ЯКОВ
Первые месяцы разлука жгла непереносимой раной даже в бреду, даже перед дыханием смерти. Анна была права. Душа есть. И она может болеть. Душой можно рассказать друг другу за мгновение ВСЕ. Больше и точнее чем словами. 5 лет назад в ночь потерь и обретения я еще не до конца осознал это. Вытерпеть разлуку оказалось тяжелее, чем истязания в подвалах. Новое знание перекроило и сделало беззащитным. Но любая моя боль спасала Анну и еще многих. Тайна документов так и осталась со мной. А тоска… Она скручивала и разъедала. В темноте казематов я дозировал воспоминания, не разрешая себе уйти в галлюцинации, в безумство. Дозировал как лекарство, как дыхание. Они были моим светом, таким же, каким для меня была Ты. После освобождения навел справки и узнал, что ты жива. Ты в Париже. И неожиданно обнаружил — у тебя может быть своя жизнь! Что ты можешь не простить мне исчезновения. И разлука превратилась в глухую ноющую боль за грудиной, спасением от которой были только требования службы, и надежда на встречу, и твое прощение. Мне было обещано скорейшее возвращение в Затонск после выполнения всех условий безопасности. Но… Летели дни, недели, шли месяцы… А возвращение откладывалось. А с ним все меньше становилось шансов объяснить тебе мое отсутствие и исчезновение и рассказать о своей любви. Слишком большие сети наши враги сумели расставить. Слишком ценен для всех оказался твой уникальный Дар.

АННА
Господин Клюев принес маленький граммофон. Мы поставили его на веранде, и он предложил записать мой голос. Восхищение от результата было похоже на восторг от первого катания на велосипеде. Голос не совсем был похож. Но все равно — здорово! Неожиданно! Эврика! Андрей Петрович так искренне радовался вместе со мной, что на секундочку мне показалось, что наши струны завибрировали в унисон. Но, слава богу, нас прервали. Перед домом остановилась коляска. Женщина в трауре со слезами умоляла уделить ей пару минут. Началось! Опять духи. Опять спиритизм.
Погибший год назад сын уже месяц как тревожит ее сны. Настойчиво пытается что-то ей сообщить. Она почти уверена: хочет рассказать про убийцу.
Молодой человек показал, как качает ребенка и прошил иголкой с ниткой пеленку. Я не совсем поняла, что ее удовлетворило, но образы вызвали у гостьи радость. Она засуетилась. В спешке раскланялась. В душе тихо зазмеилась тревога. Провожая на крылечке даму, я поняла: скрыть возвращение дара уже невозможно.

ЯКОВ
Необдуманные решения раздражают, как и нелогичные поступки. За месяц много раз ловил себя на желании увидеть Анну Викторовну. В стройной череде просчитанных ситуаций любой неверный шаг вызывает эффект домино. И мои чувства просто не имеют права мешать выстроенной схеме. Но душа уже давно живет своей жизнью. И ей, как и Ане, тяжело диктовать.
Каждый день в городе что-то происходит.
Недалеко от дома Самсоновых найден труп женщины с разбитой головой. Убийство, без сомнения. Толпа зевак и вызванных свидетелей с жаром обсуждала Анну–ворожею. Аня уже на слуху. Плохо. Рты не заткнешь. А если и да, то ненадолго. Ведь город давно не слышал о своей затонской волшебнице.
С Антоном Андреевичем встретились, как старые знакомые. Агрессивность прошла, надеюсь, и работа пойдет легче.
Что имеем: убитая — вдова, год назад потерявшая сына. Дом добротный, ухоженный. Долгов нет. Врагов тоже. Двое работников. Девушка и подросток. Мать, очевидно, обожала сына, поскольку кабинет вольнопрактикующего врача содержался в идеальном состоянии, как музей. Нестройность в фактах вызвал только скальпель, вернее, его отсутствие на идеально выложенном медицинском несессере. Получается, перед самой смертью направлялась к Самсоновым, где она работала экономкой, она взяла с собой скальпель. Зачем?
Горничная почем свет поносила ворожею, к которой сегодня утром ездила хозяйка. И она туда же! Нельзя Анне выделяться. Никак нельзя.
Итак… Сегодня появился шанс увидеть Аню. Пусть даже ценой чьей-то смерти. Впрочем, как всегда. Собачья работа…

АННА
Если вижу Штольмана в амбулатории, значит, что-то случилось. Да, ко мне приходила женщина. Антонина Глебова… Утром. Да, говорила с ней. Помогла, наверное. Не знаю. Как умерла?! Как убили?

ЯКОВ
Бледность заливала лицо. Знакомый жест рук. Растерянные в слезах глаза. Ожидаемо — все через себя!
Аннушка, разве можно быть такой беспечной? ВСЯКИЕ личности могут прийти. Нельзя всех пускать без разбору!

АННА.
Как он может мне указывать, кому помогать, а кому нет! Это мое право и мое решение. Я давно не девочка, нуждающаяся в защите. Если у меня просят помощи, значит, во мне нуждаются. Между прочим, вы тоже, Яков Платоныч, приходите ко мне за фактами!

ЯКОВ
На минутку в глазах вспыхнула знакомая жесткость и холодность. Но выйдя на улицу, почти расплакалась. Инстинктивно взял ее руку в свои, переплетая пальцы. Пытался уговорить поберечься хотя бы сегодня.

АННА
Забытое ощущение родной теплой руки — и в секунду слетают злость и раздражение. Становится легче дышать. Из груди уходит тяжесть. Его глаза тревожно ищут мой взгляд. Что это? Зачем?

ЯКОВ
Главное, чтобы не была сегодня одна. В городе против нее настроены враждебно. Это пройдет, но ей бы провожающего на вечер… Не удивлюсь, если это господин Клюев… Никак не привыкну. За месяц почти каждый день визиты к Мироновым. В груди опять железный комок! А под ногами ощутимая пустота.

АННА
При имени Клюева резко потемнели глаза. Секунда — и ледяная маска сарказма закрыла взгляд. В том, как он резко и быстро ушел, была боль. Сильная боль! Зачем он скрывает чувства? Зачем?

ЯКОВ
Предложил Анне проехаться к Самсоновым, где служила убитая Глебова. Поначалу Анна очень спешила. Но когда объяснил, кто такие Самсоновы,  неожиданно согласилась. Скорей всего, опять где-то факты в рукаве. Потом расскажет.

АННА
Ничего нового мы не узнали. Озадачили отношения супругов. Муж, видно, что обожает жену. А вот она его почему-то не выносит. За что такое добрейшему человеку? Настя запугана. Скрывает что-то.Что или кто заставил ее выйти замуж?

ЯКОВ
В родительском доме Анастасии нам повезло больше. Анне показали, что в доме на воспитании находится годовалый ребенок. Кто родители неизвестно. Фомин оказался скользким типом с манерами пройдохи. Пытался убедить нас, что ребенок его подмастерья. Хотя тот даже в датах путался. Профессиональное чутье сделало стойку. Здесь явно врут. Вопрос нарисовался сам: чей ребенок? Надо проверить картотеку Глебова.
Антон Андреевич, к моему удовольствию, быстро нашел карточку жены возможного убийцы. К сожалению, умершей от родов. Вот и мотив убийства доктора — не смог спасти жену.

АННА
Как бы я ни устала, духи не спрашивают… Ночью пришлось бегом бежать в дом Глебовой. Спасать медицинскую картотеку. Неграмотная служанка заметала следы связи с доктором. Найти свою историю не смогла и решила сжечь все, чтобы сохранить в тайне беременность. Простое решение… Но зачем?

ЯКОВ
Дом пропах гарью. Анна сидела на полу и перебирала обгоревшие карточки. Злополучная история болезни нашлась сразу. Как ни пытайся напоминать о защите, у Анны уже стойкая привычка нарушать все правила безопасности. Все равно я счастлив, что она помогает, что она рядом.

АННА
Дядюшка давно не вызывает у меня восторженного поклонения, как раньше. Жизнь безжалостно понизила его в статусе самого распрекрасного всезнающего спирита. Сейчас это мятущийся стареющий человек, так и не нашедший точку приложения своих талантов. Сегодня ему вдруг пришло в голову заняться медициной. Могу поспорить, что хватит его на пару дней…
Я бы проспорила, если бы заключала пари. Дядюшку хватило на 5 минут. Он предательски рухнул в прозекторской, как только Александр Францевич сделал первый надрез, но польза все же от этого была. Лежа на полу, заметил бархат под ногтями убитой.
Дальше можно уже без сыщиков разобраться в головоломке. Бархат покупает только Самсонов своей жене. Сшив платье женушке, не забыл про тестя. И тот щеголял в красном жилете из рытого бархата. Ну, а показать, как все произошло, для духа Глебовой не составляло труда. Она сама показала на портного.
И в гладкое течение расследования вклинивается величество случай.
Фомин вдруг решает отдать в приют  неизвестного ребенка. И, как в конце классической драмы, на сцене, то есть на подворье Фоминых, появляются все действующие лица: Штольман, Антон Андреевич, Самсоновы, приказчик, подмастерье, Фомин и ребенок с нянькой.

ЯКОВ
Дело раскрывается просто. Настя насильно отдана замуж за богача, чтобы закрыть долги папаши. Ребенок оказывается его внуком, как залог, что непослушная дочь не сбежит от муженька. Доктору Фомин закрыл рот проломленным черепом год назад в осеннюю ночь, чтобы никто не узнал, чьего ребенка он содержит в доме. Ну, а вдову убил, чтобы не шантажировала этим.
Как говорит Антон Андреевич, кто убил один раз, убьет и второй.
Дом окружен полицией. Фомин уже не сопротивляется. Его увозят. Супруги Самсоновы тихо выясняют неизвестные страницы их отношений.
А я пытаюсь найти Анну.

АННА
На улице шумели полицейские. А здесь, в детской спал мальчик. Тихо лилась Настина история. История любви молодых людей. Отец не принимал бедного сапожника. Влюбленные скрывались. Чтобы заработать на будущую семью, юноше пришлось уехать на заработки. Там он и сгинул. Зарезали. А Настене пришлось рожать. В поле. Одной. Убежав от повитухи- убийцы. Там же в поле роды принял молодой доктор. Проезжал мимо на свою беду. Отец Насти отблагодарил доброго врача, проломив ему голову. Чтобы спасти себя и ребенка, несчастная вышла замуж за человека, которого сосватал отец. И год уже скрывает от мужа сына Сашеньку.....

Муж забрал Настю выяснять отношения.
А я осталась, оглушенная, наедине с колыбелью и малышом.
Пронзительно бросалось в глаза, как наши истории похожи. Ведь пять лет назад мой любимый точно так же исчез. Ужас для меня был не в убийстве Настиного жениха. Волосы поднялись дыбом — ведь и у меня вот так же МОГ БЫТЬ РЕБЕНОК? Ужас положения в том, что до сегодняшнего дня мне это в голову не приходило. Но ведь ребенок мог быть! Как бы я поступила? Губами прикоснулась к детской головке. От нее пахло молоком, травами, нежностью и еще чем-то неуловимым, чем пахнут, наверное, только дети. Малыш закряхтел. Руки сами потянулись подхватить нежное тельце. Из сердца зазвучала нянина простая колыбельная. И от нее кругами расходился покой и счастье. Из памяти постепенно исчезали 5 лет мук. Все показалось совершенно ненужным, мелким, где-то надуманным. Страшным сном. Руки согревал малыш, который мог быть у меня. А я могла быть МАМОЙ! Смысл жизни, который ускользал от меня. Маменька мне говорила всегда о муже, но никогда о детях. А у этого малыша есть мать. И, похоже, отец, который примет чужого ребенка из-за любви к жене.
А может, не нужно бороться за кого-то? Искать точки соприкосновения? Может, стоит брать то, что дает жизнь? Сейчас. Без оговорок и условий? Простая мысль. Такая простая, что и мне стало легко и солнечно.

Дверь была приоткрыта… Занятая ребенком Анна не могла видеть, как за ней, затаив дыхание, наблюдали двое влюбленных мужчин.

ЯКОВ
Преступник связан и отправлен в участок. Вина доказана. И в этот момент много лет подряд задаю себе вопрос: а что дальше? Как правило, в ответ наступает пустота. Ответа нет. Или есть? Следующее преступление?
Антон Андреевич позвал увидеть Анну.
В приоткрытую дверь мягко струился тихий женский голос. Простая детская песенка. Горло перехватило. Лучи солнца, ласкаясь, обнимали Аннушку с малышом на руках. Все было нереально, не по-земному, не в этом времени. Кажется, на минуту забыл, как дышать.
Она была прекрасна, тиха, спокойна так, как я не мог увидеть ни в одном из своих снов! Как не мог представить никогда! Мой ангел, который был всегда рядом. Прозрение дрожью прошло по всему телу. Вот она — награда. В любые времена. Любому мужчине. Мать с младенцем! Чем еще можно заслужить прощение перед душой любимой? Перед своей душой?

АННА
Молодая чета с колыбелью садилась в экипаж. Муж заботливо нес малыша и помогал сесть жене. Глядя на них, хотелось спросить, а возможна любовь только за благородство и доброту? Без страсти, без бурных чувств? Антон Андреевич будто подслушал мой вопрос. Ну, а почему бы нет? Безумная страсть редко приводит к счастью. А вот спокойная привязанность, прощение, доверие — напротив…
Оба посмотрели на меня. Мы втроем абсолютно точно понимали, О ЧЕМ я говорю.
Яков попытался спорить. Но для него у меня был один очевидный аргумент: единственный проступок, который трудно простить, — ложь!

ЯКОВ
Она поднялась на ступеньку пролетки. В глазах была почти ненависть. Я пронзительно чувствовал, что не могу больше терять ни минуты. Она уходила от меня. Теперь уже душой. Рвалось все внутри, вены, жилы. Как будто внутренности разбирали на канопы. Больше нельзя терпеть. С этого момента будет только так, как нужно ей! И уже не важно, как это объяснение будет выглядеть. Я предложил свою помощь довести ее до дома и поговорить. Но Антон Андреевич подписался, видимо, уже навсегда быть для меня роковой случайностью. В эту минуту он заспорил, кому ехать в участок. Момент был упущен. И…
Очень вовремя, как черт из табакерки, из-за поворота появился господин Клюев.
Анна просто сбежала от наших споров, к нему в коляску
...В первый раз она пыталась уехать в Петербург. Во второй раз она просто уехала от меня! Что дальше?