Анна
Стыдливо пробираясь сквозь шторы, на щеку упал застенчивый лучик. Нехотя выплывая из тёплого сна, я запомнила последний миг. Яков! Не шевелясь, я впитывала утро, наполненное счастливым сном и памятью вчерашнего дня. Разрушив чудесные грёзы с любимыми глазами, Домна гремела кувшином с водой, по-хозяйски звала на завтрак. А потом вдруг наклонилась и тихо шепнула: «Барышня, вы счастливы?» и, приложив палец к губам, хитро и многозначительно посмотрела в окно. Сердиться не хотелось. Лучше посмеяться. И пусть! В любом случае Домна знает все секреты своих хозяек и, главное, бережёт их! А я ценю её преданность. И уже не сержусь на грозный вид и надоедливую заботу.
Мама в столовую еще не выходила. И это хорошо. Потому что объяснять непослушную улыбку совсем не хотелось. Хватит вчерашних удивлённых взглядов Александра Францевича. Но он, как человек воспитанный, ни о чем не спрашивал. А сейчас, мне кажется, что историю о том, что творится на моем лице, очень хочет послушать дядюшка? Нет, своим счастьем ни с кем делиться не хочу! Я наполнена им. Я его пью, как волшебный напиток. И напиться пока ещё не могу. А господину Клюеву сама откажу. И кольцо отдам.
***
Ожидая извозчика, я прошлась по веранде.И вчерашнее эхо вновь напомнило: «В таком случае, я должен вам все рассказать». Напомнило, как боялась слушать Якова. Как боялась ещё одной пытки. А оказалось… Оказалось, что сражена была невероятным благородством моего мужчины. До стыда, до раскаяния, до слез. Другим он быть и не может. Теперь я знаю, что ему пришлось вынести, лишая меня на весенней улице тех самых слов, что я ждала! Боже мой! Как я была слепа! Что же меня так обидело? Секреты? Пожалуй. А ещё больше всего мучили недоверие, недосказанность и мое самолюбие. За пять лет я, оказывается, не сохранила веру в его любовь. Яков Платоныч, вы мне все сразу не сказали, оттого что я не слушала? Разве можно было представить, что у меня такое безобразно-огромное самолюбие? Как я ему позволила затмить вас? Теперь знаю, что вы — мой опыт, вы - моё наказание и моя самая большая награда в жизни! Я обижалась, а он страдал. Вот приедет, я ему все расскажу. На себя пожалуюсь. Повинюсь и расцелую, и мы будем идти по саду, держась за руки, и говорить обо всем. Как летом, на свидании. И буду смотреть в его немного смущенные влюбленные глаза и замирать от прикосновения сильной руки! Уже скучаю, а ведь он, небось, ещё не успел до Петербурга доехать!
Яков
Афанасий принёс чай. Вежливо осведомился, не надо ли чего ещё. Он хорошо знает своего постоянного пассажира, ведь я за это время в столицу столько раз наезжал! Но сегодня сдержанный, молчаливый проводник вдруг изменил себе, заметив, что выгляжу отдохнувшим. Он не прав. Я счастлив! Несмотря на то, что позади бессонная ночь в вагоне, впереди сложный разговор в департаменте, психлечебница, секретный архив, пансион. А усталости нет. Я уехал от Анны, но она рядом, неизменно, каждую секунду. Мы снова вместе. За один день стали ещё ближе, чем за все годы знакомства. Она рядом, и я способен преодолеть все! За окном вагона пролетали привычные картины предместий Петербурга, а я непривычно чувствовал себя спокойным. Потому, что знаю: Аня тоже счастлива. И защищена. И эти слова греют лучше всякой печки. Арест в силе, значит, она под охраной полиции, и мы договорились, что так будет лучше. Она обещала быть осторожнее. Крутин где-то рядом. Но больше никаких неожиданностей. Всего два месяца разлада, а я, как в казематах побывал. Моё покаяние, ее прощение. Сложно, тяжело, но мы справились. И она мне поверила, поддержала, приняла все. А могло быть иначе? У Ани всякое возможно. Но я непременно сделаю все, чтобы эта размолвка была последней в нашей жизни. Я буду любить так, что бы в моих объятьях она забывала о желании поссориться.
Анна
Женщина в возрасте. Мучают головные боли, тремор рук, кошмары по ночам. Что я могу предложить? Успокоительное мало поможет. Здесь нужен специалист. Александр Францевич последнее время искренне сокрушается, что в губернской больнице нет отделения для нервных больных. Сколько у нас пациентов с психическими расстройствами, а мы их в город отправляем. Привычно заныло внутри. Когда не могу помочь, ужасно расстраиваюсь. Город, психлечебница… Неожиданно… А как лечат Нежинскую? Неужели её диагноз останется приговором? Даже если она долгое время была приговором для меня, сейчас зла на неё нет. Только сожаление, сострадание. Я — не судья, а она получила страшную плату. Не знаю, но как по мне — лучше смерть. Оправдываю? Нет. Её вина, что Яков оказался в казематах. Её вина, что мы так долго не могли найти друг друга. Её вина останется с ней. А я виновата в неуемной ревности. До конца понять не могу почему? Все пять лет Нина для меня умерла. И я не была готова к её воскрешению в статусе жены? А может, нужно было остановиться и послушать единственного любимого человека? Может, в этом все дело? Или ревность молодой, неопытной девушки догнала меня через годы? Но тогда это были слухи, мои догадки, домыслы. И сейчас я понимаю, что в то время Яков был увлечён только мной. И даже его визит к ней в ту ночь был озабочен опасностью, мне грозящей. А тогда? Что я знала наверняка? Что Нина готова была на убийство? Но это было пять лет назад. И я перенесла ревность сюда, в «сейчас». Зачем? Как так получилось?
Яков
Доктор Ланге предупредил, что в состоянии Нины наметился прогресс. Она немного говорит и готова узнать меня. Но напряжённый взгляд, застывшая фигура вызывали сомнения. Узнала она или нет — неизвестно, но имя моё не вспомнила. Все, что я увидел, напоминало дрессировку. И чутье опять не подвело. Легко отодвинув поседевшую прядь, с ужасом рассмотрел безобразные пятна ожогов на висках. Где я это видел — очень хорошо помню. Неужели господин Клизубов успел оставить учеников? Не справившись с яростью, я схватил садиста за руки. Гладко подбритые усики доктора топорщились в возмущённом самомнении. Что бы он ни говорил о новейших достижениях, это пытка. От такой пытки чуть не умер Александр Францевич. Методы доктора, мягко говоря, и раньше вызывали у меня смутные подозрения, а сейчас интуиция бьет в набат. Но для какой цели? Не знаю. Не пойман - не вор. Признаюсь, в этот момент мне хотелось немедленно забрать Нину отсюда. Но вариантов не было. Или здесь, или опять тюремный больничный ад. Во всяком случае с этого дня он должен мне предоставлять письменные подтверждения своих намерений.
Анна
Удивительно! Еще позавчера рыжий фараон раздражал меня, а сегодня смотрю на него, как на защиту, заботливо поставленную моим ангелом-хранителем. Яков рядом постоянно, как ощущение, как часть меня. Он со мной. И во мне. И я купаюсь в этих чувствах. Мне они нужны, как воздух. Я так скучала по ним! Я знаю, мы любим. Это слово очень маленькое и несуразное, чтобы рассказать, что это значит. Я знаю только, что значит жизнь без любви. Рассвет без солнца. Дождь без влаги. День без света. Яблоко без вкуса, дитя без защиты. Пытаясь уйти от Якова, я умирала, я не жила, я высохла. Я не знаю, что значит жить вместе с ним. Но за пять лет и десять месяцев хорошо знаю, что значит жить без него. Мне нужна красота. Как гармония, как общий порядок. Яков в ней — главная часть. Он заставляет её звучать. Он делает её живой для меня. Он заставляет звучать этот мир.
Яков
Очевидно, после событий в Затонске я стал подозрителен. Крутин, как невидимый враг, не давал мне забыть о нем. Надежда на архивы почти ничего не дала. Я оставил запросы, надеясь, что хотя бы позже что-то узнаю о гипнотизерах его ранга. Заходил к Володе впервые после дуэли. Растущий мужчина должен знать, что он не один. Мальчуган обрадовался мне. Скучает. Но обеспокоил. На днях к нему наведался доктор. Не представился. Сказал только, что от мамы, и передал привет. Знакомо и характерно. Доктор Ланге очень быстро переходит в разряд сомнительных личностей.
Анна
Стараюсь меньше о нем думать. Иначе просто захлебываюсь и от тоски, и от счастья. Почти неделя прошла. Его ещё нет. Волнуюсь. Только бы не возникли ещё какие-нибудь пакостные обстоятельства. По-моему, нам хватит и того, что есть. Неопределённость просто необходимо превратить в какой-то порядок. Сейчас, после пережитого, свадьба кажется необязательным дополнением к нашим чувствам. Я отведала почти венчание и не скажу, что это так необходимо. Для нас главное — быть вместе. Именно так он сказал в нашу ночь. И был прав! Женат он или нет — для нас эти условности общества уже не имеют значения. Мы уже давно едины.
Яков
Мороз. Снег. Аллея между особняками. Дыхание исходит густым паром. А нам тепло. Мы вместе. Аня жалуется, что меня не было неделю. Знаю, что скучала. Я тоже. Повинилась за ревность к Нине. Простил давно и с радостью. Сам тоже хорош! Всё в прошлом, родная моя! Ее рука — в моей. Улыбается мне, но тревожится о Нине. Хороших новостей, к сожалению, нет. Невероятно, но она надеется, что Нина избежит каторги! Узнаю Аню, и по-другому она не может. Но это же значит, что нам вместе не быть? Как такое возможно? Неужели, если бы она все узнала сразу, мы смогли бы жить семьей, невзирая на то, что я женат? Я не смел надеяться, что мы можем жить без венчания. Но сегодня Аня решительна! И в меня полетели шаловливые снежки. Она сердилась, играя. Играла, сердясь и шутя. Звенящий смех обволакивал сверкающим снежным облаком. Аня! Что я слышу? Как? Я с ума сойду от этой женщины! Ее просьба сбивает с ног. Жить вместе! И она согласна. Я боялся мечтать об этом. Обязательно найду способ, как это сделать! Для меня ты — жена. И мне тоже совершенно не важно, что говорят. Это пустое. Я люблю… Я надеюсь… Да я жить без тебя не могу! И она, как трепетная птица, снова в моих руках. Лучистые глаза манят, желают, разрешают, надеются. И опять я пью эти сладкие нежные губы, её улыбку, её дыхание. Это уже не просто поцелуй. Это она вся!..
Из-за невероятной минуты забыл, куда шёл. Как хорошо, что Ане всякий раз легко удаётся выводить меня из жаркого состояния опьянения! За парком темнел особняк Клюева. Надо возвращаться к службе. В связи с убийством бывшего прокурора необходимо допросить хозяина особняка.
***
Господин Клюев удручен до неузнаваемости. Выглядит больным. Вид неряшливый, потускневшие глаза. В доме никого нет. На вопросы отвечает нехотя, но кратко и по теме. Продажа особняка господину Вернеру состоялась вчера. Купчую подписали у него дома в течение часа. Вошел - вышел. Прокурора Вернера Андрей Петрович, как видимо, не чествовал. Считал продажным. Возьмем на заметку. И все-таки… С ним все в порядке? Если его ипохондрия связана с Анной, понимаю как счастливый соперник. Тем не менее, не считаю нужным заниматься душелечением и состраданием, а с допрашиваемыми особенно. Мужчина обязан справляться с проблемами сам. Иначе грош ему цена. Хотя, куда бы ни направился господин Клюев, хочу только пожелать удачи. И не стоит держать зла на меня. Лучше уметь держать удар.
Анна
Встретиться с Андреем Петровичем оказалось не так просто. Всю неделю я его не видела, хотя до этого визиты происходили ежедневно. Я думаю, слухи о нашем примирении с Штольманом дошли до Клюева. Город у нас такой. Ночью изумительная ария Кармен разбудила в счастливой полудреме и стала волшебным продолжением сновидения, пока я не осознала, что это дух. Испанка в костюме Кармен держалась за рубиновый кулон на шее и шептала: «Спаси его». Спасти кого?! Где я видела такой кулон с рубином? Такой же, как на обручальном кольце? Спасти Андрея Петровича? Отчего-то душе было горько. Совесть уколола, бесцеремонно напомнив, что обещать стать женой и на следующий день отказаться — негоже для девушки. Согласившись с ней и взяв кольцо, наутро я поехала в особняк.
Яков
Два убийства за неполный день. Прокурор убит картечью в своем доме у камина. Акушерка — от взрыва негашеной извести. На первый взгляд ничего общего, но акушерка проходила по делу аборта, и ее дело закрыл прокурор Вернер. А пациентка, из-за которой открыли дело, отравилась. Семь лет назад. Габи Николаэску. Интересная картина. Антон Андреевич жестом фокусника выкладывает на стол обрывки карточки с инициалами «GM» из дома акушерки, ту же карточку находят на столе прокурора. Крутин? Не похоже. Тот бы за аборт наградил скорее.
Анна
Андрей Петрович в тяжелой меланхолии был груб и не сдержан. Расстроил до слез. На меня не смотрел. Наша встреча пропахла ненавистью, болью и ещё чем-то, почти маниакальным. Он явно болен. От кольца отказывался. Меня почти выгонял. Возможно, в другой ситуации ушла бы, не прощавшись. Но я виновата, а он явно в плохом состоянии, и ему нужна помощь. История с испанкой не заинтересовала его. Отрекаясь от нее, прерывающимся больным голосом, как в бреду, твердил, что Штольман женат и меня обманет. И, резко повернувшись, грубо впился в мои губы. Мерзость! Он смеет обвинять Штольмана! Пощечина его отрезвила. Прощенье я все-таки попросила и ушла. В любом случае он требует помощи.
Яков
Погиб билетер губернского театра господин Ртищев. Из его желудка Анна выбирала рубиновую крошку, когда я зашел в прозекторскую. Жуткое занятие для женщины. Но это моя Анна! И я тоже перестаю замечать несоответствия между общественными условностями и нашей с ней реальной жизни. Для нас здесь сейчас нет трупа, а есть ее зовущие глаза и я. Все потом. Мы так редко вместе наедине. И даже если в ее руках пробирка с рубиновой крошкой, я буду держать её за руки, чтобы не рассыпать эту чёртову крошку, и целовать, пока хватит дыхания. И мне все равно, что за сумасшедший ювелир размолол драгоценный камень. Что же делать, если нас с невероятной силой тянет друг к другу? Сейчас нам все равно, кому понадобилось так изощренно убивать, если мы так не целовались уже пять лет и десять месяцев, если мы безумно соскучились и устали ждать.
Анна
От него невозможно оторваться!
Как утолить этот голод, если только вот так мы чувствуем себя целыми! А это что? Кармен? Конфеты? Замечательно! С трудом отдышавшись, Яков со страхом забрал из рук коробку, в конфетах которой, возможно, и была эта крошка. Жаль, а мне так хотелось, что бы это был подарок!
Яков
С трудом сосредоточился на деле. Сложно работать в таких условиях. Ну что же, будем привыкать, если хочешь иметь женой сыщика-медиума с медицинским образованием, да еще желанного и обожаемого! А к медиуму уже приходила девушка Кармен с рубиновым кулоном. Но сыщик еще не знает, что это значит. А я думаю, дух точно ищет помощи. Вот так! А вот мне, оказывается, с Габи Николаэску может помочь господин Рябушинский. Спасибо, Анна Викторовна! Ещё одного поцелуя вам не избежать. Благодарственного! И поверьте, моя благодарность будет неизмерима!
***
Билетер Ртищев — труп, связанный Габи Николаэску. Габриэлой Мирани, так назвал ее псевдоним Рябушинский. В кои-то веки Алексей Петрович оказался полезным в расследовании, соединив ниточки всех трех смертей. Господин Ртищев семь лет назад был антрепренером Габриэлы и разорился после ее смерти. Могу предполагать, что три убийства — месть за смерть известной певицы. Но кто взялся мстить? И почему сейчас? И все погибшие в момент смерти делали привычные поступки, которые были известны окружающим и повторялись не раз? Кто этим воспользовался? Всё-таки Крутин? Не похоже. А наш полицмейстер вдруг расчувствовался так, что даже я удивился. Отцовские чувства взыграли, жалеет гипотетического отца, у которого не родился ребёнок в результате аборта. Видимо, стареет, если про сына заговорил. У него-то детей, как я знаю, нет. У нас у всех их пока нет. Да, Николай Васильевич, прямо рюмки вытаскивай и предавайся меланхолии. Это что за настроения в управлении? У нас дело висит. И явно требует вмешательства всех возможных сил. Может, спросить у духа Мирани?
Анна
Если это начало нашей совместной жизни, то мне она нравится. Удивительно быть вот так, частью друг друга ещё и в расследованиях. Вот сейчас Яков уже пять минут пытается внушить мне необходимость поговорить с духом Мирани. Так аккуратно вокруг ходит. А сказать напрямую нельзя, Яков Платоныч? Ну что это такое? Вы просто несносны! Вы не смеете попросить, не можете предложить, стесняетесь пожелать. Так у нас ничего не получится: ни счастья, ни поимки преступников. Ох, надо ещё учить и учить этого застенчивого сыщика, как обращаться с женой-медиумом!
Яков
Когда она вот так сердится, она прекрасна! Точно так же, как пять лет назад, её нахмуренное личико приводит меня в восторг. Иногда, каюсь, бывало, специально её дразнил. Но сейчас… Сейчас не подразнишь. Надув губки, эта невероятная женщина сама меня сейчас дразнит. Глаза горят, смешинки пополам с синими искорками испепеляют. Вот как! Я знаю, что ей это безумно приятно, если попрошу, если еще раз напомню, как она мне нужна. Ну что же! Будем просить и как можно более убедительней. И, уж поверьте, Анна Викторовна, я знаю как! Вам понравится!
Думаю, со временем мы станем хорошей парой сыщиков. Это неизбежно. И сможем открыть агентство где-то в Европе. Отличный план для тех, кто хочет уехать отсюда!
***
Материалы на Габи Николаеску или Габриелу Мирани уже в управлении. Но семь лет! Если Ане удастся что-то узнать, это сдвинет наше расследование с мёртвой точки.
Анна
Утром лихорадочное волнение не отпускает. То, что сказала мне Кармен ночью, очень важно и опасно. Попыталась найти Якова. Но его нет в управлении. Надеюсь, Николай Васильевич записку передаст.
Теперь срочно к Полине. Ей тоже надо знать. А потом в больницу. Крутин где-то совсем рядом. Охота началась. Кармен, надев маску, дала понять, что все три убийства — его рук дело.
Полина права: надо остаться здесь, а Коробейников с Яковом найдут нас. И хорошо, что мой городовой здесь. Может, Полина знает что-нибудь о Габриэле Мирани?
Андрей Петрович? Что он здесь делает? Он выглядит хуже. Книги? Какие книги? Что с ним? Почему у него нож в руках? Господи! Зачем он убил городового? Он сошёл с ума! Он хочет застрелить меня?! Что происходит? Не надо! Что вы делаете, Андрей Петрович! Шёпот обезумевшего мужчины «Ты все равно будешь моей» заставил похолодеть. На меня смотрело дуло револьвера.
Яков
Остановившись передохнуть от безрезультатных обысков и допросов в домах прислуги, мы пили чай в управлении, когда городовой вызвал на убийство в книжном магазине. Полина? Антон Андреевич побелел и через секунду бежал к пролетке. Этого ещё не хватало! Перед магазином труп городового.
Полина жива, но загипнотизирована. Дьявол! Все-таки Крутин! Анна! Её шляпка, перчатки. Она была здесь!
С этого момента события становятся чёткими, как в дорогой фотокарточке. Полина пришла в себя, но ничего не помнит. Газета на столе открыта на некрологе: «Габриэла Мирани… Невеста господина Золотницкого».
Клюев!
Николай Васильевич вдруг начинает ругаться, хлопать себя по лбу, по карманам. У меня в руках записка. Любимый ровный почерк: "Всех троих убил Крутин!" Крутин - Клюев? И Анна у него!
Внутри в ярости просыпается зверь-защитник. Мыслей нет. Только пожар злости и тёмной силы. Вместе с сыщиком они сейчас смертельное орудие убийства. И горе тому, кто прикоснется к Анне!
Аня! Аня! Держись! Только бы он не тронул её! Только бы ничего не сделал! Он не уравновешен и, видимо, болен.
Дом Клюева пуст. Маска в одном ящике стола, в другом книга катаров.
Подвал! Закрыт? Выбивайте дверь! Быстрей! Там слышен гул. Там голос Анны! Включена паровая машина. Он хочет взорвать всех! Дверь! Быстрее!..
Анна
Обезображенное лицо Андрея Петровича. Его пистолет у моего виска. Мы спускаемся в подвал. Он говорит о мироздании, что оно его слышит. Что он всесилен и отомстит всем за себя. Бред! Здесь больной человек. Он сошёл с ума. Семь лет назад Габриэла, пытаясь избавиться от ребёнка Клюева, лишилась голоса. И не смогла пережить потерю. Сейчас она раскаялась. Но он, потеряв невесту, жаждет отмстить мне за вновь разбитое сердце. Я виновата!
Веревки больно врезаются в тело.
Он обнимает мои колени. Сердце выскакивает из груди. Он совсем помешался. Слышу голос. Яков здесь. Звук паровой машины. Хочет взорвать всех нас? Нет! Яков, нет! Уходи!
Кармен! Я знаю, только она поможет! Гул нарастает. Я почти не слышу формулу призыва. Спаси нас! Спаси Якова! Спаси всех! Горло перехватило, трудно дышать. Она пришла. Толчок. В груди жар, слезы заливают глаза. «Андре!»
Темно.
Яков
За дверью вдруг стало тихо. Городовые остервенело били железную дверь. Удары мучительно отзывались в голове. Клюев что-то кричал неразборчиво. Но Анны не слышно. Что случилось? Ледяной холод разрезал душу. Опоздал?!
Дверь с грохотом полетела вперёд. В подвале с поднятым руками, в слезах, в ужасе глядя на меня, едва дыша, стояла Анна. На коленях перед ней, уткнувшись головой ей в живот, обнимал за бедра Клюев. На полу разрезанными валялись веревки.
Анна
Яков! Пришёл. Прошу тебя, забери меня отсюда, я не хочу! Я боюсь. Забери меня! Прости! Прошу, забери и обними! Пожалуйста!
Яков
Меня с трудом оторвали от мерзавца. Да, виноват, не сдержался! Нам он нужен живой. А я сейчас нужен Анне.
В управлении Клюев, с завязанными руками, помятым лицом и мутными глазами, представлял жалкое зрелище. На секунду я усомнился: он ли Крутин? Но татуировка, несомненно, была. Маска тоже. И он признал все три убийства как отмщение за смерть невесты. Теперь стали понятны недостающие детали. Полено с картечью, рубиновая крошка, известь вместо молока. Какая изощренная изобретательность! Вполне достаточно гипноза, чтобы никто потом не помнил, что делал. Этот негодяй с тройной личностью сейчас будет конвоирован в Петербург. И за все заплатит. И, наконец, все вздохнут свободно.
И мы ждали Полину на опознание. Увидев змею, она закричала и в ярости набросились на Клюева.
Пока её успокаивал Антон Андреевич, в комнате появился полицмейстер и, обратившись к портрету на стене, со слезами на глазах объявил, что скончался император. Это серьёзно. Нас ждут большие перемены. Хотя для нас с Анной они и так будут. Крутин пойман. Крутин! Клюев, что с ним? На стуле перед нами, опустив голову, остывал труп. Как?
