Александр Францевич встретил её грозно нахмуренными бровями. Попытался выпроводить, но Анна указала на коридор, переполненный больными, и доктор вынужден был ей уступить. Анна отправилась в свой кабинетик принимать пациентов, но перед этим отправила домой мальчишку с запиской, в которой сообщила матери, что ей срочно нужно было в больницу, и чтобы та не волновалась — всё с ней, Анной, хорошо.
День нёсся на всех парах к финишу, когда к ночи привезли роженицу в горячке. С ней прибыл и муж, который рвал на себе волосы, кричал, бегал по коридору, рвался к постели страдалицы жены. Так что неизвестно, с кем было больше возни: с несчастной женщиной или с её обезумевшим от горя супругом. Оставить доктора было бы преступлением, и Анна, обменявшись с ним взглядом, непреклонно заявила, что останется на дежурстве. После сперва занялась мужем, успокаивала, поила чаем с душицей, и он в конце концов свалился на лавке у её кабинетика и заснул мертвым сном, измученный переживаниями.
Анна тут же подменила доктора у постели роженицы и отправила того немного поспать на диване в его кабинете. Сама же, как могла, облегчала страдания женщины, которые ко всеобщему счастью закончились ближе к утру, и на свет явился толстый мальчишка, который немедленно заорал, и новоиспеченная мамочка разрыдалась и скоро тоже заснула. Анна приготовила им с доктором чаю и после этого сама прикорнула на кушетке в своем кабинете.
Разбудил её знакомый холодок, который заставил съежиться под пледом, наброшенным на плечи. Анна резко села на кушетке и в ярком утреннем свете увидела вновь дух Аглаи.
— Я жива! Меня сейчас похоронят, но я жива. Я жива. Я жива.
— Я не понимаю! Что ты хочешь сказать?
— Я жива! Иди и скажи, что Аглая жива… Иди. Иди. Иди.
Дух перетек к двери и, просочившись сквозь окрашенную поверхность, исчез. Анна неловко соскользнула с кушетки, быстро накинула на себя пальто, натянула шляпку и выбежала следом за духом. Дух Аглаи маячил в конце коридора, который был на удивление пуст в эти часы. Анна быстро вышла из больницы и, стараясь не упустить видение, стремительно пошла по улице. Завернув за угол, она почти побежала. В этот момент её окликнули:
— Аннушка!
Дух мелькнул в конце улицы и пропал. Анна с досадой всплеснула руками и обернулась на голос. Тут же всё её раздражение улетучилось — из коляски ей махала баронесса фон Берг.
— Наталья Павловна! — Анна поднялась в коляску и пожала протянутые к ней руки. — Вы не уехали, как хорошо! Я вчера не смогла быть с мамой на заседании, мне нездоровилось.
— Надеюсь, всё обошлось? — в тревоге разглядывая Анну, уточнила баронесса. — Как-то ты устало выглядишь.
— Да просто роды были сегодня тяжелые, вот я и… не выспалась…
Последние слова Анна произнесла машинально, напряженно вглядываясь в дух Аглаи, который снова возник в конце улицы, указывая куда-то за поворот.
— Да что с тобой, Анна? — настойчиво спросила баронесса. — Ты как-то рассеянна сегодня. Может, тебе стоило бы полежать?
— Наталья Павловна, а вы не слишком торопитесь? — быстро спросила Анна, не отрывая взгляда от призрака и боясь, что тот опять исчезнет.
— Нет, дорогая моя, я до вечера совершенно свободна. А что случилось?
— Не могли бы вы меня подвезти?
— С удовольствием, а куда?
— Сегодня похороны Аглаи, служанки генеральши Елисеевой. Мне надо быть там.
— Ирины Алексеевны? — оживилась баронесса. — Я ведь знакома с нею, правда, очень коротко. Конечно, я тебя подвезу, там её и увижу. Любезный, трогай! — распорядилась она и обратилась к Анне. — Мы должны были с нею встретиться здесь, в Затонске, но она отчего-то не пришла. Она ведь на богомолье приехала. Так ты говоришь, служанка её умерла? Так вот в чем дело! Конечно, ей было не до визитов.
— Здесь направо, — указала Анна. — Да вот же церковь! Кажется, выносят уже!
Коляска затормозила у небольшой группки людей в черных одеяниях. У катафалка стояла дама в плотной вуали и черной накидке. Возле неё с обнаженной головой стоял дюжий мужчина, возвышавшийся каланчой над всеми в толпе.
Анна, увидев дух Аглаи, колыхавшийся возле гроба, который четверо мужиков, кряхтя, водружали на катафалк, спрыгнула с коляски и помогла спуститься баронессе. Они быстро подошли к процессии, и Наталья Павловна обратилась к даме под вуалью:
— Ирина Алексеевна!
Та сильно вздрогнула и отшатнулась за мужчину. Баронесса же протянула руку к ней и повторила, повернувшись к гробу:
— Приношу вам свои…
Слова замерли на её губах, и она пробормотала:
— Но позвольте, это же… Вот же генеральша! — и она указала на умершую.
Анна встрепенулась:
— Так вот что это значило! Это не Аглая умерла! Аглая жива! Вы… вы всё подстроили! Вы — Аглая!!!
Толпа зашумела, заволновалась, кто-то в толпе крикнул:
— Городовой! Сюда!
С противоположной стороны площади уже бежал, придерживая саблю, страж порядка, доставая револьвер из кобуры.
Дюжий мужчина, спутник лже-генеральши, схватил Анну, больно сжав плечо, и приставил к её виску здоровый пистолет:
— Все назад! Порешу!!!
Городовой замер, револьвер в его руке дрогнул. Аглая схватила Анну и силой затолкала в закрытую карету, стоявшую рядом:
— А ну залезай! Садись, быстро! — скомандовала она спутнику, потом толкнула Анну внутрь, та неловко упала на сиденье, больно ударившись головой о деревянную стенку. В этот момент в арке показался полицейский экипаж, который мчался сюда на всех парах под крики:
— Поберегись! Стоять!
Карета дернула и понеслась, и Анна кое-как села, потирая ушибленный висок. Ей отчего-то совсем не было страшно, и она, морщась от боли, спросила:
— Вас всё равно схватят. Что же вы делаете?
— Молча сиди, не то палец дрогнет, мозги вышибу, — грубо отвечала Аглая, уверенно держа в руках револьвер, который ей сунул её спутник, с гиканьем погоняя и погоняя сейчас лошадей. Карета неслась, раскачиваясь и подпрыгивая на ухабах. Судя по всему, они уже выбрались за город.
— На что вы рассчитывали?
— Тебе-то что? За границу мы собирались уехать, Кто бы нас там нашёл?
— Да там бы тоже встретился кто-то, кто знал генеральшу Елисееву. И вас бы вычислили
— Бог не выдаст, свинья не съест.
Лошадь вдруг дико заржала, и карета, дернувшись, замерла. Аглая рявкнула:
— Почему встали?! — потом взмахнула револьвером в сторону Анны. — Здесь сиди! — И, нажав ручку, выбралась наружу, захлопнув дверь.
Анна приоткрыла занавесь и глянула в щёлку: Аглая растерянно озиралась, потом позвала: «Степан! Стёпушка!»
Она бросилась в лес, крича своего Степана. Потом всё стихло. Анна посидела немного, — никто не возвращался из леса. Она открыла дверь и осторожно выбралась из кареты. Шумел ветер в верхушках деревьев, орали птицы, радуясь весне, никаких страшных звуков не было. Казалось, зло исчезло вместе с Аглаей, ушедшей в лес. Она осторожно обошла карету.
В этот момент со стороны леса, куда убежала Аглая, бахнули, один за другим, два выстрела. Анна, стукнувшись спиной, испуганно вжалась в стенку кареты. Наступила звенящая тишина: притихли птицы, замер ветер. Словно по мановению волшебной палочки некие тёмные силы выключили все звуки на короткое время.
Анна подышала, стараясь унять колотящееся сердце, потом осторожно шагнула по направлению к лесу и замерла: меж голых деревьев колыхались два черных сгустка, просачиваясь сквозь белые стволы берёз. В них она с ужасом узнала своих похитителей: Аглаю и Степана.
Она, подобрав юбки, рванулась туда, в глубину леса и, пробежав короткое расстояние, наткнулась на два трупа лежавшие вповалку. Степан лежал навзничь. Мертвая Аглая, привалившись к нему, сжимала пистолет, который ещё дымился. От красного пятна на животе мужчины поднимался пар: убийство свершилось совсем недавно. Анна, было, дернулась к ним проверить пульс и замерла от прозвучавшего за её спиной голоса:
— Стой! Не шевелись! Они сейчас придут! Но у нас есть несколько минут. Как ты узнала, что умерла не генеральша?
Анна медленно повернулась к говорившему и ответила:
— Дух… её… подсказал…
— Как они умерли?
— Ты… их… убил… Всех.
— Правильно! Значит, твой дар наконец-то вернулся. Никто не узнает, как они умерли.
— Я знаю.
— Ты всё забудешь.
— Что… вам нужно…
— У меня большие планы в отношении тебя. Поэтому приказываю: ты должна быть свободна. Никаких обещаний выйти замуж.
— Я… не собиралась замуж…
— Неправда. Ты любишь этого человека.
— Он исчез…
— Это не так! Ты всё забудешь, кроме этого: не смей никому ничего обещать. Не смей… не смей… Спи…
Голос затихал, удаляясь, и спасительная тьма накрыла Анну — она без чувств скользнула на землю и затихла.
— Анна! Анна!
Звуки и свет резко вырвали её из забытья: кто-то настойчиво, но осторожно тряс её за плечи. Она поморщилась от боли в виске и открыла глаза. Потом сразу же зажмурилась, решив, что всё еще в забытьи. Тот, кто держал её в объятиях, был Яков Платонович Штольман.
Следующая глава Содержание
