- Господа, господа! – воскликнул Сергей Евграфыч. – Прогулки – дело хорошее, но желающим я предлагаю воспользоваться моей конюшней.
- О, замечательно, - встрепенулся Клюев. – Вы как, Анна Викторовна, готовы?
- Я? – в замешательстве откликнулась Анна и вздрогнула – Штольман уронил нож. Подскочивший лакей ловко поднял его и взамен протянул чистый.
- А что, это чудная идея! – с воодушевлением воскликнула Мария Тимофеевна. – Аннушка обожает конные прогулки!

- Нет, мамочка, сегодня я не расположена к скачкам, - качнула Анна головой.
- Виктор Иваныч?! - продолжил Филимонов.
- Как в старые добрые времена? - откликнулся Миронов. – Эх, давненько я не брал в руки… Я - с превеликим удовольствием!
- Яков Платоныч?
- К сожалению, после недавно перенесенного, эм-м, ранения, я воздержусь, - отказался тот. - Прогуляюсь пешим порядком по вашему саду.

- Ах, да, я слышала! Такое несчастье! - вступила Евгения Арнольдовна. - И как ваше самочувствие теперь?
- Благодарю, - коротко ответил Штольман, пресекая тем самым развитие темы.
- Ну, под таким патронажем, как Анна Викторовна, немудрено, что вы так быстро встали на ноги, - ввернул Клюев.
- Боже, какая чудная романтическая история! – захлопала в ладоши Ариадна. – Я хочу знать все подробности! Вы, Анна Викторовна, трудитесь сестрой милосердия?
- Я – врач нашей затонской больницы, - отвечала Анна.
- Анна окончила экстерном медицинский факультет в Сорбонне, - с нескрываемой гордостью пояснила Мария Тимофеевна.

- О, вы жили в Париже? - ахнула Ариадна и закатила глаза. - Как это прекрасно! Французы - просто charmant! Не правда ли?
- А давайте всё же совершим прогулку по саду, - сменила тему Анна. – Кажется, вы хотели пройтись, Марья Алексеевна?
- Да, я готова! - отодвигая опустевшую чашку, ответила та и поднялась из-за стола.
Клюев только вздохнул и с вынужденной улыбкой предложил руку Ариадне.
- О, Мари, я совсем забыла, могу я попросить тебя об услуге? - вмешалась Евгения.
- Ну... если это неотложно, - Мария Тимофеевна растерянно взглянула на Анну.
- Не волнуйтесь, дамы, занимайтесь своими делами. А Яков Платоныч проводит нас с Анной. Вы как, не возражаете? - лукаво улыбнулась ему Сереброва.
- С удовольствием, - учтиво кивнул Штольман и бросил на Анну короткий взгляд, в котором где-то на самом дне пряталась улыбка.

- Анна, вы, в самом деле, трудитесь в больнице? Вот уж вправду: эмансипе! - качала головой Сереброва.
Они шли по неширокой аллее втроём: Штольман посередине, а Сереброва с Анной с боков, взяв его под руки.
- Женщина ничем не хуже любого мужчины справляется на этом поприще, - отвечала Анна.
- Ну, не знаю. В наше время женщины занимались, самое большее, - благотворительностью, попечительством. А теперь вот, значит, как...
- Уверяю вас: Анна Викторовна - великолепный врач, - вступил Штольман. - Именно благодаря ей я так быстро оправился от травмы.
- А что это была за история? Вы ведь сыщик? Наверное, на вас бросился преступник?

- Всё гораздо прозаичнее: на меня свалился обломок балки. Анна Викторовна спасла меня, буквально вытащив из-под удара.
- Романтичная история, но уж очень современна – покачала головой Сереброва. - В мои времена мужчины спасали дам, мужчины трудились в больницах, а женщины... служили украшением жизни этих самых мужчин.
По её лукавому тону было не понятно, одобряет она или осуждает столь разительную перемену в обществе.

В этот момент до них донесся переливчатый смех Ариадны с соседней аллеи. Марья Алексеевна обменялась взглядом с Анной и вздохнула:
- Но всё-таки должна признать: заниматься полезным делом гораздо благороднее, чем проводить время в праздности и пустоте. - Она встрепенулась и иронично посмотрела на Штольмана. - А вам, молодой человек, я рекомендовала бы присмотреться к очаровательной барышне Мироновой, - похлопала она его по руке. – Спасла жизнь однажды, спасет и потом. Присмотритесь!
- Благодарю за совет! - кивнул Яков Платоныч, глянув искоса на Анну, щёки которой заалели румянцем.

Их разговор прервали: на скрещенье двух аллей к ним вышли Клюев с повисшей на его локте Ариадной: она выглядела весьма оживленной, он - несколько обескураженным.
- О, вот мы вас и догнали! - вскричала Ариадна. - Идемте же, господа! Идемте к ручью! Здесь недалеко.
Сереброва в ответ властно взмахнула рукой:
- Ступайте вперед, Ариша. Мы вас догоним. Как видите, я не слишком быстрый ходок.
Ариадна хмыкнула, поведя плечами, и утянула за собой слегка упиравшегося Клюева по аллейке, которая уходила вправо и терялась за кустами.
- Скучает она здесь, - пояснила Сереброва. - Вот, скачет от избытка чувств. Темперамент.

- Вполне объяснимо, - кивнул Штольман, возобновляя движение.
- Ох, молодые люди, как же вы стремительны, - вдруг остановилась Марья Алексеевна. - Боюсь, за вами мне не поспеть. Подведите меня к этой чудесной скамье, Яков Платоныч. О, нет-нет! Я желаю посидеть здесь в одиночестве и немного подремать. А вы ступайте! Советую вам прогуляться вон в ту сторону, - она махнула на аллейку, что уходила влево. - Там уголок девственного леса - садовник оставил его почти в первозданном виде. Хотя можете спуститься и к ручью.
- Но вы...
- Никаких "но"! Ступайте, ступайте. Когда будете возвращаться, проводите меня до дома.
Она махнула на них рукой, устраиваясь на скамье и обмахиваясь платочком. Штольман и Анна обменялись взглядами, потом разом развернулись. Анна взяла его под руку, и они неспешно отправились на левое ответвление аллеи.

************
- Хорошо, что вы не поехали кататься на лошадях.
- Мне подумалось, что вы нынче более расположены к пешим прогулкам.
- Вы... смущаете меня.
- Простите.

Они говорили о каких-то пустяках, и, как у всех влюбленных, слова не имели никакого значения, и угадывалось больше, чем произносилось вслух.

- Нынче вечером бал.
- Вы окажете мне честь?
- Зачем вы спрашиваете?
- Не знаю. Наверное, хочу слышать, что вы предпочитаете меня...
- Вы об Андрее Петровиче? Ни к чему это.
- Но он пытается ухаживать за вами. И весьма настойчиво.
- Ну, что же. Дело молодое, как говориться.
- Анна! Вы помните ту сцену?! - покрутил головой Штольман.
- Конечно, я помню всё.
- Какая глупость...
- Что именно?
- Какая глупость подозревать вас. Просто с вами я... несколько теряю голову и способность рационально мыслить.

Он остановился, провел ладонями по её рукам от кистей до плеч и, притянув к себе, прижался к её губам.
Потом они медленно шли по тропинке, затейливо петлявшей под сенью леса. Штольман держал в своей большой ладони её пальчики и нежно перебирал их.
- Какой чудный день сегодня, - тихо заметила Анна. - Словно мы одни в целом свете. Словно нет более никого, кто мог бы нам помешать. Нам так мало выпадало таких дней. Как же хочется, чтобы он не кончался...
Он невесело усмехнулся в ответ:
- Вам со мной ужасно не повезло.

Анна резко остановилась:
- Ну, а это вы с чего взяли?
Он накрыл её ладошку своей рукою сверху:
- Не слишком я подходящий спутник для жизни такой девушки, как вы.
Анна склонила голову, пристально глядя ему в глаза. Потом сказала:
- А кто подходящий? Князь? Клюев? Кто, на ваш взгляд, достойнее вас? Отвечайте же, я жду.
- Вы правы, вы как всегда правы, – покачал головой Яков Платоныч. – Наверное, я всё еще боюсь поверить своему счастью, что вы со мной.

В глазах у Анны вдруг запрыгали чертенята, и она рассмеялась, потом сквозь смех выговорила:
- Я вам прощаю подобные речи только за счет удара в голову.
Они пошли дальше, а она всё покачивала головой:
- Вот выдумали-то! Вы - неподходящий человек. Да, Яков Платоныч, всё-таки рано я вас отпустила из больницы, ох, рано!

Когда они возвратились, забрав на обратном пути задремавшую на скамейке Марью Алексеевну, особняк гудел как растревоженный улей. Прибыли еще гости на предстоящий званый вечер. Их маленькую компанию тут же разделили: Марья Алексеевна была атакована такими же матронами, с которыми не виделась уже полгода, с прошлого своего приезда в здешнее имение; мужчины захватили в плен Штольмана; ну, а барышни непременно захотели узнать у Анны о Париже и вдоволь посплетничать о французских кавалерах.

Особенно усердствовала дочь графини Елеонской, Елена, - бойкая энергичная девица, несколько высокомерная. Зато её кузина Софья, миловидная, темноволосая, с огромными карими глазами, Анне сразу понравилась. Понравилась своим благородством и спокойным достоинством, с которым она терпеливо сносила снисходительность, с которой обращалась с ней её сестрица.

Когда кто-то из мужчин предложил дамам сыграть на фортепьяно, Елена, привыкшая, по всему, быть в центре внимания, немедля устремилась к инструменту. Анна же подошла ближе к Софье и попыталась разговорить её. Та поддержала беседу, сперва настороженно: привыкла быть в тени сестры и не ожидала внимания к своей скромной персоне. Но доброжелательность Анны, её неподдельный интерес сыграли свою благотворную роль, и Софья ожила, глаза её засияли, она оказалась весьма начитанной девушкой, с разносторонними интересами. Она тоже расспросила Анну о Париже, но её интересовали совсем не кавалеры и великосветские сплетни. Она расспрашивала о выставках, о театральных постановках, о парижских улицах, о достопримечательностях. И даже призналась по секрету, что с удовольствием бы попутешествовала, но, - оживление её несколько померкло, - сие не представляется возможным.

Анна осторожно выспросила Софью, отчего же она так мрачно настроена, и Софья призналась, что живет она приживалкою. Её тётка, графиня Елеонская, взяла её в свой дом из милости. Отец их с матушкой оставил, и матушка, не перенеся этой беды, скончалась несколько лет назад. Так что у Софьи совершенно нет средств. О каких уж тут путешествиях говорить… Анне ужасно жаль стало эту девушку, и она подумала, что не ценит своего благополучия и счастья, порой забывая о том, что родные её живы, здоровы, любят её. И в Париж тогда смогли отправить. А эти, невидимые миру слёзы славной и доброй девушки, обожгли ей сердце. Она преисполнилась решимости что-то сделать для Софьи, но ей об этом говорить не стала.

Вдруг на её глазах с Софьей произошла удивительная перемена. Та встрепенулась, засуетилась, щёки загорелись румянцем. Анне даже показалось, что Софья попыталась спрятаться за портьерой. Она проследила за взглядом девушки: тот, кто так взволновал её собеседницу, был невысоким изящным молодым человеком, что вошел теперь в гостиную и, раскланявшись со знакомыми и приложившись к ручке хозяйки дома, был весьма тепло встречен графиней Елеонской. Та повлекла его к своей дочери, которая как раз поднялась из-за фортепьяно. Они заговорили. Видно было, что этого человека сердечно привечают у Елеонских.

Анна взмахнула лакею, когда тот подошел, взяла с подноса бокал лимонаду и предложила Софье. Та судорожно вцепилась в бокал и выпила одним духом почти всё.
- Вы… встревожены, - тихо заметила Анна.
- Н-нет, я… Простите…. – сбивчиво заговорила та. - Мне… я, наверное, поднимусь к себе. Мне что-то нехорошо.
- Вы позволите проводить вас? – предложила Анна.

- Д-да, пожалуй, я… - Она вдруг покраснела ещё сильнее, и Анна обернулась. Тот молодой человек, что так взволновал Софью, направлялся сейчас к ним, и Анна едва успела подхватить бокал из задрожавшей ручки девушки.
- Софья Казимировна, я так рад видеть вас здесь! – кивнул подошедший и повернулся к Анне. – Представите нас?
- Анна В-викторовна Миро…нова, - прошелестела Софья, механически подняв руку в сторону Анны. – А это… Андрей Юрьевич Панкратов, добрый друг нашего дома.

- Добрый день! Весьма рад знакомству, – кивнул тот и учтиво склонился к руке Анне. Потом с улыбкой вновь обратился к Софье. – Я рад, что вы тоже приехали. Надеюсь увидеть вас вечером на бале. Надеюсь, вы оставите мне танец.
Он поклонился и отошел к одной из мужских компаний.
Софья покачнулась, Анна, быстро отдав бокал лакею, поддержала её за локоть и шепнула:
- Идёмте, Софья. Вам нужно несколько освежиться.

Они вышли в холл, потом прошли по галерее к зимнему саду. Там девушка без сил опустилась на скамью под раскидистым фикусом.
- Анна, я …
- Погодите, - остановила её Анна, опускаясь рядом. – Вы можете ничего не говорить и не объясняться.
- Ах, нет, отчего же? Понимаете... Мне… мне совсем не с кем поговорить. А вы… к вам я чувствую такое расположение… Дело в том, что я… я… влюблена в Андрея Юрьевича. Безнадежно влюблена. Ведь он…, - она закрыла лицо ладонями и приглушенно проговорила. – Он предназначен моей сестре, Елене.
- Софья, милая, ну, не огорчайтесь так, - Анна гладила её по хрупким плечам, вздрагивавшим от едва сдерживаемых рыданий.
- Я не знаю, как мне жить дальше. Вы видите: я даже видеть его не могу спокойно. Мне даже кажется, что он обо всем догадывается.

- И когда же их свадьба?
Софья покачала головой:
- Он ещё не посватался. Он просто бывает у нас, и тётушка… она его так принимает. И Елена говорит о том, что он станет её мужем. Но это и правильно. У Елены хорошее приданое, а я… Я никак не могу составить счастье Андрея Юрьича, - и Софья вновь опустила личико в ладони.
- Софья, поверьте, деньги и прочие блага ничего не значат, если вы любите.
- Ах, Анна, не в нашем мире…, - горько вздохнула та, – не в нашем мире. О, боже, - спохватилась вдруг она, – простите меня, ради бога. Я совершенно потеряла всякую выдержку! Вы просто… были так великодушны и добры.

- Вы как, успокоились немного? – спросила сочувственно Анна.
- О, мне много лучше теперь! – улыбка у Софьи вышла дрожащая и слабая, но она выпрямилась, вытерла мокрые щёки и встряхнула головой. – Благодарю вас, Анна, вы мне очень помогли. И я хочу сказать: я не хотела ехать сюда. Но теперь… Я так счастлива, что познакомилась с вами.
- Я тоже рада нашему знакомству, - с улыбкой кивнула Анна и поднялась. – А теперь, пожалуй, нам стоит вернуться в гостиную, пока на наши поиски не отрядили розыскную команду.
       
Следующая глава          Содержание