В параллельной теме, посвящённой хокку, появился вопрос, что такое канси. Это ещё одна форма, с особым назначением, принятая в японской поэзии. Дословно означает "китайские стихи".
"Китайские стихи" японцы писали тогда, когда не находилось слов для выражения чувств. Обыденными, ежедневными словами, которыми называют рутину, говорят с соседями, на базаре, на работе, – невозможно передать испытываемое. Нужны другие слова.
Чтобы понять, почему так, и подобрать аналог воздействия в русском языке, нужно вспомнить, что такое китайский язык для японцев. С некоторым допущением можно сказать, что Китай для Японии – то же, что Византия для Руси. И как государство, и как культура. Даже больше, потому что и в современном японском 40% лексики – это китайские слова. В русском языке греческих заимствований всего 19%. Трудно представить русского образованного человека XIX века, не знающего греческого языка; но это совсем не то знание, что знание образованным японцем китайского языка.
Как современная русская письменность не абсолютно идентична той, что принесли нам Кирилл и Мефодий, так и японская письменность – совсем не то же самое, что 214 иероглифов-ключей, принесённых китайскими монахами-буддистами в Японию.

Почему Лермонтов поставил эпиграфом к своей поэме "Мцыри" церковно-славянские слова "Вкушая, вкусих мало мёда, и се аз умираю"? Почему бы не написать просто: "Я ел, но в моей пище было мало сладости, и вот я умираю"? А вот не то, совсем не то, правда?
Почему когда ваш покорный слуга сталкивается с чем-то очень неприятным в жизни, то преодолевает горечь следующей песенной строчкой: "Творяй ангелы своя духи и слуги своя – пламень огненный". Почему бы просто не сказать: "Даже полных балбесов принимаю как учителей, а неприятности служат мне для закалки"? Нет, не то ))

Если посмотреть на японский текст, это будут крупные китайские иероглифы, окружённые собственно японскими менее выразительными графическими знаками. Если посмотреть на китайский текст, то будут только иероглифы.

Китаец, пищущий настоящие китайские стихи, берёт один иероглиф, помещает его в начало стихотворения и подписывает далее внизу ещё пятнадцать иероглифов. Это классика китайской поэзии, её красота. Она воспевает всё, что обычно воспевает поэт любой другой национальности. Испокон веков и до сего дня.
Например, стихотворение Мао Цзедуна "Горы":
[indent]
Горы!
Я в седле, плеть в руке, скакуна ноги скоры.
Вверх взгляни — и достанешь рукой голубые просторы.
Как волненья морского крутые валы и повторы.
Словно конницы вздыбленной в яростной битве заторы.
Их вершины вонзились в небесные синие взоры.
Небо падало вниз, но вершину вершин поддержали опоры.
[indent]
Японец, пишуший стихи китайскими иероглифами, делает это либо в предсмертный час, либо говорит о невыразимом, трансцендентном. Это торчащие корни слов. Как стихи Велимира Хлебникова и прочих будетлян на русский слух. Как "дыр бул щыл" Алексея Кручёных. Как сейчас пишет Мария Степанова.
В японской традиции канси созвучны с дзэнскими коанами, искусство "китайских стихов" в Японии называется "литература пяти горных монастырей". Как пел В. Цой, "и вот мы делаем шаг на недостроенный мост". Это и есть искусство канси.

Сам я написал всего три канси (не так уж сурова была ко мне жизнь, чтобы настолько выходить из себя ), сейчас я их покажу.
Но перед этим для примера "китайский стих" самурая по имени Киура Садаюки, одного из так называемых "47 верных вассалов":
[indent]
Душа
холод облака
Восточное море
жизнь
правда
преданность
большие просторы
время настало
Ветер, иней и снег на заре
Там
меня не стало
[indent]
Здесь автор передаёт свои предчувствия на пороге смерти. Как его душа выйдет, почувствует холод облаков, её будет сносить ветер к Восточному морю, всё, что было раньше, осталось "там", внизу, где его больше нет.
"Облако, сизо облако, ты полети к родному дому, отсюда – к родному дому".

Форма канси может быть 1) 16 слов с выделением первого слова; 2) четыре строфы из четырех строк (см. стихотворение Гумилёва "Странник" из "Фарфорового павильона").

Мои канси:
[indent]
Сон
ужасен
давным-давно
бел и красен
а мне темно
сила духа
и кровь одна
голос друга
война, война
[indent]
А это канси от имени джедая Йоды из "Звёздных войн":
[indent]
***
Созерцанию
И медитации я
Многих и многих
Учил –

Постигать душу ветра,
И запах луны,
И слабую тень
Звезды.

А теперь я один,
Отраженье мое
В болотной воде
Не в счет.

Только травы болот,
Я – и старость без сил,
И в зеленой трясине
Цветы.

[indent]
***
Пять элементов
Рождают живую плоть:
Огонь и вода,
Воздух, земля, пустота.

А воина дух
Подобен стихии одной –
Он лед или пламя,
Вода иль земная твердь.

Сижу, провожая закат
У кромки воды,
Гляжу, как смыкают цветы
Свои лепестки.

Я думал всегда, что вода –
Стихия моей души,
Но вдруг я и тут не прав,
И этот сосуд пустой?
[indent]

В канси ключевое слово – первое. Надо иметь в виду, что "слово" – не обязательно одна лексическая единица, а единый и неделимый образ (например, "пять элементов" – это единое понятие, в иероглифической письменности оно записалось бы одним иероглифом).

Чему лично меня научила эта форма стихосложения? Умению ввести в прозаический текст сильный "знак", совершенно отличный по стилистике. Например, небольшой отрывок из рассказа (тоже по "Звёздным войнам"):
[indent]
"Если бы года три назад кто-то сказал Хэну Соло, свободному человеку без комплексов, что он будет всерьёз озабочен некими голосами в чужой голове, он бы (если сказать помягче) очень удивился и высказал своё удивление вслух.
Сейчас он тоже высказался вслух, но совсем не теми словами, которые употребил бы три года назад.
– Но ведь Палпатин сначала упал в шахту «Звезды Смерти», а потом и «Звезда» взорвалась… Как он может приходить к Люку, если он умер?
Лея с укоризной посмотрела на мужа.
– Палпатин – ситх, потеря физического тела для него всё равно, что… Всё равно, что для тебя чих. Его страшный дух сам по себе никогда не успокоится. Его надо успокоить.
– Ну, я тут не подсказчик, – легкомысленно хмыкнул Соло.
– Да, ты тут не подсказчик, – повторила Лея Органа, вставая с кровати и подходя к окну.
От интонации в голосе жены бывшему контрабандисту, а ныне Герою Республики, стало не по себе. Впервые Хэн почувствовал всем сердцем (плотным мускульным мешком, перегоняющим обыкновенную человеческую кровь, без звёздного серебра): здесь ему положен предел.
И, как сказал бы Люк, «его же не перейдеши».
И, как подумал уже сам Хэн, такие пределы здорово разводят. Во всех смыслах. Вот сейчас его любимая жена в полупрозрачном пеньюаре пришла в спальню – но думает не о нём. А он тоже думает и думает – и всё не о том, о чём хотел бы.
[indent]
Надеюсь, мои пространные рассуждения не утомили читателя. И того, кто дочитал до этого места, я искренне благодарю за внимание ))
[indent]

Отредактировано Старый дипломат (30.07.2020 23:30)