Глава Пятая

Грешная страсть

За дельную мысль по сюжету большое спасибо Старому Дипломату.

«- Сестра, она мне изменяет!
- Кто, жена?
- Нет. Любовница!»
(к/ф «Небесные ласточки»)

Сегодня Зиночка ощущала какой-то необыкновенный душевный подъем, и радостное нетерпение. Какими же скучными казались все окружающие люди, донимавшие такими незначительными вещами, как география, французский язык, забытая тетрадка, или невыученное стихотворение! Дома творилось тоже самое, и все вопросы крутились вокруг обеда, несъеденного салата, несказанного «здравствуйте» … Но Зиночка мудро пропустила мимо ушей все обращенные к ней вопросы, воспользовавшись исключительно требованием мамы удалиться к себе.

В комнате Зиночка возбужденно прошлась туда-сюда мимо стола, бросая жадные взгляды на чернильницу. Теперь никто не будет отвлекать, и можно окончательно обдумать и записать гениальную идею, посетившую ее сегодня прямо в гимназии.

Или еще вчера? Когда мама обсуждала с приятельницей скандальную новость. Господин Баранов, служащий какой-то скучной конторы, сбежал от жены и четверых детей с молоденькой актрисой! Естественно, сама Зиночка в разговоре не участвовала, потому что ее снова выставили за дверь. Но задержавшись в коридоре, кое-что она все-таки услышала. Говорили, что Баранов и ранее не был образцом добродетели, часто навещал Заведение, но чтобы вовсе сбежать от семьи! Дамы сошлись на том, что поступок, безусловно, подлый, однако…

- Дорогая, но о чем же думала мадам Баранова, если позволяла себе так выглядеть? Ей можно дать все пятьдесят! И столько детей с их доходами! Младший еще в пеленках, одна прислуга за все…

Трудно было в этом вопросе не согласиться. Старшая дочь Барановых, Тося, училась с Зиночкой в одном классе, и юная писательница не раз видела ее родительницу. Вот уж правда, не дама, а пустое место. Вся какая-то нескладная, костлявая, длинноносая. Глаза может быть, и ничего – темные, большие. Только ни страсти в них, ни огня. Шляпка абсолютно неинтересная, пальто немодное. Чтобы подзаработать, Тосина мать часто брала на дом переводы, а также писала статьи. Последние были столь же унылые и ненужные, как и она сама. О цветочной выставке, например. Или о сбежавшем петухе. Сплошная вульгарщина! Тяжко, наверное, стало Баранову, каждый день такую особу рядом видеть!

Актриса-то, говорят, тоже не Лина Кавалери – так, фитюлька из массовки. Но уж наверняка у нее и локоны хорошо уложены, и ресницы длинные, и платья по фигуре, и сама фигура – как у девушек на мыльных этикетках. И вообще, от какого слова происходит «жена» - непонятно. А «любовница» - от любви!

«Лю-бов-ни-ца»… Зиночка сглотнула. Звучало сладко, маняще, чувственно. Словно аромат карамели. И тут же нотка резкого запаха не то перца, не то аниса. Опасность, игра, риск. Незаконность. Сама тема возбуждала до крайности. И кстати, вскрывала пороки общества! Не хуже «Затонского телеграфа». Главное теперь было -  узнать все-все подробности столь пылкого поступка конторского служащего.

Утром Зиночка с тревогой оглядела класс, и к своему большому облегчению убедилась, что Тося на уроки пришла. Еще более бледная чем обычно она сидела за партой, не поднимая глаз от учебника, перевернутого вверх ногами. Зиночка хотела уже начать расспросы, но тут, увы раздался звонок, и важное дело пришлось отложить.

- Тося, - уже на перемене подступилась к своей жертве писательница, - я так вам сочувствую! Поступок вашего отца просто ужасен!

На столь горячие соболезнования Тося отреагировала странно – попятилась к стене, выставив перед собой книгу. Зиночка мысленно поморщилась – вот почему все драматические события происходят с людьми настолько неинтересными! Ну на кого эта Тося похожа, даже сейчас, в горе? На мышь! Косички тонкие, носик острый. Глаза настороженные, точно укусит ее кто сейчас. Или сама цапнет. Нет, уж она, Зина Ломакина совсем по-другому бы себя держала в такой момент жизненной трагедии!

- А что этот негодяй сказал вашей матери, Тося? – понизив голос, доверительно спросила Зиночка, - как все произошло?

- Ломакина, - кто-то крепко взял ее за локоть, и потянул в сторону, - позвольте вам напомнить, что сейчас будет география. И лучше бы вы повторили домашнее задание, а то опять Амазонка через Австралию потечет!

Зиночка обернулась, и встретила холодный строгий взгляд Ани Горской. Вот ведь язва! Зачем про эту Амазонку напоминать? И вообще – лезть не в свое дело? Рядом тут же возникли подпевалы Горской – Кузьмина и Ласточкина. Молча встали между Тосей и Зиночкой, крепко сцепив руки. Ну не драться же с ними – крестьянкой да лавочницей?
Зиночка демонстративно отряхнула рукав, словно ее запачкало Анино прикосновении, выразительно хмыкнула, и пошла прочь. До чего же Горская с компанией ей надоели! Прямо заговорщицы какие. Может быть, революционерки? Хорошо бы. Тогда их в тюрьму посадят, и Зиночка вздохнет свободно.

Ну и пусть ей не дали поговорить с Барановой! Все равно новая идея уже распахнула крылья, и несла фантазию вперед. Ничего не скажешь – топтать  Якоба фон Штоффа Зиночке очень нравилось, но этот сюжетный ход становился несколько однообразным. Требовалось внести свежую струю. Так почему бы не обратить внимание на отца Авроры? Если уж служащий Баранов сбежал от семьи, то почему и графу не вступить в греховную связь с хорошенькой девушкой? Прежде всего, это придаст истории жизненность – основано-то на реальных событиях. А кроме того, у Авроры будет еще один повод пострадать, излить на виновного гневные прочувствованные речи, проявить гордость и достоинство. Уж эта героиня не станет забиваться в уголок, словно мышь!

Правда граф Морозов выглядел фигурой насквозь семейной, и пустившей корни в родном кабинете. И дочь обожал – что в книге Ребушинского, что в летописи самой Зиночки. О графской супруге почему-то написано было крайне мало, однако упоминалось, что Роман Морозов предпочел жениться на сироте-бесприданнице по любви, отказавшись от богатой аристократки. Созданный образ совершенно не сочетался с изменой и бегством.

Но – автор она, или кто?! Уж если фон Штоффа удалось подмять, то уж с графом как-нибудь справится. Ничего-ничего! Увидит юную красавицу с золотыми волосами, выпьет дурманящий напиток… И уйдет в новую жизнь. Деяние немыслимо эгоистичное – как же оставить дочь без новых драгоценностей? Но идеальных людей не бывает, вот и граф Морозов явит свое истинное темное нутро!

Только граф и актриса – это очень уж предсказуемо. Банально. Обыкновенно. Нужно что-то более шокирующее, чтобы аромат любви приобрел особый душок. Актрис ведь часто называют «дамы полусвета». А нужно, чтобы никакого света в помине не было! Никакого приличного общества!

Скрипнула дверь. На пороге стояла горничная Маняша с подносом:

- Барыня велела вам отнести, - сказала она, ставя на стол тарелку со злополучным салатом.

Зиночка кивнула, захваченная новой мыслью. Служанка! Горничная! Вот кто подойдет графу. Девочка внимательно осмотрела Маняшу. Нет, никуда не годится, такая точно никакого графа не прельстит. Самая обыкновенная деревенская девица – коренастая, круглолицая, несколько веснушек на курносом носу. Но уж внешность-то можно любую сделать, это не беда.

Зиночка непроизвольно схватилась за перо. Маняша как-то странно повела глазами, и кажется, еле сдержала улыбку. Но тут же опустила голову, схватила пустой поднос и выскользнула из комнаты.

«Девушка вошла в деловой кабинет графа, и в помещение словно проникли солнечные лучи, принеся ему чай в чашке тончайшего фарфора. Аромат лесных трав и птиц, а также девичьей прелести кружил изтрудившуюся, крытую сединами графскую голову. Он взял благородный напиток, но никак не мог при этом выпустить тонкие нежные пальцы, задумавшиеся о чем-то высоком в его ладонях. На лице горничной сияли глубочайшие голубые глаза и яркие золотые волосы. Роман Морозов понимал, что запутывается в них непоколебимо и безнадежно…»

Автор задумалась. Сценка вышла крайне милая, но вот обидно было отдавать целого графа – и какой-то простой служанке. Пусть и не навсегда. Что же делать? Задумка слишком хороша, и Зиночке совсем не хотелось переделывать девушку в соседку по имению, или подругу детства… Это опять-таки слишком обыкновенно и неинтересно.
Подруга детства… А если сделать так?

« - Дитя мое, вы слишком невыразимо прелестны для горничной! Я зрю, что здесь скрыта таинственная тайна! Откройте мне ее, ибо слишком напоминает ваш образ тот светлейший силуэт, который я храню в грудной клетке с младых лет. Не имеете ли вы касания к очаровательной и коварной герцогини Вознесенской, с который мы вместе когда-то бегали по пасторальной мураве наших фамильных имений, под шепот сверчков и пение аистов?

Из глаз чудесного создания бурным потоком полились чистейшие слезы:

- Как мудры вы, мой господин! Все верно, я – Лизелотта, самая настоящая и кровная дочь герцогини Вознесенской.

- Но ка же позволила она вам пойти по дороге унижения и прислуживания? – возопил граф, - неужели и материнская привязанность значит для нее не более, чем пылинка высохшего сердца верного друга, которую она смахнула с бархатной шляпы!»

Горничная поведала графу, что герцогиня, напротив, сделала для нее достаточно, поскольку материнство сиятельной особы было совершенно незаконным. Отвергнув когда-то влюбленного в нее друга детства Романа Морозова, герцогиня вступила в связь с собственным красавцем-лакеем. Дочь она родила в глубокой тайне и отдала на воспитание, надеясь, что девочка будет честным путем зарабатывать себе на жизнь. Именно благодаря протекции герцогини, Лизелотта и получила место в доме сиятельного графа.

« - Это Судьба! – породистый нос Романа Морозова взлетел к расписанному игривыми картинками потолку, который предвещал ему нечто сладостное, - ваша мать отринула мою любовь, как ненужный башмак. Вы, чистое создание, сосредоточение красоты и соблазнительности, примите сей дар. Все мои бриллианты, кареты, монеты, и сердце с душой – ваши!»

Но любовь без трудностей – штука до крайности скучная, поэтому моментально соединиться героям Зиночка не позволила. Двери кабинета резко распахнулись, и на пороге возникла графиня Морозова – старшая.

« - С кем это ты беседуешь, любезный мой супруг? – вопросила она, пока ее подозрительный взгляд обшаривал самые дальние закоулки кабинета, от шелковистых ворсинок ковра до цепей старинной фамильной люстры. Но кроме пламенеющего графа он никого не находил.

- Ни с кем, милая Марианна! – стойко ответил Роман Морозов, - я репетирую речь, которую собираюсь произнести в дворянском собрание. Она будет о святости семейных очагов и верности их огню, углям и золе.

- Я могу помочь тебе, заменив на время все собрание своим ликом верной и любящей жены, - предложила графиня.

- Не стоит, милая! Ты собьёшь мои мысли с верного пути, ибо они будут цепляться за тебя и бродить совершенно посторонними тропами. Ступай к себе в сад, а я довершу здесь свое мужское дело.

Графиня, шелестя накидкой и турнюром, покинула чертог зарождавшейся любви. А из-за стройной напольной лампы выскользнула не менее стройная и столь же сияющая дочь герцогини Вознесенской.

- Как ты храбр и честен! – воскликнула она.

- Как ты чиста и бескорыстна! – ответил граф.

Они прильнули друг к другу, словно сошедшие с ума от любви голуби, спутавшиеся крылами и клювами. Мягкий персидский ковер снисходительно принял пару в свои пушистые объятия…»

Зиночка перечитала написанное и похвалила сама себя. Получилось крайне неожиданно, страстно, волнующе. С той самой остренькой приправой греховности и падения, которая так притягивала. Нет, подробности она описывать не будет. Прежде всего, потому что сама не знает их толком. А кроме того, Зиночка – приличная барышня, и дальше поцелуев ей заходить негоже.

Других героев забывать тоже не следовало. Как и очередное преступление, которое они будут расследовать. Итак, пока граф и его новая избранница сливались в чистом порыве порочной любви, Аврора Романовна бродила по дорожкам того самого сада, куда была послана ее матушка. Графская дочь решала проблему, которая была куда драматичней гамлетовской – «Простить, иль не простить Якоба фон Штоффа?».

«Под легкие и стремительные ножки Авроры щедро сыпались лепестки ромашек, роз, орхидей и дубов, по которым она гадала. Ответ каждый раз выходил разный, что сковывало меланхолией ее светлый ум, и тормозило биение нежного сердца. Прекрасная Медиум не заметила, что покинула границы сада, и на полном ходу неслась прямо в косматый лес. И только ударивший по хрупким ушам графини выстрел невежливо вернул девушку в действительность. Пуля пролетела совсем рядом, чуть шевельнув кружева модной парижской шляпки, но не стала знакомиться с головой Авроры. Она устремилась туда, вдаль темной нехоженой аллеи, где одинокой березой торчала девушка в белом платье.

Когда Аврора Романовна порхнула туда, пуля уже отыскала долгожданную цель, и береза пала вдоль тропинки, украшенная кровавыми разводами на груди.

- Убийство – с необыкновенной проницательностью поняла Аврора».

Зиночка остановилась, чтобы размять уставшую руку. Посмотрела на первый исписанный листок, зацепилась взглядом за название… И покраснела от досады и смущения. Ибо второпях сделал глупейшую ошибку. История измены, любви и смерти именовалась не «Грешная страсть», как было задумано, а «Грешная старость».

Ничего! Зиночка жирно зачеркнула коварное слово, и подписала правильный вариант. Какое счастье, что это сочинение не надо сдавать на проверку, и никто не будет снижать оценку из-за помарки. А оценка была бы отличная, в этом Зиночка не сомневалась.
Теперь надо выводить на сцену твердолобого, упрямого, несострадательного к женским мучениям сыщика.