Внимание! В главе спрятана пасхалка из РЗВ. Кто отыщет ее первым?

Танец Смерти

«-Так ты сестрат? Не знал я ране…»
(Из бородатой актерской байки)

Зиночка сделала небольшой перерыв, дабы привести в порядок мысли и чувства. Высвободилась из платья, надела ночную сорочку… Последняя, увы, не была расшита жемчугом, а наброшенная на плечи шаль, хоть и красивая, род свой вела явно не из Кашмира. Но все-таки собственное отражение в зеркале Зиночке очень понравилось. Она медленно распустила косу, с наслаждением пропуская сквозь пальцы светлые пряди волос.

«Фея, просто фея, - думала девочка, созерцая в темном стекле тонкую фигурку, окутанную легкими шелковыми складками, - и чтобы она … непонятно какому выскочке досталась? Да это все равно что Аврору Романовну за… за… сапожника замуж выдать. Ваньку … Кузнецова, например!»

Зиночка расхохоталась, ибо даже ее богатого воображения не хватало, чтобы представить столь абсурдную картину. Наврала цыганка, все наврала! Но от мести мошенницу это не избавит.

Писательница откинула волосы за спину, и с достоинством опустилась на стул. Сейчас она, как никогда остро ощущала себя духовной сестрой графини Морозовой.

«Толпа гостей, шурша и цокая ногами, протянулась по мраморным ступеням в особняк. Ибо суровая полиция голосом нечутким, как рычание дикого шакала, потребовала очищения места преступления от постороннего нахождения. Голосом сим являлся, как обычно, Якоб фон Штофф.

Аврора уже успела наглядеться на цыганку, как живую, так и поцелованную смертью, поэтому не стала длить свое пребывание в кущах сада. Опершись на верную руку князя Клюевского, она милосердно и величественно кивнула преданному лицу господина Сундукова, и величественно удалилась мимо двуличной и нечестивой фигуры следователя…»

Описывать следственные действия было скучно. Поэтому возможных читателей Зиночка успокоила парой фраз про «ползанья и лазанья полицейских вкруг несчастного трупа, включивших самый острый слух, и дюжее обаяние, дабы не упустить мелочей…». Безусловно, наиболее интересной уликой должен был стать револьвер, но на него у Зиночки были свои планы. Пока она перешла к допросу свидетелей, смакуя новую душераздирающую сцену между Сыщиком и Медиумом.

«Свечи в инкрустированных самоцветами золотых канделябрах бросали печальные и загадочные блики на лицо графини Морозовой. Только полированный стол красного дерева целомудренно и сурово отделял ее от фон Штоффа и его коварных речей.

Полицейский же, словно забыв о необходимости насадить справедливость в случившемся убийстве, многозначительно улыбнулся, и промурлыкал:

- Вы скучали, о прелестнейшая фройлян? Не так ли?

Но вкрадчиво-пушистые, словно коты, и столь же коварные, слова его резко затормозили всеми когтями и лапами, столкнувшись с ледяными копьями возмущения, коими ощетинились омуты глаз Авроры…»

Осознав, что его намеки неуместны, сыщик «спрятал за спиной руки, сложив их на коленях», и начал расспрашивать о деле. Но от Авроры Романовны ничего интересного не услышал – дух покойной пока не посетил ее. Как ни странно, некоторую ясность смог внести князь М., рассказавший сыщикам об убиенной Наине.

« - Она была дочерью очаровательной, невероятной, колдовской Земфиры, черным глазам и талантам которой я не смог противостоять в мои юные и греховные годы… Какие танцы и песни любви исполняли мы вместе! Увы, Земфиры больше нет. Но встретив через двадцать лет ее дочь, я не смог пройти мимо, и не взять в свои ответственные длани ее судьбу и многообещающую жизнь. Просто в память о покойной! Она – настоящий живописный портрет матери, выполненный искусным резчиком! Мой управляющий, господин Лопушков, человек крайне приличный, был убит любовью с первого взгляда на Наину. Я благословил их брак, но ошибся. Господин Лопушков оказался слишком обыкновенен для Наины…

- Она не только с мужем… исполняла танцы и песни любви? – храбро взял за рога и клыки истину Якоб фон Штофф.

- Это отвратительные слухи, которых я не слышал! – благородно замахал руками и головой князь М.»

Господин Лопушков, в описание которого автор вложила самые унылые и мрачные краски, «скрюченный и помятый, словно горе прогрохотало по нему тупым и бездушным локомотивом» со слезами в голосе вещал о глубокой и страстной любви к жене. Сын-подросток господина Лопушкова от первого брака цедил показания сквозь зубы, утверждая, что мачеха папеньки не стоила, мучила его, проматывала деньги, и кокетничала со всеми мужчинами. Княгиня М. отзывалась о Наине с брезгливым презрением, давая всем понять, что покровительство цыганке было исключительно причудой князя…

Зиночка зевнула. Наверное, и ей самой, и героям пора сделать перерыв. Ночь на дворе – что в реальном мире, что в придуманном. Герои – люди благородные, вряд ли даже столь наглый полицейский, как фон Штофф будет мучить гостей праздника всю ночь. Ведь среди них – такой ценнейший бриллиант, как Аврора Романовна.

« - Мы временно прерываем наш точный, суровый и справедливый допрос, дабы позволить всеобщим нервам прийти в себя к утру, - объявил сыщик.

- Но никто не должен испариться из сего гостеприимного дома под страхом позорнейшего подозрения и заключения в узилище! – обрубил воспарившую было надежду присутствующих Гектор Гордеевич.

- Это очень невоспитанно с вашей стороны, господа, - облила льдом полицейских княгиня М., - но мы полностью в лапах закона. Надеюсь, в нашем скромном особняке на пятьсот комнат каждому отыщется временный уголок на эту горькую ночь!

Гости в сопровождении хозяев медленно и величественно всасывались в спальни, надеясь найти там забвение в объятиях Морфия…»

- Или Морфина? Мафусаила? Муфлона? – Зиночка устало заморгала и потерла лоб.

Ладно, не так уж и важно. Главное, все пошли спать. И она пойдет. Пусть во сне еще что-нибудь придумается…

***

"Аврора Романовна, словно стройная пальма в пустыне, облаченная в лазурное платье с алансонскими кружевами, стояла в богатой и солнечной гостиной. Все остальные гости уже стремились к родным порогам – полиция с самого раннего часа успела попытать всех. Но следствие так и торчало столбом на прежнем месте.

Самое тяжелое подозрение придавило несчастного управляющего Лопушкова, который, хоть ныне и рыдал белугой, но совсем недавно выражал жене яростный гнев, обвиняя оную в сладострастных грехах. К тому же, именно у несчастного вдовца имелся револьвер – коего ныне не сумели найти в его пожитках. Но был ли он тем самым смертоносным орудием смерти Наины – сказать было нельзя. Ибо дышащий дымом и ужасом предмет оказался тайно и злостно похищен с места преступления – прямо под суровым басконским носом полиции.

И вот, когда Аврора Романовна уже садилась в коляску, чтобы отбыть в свои графские пенаты, в дорожную пыль перед ней хлопнулся на колени князь М.

- О достойнейшая гостья, и талантливейшая духовидица! Ради памяти бедной Наины, кою любил я, как родную, задержитесь под моей кровлей! Я верю, что ваш чудный дар поможет разрушить каменную завесу над тайной этой жестокой смерти!

Княгиня М. отчего-то решила положить вето на просьбу супруга:

- Госпоже графине не будет приятно творить свои ярмарочные чудеса по такому поводу, мой друг. Езжайте себе, Аврора Романовна, вы можете добавить интереса к своей помпезной личности в ином месте!

Зиночка сидела на качелях в саду, и перечитывала собственное творение. Как хорошо, что она проснулась рано, и еще до завтрака успела записать почти все идеи, которые пришли ей в голову ночью! Теперь можно спокойно подумать над редактурой. Ну вот этот кусочек… Конечно, княгиня М., образованная, воспитанная женщина, никак не могла бы высказывать в лицо гостьи такие грубости! Но… Ах, как хотелось показать, насколько одинока и гонима бедная Аврора, даже среди приличных людей. Поэтому принятыми правилами вежливости и хорошего тона пришлось все-таки пожертвовать.

«Не умея противостоять прыгавшим в глазах князя М. огням восхищения и смиренной мольбы, прекрасная медиум вспорхнула с коляски, добровольно отдавая на заклание свои способности ради раскрытия сего кошмарного дела. Отравленные же мышьяком недоверия ножи словес княгини только укрепили чувства гордости и достоинства Авроры. Никто не помешает ей царить и побеждать тьму!

- Дух Наины, явись! – сурово провыла свой призыв графиня Морозова.

Пред ее чистейшими очами выткались три змеящиеся в воздухе фигуры. Они танцевали, потряхивая руками и колыхая пышные юбки. Духи сии явно принадлежали цыганскому племени, но в их лицах не было Наины! К тому же, танцорки казались очень старыми – лет сорока.

- Как это понимать? – вопросила Аврора Романовна, пригвождая магическим взором цыганок, будто бы нерадивых учениц.

- Мать… мать…мать… - залетало по всей гостиной, множась и дробясь.

Возмутившись такой грубостью, графиня хотела призвать нахалок к порядку, но те без спроса развеялись на молекулы. А в окно ударил чей-то вопль и звуки множества кулачных ударов…»

Зиночка одобрительно кивнула. Далее шла сцена на лужайке перед княжеским домом – молодой блестящий офицер повалил управляющего Лопушкова, награждая оного ударами и оскорблениями. Этим новым действующим лицом драмы стал Андре – сын князя и княгини М. Узнав о смерти цыганки он примчался в отчий дом.

«Светлой птицей мира, как муха к варенью, ринулась Аврора Романовна к месту побоища. Но к ее появлению князь М. уже держал рычащего и бьющегося сына, умоляя о сдержанности.

- Зачем женился этот клещ на таком цветке, как моя Наина? – вопрошал Андре, - я убежден, это он принес ей смерть, сожранный жадностью и ревностью. Почему не убежали мы с ней на волю, сплетя в единый узел сердца наши и пальцы!»

Никого более не слушая, юноша удалился в парк. Лопушком похромал обратно к дому, а князь М. попросил Аврору поговорить с Андре, чтобы тот не наделал глупостей.

«Сыщики же в сии кульминационные моменты трагически отсутствовали. Они готовили ловушку для пропавшего револьвера, надеясь, что местная оборванная банда малолетних разбойников никогда не пропустит мимо себя такое явление, как боевое орудие. Гордый и довольный своим превосходством, господин Сундуков разъяснял фон Штоффу этот путь раскрытия загадки:

- Вряд ли вам в ваших застенках доводилось повышать умение работать с народом. Посему, внимайте моей мудрости. У меня есть свой человек среди этого отребья. Я заплачу ему, и дам корзину пирожком – а он выведет нас на револьвер.

Якоб фон Штофф с благодарностью внимал сему уроку. Его опрометчивая отсидка в узилище и впрямь выбила многие ценные знания из седеющей головы, отягощенной потемневшей совестью…»

Зиночка улыбнулась, восхищенная образностью собственного стиля. Потоптавшись на поглупевшем сыщике, далее сюжет опять переходил к решительной и умной графине.

«Несчастный Андре, пьяный от вина и слез, безвольно раскинулся на полу кружевной беседки. А над ним Аврора вновь увидел трех цыганок. Только не старых, а молодых. Девушки хором печально смотрели на юношу и гладили оного по буйным волосам. Среди них была Наина.

- Очнитесь! – закричала она сыну князя, - ибо вас ласкает дух той, которая была жестко умерщвлена.

Андре сел, крутя головой, и жадно пронзая глазами воздух.

- Наина здесь? – шепотом прохрипел он.

- Да, но почему-то не в одиночестве. С ней еще две цыганки, и все они пытаются утешить вашу скорбь, - перевела изображение загробного мира Аврора.

- Лала? Эсмеральда? – Андре вытянул опавшие было руки, и прозрачные девушки, кивая, затанцевали вокруг, - и вы почтили меня? О, как не везет мне в любви, госпожа графиня! Три года подряд влюблялся я – и все в цыганок. И все они погибали! Первой была Лала, и ее поглотили волны нашей коварной реки. Потом мое сердце пронзила Эсмеральда – и на нее приземлилась мраморная ваза. А ныне бедную Наину унесла с собой стальная пуля ревности и мести…

Пораженная неумолимой любовной статистикой, Аврора Романовна застыла на месте. Только пучок гофрированных локонов слабо шевелился слева от ее головы, выдавая копошение умной мысли.

- Мать, мать, мать, - пробормотала она.

- Я польщен вашим сочувствием, - всхлипнул Андре, - вы правы, только самые низкие ругательства могут выразить отношение к сему кровожадному року…»

На этом записи пока обрывались. Зиночка не хотела возвращаться в дом – так как подозревала, что сейчас со стороны выглядит очень мило именно здесь, на качелях, среди зелени и солнечного света. Подложив благоразумно прихваченную из дома первую попавшуюся книжку (ею оказался «Учебник русской грамматики» П.Смирновского), и вооружившись верным карандашом, девочка продолжила волнующую повесть.

«У дверей комнаты княгини М. столкнулись мрак и свет, чистота и хаос, иными словами – Якоб фон Штофф и Аврора Романовна.

- Я прошу вас дать сию опасную дорогу следствию, о бездонная звезда нашего небосклона! – просительно приказала сыщик.

- Нет, это вы обязаны пропустить мое следствие и посодействовать ему! – топнула ножкой Аврора, - духи сказали, и я сама сообразила, в отличии от вас. Матерей-цыганок ранее любил князь, а его сын влюблялся в дочерей! И мать-княгиня… Ее не было, когда цвел фейерверк! Я точно помню, ее не сидело на своем месте! Но к флигелю по кущам сада она бы не прошла незамеченной.

- На револьвере, который похитил сын Лопушкова, боясь за отца,  был обнаружен женский запах и отпечатки! – добавил обломки мозаики в картину фон Штофф.

Выхватив шпильку из роскошного пучка кудрей, Аврора начала вскрытие двери. Фон Штофф, обрадованный возможности опять коснуться ее волнующих рук, положил привычные к взлому секретов пальцы сверху. Такому союзу замок противостоять не мог…»

В спальне княгини сыщик и медиум обратили внимание на шкаф, и не зря. Именно там скрывался подземный ход, который, судя по направлению «меридиан и параллелей сей географической местности тянулся прямиком к флигелю». Аврора и Якоб храбро спустились в потаенный лаз, временами переругиваясь на тему – кому возглавлять их маленький отряд. Аврора требовала пропустить ее вперед – как женщину. Шовинист и угнетатель фон Штофф пользуясь грубой силой оттеснял ее назад «именем закона и безопасности».

«И вот, люк, ведущий во флигель, разверзся в каменной стене. Сыщик рванулся в него, но получив сокрушительный и коварный удар по лбу, свалился с тяжелейшей раной на затылке. Громко призывая на помощь, Аврора метнулась во флигель, и успела вцепиться в некую женскую фигуру с лопатой, коей, видимо, и был припечатан сыщик. Выронив железное орудие, фигура опрокинула на кровать графиню, и принялась медленно и тщательно душить.  Семь раз успела проститься с жизнью Аврора Романовна, прежде чем оживший и залитый кровью сыщик все-таки собрал в кучу силы и совесть – и пришел ей на помощь. Рукой возмездия отодрал он от графини душительницу. Она трепыхалась в его кулаке, продолжая гордо держать златовласую голову.

- Княгиня М.! – ахнула Аврора, целая, бодрая и невредимая, - значит, цыганки и про вас говорили мне – «Мать!».

- Да, я, как мать, не могла перенести ужасающей связи сына с его подло рождёнными и нечистыми, но все-таки кровными по отцу сестрами! Он влюблялся в них – а я убивала, дабы остановить колдовской танец позора и греха! Топила, била по голове вазой, и наконец – стреляла! Сбежала под грохот фейерверков, прокралась во флигель, и хладнокровно, словно бесстрашный ковбой, запустила пулю в подлый висок распутной дочери моего мужа!

- Но почему нельзя было… просто рассказать сыну, что, увы, его влюбленный взор обращен на сестер? – из последних сил вопросил шатающийся, но крепко сжимавший руку в форме кулака сыщик…»

Этот вопрос, казалось, Якоб задал непосредственно автору. Зиночка смешалась. Действительно, почему нельзя было просто поговорить? Ну… Нельзя и все! Потому что она, автор так решила! Чтобы отвлечь внимание, девочка запустила во флигель Гектора Гордеевича, который и повязал преступницу. А травмированный фон Штофф смог, наконец-то, благополучно потерять сознание.

« - Я люблю вас, прекраснейшая Аврора Романовна!… Самая умная, самая нарядная, самая талантливая и ослепительная, самая гордая и достойная в мире…

Аврора, одетая в белоснежные складки сестры милосердия, несла караульное дежурство у постели метущегося в жару сыщика. С удовольствием она слушала его бормотания, загибала нежные пальцы, считая комплименты, и таяла всем сердцем. Неужели наступило раскаяние и покаяние этого твердолобого негодяя? Неужели он предложит ей разделить с ним пополам горностаевую мантию высокого звания и жизни?

- Но я в цепях, столь тяжких и грязных, что не смею даже назвать их…

И вновь тяжкая гиря разочарования и обиды придавила отзывчивую и нервную душу графини.

Когда утренние лучи пролезли между туч и штор палаты, Якоб фон Штофф открыл глаза.

- Я… говорил что-то? – с ужасно искривленным лицом выдавил он.

- Вы говорили, что любите меня! – честно, но прохладно ответствовала Аврора, - и что у вас опять какие-то цепи.

- Я бредил! – ножом провел он по струнам девичьих надежд.

Аврора Романовна встала, исполнившись всей своей гордости и уважения к собственным чувствам.

- То есть, признаться мне в любви можно только в бреду? – кроша голосом лед, вывела она жуткий итог нечестивых речей, - не хочу вас больше даже слушать, коли это так! Ваш жар прошел вместе с любовью, и я тут боле не нужна. Не вздумайте отправиться на вашу бесценную работу, кою вы цените больше меня, в таком виде вы там ничего не нагеройствуете. А санитар сейчас принесет…

На секунду она замерла, ибо целомудренным устам графини трудно было произнести сей низменный предмет. Но святая честность и прямота работницы медицины пересилили:

- Санитар принесет утку! Для нужды! – припечатала милосердная сестра несчастного пленника немочи, и оставила его стыдливо пожинать никчемность собственного существования.

Якобу фон Штоффу осталось лишь пустить вслед за гордой графиней свой жалобный и растрепанный в чувствах взгляд…»

- Красота…

Зиночка встала с качелей, и покружилась на месте, подхватив подол легкого платья. Шестеро мертвых цыганок, и вконец уничтоженный Яша… То есть – Якоб фон Штофф – это ли не победа ее таланта над равнодушием мира и общества?

***

- Погадать вам, барышня?

Руша испуганно отшатнулась к заборчику.

- Нет, спасибо, не надо! У меня и денег-то нет… - девочка стиснула руки, боясь, что цыганка против воли заставит ее расстаться с жалкими медяками, нужными на лекарство отцу.

Подвески нежно звякнули в черных косах.

- Да я вам и так скажу, барышня. Вы судьбу-то свою уже встретили… Но ждать его вам в будущем долго предстоит – так вы уж дождитесь!

Цыганка прошла мимо. А Руша осталась на месте – с тревожно колотящимся сердцем, и отчего-то пунцовыми щеками.

____________________________________

В качестве приложения. Строчки из этого стихотворения должны были стать эпиграфом, но Зиночка запротестовала - дескать, интригу разрушает.

Роберт Бернс "Как женился Джон"
Перевод - А.Дольского

В красавицу Мэри всем сердцем влюблён,
К отцу с этой вестью направился Джон.
"Отец, раздели мою радость со мной,
Назвать собираюсь я Мэри женой".
У юноши взор нежной страстью горит,
Но сыну со вздохом отец говорит:
"За матерью Мэри лет двадцать назад
Ухаживал я, признаюсь, виноват.
Ты свадебных планов, сыночек, не строй:
Тебе ведь приходится Мэри сестрой".

Ужасным известьем таким поражён,
Два месяца был в огорчении Джон.
Но Клару увидел, и так полюбил,
Что все огорченья свои позабыл.
С весёлым лицом он приходит к отцу:
"С любимою Кларой иду я к венцу".
"Опять неудача, - ответствует тот, -
Пошёл уж с тех пор девятнадцатый год,
Короче, открыть мою тайну пора:
И Клара, yвы, тебе тоже сестра".

Ужасным известьем таким поражён,
Полгода от девушек прятался Джон.
Но Кэт он увидел, и так полюбил,
Что все огорченья свои позабыл.
Одна лишь забота тревожит его:
Вдруг снова отыщет папаша родство?
И матери всё рассказав про отца,
"Так что же мне делать?" - вскричал он в сердцах.
"Ужели бежать из родного села?"

Сыночек расстроен, а мать весела:
"Женись на ком хочешь, сынок, ничего,
Не слушай отца, ты ведь сын не его!"

Отредактировано Мария_Валерьевна (12.07.2021 20:04)