чарам. Госпожу Сутормину везде сопровождал шлейф слухов и сплетен об ее многочисленных любовных связях, лишь подогревавший интерес к столь интригующей даме.  Виртуозное балансирование на грани приличий позволяло ей оставаться в обществе, которое она с наслаждением эпатировала, постоянно пробуя на прочность установленные рамки правил поведения.  Лентовскому, избалованному женским вниманием и немало преуспевшем в сладостных битвах, эта женщина показалась вершиной, которую непременно следует покорить,  достойным противником, которого во что бы то ни стало необходимо победить и подчинить себе, и он с азартом пустился в привычную и захватывающую игру.

  Дни шли за днями, кампания продолжалась, как казалось ему, с переменным успехом. Когда Лентовский несколько больше узнал свою соперницу в упоительном сражении и  обнаружил, что притягательное, изменчивое, коварное существо, окруженное аурой чувственности и манящее обещанием неземных блаженств, на деле является холодной расчетливой эгоисткой, было уже поздно. Она победила безоговорочно. Искусно дозируя внимание и пренебрежение, то отталкивая, то приближая к себе, бесконечно дразня и завлекая, вызывая вспышки неконтролируемой ревности флиртом с многочисленными поклонниками, стаями вившимися вокруг нее, Сутормина стала для него наркотиком, жизненно необходимой потребностью. Он уже  не мыслил своего существования без Анны Филипповны, был одержим ею.

  Чем она руководствовалась, отправившись с ним в путешествие? Он даже не пытался разобраться в ее мотивах, пребывая в упоении от того, что его предмет снизошел до него. Их совместный путь протекал, как в чаду. Анна Филипповна продолжала  игру кошки с мышонком, то вспыхивая, то выказывая холодность, бесконечно множа недомолвки и недоговоренности, требуя от него чудес догадливости в предвосхищении ее желаний, то допуская к себе, то изгоняя прочь.

  Мелькали за вагонными окнами безнадежные пейзажи Литвы, ухоженные поля Пруссии.      Пребывание в Берлине Мюнхене и Страсбурге не оставили особых впечатлений и следа в памяти Лентовского, поскольку весь он поглощен был своей спутницей.

  Прибыв в Париж, они погрузились в водоворот удовольствий и развлечений, совсем не оставивший места для размышлений. К чему отвлеченные рассуждения, если легкий и пьянящий парижский воздух кружит голову, как молодое вино, а омут наслаждений манит неодолимо?

  Анне Филипповне вздумалось повторить la Tournee des Grands Ducs* , и монмартские достопримечательности   -  кабачки, кафе, театрики, танцзалы  -   мелькали бесконечной чередой, сливаясь в однообразную ленту. Погибельный, прекрасный город открывал им свои объятия. 

  Подоспели дни Mardi Gras**. Грандиозное гульбище захватило весь Париж. Казалось, все его население высыпало на улицы, предаваясь подлинному и поголовному веселью. Длинные поезда повозок с гигантским Полишинелем на первой следовали по бульварам и площадям. Огромная кукла величиной с пятиэтажный дом кивала направо и налево, словно приглашая принять участие в этом фестивале жизнелюбия. И парижане вступали в баталии, забрасывая друг друга конфетти и серпантином с такой неистовостью и одержимостью, что к вечеру мостовые устилал толстый ковер разноцветных бумажек, мягко шуршащий под ногами. Многочисленные серпантиновые ленты, запутавшись в ветвях деревьев, сверху укрывали улицы подобием фантастической сети, придававшей окружающему ирреальный вид.

  Парижский уличный карнавал был в самом разгаре. Анна Филипповна, со свойственной ее страстной натуре тягой к  развлечениям, с головой погрузилась в его бурный поток. Отбросив свою утонченность, она с упоением, близким к боевому безумию, вновь и вновь вступала в серпантиновый бой. Мешок с конфетти, попавший ей в руки,  пустел почти мгновенно. Лентовский не успевал подзывать торговцев, снабжающих гуляющих своим товаром. Чем соблазняла ее возможность сразиться с людьми, совершенно незнакомыми, влепив им в лицо пригорошню цветных бумажек, стараясь прицелиться так, чтобы попасть им прямо в рот? Бог весть. Но Анна Филипповна буквально впала в неистовство. Громко и зазывно хохоча, блестя глазами она преследовала своих противников с неумолимостью менады из свиты Диониса. Многие пасовали, разбегаясь перед ней кто куда. Но иные, привлеченные ее темпераментом, охотно вступали в сражение, заигрывая с воительницей и отпуская ей комплименты. Временами ревность начинала колоть иголочкой, но Лентовского примиряла с ситуацией мысль, что эта неистовая женщина сегодня вновь окажется в его постели.
   Анна Филипповна, разгоряченная флиртом с очередным незнакомцем, выпустила новый заряд из хлопушки, но промахнулась, и разноцветные обрезки прямиком угодили в грудь молодой элегантной дамы, пытавшейся пробраться сквозь возбужденную толпу на противоположную сторону улицы. Осознав свой промах, госпожа Сутормина сочла нужным принести свои извинения:
- Ah, Madame, je suis si maladroite! J'espère que je ne vous ai pas beaucoup dérangée?***  -  произнесла она со снисходительной усмешкой.
-  Oh, non, bien sûr que non!**** -  ожидаемо прозвучало в ответ. Но искренняя милая улыбка не оставляла сомнений в правдивости молодой дамы. Она была прелестна и дивно хороша, но не во вкусе Лентовского. Слишком добропорядочна и совершенно лишена налета интригующей порочности.
Его собственный идеал тем временем вновь проявил вежливость, делая вид, что пытается стряхнуть с плеча незнакомки прилипшие блестящие кружочки.
-  Аня!  -  вдруг раздался негромкий мужской голос из-за спины Михаила Ильича.
  Откуда у Анны знакомые в Париже? Да еще имеющие право обращаться к ней так коротко? Неужели она скрыла от него гораздо больше, чем он считал? И он, Лентовский, ей даже не очередной любовник, а всего лишь забавный попутчик, призванный, чтобы скрасить скуку в пути перед новой встречей? И тут Лентовский с недоумением увидел, что на оклик неведомого господина обернулись обе дамы.
  Увидев, как лицо прекрасной незнакомки осветилось сияющей улыбкой, Лентовский понял, что окликали вовсе не его спутницу. Он, наконец, обернулся, и перед его глазами предстала весьма занятная картина.
  Импозантный, статный и широкоплечий, щегольски одетый господин средних лет смотрел исключительно на незнакомую даму, полностью игнорируя присутствие рядом с ней госпожи Суторминой, с явной заинтересованностью его изучавшей. Он улыбался   кривовато и  несколько сконфуженно. На плечах у него сидел маленький мальчик, лет двух, не больше. Судя по разительному сходству с импозантным господином, это был его сын. Обеими руками он держал отца за уши и с задумчивым, сосредоточенным лицом легонько поворачивал отцовскую голову вправо-влево. При первом же взгляде было понятно, что мальчик вовсе не шалит, а глубоко и напряженно размышляет о чем-то. Шляпа импозантного господина валялась рядом на толстом слое конфетти, покрывавшем  тротуар. Поскольку отец придерживал сына за ножки, опасаясь отпустить хоть на миг, положение господина представлялось довольно затруднительным.
  Прекрасная тезка спутницы Лентовского, жестом поблагодарив ее и вежливо ей поклонившись, стремительно подошла к живописной парочке, восклицая  на бегу:
-  Яша! А я думала, мы совсем потерялись в этой толпе! А где Антон Андреич?
-  Вот он как раз и потерялся. Вместе с моей тростью, прошу заметить!  -  пробурчал в ответ мужчина недовольно. Но глаза, вспыхнувшие при виде неведомой Анны радостью и нежностью, выдавали его с головой. Та, весело смеясь, подняла с брусчатки его котелок а потом тихонько позвала:
-  Митя, сынок! Не страшно тебе на высоте?
Мальчик, очнувшись от своих глубоких раздумий, так же серьезно взглянул не нее и прекратил свои манипуляции с головой отца.
-  Папа сильный,  -  сообщил он матери коротко, немного поерзал и  устроился основательнее, всем своим видом показывая, что отказываться от такого великолепного наблюдательного пункта он не намерен.
-  Яша, тебе не тяжело?    -  молодая дама, привстав на цыпочки, дотянулась и  поправила сыну сползшую шапочку, заодно попыталась выпутать из кудрявых седеющих волос мужчины конфетти, попутно погладив его по щеке. Тот, несмотря на свое стесненное положение, исхитрился поцеловать ее в маленькую ладонь.
  -  Аня, оставь,  -   снова улыбнулся сдержанный господин. Улыбка удивительным образом преображала его жесткое лицо.  -  Будет Мите занятие. У тебя на шляпке целый ворох обрезков, кстати.
  -  Мама красивая,  -  убеждённо возразил сын.
  -  Тут, брат, не поспоришь, - отец семейства поудобнее перехватил сыновние ноги и велел:
  -  Держись крепче. За волосы тоже можно. 
  -  Как хорошо, Митеньку не затопчут. Угораздило нас прямиком в карнавальное шествие попасть. Где же теперь Коробейникова искать?  -  озадачилась молодая дама.
  -  Ничего, домой дорогу и без нас найдет. Надеюсь, трость не потеряет.
  -  Яков Платонович! Неужто Вы своему помощнику свою драгоценную трость  доверить боитесь?  -  с веселой укоризной воскликнула та, другая Анна.
  -  Когда Антон Андреич пребывает в поэтической рассеянности, от него всего ожидать можно,  -  ворчливо ответствовал мужчина.

  Вакхическое буйство толпы словно обтекало эту семью, надежно укрытую теплым пологом любви, доверия и нежности.
Дама, отряхивая  шляпу супруга, только отмахнулась в ответ:
  -  Яков Платонович, не бурчите.  Лучше давайте выбираться отсюда. Здесь фиакр искать бесполезно.
  -  А зачем нам фиакр? До дома не так уж и далеко!
  -  Так Митенька...
  -  Он не тяжелый совсем...
И они не спеша двинулись прочь. Негромкая беседа скоро затерялась в шуме толпы, и скачущие фигуры заслонили внезапно встреченных соотечественников. Лентовский смотрел им вслед, и непонятное чувство стеснило грудь. На краткие мгновения перед ним открылась чья-то чужая жизнь.  Мимолетное видение  царапнуло что-то в душе. С чего бы? Никогда он не мечтал о семье, о детях, почитая возможность семейного счастья мифом и пошлой тривиальностью. Его существу противны подобные сантименты, не так ли? Средоточие всех его желаний рядом с ним, принадлежит ему, о чем же тосковать?
  -  Занятная пара,  -  произнесла Анна Филипповна, подойдя сзади и взяв его под руку.  - Любопытно, как такая простушка заполучила подобного супруга?
Разве что глухой не расслышал бы в ее интонации ревнивых ноток.
  -  Ну что, Мишель, мы так и будем стоять здесь столбами? Или Вы предпочитаете помечтать о прекрасной незнакомке? А я-то полагала, что у Вас имеется вкус. В таком случае, оставляю Вас. Не смею мешать вашим мечтам.
  -  Как можно, душа моя,  -  воспротивился обвинениям Лентовский и, отбросив невнятные и ненужные смутные сожаления, устремился вслед за предметом своих вожделений. Мало ли кого можно повстречать на карнавале в Париже? Совсем не стоит переживать из-за подобных встреч, верно?
 

   Примечания:

  *  la Tournee des Grands Ducs   -  прогулка великих князей, т. н. обязательный для всякого приезжего в Париж обход  увеселительных заведений Монмартра,  который Великие русские князья ( а иногда и княгини) якобы совершали при каждом посещении Парижа, соря деньгами направо и налево.

  **  Mardi Gras  -  масленичный карнавал.

  ***  Ах, сударыня, я такая неловкая! Надеюсь, я Вас не сильно обеспокоила? (фр.)

  ****  О, нет, конечно же нет!(фр)

Отредактировано Наталья_О (15.11.2020 12:11)