К вечеру на улице совсем потеплело, будто лето торопилось сменить весну, хотя до него было еще почти два месяца, но нынче стоял удивительно тёплый апрель. Анна, вернувшись домой, прихватила плед, книгу, попросила принести чаю в беседку и устроилась там, наслаждаясь теплом. Петр Иванович с Зизи уехали к какому-то известному художнику, что с недавнего времени поселился в пригороде Затонска, чтобы посмотреть его картины и что-нибудь из них приобрести.

Птицы пели так славно, что Анна, не открывая, положила книгу на колени и мечтательно уставилась в пространство. Она перебирала в голове их встречу с Яковом сегодня утром, вспоминала каждые моменты этой встречи, каждое его слово. Слов припоминалось негусто. Да, на речи её милый сыщик весьма скуп, так всегда было. И, скорее всего, так будет и впредь. Но то, что она видит в его глазах, красноречивее любых самых изысканных комплиментов.

Она прерывисто вздохнула и взялась за книгу, но, услышав шаги позади себя, обернулась и, отбросив томик на стол, вскочила на ноги: к ней подходил тот, кого она вот только что вспоминала.
- Яков Платоныч! Вы!
- Анна… Викторовна! – он прижался к её руке губами. Потом поднял глаза, перевел взгляд на губы, помедлил, будто решаясь на что-то, и, … перевернув руку, поцеловал ладошку.
Анна, тревожно глядя на него, спросила:
- Что там у вас? Рассказал этот... Микиткин что-нибудь?
Штольман отрицательно качнул головой:
- Нет. Вы оказались правы. Он ничего не помнит из того, что сотворил. Скорее всего, гипноз.

- Как он?
Возле его губ залегли жесткие складки:
- Плохо. – Потом чуть улыбнулся. – Чаем его напоили, по вашей просьбе.
Анна кивнула в ответ, а он вновь стал серьезным:
- Теперь приглядывают, чтобы ничего с собой не сделал. Допрос всех, кто был в тот момент во дворе, ничего не дал. А... у вас никаких новых сведений нет?
Анна сокрушенно качнула головой:
- Кроме того, что было - ничего. Я пыталась, но они не приходят. Наверное свиделись там, и я им теперь ни к чему. А вы...? Вы только за этим пришли?
Он вновь расцвёл своей удивительной улыбкой, от которой у неё было всегда ощущение, что солнце выглядывает из-за туч и заливает всё вокруг согревающим светом:

- Разумеется, я пришел не за этим. Просто я ...уезжаю завтра.
- Как? Куда?
- В Петербург.
У неё тревожно сжалось сердце:
- Но вас не накажут?
- Думаете, на Камчатку сошлют?! – усмехнулся Яков. – Поедете тогда со мной?
- Конечно, - не задумываясь, воскликнула она,
- Я пошутил.
- А я – нет.
- Я знаю, - в глазах его было столько нежности, что Анна потянулась к нему губами, позабыв обо всем на свете.

- Ваша матушка.
- Ч-что?
- Добрый день, Мария Тимофеевна, - Штольман одернул сюртук и коротко поклонился.
- Здравствуйте, Яков Платонович, - в беседку решительно вошла госпожа Миронова и, подняв брови, осведомилась. – Какими судьбами? Давно вас не видела. Как поживаете? Как служба? Слышала о страшном происшествии у Аристарховых. Надеюсь, расследование завершено?
Она сбилась и замолчала под убийственным взглядом Анны.
- Служба идет своим чередом, - отвечал Штольман. - Вот, заехал сообщить Анне Викторовне, что …отбываю в Петербург: начальство требует отчета. Надеюсь, у вас всё благополучно?
- Уезжаете, значит? – в голосе Марии Тимофеевны прозвучало столь явное облегчение, что Анна нахмурилась, а Штольман обезоруживающе улыбнулся. – Надеюсь, начальство не наложит на вас взыскание за…?

- Мама!
- Я просто спросила.
- Я тоже на это надеюсь, но предугадать ничего нельзя.
- Что же, может быть, чаю? – сменила тон Мария Тимофеевна.
- Здесь есть чай, мама. Я предложу Якову Платонычу.
- Что же… Я, пожалуй, пойду. Была рада повидаться. Анна, не сиди долго в беседке, тепло такое обманчивое, можешь простудиться.
- Хорошо, мама.

Та бросила на Анну красноречивый взгляд, в котором многое было написано, и удалилась в дом. Дочь проводила её глазами и повернулась к Штольману:
- Яков Платоныч…
- Всё хорошо. - Он иронично поднял бровь, и Анна взялась за чайник. – Когда, …если у меня будет дочка, я стану, наверняка, ровно таким же строгим родителем и буду отгонять от неё кавалеров.
Анна наливала чай и на этих словах вздрогнула, пролив мимо чашки. Потом перевела удивленно-счастливый взгляд на Штольмана:
- Вы думаете о нашем будущем?
- Невольно – да.
- Почему - невольно.
- Потому что завтра я уезжаю в Петербург. Потому что могу, на самом деле, лишиться должности и потерять то, что имею. И тогда…

- И тогда вы не утаите это, – с нажимом сказала Анна, выпрямившись перед ним. – И тогда вы сообщите мне об изменении в вашей судьбе. И вы не смеете больше исчезать так надолго, вы слышите?!
Яков молча смотрел на неё, потом чуть крутнул головой, словно его душил жесткий воротничок, и тихо сказал:
- Если бы сейчас за нами не наблюдали столь пристально из окна особняка, я немедленно поцеловал бы вас. И да: я не собирался исчезать. Больше никогда. Я непременно напишу к вам из Петербурга, если произойдет нечто из ряда вон… Обещаю вам.

***

Следующим утром Анна отправилась в больницу. Пациентов было немного, и она с удовольствием взялась наводить порядок в шкафах и шкафчиках. Она уже почти закончила, - осталось проверить, каких лекарств не хватает, - как в кабинет осторожно постучали. Дверь тихонько приотворилась, и на пороге появилась очень красивая темноволосая девушка с огромными глазами на бледном лице. При виде Анны она побледнела еще сильнее, если такое вообще было возможно.
- Присядьте! - кинулась к ней Анна. - Вам нехорошо? Скажите, что вас беспокоит?
Девушка смотрела на неё - глаза наполнялись слезами - и молчала.

Анна подала ей стакан воды, та отпила немного, потом тихо спросила, чуть запнувшись:
- А... доктор где же?
- Иван Иванович? - переспросила Анна, и девушка утвердительно кивнула.
- Дело в том, что он принимал пациентов вместо меня. Но не волнуйтесь так: я вам помогу, ведь я тоже врач.
- А... разве женщины могут быть докторами?
- Скоро так и будет повсеместно, я уверена. Я сама училась медицине в Париже, так что вы можете мне довериться.

Девушка покачала головой и стала подниматься:
- Мне нужен другой доктор. Тот. Глебов. Я...
Она не договорила: глаза её закатились, и она осела на стул – голова бессильно откинулась назад. Анна, выглянув в коридор, кликнула санитара Николая, вдвоем они переместили девушку на кушетку. После она поднесла к лицу той склянку с нашатырём, и девушка, судорожно всхлипнув, открыла глаза.
- Вы можете говорить? - осторожно спросила Анна. - Можете сказать, что с вами случилось? Может, болит что-то?
Она, заметив испуганный взгляд девушки, постаралась придать голосу мягкость:
- Вы можете мне сказать всё и не беспокоиться: я сохраню ваш секрет.
- Помогите мне сесть, - тихо попросила девушка. – Со мной уже всё хорошо. Я просто…

Она не договорила: в коридоре послышался шум, топот, дверь в кабинет распахнулась, впустив разгневанного мужчину: он был усат, широкоплеч, одет богато, но неряшливо, и от него разило спиртным:
- Настька, вот ты где! А куда дела своего этого...?! – с порога заорал мужчина. Девушка на кушетке съёжилась от ужаса, и Анна шагнула вперед:
- Это что такое?! По какому праву вы сюда врываетесь?! Немедленно покиньте мой кабинет, иначе я позову городового!
- А вы кто будете?! – рявкнул мужчина, глядя на неё мутными глазами из-под лохматых бровей. – Где доктор?!
- Я – доктор! – отрезала Анна. – Выйдите!

- Что здесь происходит? Вы кто такой?! – в проеме возник доктор Милц. Мужчина живо повернулся на голос, но при виде внушительной фигуры доктора немного притих и проворчал:
- Фомин я. Пётр Гаврилыч. За дочкой вон пришёл, Анастасией Фоминой.
- Значит, сейчас вы выйдете в коридор и подождёте там, пока дочь ваша закончит беседу с доктором Мироновой. А шуметь здесь не стоит, - последние слова Александр Францевич произнес с такой интонацией, что Фомин бочком-бочком выскользнул в коридор. Милц кивнул девушкам:
- Занимайтесь, вас более не побеспокоят, - и вышел прочь.

Анна на всякий случай заперла дверь на ключ и повернулась к девушке:
- Больше никто к нам не войдет. Так что же с вами случилось?
Та в сомнении смотрела на неё, не решаясь начать, и Анна предложила с обезоруживающей улыбкой:
- А давайте, я вас чаем напою!
- Не знаю.
- У меня как раз горячий, недавно пила.

Она захлопотала у маленького столика в углу и поднесла чашку девушке, потом налила себе.
- И всё же вы так бледны. Вот чай придаст вам сил.
Девушка молча прихлебывала из кружки, о чем-то напряженно раздумывая.
- Если хотите, - тихо сказала Анна, - я могу передать доктору Глебову от вас записку. Ведь вы к нему пришли?
Анастасия низко наклонила голову и несколько раз кивнула.
Анна поднялась и отыскала на столе карандаш и четвертушку бумаги. Потом предложила:
- Вы напишите, а я найду возможность передать. Вам, я вижу, сложно под опекой батюшки.

- Он... он не плохой! - горячо заговорила Анастасия. - Просто он тревожится обо мне, хочет, чтобы у меня всё хорошо было. Вы не подумайте. Он просто... просто, когда выпивает, вот такой... нехороший делается. А так...
- Ну, я так и поняла, - улыбнулась Анна. - И еще, Настя.. я ведь могу вас так называть, вы не против? - Девушка кивнула, и Анна продолжала. - Вы можете, когда и если захотите, обо всем со мною поговорить. У меня, может, не очень большой жизненный опыт, но я всегда вас выслушаю и постараюсь понять. И уж точно никуда дальше этого кабинета ваш секрет не выйдет. Вы, пожалуйста, помните об этом. Я..., - коротко вздохнула она, -  я понимаю, о чем говорю. Мне тоже было сложно в моей семье, когда не с кем поделиться своими тревогами. Но у меня был родной дядя, который всегда меня слушал и давал советы. Так что я знаю, как это важно, когда можешь с кем-то поговорить, и главное - когда тебя слышат.

Анастасия смотрела на неё широко распахнутыми глазами, сжимая в побелевших пальцах кружку, потом решившись, горячо зашептала:
- Иван Иванович и я... мы познакомились в Петербурге. Отец привёз меня туда, чтобы замуж выдать... выгодно. Там тётка живет, сестра моей мамы. Мамы нет уже ...давно, - понурившись пояснила она. - Меня растил отец. А там я встретила ...Ивана, и... полюбила.- она вдруг посветлела лицом и стала удивительно хороша. Потом на лицо её легла тень, и она со вздохом продолжила. - Только батюшка... он не одобрил доктора. Сказал: ты у меня привыкла на золоте есть, в шелка одеваться. Он у меня золотопромышленник, - понурившись, сказала она. - Мы сюда недавно переехали. Здесь у него компаньон проживает - Грохотов. И вот, после той поездки батюшка и решил меня отдать побыстрее за этого человека. А он... он же старый! - вскрикнула она шепотом. - Я совсем его не люблю. И не нужны мне эти шелка да золото. А Иван... Я узнала, что он сюда перебрался, вслед за мной. Хотя у него... перспективы были в Петербурге. Там он был очень успешным врачом, с практикой. И вот... всё бросил и за мной приехал... сюда. 

Она вновь опустила голову - на губах дрожала нежная улыбка.

- Я познакомилась с ним только вчера, и он произвёл на меня прекрасное впечатление, - улыбнулась Анна.
- Он хороший, он очень хороший, - волнуясь, заговорила Настя. - Его так любят все! Только мать его не очень довольна, что они сюда переехали.
- Она знает о его чувствах к вам?
- Да! Он говорил ей. Он и к батюшке приходил, только... отказал ему мой отец.
Чашка задрожала в руке девушки, и Анна перехватила её, потом протянула платок:
- Ну, что же вы, Настя. Ведь это такое счастье, что вы встретили свою любовь. И, насколько я могу судить, взаимную.
- Только нынче приходил Грохотов и... кажется, они сговори-ились.
Настя закрыла лицо руками, плечи её затряслись от рыданий.
       
Следующая глава          Содержание