Два аббата

   

Со всем вниманием изучив предъявленные ему удостоверение и пропуск на машину, дежурный офицер КГБ поднял взгляд на посетителя.
– Я вас слушаю.
Сотрудник конторы изо всех сил пытался выглядеть бесстрастным, но волнение выдали глаза, внезапно обретшие и цвет, и живость. Максим мысленно усмехнулся. Не первого юнца в погонах повергали в оторопь грозные даты в документах полковника Сакенова. Это для Игорька он – дед Максим. А для зелёного лейтенанта-гэбэшника – что-то вроде графа Дракулы Задунайского.
Батыр-аксакал.
– Мне необходимо пообщаться с одним из членов сопровождаемой вами делегации. – Максим потянул из кармана бумагу, которую сам себе выдал нынче поутру. – Он сейчас у себя?
Дежурный взглянул на имя и кивнул утвердительно, но без большого волнения. Похоже, вчера была не его смена. Знай лейтенант про похождения мистера Ловича – точно нервничал бы сильнее.
– Отлично. Тогда я его забираю.
«Долетаешься ведь когда-нибудь, орел степей» – мрачно ухмыльнулся Максим про себя. Но с этой стороны неприятностей не предвиделось. Профессионал его уровня имеет право на самостоятельные комбинации разной степени замысловатости; в случае чего – выкрутится. Не впервой. Никому из его сослуживцев в страшном сне бы не приснилось, что полковник Сакенов намерен просто-напросто выкрасть гражданина страны НАТО по той причине, что некий лейтенант милиции вчера пригласил того в гости.
Митя пошутил как-то, что у Штольманов карма такая – если уж Фея-Крестная, то непременно из контрразведки. Были на этой должности и графиня Раевская, и полковник Варфоломеев, а теперь вот настала его, Максима, очередь, и он не собирался никому эту роль отдавать.
Когда-то давным-давно он еще строил планы на свою жизнь, думал – вот пройдёт время… Только дядя Яков предупреждал его, что с этой дороги не сойдешь. Так оно и получилось, но о решении, принятом много лет назад, Максим не жалел никогда. Оно было единственно правильным. Сделать вид, что для него это всё совсем несерьёзно, превратить в шутку; уйти, оставив двоих строить своё счастье. Изломать свою жизнь, но не жизнь брата и женщины, которую тот полюбил. Потому, что Света была предназначена Мите. Хорошо, что у него хватило ума это понять. Мог бы и девушке вскружить голову, и сам захлебнуться – но потом истаяла бы черёмуха, а вместо неё прибавилось на свете трое несчастливых людей.
Вместо любви осталась служба, в которую он кинулся, как в омут с головой, надеясь утопить боль, которую не мог показать никому. Он всегда был азартен, чего греха таить. Это была жизнь – до мозга костей его: тяжёлая, грязная и одновременно пьянящая игра на грани. И вот итог: полвека прошло, а он всё еще там – на дороге, по которой идут в одиночку.
Но напоследок судьба расщедрилась, решив, как видно, что подобно пятому прокуратору Иудеи полковник Сакенов все свои долги оплатил и закрыл…
 
Известие о том, что миссия его окончена, пришло в середине пятидесятых, сильно его ошеломив. Максим уже свыкся с мыслью, что закончит свой путь на чужих берегах. И вдруг: «Товарищ Сакенов, вы можете возвращаться…» Вот только куда?
Тогда ему думалось, что никто и нигде в мире не ждёт ни Максимилиана, ни Максима. Но решил возвращаться – в Советский Союз. Именно этой стране он служил без малого сорок лет. И, если во Франции остались одни могилы, то здесь была хоть и зыбкая, но надежда.
По старым адресам он не нашел никого, но у сотрудника военной разведки возможностей поболее, чем у рядового гражданина, потому он сразу сделал запросы куда только можно: о Мите и Свете, о Вере и Василии. О Ваньке, хотя и не помнил толком, сколько тому должно быть лет, и какая у него была настоящая фамилия. Но белобрысый приемыш дяди Якова и мамы Ани без сомнений числил себя их сыном, и в заявлении Максим написал: «Штольман Иван Яковлевич». Были на свете еще Яша Смирной и Саша Штольман, но эти имена он решил оставить на потом. На тот случай, если никого из своих уже не найдёт…
Слишком много гроз пронеслось над страной за те годы, что Максим провёл на чужбине. Их всех могла погубить война. Могло унести очередной волной репрессий. Могло… Что угодно могло случиться. Митя – военный, Василий – милиционер, оба не из тех, что живут тихо, норовя отсидеться за чужой спиной.
А было еще безжалостное время, которое бесстрастно и неумолимо собирало дань с их поколения. Максим жил, не считая лет, и осознавать свой возраст начал, лишь вернувшись. Особенно помогли в этом осознании красноречивые взгляды более молодых коллег. Наверное, как-то похоже глядели на сыщика Штольмана в его Затонске. Былинный герой, оживлённый тайным электричеством… Дядя Яков ведь тоже до старости доживать не собирался – всё ждал, что найдёт его своя пуля. А она обманула и не нашла.
И Максима не нашла – за все те годы, когда каждый день мог без преувеличения стать последним. Была в этом горькая ирония, но была и сумасшедшая надежда: а вдруг? Если уж он, со своей заковыристой службой ухитрился дотянуть до пенсионного удостоверения и седых волос, так неужели же судьба не пощадит хоть кого-нибудь из тех, кто был ему так дорог?
В те дни он и надеялся, и страшился, и неизвестно, чего было больше. Но, спустя недолгое время, когда ни от одной организации ответа еще не пришло, в комнате ведомственного общежития, где он в ту пору квартировал, раздался звонок внутреннего телефона. Звонили с вахты. Дежурный несколько настороженно сообщил, что некий гражданин спрашивает товарища Сакенова.
– Кто? – спросил Максим.
– Предъявил паспорт на имя Штольмана, – обстоятельно доложил дежурный. – Штольман Дмитрий Яковле…
Телефонная трубка так и осталась болтаться на шнуре. Один Бог знает, как Максим не переломал ног, когда сломя голову бежал по лестнице, но внизу, подле кабинки вахтера и впрямь стоял тот, кого он уже почти не чаял встретить на этом свете.
Седой. С тростью. Но всё с той же солнечной улыбкой, что и тридцать лет назад.
– Митя!..
– Максим!.. Брат!..
Трость Дмитрия покатилась по полу. Дежурный деликатно кашлянул и закопался в свои бумаги, делая вид, что не замечает, как два седых человека сжимают друг друга в объятиях.
– Живой… – хрипло выдохнул Митя. – Всегда верил, что живой. Что вернёшься.
Перед глазами всё расплывалось, и Максим сердито сморгнул.
– Сапсем живой, іні. Или думал, от меня так просто отделаться? – он разжал руки, и чуть отстранился, нетерпеливо заглядывая названному брату в глаза. – Света как? Сашка?
– Сашка в плавании. А Света…
Максим все понял по его взгляду. Спросил чужим голосом:
– Как?
– В блокаду.
Внутри хлестнуло давней болью, но он не дал ей вырваться – ни взглядом, ни звуком. Так сложилось. Не уберег. И не было в том вины ни Митиной, ни его собственной. Война, будь она проклята…
– А Вера? – спросил он быстро. Лучше уж узнать все сразу, пусть даже самое страшное.
Но Митя вдруг улыбнулся и от сердца немного отлегло.
– Вера в очередных Нижних Мымрах. Еще одну электростанцию строит, несет луч света в тёмное царство. Со своим героическим сыщиком.
– И Василий жив?
Митя улыбнулся уже совсем широко.
– Он нас всех переживёт. Заговорённый. Ты не беспокойся, мы им уже телеграмму послали, что ты нашелся.
– Погоди, брат, – спохватился Максим. – Как вы меня нашли-то?
– Чуть позже объясню, – Митя заговорщицки подмигнул и, нагнувшись, подобрал свою трость. – Пойдём? А то снаружи тебя тоже ждут. Не могли же мы в твою охраняемую крепость всей толпой вломиться.
Неподалёку от неброской, без таблички, проходной, на просторном асфальтовом пятачке у решетчатого ведомственного забора и впрямь ждали. Не толпа, конечно, но человек с полдюжины – двое мужчин, женщина, молоденькая совсем девушка. Из-за спин взрослых выглядывали любопытные детские мордашки – немного растерявшийся Максим даже не разобрал сразу, сколько их там.
Мужчина, стоявший чуть впереди – высокий, широкоплечий, светловолосый, – внезапно очень знакомо вскинул левую бровь.
– Не узнаешь? – пробасил он с наигранной обидой и вызовом. – Я не брат, что ли?
«Я не брат, что ли…»
– Ванька? – не веря своим глазам, спросил Максим.
Немедленно всплыл в памяти Затонск, свадьба Верочки и Васи. И маленький нахальный пацанёнок, ради такого случая принаряженный в новые брюки и куртку-толстовку. К концу тогдашней разудалой гулянки парадный наряд был изгваздан не хуже, чем у пугала…
– Ванька? Доктор Штольман, ты ли?..
– Он самый, – подтвердил Митя, сияя неизменной улыбкой. – Просим любить и жаловать, светило столичной медицины, доктор Штольман Иван Яковлевич с супругой. А это, соответственно, Виктор и Петр Ивановичи… Ванька, чёрт, брата задавишь! Имей понятие, нам не по двадцать лет!
– Реанимирую, – хладнокровно возразил изменившийся до неузнаваемости Иван Яковлевич, выпуская Максима из медвежьих объятий. Ухмыльнулся ехидно, совсем по-штольмановски: – Прием по четным числам, с десяти до шести.
Это походило на чудо. Рядом стоял брат Митя – живой. Вера с Васей, пусть где-то далеко, но тоже живы и все у них в порядке. Максим едва успел поздороваться с симпатичной женщиной, приходившейся Ивану женой, потрепать по головам двух робевших пацанят – Ванькины сыновья, подумать только! – а Митя уже подводил к нему другого неизвестного родственника – тоже светловолосого, тоже улыбчивого, лет на десять моложе Ваньки. Еще один мальчуган крепко цеплялся за отцовскую руку.
– Угадаешь? – весело спросил Дмитрий, ставя обоих перед Максимом.
Голова шла кругом, но нужно было держать марку. Он разведчик, или кто? Оба незнакомых пока члена семейства молча ждали. Русоголовый мальчишка глядел на незнакомого старого дядьку чуточку исподлобья, точно спрашивая: «Что ты за человек?»
Максим вздохнул. Этот взгляд он помнил.
– Ну, ты точно Васькин внук, – сказал он пацану. Потом перевёл взгляд на его отца. – А это, значит, Яков Васильевич. Больше некому.
– Почему? Есть еще Григорий Васильевич, – со спокойной улыбкой ответил тот. – Он в Красноярске сейчас. А я и впрямь Яков. А это Игорь Яковлевич.
– Первый в четвертом колене, – заметил Митя, подходя к ним с той молоденькой девушкой, что стояла чуть в стороне. – Но не последний. У нас есть уже Александрович. А на подходе Григорьевич.
– Григорьевна, – строго поправила его девушка. – Здравствуйте, дядя Максим. Я Аня. Мы все вас очень ждали.
Не нужно было спрашивать, кто она. У девушки, носившей еще одно фамильное имя, были кудрявые светло-каштановые волосы Анны Викторовны. И тёмные внимательные глаза – совсем как у Светы…
Он возвращался, думая, что возвращается в одиночество и пустоту, а его ждали. Ждала семья, каким-то чудом не только уцелевшая в лихую годину, но и разросшаяся, подобно библейскому древу светоплодовитому.
Анна-младшая обняла его с улыбкой.
– Задержался я малость, – только и смог сказать Максим. – Вы уж простите…
«Совсем ненадолго, Максимушка», – позвучал рядом еще один почти забытый, но родной голос. И другой вслед ему добавил с иронией: «Всего-то на двадцать лет…»
– Подольше, папа, – негромко произнёс Митя. – Лет на тридцать.
Что? Резко вскинув голову, Максим взглянул на названного брата, веря и не веря… Дмитрий ответил глубоким понимающим взглядом.
– Теперь догадываешься, как мы тебя нашли?
 
Наверное, Максим бы и сам рано или поздно нашел их – но мама Аня и дядя Яков, по-прежнему считавшие его своим сыном, не позволили его душе несколько лишних месяцев метаться впустую между надеждой и отчаянием; судьба смилостивилась над старым волком, дав ему возможность хоть подохнуть… нет, умереть по-человечески – не в норе, но в свете очага.
Тепла, хранимого их семьёй, хватало на всех, включая блудных братьев.
Впрочем, на тот свет полковник Сакенов не спешил. Даже если рано или поздно со всем почтением выпрут со службы – ему теперь было куда приходить по вечерам. Было кому передавать свой опыт по части оптических осей и ради кого влезать на старости лет в авантюры… Как еще отреагирует иностранец, которого никто не предупредил, что за ним явится целый полковник ГРУ? Тут оставалось лишь надеяться, что давний ученик Анны Викторовны окажется из догадливых и не слишком пугливых.
Или что он и впрямь «шайтан по косвенным признакам…»
Вчера, когда устраивались они на ночлег, Максим попытался узнать у Василия, что это за косвенные признаки, но Смирной лишь ожесточенно потер затылок.
«Знаешь, не буду сочинять, – буркнул он наконец. – Мне Яков Платоныч больше рассказал про его деда. Того он с царских времён знал. И был он здорово с чертовщинкой. Надо полагать, нехилая была чертовщина, раз уж батя про то заговорил…»
Максим только ухмыльнулся согласно. Яков Платонович, прожив всю жизнь бок о бок со всяческой мистикой, сопротивлялся ей изо всех сил. Надо полагать, до сих пор не верит…
«Про чертовщину поподробнее, – потребовал он. – Слушай, героический сыщик, я должен знать, на что иду. Вот принесут вам завтра жабу в майонезной баночке и скажут, что это был товарищ Сакенов…»
«Сам батя под галлюцинацию пару раз попал, – мрачно ответствовал Василий. – Это хорошо, говорил, что седеть сильнее было уже некуда. Ну, и еще там что-то было, что Яков Платоныч даже рассказывать не стал. «Читайте Гоголя, Василий Степаныч!» Но это всё дед. А этот Николай в те поры был сопляком, и про него батя сказал только, что тоже, мол, особенный. Что там из него выросло… Да не дрейфь, полковник! Не к злобным шпионам на конспиративную встречу идёшь. Игорёк сказал же, что человек интеллигентный. Прямо с порога в жабу не превратит. Хотя зуб даю, что умеет, – добавил он насмешливо. – Вот всё как-то в эту сторону складывается, даже если отбросить все семейные легенды. Чутье подсказывает».
«Непревзойдённое сыщицкое чутье!..» – привычно съязвил полковник Сакенов. Василий, по обыкновению своему отказавшийся от дивана и устроившийся ночевать на полу, ткнул кулаком подушку и заметил флегматично:
«Это комсомольцы наши в мистику не верят, поскольку космические корабли чего-то там бороздят, а мы с тобой всякое видали…  Да без разницы, шайтан или шпион. Хоть черт с рогами. Вези к нам. Закон гор, понимаешь… Ты вот что прикинь, полковник, – он глянул на Максима с ухмылкой: – Сколько народу сбежало в Париж после революции? Но письмо твоим привезла одна только эта семья…»
 
Максим по долгу службы тоже умел сопоставлять и анализировать, но вчера он очередной раз признался себе, что у Василия это выходит на порядок лучше. Умел он сцепить одно с другим и среди разрозненных осколков и обрывков подметить главное. Наверняка среди покидавших Россию в те неспокойные и откровенно страшные годы, Яков Платонович знал не одного и не двоих – но помочь просил только Кривошеиным. Прав подполковник Алабай, явно там было что-то больше, чем простое знакомство.
Вокруг мамы Ани и дяди Якова, где бы они ни оказались, неминуемо образовывалась целая галактика – люди одной с ними породы притягивались в их орбиту и начинали вращаться подле. Так было в Туркестане, когда к Штольманам пристал его, Максима, отец. И в Париже, когда они пригрели его родную маму. И дядя Антон с мадам Ирен входили в эту незримую когорту, и еще тьма народу. Получается, нечто похожее было и в Москве? Вот и неизвестный Николай Лович, знавший Штольманов без году неделя, сохранил о них память на всю жизнь.
Максиму не составило большого труда заранее ознакомиться с анкетой канадского подданного. На первый взгляд ничего особо выдающегося в ней не было – разве что с местом рождения господин Лович слегка слукавил, да имена покойных родителей написал на американский лад. А дальше шла «честная трудовая биография». Школа в Монреале, затем Королевский Военный Колледж, но учебу не закончил. Муштра замучила – или как дядю Якова, вышибли, не за дуэль, так за что другое? Учился в институте Геодезии и Картографии, работал в Гидрографической службе Канады, в основном в Арктике, пару лет даже ходил на торговом судне – не иначе, как Великая Депрессия вносила свои коррективы. С началом боевых действий в Атлантике пошёл добровольцем в канадский военный флот – в те времена туда брали любого, кто отличал нос от кормы, а уж гидрографа с опытом плавания в северных морях оторвали с руками, сразу произведя в офицеры. Участник битвы за Атлантику, неоднократно прошёл с конвоями до Британии, в октябре сорок третьего на эсминце «Хирон» дошел до Мурманска. Демобилизовался в начале сорок пятого, после ранения, вернулся к своему арктическому шельфу, с головой ушел в науку, вскоре получил первую учёную степень. В настоящее время – не самый маститый, но уважаемый в своих кругах учёный, исследователь, преподаватель, автор работ по гидрографии и океанографии…
С точки зрения проверяющей стороны – почти идеальный кандидат на приглашение в СССР. Университетский профессор, повидавший мир, вряд ли станет по приезду публиковать в бульварных газетёнках статьи про визит в Империю Зла.
 
Просматривая нехитрую на первый взгляд биографию, Максим не мог отделаться от ощущения, что за анкетными данными стоит кто-то живой и даже знакомый, но только к концу чтения понял, кого ему напоминает канадский профессор – Александра Францевича. Доктора Милца. Виделась в сухих строчках та же увлечённость своим делом, преданность науке, готовность делиться знанием – и спокойное понимание, что всем этим, да и самой жизнью даже можно пожертвовать во имя того, что считаешь своим долгом.
Доктор Милц мог не ехать в зачумлённый Харбин. Николай Лович мог не идти на войну, ведь поголовной мобилизации в Канаде не было, но были мать, жена, маленький сын…
В своих собственных странствиях Максим встречал их не раз – русских, не принявших советскую власть, но готовых умереть, сражаясь по одну сторону с СССР. Были и вовсе другие, и много, но о тех не хотелось думать, тех хотелось незатейливо утопить в выгребной яме. Ник Лович вызывал уважение. В отличии от иных союзничков, явно не за наградами и славой он отправился на ту войну.
Может, он и впрямь из них? Еще один верный мушкетер королевы Анны... Героический сыщик Васька, битый жизнью по всем местам, тоже ведь был не из доверчивых. И раз уж подполковник Смирной вслед за внуком готов признать за своего кого-то, кого не видел в глаза – это дорогого стоит…
 
Дежурный офицер, почтительно дочитав врученное ему Максимом предписание, передал его напарнику, после чего вышел из-за стойки.
– Я вас провожу, товарищ полковник.
Парень явно хотел показать «большому сапогу», что инструкции знает назубок, только сейчас это было совсем некстати. При наружке с иностранцем не объяснишься, придётся намёками.
Чёрт, как же прав был Игорёк, со всем своим юношеским максимализмом высказавшийся про глупый детектив, который хорошим людям приходится устраивать, чтобы встретиться и чаю выпить!   Одна надежда, что при виде ввалившихся к нему в номер сотрудников госбезопасности канадец не начнёт на весь этаж орать, чтобы вызвали консула, и что его похищает Кей-Джи-Би. Чертознай он или нет, но, судя по вчерашней выходке, авантюризм бывшему эмигранту совершенно не чужд.
Их делегация, усиленная – опять же по инструкции, шайтан её побери! – дежурным по этажу, остановилась перед дверью одного из номеров. Дежурный уверенно постучался и из-за двери почти сразу раздалось:
– Come in!
В первый момент Максиму подумалось, что сравнение с Александром Францевичем было зряшным. Человек, неторопливо поднявшийся из кресла им навстречу, походил скорее на самого Максима – немногим выше среднего роста, худощавый, стройный. Одет профессор был подчёркнуто старомодно, никакой футболки с Че Геварой и обязательных для американца джинсов – жаккардовый жилет поверх рубашки, брюки со стрелками. Красивый мужик, хоть и седой почти, женщины наверняка до сих пор оглядываются, а лет тридцать назад вовсе с ума сходили.
Игорёк не девка, чтобы такие вещи замечать, он выразился проще: «старорежимная физиономия». Точно, порода чувствуется.
Светлый гостиничный номер тоже мог кое-что рассказать о своем обитателе. Вещи не валяются – моряк, наверняка вошло в привычку; на письменном столе друг на дружке два раскрытых блокнота, страницы густо исписаны – какие-то формулы, графики, похоже профессор и тут занимается своими научными трудами, с аристократической небрежностью игнорируя тот факт, что их, возможно, кто-то тайком читает. Рядом красуется внушительная стопка новеньких, явно уже в Союзе купленных книг, причем почти на всех корешках – русские буквы. Интересно, чем господин Лович объясняет свой интерес к литературе, ведь языка он якобы не знает?
При виде агента «наружки» лицо канадца неуловимо изменилось, сделавшись тверже, но взгляд, брошенный на их компанию поверх очков, был взглядом ученого – чуть ироничным и испытующим.
– Чем обязан визиту, господа? – спросил профессор по-английски.
– Добрый день, мистер Лович, – полковник Сакенов непринуждённо заговорил на том же языке. – Я пришел по просьбе человека, с которым вы встречались вчера.
Догадается? Вместо ответа мистер Лович внезапно отвел глаза и зачем-то уставился на свой журнальный столик, где в затейливом порядке лежали игральные карты. Сопровождающий офицер при виде их явственно дёрнулся с хищным интересом, но тут же сник. Ничего запретного, никаких пикантных картинок – обычная, старая колода.
Забавно. Дядя Яков долгие годы таскал в кармане колоду карт, порою в задумчивости раскладывая замысловатые пасьянсы. У профессора тоже имеется подобная привычка?
– Мне нужно поехать с вами? – канадец повернулся к нему.
Создавалось впечатление, что посетителя он ждал, но представлял его как-то иначе; впрочем, не его первого повергал в недоумение вид престарелого абрека в плаще и шляпе… Максим спокойно кивнул.
– До вечера. Потом я привезу вас обратно.
Лович молча посмотрел на него в упор.
Впоследствии Максим, верный принципу все анализировать, пытался понять – что это всё-таки было?.. Яркие голубые глаза на долю секунды словно бы истончились, превратились в ширму, матовую плёнку из-за которой на полковника Сакенова взглянуло нечто… Опасное? Нет, пожалуй – но чудное; не от мира сего настолько, что мороз продрал до костей.
В их конторе тоже обучали искусству визуального контакта… Бог его знает, что за лицей Святого Патрика закончил Ник Лович, но взгляд его даже бывалый разведчик Максим выдержал не без труда.
Канадец помедлил еще мгновение, затем улыбнулся краешком губ и внезапно произнёс по-французски:
– Приглашение его высокопреосвященства – большая милость…
Максим едва не поперхнулся от неожиданности. Но, к чести своей, нашёлся сразу – сделал каменное лицо и промолвил многозначительно, игнорируя обратившегося в слух лейтенанта:
– Сударь, от всей души предлагаю вам его принять… 
– Разумеется, – ответствовал заморский гость не без иронии. – Иначе господин де Тревиль, чего доброго, посчитает меня покойником… Господа, вы позволите мне одеться?
   
Дежурный офицер вознамерился проводить их до самых дверей – то ли из уважения к высокому чину из ГРУ, то ли из желания хоть краешком прикоснуться к чему-то, отличному от скучного бытия, заполненного по большей части перелистыванием конфискованных у интуристов журналов с полуголыми девицами. В глазах лейтенантика всё происходящее, несомненно, было великой и ужасной операцией контрразведки.
Особенно их с иностранцем обмен репликами…
Проницательный, заморский змей, несмотря на внешность кабинетного интеллигента. Впрочем, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы уяснить себе род деятельности Максима – зато ниточка, ведущая от него к Штольманам была куда как замысловатой, не по зубам даже профессору черной и белой магии. Все намёки на вчерашнее Николай Лович уловил, но определённо давал понять, что подвоха не исключает. И прекрасно осознавал, что, если он угадал неправильно и впрямь сунется «в гости к его высокопреосвященству» – ситуация выйдет со всех сторон щекотливая…
При этом особо не опасается. Страх полковник Сакенов умел улавливать сразу. Чувствовалось, что к приключениям господин профессор вполне готов. А почему бы ему и не быть к ним готовым? Не мальчик, конечно, хоть и моложе самого Максима почти на двадцать лет – но за плечами война и долгие годы в море; до сих пор участвует в экспедициях по не самым курортным местам. А уж если он действительно пошёл в деда, о котором говорил Василий…
 
По тротуару в обе стороны лилась людская река – шумная, звонкая, по-летнему пестрая, за ради солнечного дня поспешно скинувшая с себя немаркие демисезонные плащики и пальтишки. Максиму особо жарко не было, несмотря даже на толстый свитер под плащом. Свитер этот – черный, самовязанный, «с косами» – подарила ему пару лет назад Анютка. Максим тогда едва не растаял. Удержался, съязвил даже что-то насчёт Ромкиной бороды, из которой, не иначе, был сотворён сей шедевр – но свитер носил с не меньшей гордостью, чем парадный мундир.
Профессор Лович, вышедший вслед за Максимом вопросительно огляделся. Полковник Сакенов поймал его за рукав и кивнул на припаркованный рядом с гостиницей «Москвич» неопределённо-зелёного цвета.
– Прошу, месье, – пригласил он по-французски. Не удержавшись, добавил ехидно: – Закрытая карета самого подозрительного вида, как видите.
– С гербом его высокопреосвященства? – найденный тон канадца неприкрыто забавлял.
– Его высокопреосвященство известен своею скромностью и не лепит гербы куда попало…
В живых глазах Ловича, подошедшего к машине, заиграли непонятные огоньки – не то смех, не то лёд. Он промолвил – негромко, но внушительно:
– Учтивый кавалер не может не пойти на свидание, назначенное ему дамой. Но благоразумный дворянин может найти себе оправдание, не явившись к его высокопреосвященству, особенно если у него есть причины полагать, что его приглашают вовсе не из любезности.
Наверное, стоило бы уже всё объяснить, но, честно говоря, давненько Максим не получал удовольствия от игры в романы Дюма. С самого детства.
– Мама – настоящая королева, – согласился Митя, когда они в первый раз затеяли подобную игру. – Но мушкетеры должны служить королю. А папа не согласится.
– Дядя Яков будет Атосом, – нашёлся Максим. – Он же настоящий граф де ла Фер!
– А королём кто?
– А зачем нам король? Всё равно он какой-то дурак. Зато аташка Петр будет хитрым кардиналом! Я уже у него спросил.
Митя продолжал сомневаться:
– Думаю, графом де ла Фер папа тоже быть не захочет…
– А мы ему не скажем! И моему отцу тоже не скажем. Всё равно он не знает, кто такой Гримо.
– Но я совсем не хочу играть Рауля, – вздохнул молочный брат.
– И не надо! Раулем будет… – Максим обвел горящими глазами гостиную. – Раулем будет Андрэ!
– Но он же совсем маленький! – запротестовал Митя. Но Максим уже сорвался с места и ринулся к малышу, тихо возившемуся с кубиками в дальнем углу комнаты.
– Андрэ! Слушай меня, – произнёс он внушительно. – Если тебя кто-то спросит, то ты сегодня не Андрэ Корбей, а Рауль де Бражелон! Ты тихий, скромный и страдаешь от любви!
– Стладаю юбви, – согласно кивнул малыш, ставя кубики друг на друга. – Вот!
– Молодец, – одобрил Максим, поворачиваясь к Мите. – Всё в порядке. Рауль у нас тоже есть.
– Но Андрэ не каждый день у нас бывает…
– Тогда Раулем будет старая кукла Мари, – рассердился Максим. – Одна Раулем, а вторая этой глупой Лавальер. Посадим их на диван и пусть смотрят друг на друга. Ты хочешь играть или нет?
– Хочу, – запротестовал Митя. – Я буду… Но ты, наверное, хочешь быть д’ Артаньяном?
Максим собирался уже кивнуть – но внезапно наткнулся на взгляд молочного брата, горящий затаённой надеждой…
– Нет, конечно! – заявил Максим громко, и как он надеялся – не слишком фальшиво. – Я буду Арамисом!
– Ты хочешь быть Арамисом? – усомнился Митя.
– Ну не Портосом же. Я столько не съем. Портосом пусть будет агаши Антуан. А д’Артаньяном будешь ты, iнi! Ты же тоже хочешь стать военным, а он стал маршалом Франции… ну и вообще. Ты – самый лучший д’Артаньян!
– Думаешь? – Митя всё еще смотрел на него не очень уверенно.– Арамис… Конечно, он тоже мушкетер. Но он же потом… предал своих друзей.
– Так это когда он уже старый был, – беспечно махнул рукой Максим. – Может у него этот начался… le marasme. Как у месье Тассе. Помнишь, как он пришел к дяде Якову и рассказывал, что он на самом деле император Наполеон, а его родня – это агенты Бурбонов, которые день и ночь думают, как бы его прикончить? Но сначала Арамис был настоящий мушкетер. А еще он умный и хитрый!
Умный и хитрый, да. Достаточно хитрый, чтобы обмануть названного брата. Митя и так готов был делиться с ним всем, начиная с молока родной матери. В детстве Максим воспринимал это как должное, но с каких-то пор он научился не только распознавать великодушный дар – научился и отказываться от него.
Максим делано подбоченился и глянул в ближайшее зеркало.
– Я - точно Арамис!

От чего бы Максим в те поры решительно отказался - так это играть на стороне кардинала…  Но за мушкетеров сегодня играет Ник Лович. И кого? Для графа де ла Фер канадцу не достаёт ни трагизма, ни величия; для д’Артаньяна с Портосом слишком уж себе на уме. Тоже Арамис, как и сам Максим?
Мистеру Нику эта роль точно подходит. Хотя персонаж не из тех, кому можно доверять безоговорочно. Уж это полковник Сакенов по себе знал.
Не с гнильцой, но с изнанкой…
– Всем известно, что если его высокопреосвященство страшен для врагов, то он горячо привязан к своим друзьям, – со значительным видом проронил Максим, поворачивая ключ в замке и распахивая дверцу «четыреста восьмого». Первым делом стащил с себя шляпу и плащ и закинул их на заднее сидение, оставшись в дарёном Анюткой свитере. – Садитесь же, шевалье д’Эрбле.
По вспыхнувшим глазам канадца Максим понял, что угадал правильно.
– Перед душевным величием его высокопреосвященства я чувствую себя жалким червем… – заметил тот не без сарказма, но в машину сел. Взглянул на устроившегося за рулём Максима по-прежнему весьма выразительно:
– Некий галантерейщик со мной точно согласился бы…
Максим ухмыльнулся уже совсем провокационно:
– Вам таки не хочется получить стол и квартиру от щедрот его высокопреосвященства? – подначил он, заранее предчувствуя, какой будет ответ. Арамис из Ванкувера не подвёл, блеснув зубами в острой и колкой улыбке.
– Меня дурно приняли бы здесь и на меня дурно посмотрели бы там…
Слова были те самые и полковник Сакенов ощутил какой-то незамутнённый детский восторг. Воистину, старый – что малый.
– Ну, здесь принять нечего, – сымпровизировал он, переходя на русский. – А там точно дурно не посмотрят, если только вдрызг не напьётесь.
– Смотря что нальют, – тоже по-русски парировал Лович после некоторого молчания. Не стал притворяться, что не понимает. – Если анжуйское вино, присланное неизвестными друзьями…
– Анжуйское здесь не в почете, – Максим вздохнул с деланым сочувствием. – Это Россия. Кымыз скиснуть не успеет, потому будем надеяться, что Василий не забудет про водку. Рукавом занюхивать умеете, шевалье?
– Давно не практиковался, – ехидно заметил канадец. – А это обязательно?
– Вах, Николай Сергеевич! – полковник Сакенов с самым сокрушённым видом прищёлкнул языком. – Знакомство без водки — это же всё равно что брачная ночь без невесты!
– Где-то в дебрях ресторана гражданина Епифана сбил с пути и с панталыку несоветский человек… – процитировал канадец не без удовольствия, а затем вкрадчиво спросил: – Если уж мы добрались до столь деликатного предмета, как водка, то может, вы тоже представитесь? Поскольку моё имя-отчество для вас не секрет, а мне несколько неудобно безлично обращаться к почтенному человеку. Или называть вас «месье аббат»?
– Два аббата в одном монастыре не уживутся, – хмыкнул старый разведчик, про себя отмечая, что Ник Лович мало, что не забыл русский язык, но и владеет им куда лучше многих. А язва!..
– Мою душу больше греет аташка, но можно Максим Каримович.
Собеседник внезапно выпрямился, глядя на него внимательно.
– Максим? – спросил он через несколько мгновений. – Или Максимилиан?
Полковник Сакенов, почти вставивший ключ в замок зажигания, едва его не выронил, но в ту же секунду совладал с собой.
– Николай Сергеевич, у вас очень хорошая память, – заметил он, вставляя злосчастный ключ. Канадский Арамис тоже умел заставить собеседника нервничать.
– Не настолько. Я узнал имя вашего отца. Его я помню, конечно. Месье Карим был очень… самобытная личность.
– А уже понадеялся, что вы меня по фотографии опознали, – делано посетовал Максим. – Гордыня обуяла!..
– Я видел ваши фотографии, – Лович улыбнулся краешком губ. – И в Москве, и в Париже. Но не буду хвастать, что запомнил. Да и вы с тех пор… несколько изменились. Я всю голову сломал, что вас связывает с… человеком, с которым я встретился вчера.
Максим ухмыльнулся.
– Игорь же приглашал вас в гости!..
– Но я никак не ожидал, что за мной придёт столь высокий чин из секретной службы.
– Николай Сергеевич, мне кажется, или я не называл вам свой род занятий, а тем более должность? – хищно прищурился полковник Сакенов. – Вы часто встречаетесь с представителями подобных служб?
– Бог миловал, – криво усмехнулся тот. – Но достаточно было взглянуть на молодого человека, что пришел в номер вместе с вами. У него на лице было написано… Вы ведь прошли той дорогой, на которую бы ему так хотелось ступить. Хоть краешком. Эти парни – они на самом деле тоже жаждут подвигов, доблести и славы. А вместо этого приходится подслушивать и подсматривать, иногда складывая в карман своего серого пиджака мелкие сувениры в качестве компенсации за не слишком почтенную работу.
– Жвачку с Микки-Маусом? – хмыкнул Максим, заводя машину. Нравы интуристовской гостиницы не были секретом для полковника ГРУ. Ник Лович покачал головой, странно рассеянным взглядом глядя куда-то вдаль сквозь лобовое стекло.
– Переводную картинку с Бентли. Мечта младшего брата. Простите, – спохватившись, он посмотрел на Максима и обезоруживающе улыбнулся. – Игра воображения. У вас в машине нужно пристёгиваться?
– Необязательно, – пробормотал Максим.
Воображение воображением, но полковник Сакенов был готов дать сто к одному, что, если он вернётся в гостиницу и прикажет давешнему лейтенанту вывернуть карманы, там и впрямь окажется переводная картинка с Бентли. И дома – младший братишка-школьник.
Наблюдательность, достойная, прямо скажем, профессионала… Или?..
Хорошо всё же, что Васька предупредил. И понятнее делалось, почему дядя Яков в своё время не стал ничего объяснять своему верному ученику, но предложил читать Гоголя. «Оттолкнувши вареник и вытерши губы, кузнец начал размышлять о том, какие чудеса бывают на свете и до каких мудростей доводит человека нечистая сила…»
Интересно, каково живётся на свете человеку, которого собственный дар превращает в поверенного мелких чужих тайн? Мало кого это делает лучше. Но чего еще ждать от Арамиса? Все они немножко игроки и циники, вопрос в какой степени… Максим саркастически заметил:
– Ну хоть вы разнообразили их серую жизнь, Николай Сергеевич. Особенно если бы ваше вчерашнее отсутствие заметили раньше времени. Головы бы полетели знатно.
– Профессиональный риск, – голос канадца сделался чуть резковат. – К тому же обоюдный. Моей собственной голове тоже бы не поздоровилось. Я бы с большим удовольствием просто сказал: «Ребята, я хочу посмотреть на город, в котором жил в детстве, и на людей, что живут в нём ныне», но пришлось играть по другим правилам. Нужно быть готовыми к тому, что на тысячу безобидных туристов придется один вот такой. Раз уж выбрали подобную службу.
– А разве вы сами откажете, если королева будет нуждаться в помощи?
– Секретная служба Её Величества прекрасно обходится без меня, – всё так же сухо и резко ответил Николай. – Я не Джеймс Бонд.
Шайтан!.. Хохот Максим смог сдержать усилием воли, но руки предательски дрогнули. Машина вильнула, он поспешно вывернул руль, проносясь в опасной близости от тяжело груженой трехтонки.
Как он сразу не сообразил, что канадец первым делом подумает о своей действующей королеве, long may she reign… Лович торопливо уперся ладонью в торпеду и кинул на водителя настороженный взгляд.
– Когда страна быть прикажет героем, у нас героем становится любой, – назидательно произнёс полковник Сакенов, не без труда сохраняя серьёзную мину. – Три отпускных свидетельства, присланные господином де Тревилем, триста пистолей, данные неизвестно кем – пойдём же умирать, куда нас посылают.
Несколько мгновений канадец смотрел на него непонимающе, но потом до него всё-таки дошло. Он медленно сказал:
– Стоит ли жизнь того, чтобы так много спрашивать – так, Максим Каримович?
– Именно!
Голубые глаза стремительно потеплели.
– Я почёл бы за честь сразиться за королеву Анну, будь то на дороге в Лондон или в Сивцевом Вражке, – произнёс Ник Лович тоном королевского мушкетёра, которому сам черт не брат. И тут же улыбнулся: – Но обычно происходило наоборот. Королева была уверена, что спасать – это её задача. И не говорите мне, что в Париже было иначе.
– Не буду. Милостивое вмешательство королевы Анны не раз спасало уши её верных рыцарей после свершения очередного подвига, – ухмыльнулся Максим. Его собеседник засмеялся:
– От его высокопреосвященства спасало?
– От графа де ла Фер, – полковник Сакенов улыбнулся воспоминаниям. – Ибо господин кардинал со свойственным ему коварством прикладывал все усилия к тому, чтобы превратить мушкетеров в разбойников… Но у дяди Якова, как и у Атоса, нрав был тяжёлый, а язык острый. Когда он узнал, что произведён в графы, то мрачно пообещал по-графски же регулярно напиваться…
– …но Её Величество пресекла эти поползновения особым эдиктом. – вдохновенно подсказал Лович.
– Королева очень смеялась, – подтвердил Максим. – А потом заявила, что поводов к этому у него нет. По причине отсутствия несчастной любви.
– Истинному мушкетеру следует отдавать за королеву жизнь, но не печень, – съязвил мистер Ник и весьма выразительно глянул вслед давно умчавшейся трёхтонке. – Желательно, конечно, с меньшей драмой, но большей пользой, чем под колёсами случайного грузовика…
– Не принимайте дорожную обстановку столь близко к сердцу, Николай Сергеевич. Милость королевы безгранична, но будет мне бамбарбия и кергуду, если вместо папского престола её ученик окажется в Склифосовском.
– Никогда не думал примерять папскую тиару, – покачал головой Лович, со значением взглянув на него. – Даже мантию епископа Ваннского.
Максим ответил ему одобрительной усмешкой.
– Значит, не следует именовать вас «Ваше Святейшество»?
– «Мессира» будет вполне достаточно, – очки канадца лукаво блеснули в ответ.
– Однако вы не размениваетесь по мелочам... И как вам Москва, мессир? – Максим не без удовольствия включился в новую игру. – Сильно ли испортил советских граждан квартирный вопрос?
– Вряд ли больше, чем всех прочих жителей Земли, господин аббат. А Москва прекрасна. Даже безотносительно того, что тут совершенно замечательная милиция. Я её помню совсем другой. Восемнадцатый год – сами понимаете…
– Москву? Или милицию? – уточнил полковник Сакенов.
– Москву. Милиция же что сейчас, что пятьдесят лет назад делает её для меня незабываемой, – его спутник усмехнулся очень по-доброму. –  Яков Платонович и Анна Викторовна гордились бы таким правнуком.
«Они гордятся, Николай-ага…» Но вслух Максим ничего озвучивать не стал, только усмехнулся понимающе и прибавил газу. Машина помчалась вдоль набережной Москва-реки, огибая одну из знаменитых высоток. В те годы, когда Николай Сергеевич тут жил, на месте дома сходилось аж четыре переулка…
– Здесь всё изменилось, – точно подслушав его мысли, негромко произнёс Лович. – Но, как ни странно, она меня узнала – и я её узнал… Меня потрясло метро. И вовсе не потому, что в него можно ходить, как в музей. Но там все читают. Поймёте ли вы, но для глаз университетского преподавателя это просто услада, – он расплылся в мечтательной улыбке Чеширского кота. – Толпа молодых людей – и все с книгами! На улицах, кстати, тоже.
– Весна, – с видом знатока пояснил полковник Сакенов, которому светило медицины Ванька намедни плакался на тяжкую жизнь отца двоих студентов. – Сессия на носу.
– Наш гид об этом сказал. Когда ему наконец удалось оторвать меня от сего зрелища. А потом долго еще вещал про достоинства высшего образования в СССР, – мистер Ник плутовски усмехнулся. – И знаете, с ним никто не спорил. Хотя у нас в делегации полно упертого народа, включая даже пресловутых пентагоновских ястребов.
– А никто не спросил, для чего вам литература на русском языке? – поинтересовался Максим, вспомнив стопку книг на столе Ловича.
Тот вскинул брови в притворном изумлении.
– Ваши бдительные наблюдатели – да не спросили? Но у меня железное алиби. Наш старший сын – переводчик в издательстве.
– С русского?
– Со всего, что подвернётся. Микки выучил уже с десяток языков, но русский был первым. Мой дед, его тёзка, был великий книгочей… Конечно, всю его библиотеку мы увезти не могли, но кое-что доехало с нами до Канады. Сын родился перед войной. Я был на фронте, Дженет много работала и Мишу растили моя мама и дедушкины книги...
– По вашим стопам не пошёл?
– В море? Средний сын пошел. В береговую охрану. Мальчишкам хочется приключений…
– Есть еще и младший? – спросил Максим после недолгого молчания.
– Младшая, – с легкой иронией отозвался Лович. – Два сына и дочь. – он посмотрел на Максима внимательно: – А вы как будто удивлены сим фактом, Максим Каримович…
Наблюдательный, профессор черной магии Лович, аж жуть берет… 
– Арамисы не бывают семейными, – полушутя ответствовал полковник Сакенов. – Как вам удалось?
Ник тоже усмехнулся, но взглянул на него весьма остро.
– Вы философски подходите к вопросу, Максим Каримович… Могу предположить, что до полноты образа мне всё же чего-то недостает. У нас с шевалье д'Эрбле наблюдается полный консенсус относительно блаженного Августина, но при этом меня никогда не тянуло переводить Юдифь стихами…
Канадский профессор определённо был дока по части морочить головы.  Недаром в анкете было особо отмечено, что господин Лович пользуется большой любовью своих студентов… Максим попытался вспомнить откуда эта цитата, но на ум ничего не шло, и в итоге полковник Сакенов капитулировал со вздохом:
– Вынужден признать, мессир, что ход ваших мыслей от меня ускользает…
– Это я к тому, что отношения шевалье с прекрасным полом меня никогда не вдохновляли. Наверное, за это я тоже должен благодарить королеву Анну и благородного Атоса… можно я буду называть его Рыцарем Огня? – Лович озорно улыбнулся. – Мне так привычнее.
– Можно, – мстительно разрешил Максим, живо представив себе реакцию старшего Штольмана. – Но причем тут мама Аня и дядя Яков?
– Тогда, в восемнадцатом, они нас спасли, – просто сказал Ник. – Нас всех. Может, мы и остались бы живы – но вот любовь бы умерла… Благодаря вашим названным родителям я вырос в любящей семье. И для себя желал не меньшего. Стоит ли скитаться между будуарами скучающих герцогинь, если можешь добиться своей королевы?
– Да вы и впрямь честолюбивы! – поддел его Максим.
– И тщеславен, – без улыбки согласился собеседник. – Отмеченное вами сходство натур имеет место, несомненно. Но у меня остался стержень, на который я всегда мог опереться. Отец… пусть даже память об отце, – и дед, который, благодарение Богу и Анне Викторовне с Яковом Платоновичем, дожил до моих взрослых лет и смог поймать мои амбиции на взлёте. У меня тоже были все задатки пройти путём епископа Ваннского, а то и дальше…  – он вдруг усмехнулся жёстко и непонятно. – Но дедушка весьма доходчиво объяснил, куда они меня заведут. И я остановился на мушкетерском плаще… Вовсе необязательно удел Арамиса – одиночество. Особенно если бы он вовремя спохватился и не стал принимать постриг…
Максим согласно хмыкнул, глядя на дорогу.
Лет тридцать назад полусерьёзный намек полковника бы задел. Но сейчас, когда жизнь, почитай, прожита – на что уж тут обижаться… Он и впрямь принял постриг.
Его королева выбрала другого, а он… Он нашёл в себе достаточно любви, чтобы от неё отказаться. Сделал своей королевой службу. Надел сутану, с той лишь разницей, что его она превратила не в изящного аббата, а в человека-невидимку. И честолюбие, которое у него тоже было, растратил не на галантные придворные интриги, а на игры куда более жесткие… Но ведь оно того стоило?
Канадец сказал еще что-то, но в этот момент двигатель рявкнул как-то особенно громко, заглушив его слова. Максим вопросительно покосился в сторону гостя:
– Что?
– Я про одиночество, – Ник Лович сидел, задумчиво глядя в окно «Москвича» на проплывающие мимо дома. – Знаете, в юности я бывало воображал себя эдаким одиноким морским волком… Волка не вышло, так – морской конёк, но теперь я не представляю, как бы жил, если бы мне не к кому было возвращаться…
Шайтан он всё-таки. Вольф, ети его, Мессинг… «Шурик, вы телепат!»
Но говорить полковник Сакенов ничего не стал. В разговоре с этим чудным иностранцем, вынырнувшим не то из Дюма, не то из Булгакова, он и так разоткровенничался сверх всякой меры и привычки – как случалось только со своими… Максим съязвил привычно, надеясь на то, что есть еще порох в пороховницах и голос его не выдаст:
– А как же пресловутая жена в каждом порту?
– Обладателям оных я заранее отпускаю все грехи, – легко откликнулся профессор. – Видите, какое у меня доброе сердце! Кажется, так говорил д’Артаньян?
Максим засмеялся. И неожиданно сам для себя спросил:
– Хотите посмотреть Москву, Николай Сергеевич?
– М-м… у меня есть дело, более приличествующее двоим галантным, хоть и несколько потрёпанным жизнью кавалерам, – заговорщицким тоном ответил Лович. – Поможете, Максим Каримович?
– В чём? – столь же шпионски вопросил Максим. Его спутник пояснил со скорбной миной:
– Мне неловко являться в гости к даме без букета. Тем более – к дочери королевы Анны. Какие цветы любит Вера Яковлевна?
   
"Long may she reign" - "Да царствует она долго". Строчка из гимна Великобритании
   

   
Следующая глава          Содержание
   

Скачать fb2 (Облако mail.ru)          Скачать fb2 (Облако Google)