Селена Цукерман, извините за молчание, я ездил по делам, но вот теперь снова стационарен.
Ваша реплика мне очень дорога. Так здорово, что Вам и Вашему родному человечку понравилось  это прекрасное кино!
Однажды я получил письмо от читательницы (которая тоже очень любит "ЗВ") с благодарностью вот за что: она скачала мои фанфики в электронную книгу и читала в транспорте. "Текст, — писала она, — так обострил моё восприятие, что я почувствовала, как вор уже залез в мою сумку и тянет кошелёк. Если бы не фанфик, я бы точно осталась без зарплаты, а так была "здесь и сейчас" и в том мире, и в этом".
Ваша похвала — удалось приобщить ребёнка к удивительной истории семейства Скайуокеров — не менее ценна Посему продолжаю:

***
Пожалуй, я бы так и сделал – пошел прямо к Йоде и поговорил с ним, но было уже очень поздно. Вернувшись к себе, я посвятил некоторое время медитации, чтобы хоть немного успокоиться. Всё, всё, что я увидел и услышал за сегодня, вселяло самый настоящий страх. А страх, как известно, ведет к тому-то и тому-то – но ни к чему хорошему.
Уже с прозрачной головой и пустым сердцем я включил канал новостей. А потом вошел в базу нашей видеотеки и заказал старый-старый спектакль «Дух лабиринта».
В день моего двадцатипятилетия учитель Йода сказал, будто чувствует, что в этом году у меня появится сын-в-Силе. Конечно, я принял информацию к сведению, но за весь тот год был в Храме, может быть, дней десять. И да, заходил в детский сектор и смотрел, как занимаются разные группы приготовишек, но никто из них меня не впечатлил. В конце концов, подумал я, Йода тоже может ошибаться.
Мое следующее возвращение домой пришлось на канун Нового года, и это была большая удача. Новый год у нас проходит замечательно, как настоящий семейный праздник. Во-первых, становится очень красиво. Во-вторых, царит совершенно особая атмосфера предвкушения каких-то необыкновенных чудес, исполнения желаний. В-третьих, весь Орден – от самого маленького, только что научившегося ходить, до старых мастеров – собирается в Звездном зале на медитацию. Это ощущение радости, света и чистоты невозможно передать, его нужно пережить…
(Во всяком случае, тогда было радостно; сейчас – не знаю, почувствовал бы я дух Ордена таким же светлым.)
В предновогодние дни молодняк изо всех сил пытается блеснуть и обратить на себя внимание: организует выступления, всевозможные показательные бои, концерты и спектакли – в общем, кто во что горазд. Цель – в первые дни нового года обрести учителя, а не только повеселиться и подарить друзьям праздник. Весь холл пестрит афишами, приглашающими на представления; тут и азарт, и соперничество, и детская непосредственность, и просто юмор и сатира. На этих утренниках и вечеринках разрешается всё: пародии на наставников, анекдоты, костюмированные балы с разными страшилками...
У доски объявлений я увидел девушку с голубыми волосами и сразу же узнал мою одногруппницу Дори Алу, которая щелкала кнопками на пульте. Я тихонько подошел сзади и закрыл ей ладонями глаза.
– Дуку! – безошибочно отозвалась она.
Мы рассмеялись, глядя друг на друга.
– Дуку, как хорошо, что ты здесь! Приглашаю тебя на большую концертную программу с участием моей группы. Я на сто процентов уверена, что наша афиша тебя заинтригует. Смотри!
Дори всегда любила возиться с маленькими ребятишками — неудивительно, что она стала воспитательницей. Я перевел взгляд с ее руки на экран, и сразу понял, что она имела в виду, когда говорила «заинтригует». Самыми крупными буквами анонсировался спектакль ко-гири «Дух лабиринта».
Пьесы ко-гири – древнейший вид нашего искусства. В далеком прошлом это были мистерии, в которых принимали участие посвященные наивысшего ранга, теперь – детская забава, но забава, доступная только самым одаренным детям. Само слово «ко-гири» на древнем языке Оссуса означает «выбор между домом и долгом». Как правило, это драмы или трагедии на основе эпоса разных народов Галактики или орденских легенд. Декорации – самые простые, хотя это кажущаяся простота. Чаще всего ставится большая ширма с условным пейзажем или парой старинных иероглифов. Исполнители выступают в париках и в масках, а костюмами служат черные трико, украшенные одной-единственной символической деталью. Ко-гири – спектакль без слов, значение имеют только жесты, причем жесты весьма скупые, стандартный набор боевых стоек. Музыкальное сопровождение обеспечивает звон особых ритуальных колокольчиков различных тонов, привязанных к щиколоткам, локтям и запястьям актеров.
Сыграть спектакль ко-гири по-настоящему может только команда близких друзей, идеально чувствующих друг друга в Силе и имеющих, само собой разумеется, абсолютный музыкальный слух. Только тогда маленькие колокольчики не просто звякают, а говорят и поют.
Я и сам когда-то участвовал в таких представлениях, всей нашей веселой компанией… Самым триумфальным нашим спектаклем была «Школа «красной нитки». Мудрый Водо Сйоск Баас против раскольника и смутьяна Экзара Кана, который разругался с Советом и увел всю свою школу в Орден ситхов. Мы сами написали эту пьесу, сами сделали все декорации. Тренировки к ней (слово «репетиция» тут не подходит) были настолько сложными, что нас, помню, на это время даже освободили от общих занятий.
Создатель, ну почему взрослые так быстро теряют небесные дары?
А «Дух лабиринта» – это легенда моего собственного народа. Она повествует о древнем пророчестве: страна Нод, в которой шла бесконечная война между кланами, обретет мир, когда принц Фуру женится на богине земли. Каждый клан называл одного из своих наследников Фуру, и каждый Фуру, достигнув двадцати лет, отправлялся в горный лабиринт, где, по преданиям, жила богиня, надеясь исполнить предначертание и получить власть над всей страной. На самом деле никакой богини в лабиринте не было, а жил там могучий дух, хранитель недр и гор Рокаэрон. Он равнодушно наблюдал, как гибли молодые люди, неведомо зачем забредавшие в его владения.
Но вот один из юношей, очередная жертва властолюбия своего клана, пришел в лабиринт с песней о том, как страдают все народы земли от бесконечных войн и глупости правителей. Он призывал богиню выйти из лабиринта и править страной Нод по своему усмотрению, потому что люди, ослепленные жаждой власти, не в состоянии позаботиться о благодатном устройстве мира. Фуру горько оплакивал судьбу людей, и дух гор приклонил слух к его мольбам. Песня молодого принца настолько тронула Рокаэрона, что горный дух превратился в девушку. Пожертвовав бессмертием и могуществом, избрав краткую жизнь в смертном женском теле, Рокаэрон даровал народам страны Нод долгожданный мир и покой.
Моя фамилия – Фуруэн. Впрочем, это общее родовое имя всех аристократов планеты Серенно, ведущих происхождение от легендарного Рокаэрона, оно не употребляется в повседневной жизни. А Рокаэра – самое распространенное женское имя на Серенно. Мою старшую сестру тоже зовут Рокаэра.
– Ты права, Дори. Очень любопытно, – я усмехнулся. – Предвкушение уже унесло мой разум. А кто постановщик? Ты? Тогда приду обязательно. Слушай, мы сто лет не виделись… Может, поужинаем вместе?
– Нет-нет, Дук-Дук, – она тряхнула волосами, которые у меня всегда вызывали восхищенное удивление и удивленное восхищение. – У нас еще полно работы. Очень ответственное мероприятие. У моих ребят ведь не только этот спектакль, а еще и танцы, и выставка рисунка, и все завтра. Так что я побегу... Не забудь, ты обещал прийти!

На экране появились буквы «Дух лабиринта», старая дата, номер приготовительной группы и имена ребят, и вспомнилось, как я сидел тогда в Малом Зеленом зале, а занавес был еще опущен, и свет не погашен, и стоял гул голосов, какой всегда бывает перед началом школьного утренника. Среди взрослых зрителей я увидел пару знакомых лиц, но большинство, конечно же, были дети – и совсем маленькие, и постарше. В третьем ряду я заметил нескольких воспитателей и воспитательниц, но Дори среди них не было. Должно быть, она давала наставления своим питомцам за кулисами.
Свободных мест в зале уже не осталось, и я сел на ступеньки. Еще удивился: надо же, какой аншлаг! Прямо как на нашей «Школе…»
Свет в зале начал медленно гаснуть, занавес раздвинулся. Тут в темноте появилась Дори и села рядом со мной. Я хотел попросить кого-то из малышни уступить ей место, но она перехватила мой жест и сказала, что отсюда даже лучше видно, и вообще, я молодец, что пришел, и положила голову мне на плечо.
Ширма на заднике сцены была расписана узором «горная дорога», национальным рисунком Серенно. В молодости я не чувствовал той связи с родиной, которая стала проявляться позднее, но и тогда мне было приятно – что-то вроде «надо же, и нас знают, и нас помнят».
Началось представление. Все было, как положено: кланы дрались, юноши уходили в лабиринт снова и снова, и ни один не возвращался. «Горный Дух», как мне показалось, был неоправданно скован в движениях. Мальчик маленького росточка в черно-белой маске, с повязкой «горная дорога» на голове. Я шепнул Дори, что Рокаэрон уж слишком статичен, на что она тут же вступилась за своего воспитанника, выговорив мне в самое ухо: «Но ведь это еще первичная материя, непробужденный камень! Он и должен быть статичен. Он наблюдает и ни во что не вмешивается. Ты подожди-подожди…»
Наконец, отправился за своей судьбой и последний «принц Фуру» – уроженец Цереи с высокой конической головой. Дори поднесла палец к губам и вся обратилась в зрение и слух; видимо, этот церианец был ее любимчиком. Мальчик, действительно, двигался очень хорошо: «песнь Фуру» ему вполне удалась.
Появление нового персонажа меня ошеломило.
Собственно, это был тот же Рокаэрон, малыш с повязкой «горная дорога», только он отлепился от стены, которую подпирал на протяжении всех предыдущих действий спектакля, и сделал несколько шагов к солисту. Звон его колокольчиков – такой слабый, тихий – попал именно в те паузы, которые оставил для него «принц Фуру» в своей патетической партии. Было эффектно и красиво, я отметил. Церианец вел свою линию – «еще не понимая, что он услышан».
А он был услышан – потому что малютка-Рокаэрон преобразился совершенно. Это был не набор движений, не танец, не звук, а высвобождающаяся лучистая энергия. Все пространство сцены оказалось заполненным духом титанического существа, божества, демиурга моей скалистой планеты.
Дори взяла меня за руку, и в полумраке я увидел, как ее глаза блеснули учительской гордостью. 
«Принц Фуру» был почти уничтожен непереносимым присутствием могучего Духа – о, как удивительно, как потрясающе верно отступил мальчик-церианец к самому краю сцены, едва держась на этом краю в позе, пластику и сложность которой мы с Дори переживали так, как будто сами стояли на пороге между жизнью и смертью.
Так же внезапно Рокаэрон перестал буйствовать и застыл – я прямо увидел перед собой гигантскую гранитную скалу, а не маленького мальчика – давая возможность «принцу» сделать несколько «глотков воздуха». Потом Дух попытались передать – тихо-тихо, ощупью, наугад – мелодику мольбы «песни Фуру», причем сам маленький актер оставался неподвижным, звучали только его колокольчики. Церианец робко-робко повторил свои движения и мелодию плача о людях земли. Пауза. Пауза такая глубокая и грозная, что моя кровь уроженца Нод вспомнила ужас пещерного человека перед непостижимыми силами природы.
Горный Дух снова ожил, но теперь – четче и звонче повторяя «песнь Фуру» – он сдерживал свою мощь, гасил свою силу так, чтобы не навредить слабому человеческому существу, забравшемуся в его владения. Своими движениями церианец показал, как принц Фуру подавил страх, как в его душе появилась надежда на понимание. Рокаэрон тоже ответил серией «движений понимания», и затем мальчики стали играть дуэтом. И каким дуэтом! Они последовательно повторяли одни и те же движения, одну и ту же музыку. Но там, где у «принца Фуру» говорила душа, у Рокаэрона горел дух.
Я думал, что лучшей сцены в ко-гири еще не видел. Но самое замечательное произошло дальше. Рокаэрон, осознавший страдания людей, двигался все медленнее и тише. Мальчик опустил на грудь свою светловолосую голову в повязке «горная дорога» и плавно опустился на пол в шпагате, раскинув руки, как будто упал лоскут легкой материи. «Принц Фуру» отвлек внимание зрителей каскадом очень сложных движений — и за это время его товарищ, почти не шевелясь, успел снять повязку с головы и завязать ее на шее, снять маску «Горного Духа», под которой оказалась другая, женская, а на голову надеть густой парик из ниток фиолетового, сиреневого и белого бисера. Один миг – и в воздух поднялась Рокаэра.
Как он танцевал партию Рокаэры Фуруэн – я не знаю, я не понимал. Музыка, дивная музыка, в которую и церианец вплетал свой рисунок, – неужели это звяканье железок? Быстрые, удивительно грациозные движения ладонями, повернутыми к себе и от себя, «знак перемены сущности». Поворот головы «знак покорности» – откуда маленький мальчик мог знать эту мягкость женщины-богини Рокаэры? Из воздуха, из эфира, из Силы?
Сколько же ему лет? Шесть? Семь? Такой маленький...
Финальный дуэт Рокаэры и Фуру – «выход из лабиринта» - это было мастерство высшей пробы. Они не сделали ни одного промаха в сложнейшей пластике своих партий… Когда упал занавес и зажегся свет, я только покачал головой в ответ на вопросительный взгляд Дори: «Ну, как тебе моя постановка?»
Актеры появились снова, весело улыбаясь, кланяясь публике и хлопая вместе со всеми, когда на сцену поднялась Дори и тоже церемонно раскланялась. Мальчик, который играл Рокаэрона, снял маску и бисерный парик и помахал ими в воздухе. Ему хлопали громче всех, а Дори вытащила платок и вытерла его мокрое от пота лицо.
– Вам понравилось? – спросила она у публики и у меня, она на меня смотрела.
– Да-а! – отозвались все мы. – Спасибо!
– Мунди – молодец! Джинн – браво-бис! – крикнул детский голос из задних рядов.
– Не-а, бис точно нет, – взял слово мальчик-с-пальчик почти ровным голосом. (Дыхание отлично поставлено, отметил я. После таких-то перегрузок…) – Но вы не расходитесь, после антракта у нас еще концерт: современные танцы, а потом пародия на заседание Совета. Как вы думаете, кого я играю, м-м-м?
– Учителя Йоду! – дружно отозвались ребята.
Мальчик плутовато улыбнулся, снова нацепил на голову парик и убежал за кулисы, а за ним последовала и вся труппа. Дори Алу ушла вместе с ними.
Когда она снова появилась возле меня, я рассыпался в комплиментах.
– Моя заслуга совсем небольшая, – с улыбкой ответила она. – Группа очень сильная, как на подбор. Почти как наша. Помнишь наши выступления?
– Еще бы! А помнишь, как Йод был недоволен, что я играл Экзара Кана?
Дори тряхнула волосами и проговорила голосом Йоды:
– Коварна Темная сторона! Никогда не знаешь, где поджидают ее искушения нас…
Я подхватил с тем же кряхтеньем:
– Записывать жизнь ситха в судьбу свою – вовсе ни к чему это!
Мы рассмеялись, словно снова стали детьми.
– Как досадно, что мы так редко видимся, Дори, – сказал я, глядя в ее тёмные глаза. – Ты стала такой… такой талантливой наставницей молодежи… что мне неловко и стоять-то рядом с тобой!
– Ты подумал о другом, – она подняла одну бровь и погрозила мне пальцем. – Лучше скажи, как тебе понравились мои ребята? Кстати, мальчик с Цереи, его зовут Ки-Ади, недавно стал учеником Йоды. Так что вы с ним братья.
– Мне больше всего понравился самый маленький. Удивительно, когда это он успел всему научиться? Хотя с таким педагогом…
– Он не маленький, – перебила она. - Ему в этом году будет двенадцать. Он просто не растет.
– Не растет? Почему?
– Он родом с планеты Лориа, которую настолько загадили горными разработками и химической промышленностью, что оттуда пришлось эвакуировать всех, кто еще оставался в живых. Он выжил только из-за мидихлориан, дети там просто перестали рождаться. Ему очень повезло, что он попал к нам. А мне, – она мило фыркнула, – не знаю, повезло или нет, этот Джинн – такое шило в одном месте! За ним нужен глаз да глаз, вечно попадет в какую-нибудь историю, не ребенок, а ртуть! Недавно на спор залез на башню Совета – это был ужас какой-то… Поехали с группой на экскурсию, на Ботану, так он со своими дружками умудрился съесть фрукт с реликтового дерева! Представляешь, ученые ждали, наверное, лет сто, пока это дерево зацветет одним-единственным цветком, потом еще года два чуть ли не молились на плод, когда он созревал... Тут приехал Джинн – ням-ням, и готово. Я от этих ботаников еле отбилась, они такой скандал устроили!
– Их можно понять, – кивнул я.
Дори вздохнула:
– Тяжело с ним, уж очень любит шкоду какую-нибудь устроить. Но с другой стороны… Он такой тёплый, и тем фруктом поделился с ребятами... и со мной... Я же не знала, что Джинн уже успел перелезть в закрытый сектор! На вид это было обыкновенное хор-хо, только большое и внутри ярко-желтое, с орешками. Надо сказать, очень вкусное... - она покачала головой. Потом взглянула на меня с хорошо знакомой этой ее манерой, «не прошу, а требую». – И Сила сильна в нем, ты же сам почувствовал! Он очень добрый человечек, всегда готов прийти на помощь... Мне бы так хотелось отдать его в надежные руки! Но с кем бы я ни говорила, все только отмахиваются. Я и к Йоде обращалась... Йода походил-походил на наши занятия, да и выбрал Ки. А у меня сердце болит о судьбе мальчика, он такой... такой тонкий на самом деле...
– Дори, я понимаю, на что ты намекаешь. Но я... э-э-э... слишком молодой... для такого трудного ребенка.
Она окинула меня быстрым насмешливым взглядом, независимо дернула плечами и ушла за кулисы.
Вторая часть концерта группы Алу произвела не меньший фурор, чем спектакль. Ребята очень старались. Но лучше всех был маленький Джинн.
Он всегда был лучше всех.

После праздников начались будни, и я получил новое назначение. У меня было время, так что, уже собравшись и имея на руках необходимые документы, я решил заглянуть к Дори, перекинуться парой слов на прощание. Хорошо, когда тебя провожают добрыми словами. Это очень помогает потом, в деле.
В детском секторе шли тренировки, Дори была занята. Некоторое время я смотрел на нее и на молодых джедаев, которым по графику выпало отработать с приготовишками. Мои глаза как-то сами нашли маленького-маленького мальчика в круглом тренировочном шлеме с глухим матовым забралом. Он занимался с зондами. Я стоял за перегородкой из оргстекла, и никто не обращал на меня внимания.
Я снял с плеча рюкзак и пошарил рукой в карманчике, где хранил всякие нужные мелочи – булавки, круглую коробочку с иголками, нитки, запасные батарейки, лезвия, перочинный ножик. Было только два мотка ниток, бежевые и коричневые. Я вздохнул, даже как будто с облегчением: значит, не судьба. Но из коробочки с иголками торчал хвостик синей нитки, я потянул за него и начал наматывать на большой палец. Нитка оказалась вполне подходящей длины, пять оборотов.
Посмотрим, что из этого выйдет, подумал я. Точнее, подумала какая-то часть моего существа, потому что я сам все еще не решался сделать этот шаг.
«Малыш, хочешь быть моим падаваном?»
Мальчик, о котором я думал, сделал два движения одновременно: взмахом левой руки отключил все зонды и отправил их в корзину, а правой – выключил плазменный клинок своего меча, затем снял шлем и повернул голову в мою сторону. Да, в шесть лет даже самый одарённый ребёнок не может так экономно двигаться. Мы были далеко друг от друга, я не видел его лица. Он провел рукой по лбу – то ли вытирая пот, то ли пытаясь сосредоточиться. Посмотрел на Дори, но она вся была в работе.
Я сообразил, что даже не знаю его имени. Джинн – похоже, это фамилия. Не хотелось окликать его по фамилии, уж слишком казенно…
«Малыш Рокаэрон! Ты не хочешь даже подойти ко мне?»   
Он снова оглянулся, потом положил свой шлем на скамейку и бегом побежал к дверям, за которыми я стоял. Уже открыв двери и выйдя в коридор, он замедлил шаг. Я улыбнулся и подозвал его к себе. Голубые глазки, немного растерянные. Нет, уже не растерянные. Смотрящие прямо, с достоинством человека, знающего себе цену. В этот миг я уже знал, что мы породнились в Силе. «Самонадеян ты, как и учитель твой…» Я рассмеялся – но вдруг понял, что не знаю, с чего начать.
– Малыш, я был на праздничном концерте… Я, знаешь, родом с планеты Серенно, страна Нод – моя родина, а принц Фуру и Рокаэра – предки моей фамилии. Я видел, как ты играл, и стал поклонником твоего таланта… Как тебя зовут?
– Джинн. Квай-Гон. Спасибо, что вам понравилось… А вы... на вашей планете до сих пор верят, что эта легенда – правда?
– Ох, малыш, кто сейчас во что-нибудь верит? Разве что во всякие глупости, которые показывают по разным каналам. А ты мог бы стать замечательным актером…
– Я хочу стать джедаем, – ответил он серьезно, даже немножко с вызовом.
Я улыбнулся:
– Хорошо, когда знаешь, кем хочешь быть. Сколько тебе лет?
– Шесть. Скоро семь.
– В самом деле? А я бы дал тебе все двенадцать. Ты двигаешься, как опытный боец.
Моя лесть его не подкупила.
– Это вам наставница Алу сказала? – слегка нахмурился он.
– А тебе, что, не нравится, что ты уже большой? Не хочешь стать взрослым?
– Хочу. Но я не могу. Я не расту. Видите ли, я… Я навсегда останусь маленьким. Я калека. На всю жизнь.
Он отвел взгляд и принялся рассматривать прореху на рукаве. Зонд все-таки зацепил его.
– Разве дело в росте? Вот учитель Йода, например, – он разве не взрослый? И уж подавно он не калека, а?
– О, учитель Йода... – протянул мальчик. – Это же совсем другое дело. Мне никогда не стать таким, как он.
– Да ну? По-моему, в сценке «Заседание Совета»… М-м-м? Уж я-то знаю учителя Йоду! А ты знаешь, кто я такой?
– Вы – мастер Дуку, его ученик. В нашем театральном кружке мы часто смотрим старые записи, и ваши пьесы тоже... Еще я знаю, – он быстро взглянул на меня из-под опущенных ресниц, – что вы самый молодой мастер за всю историю школы «синей нитки».
– Надо же, в каких подробностях ты обо мне осведомлен! Это наставница Алу тебе сказала? – в свою очередь спросил я и улыбнулся. – Хочешь быть моим падаваном?
Я показал ему нитку на своем большом пальце. Он молча склонил голову к левому плечу и подставил мне правое ухо.
Когда приготовишки начинают ловить глазами каждого проходящего мимо взрослого в надежде, что именно этот джедай – долгожданный учитель, отвести их в парикмахерскую – головная боль для наставника группы. Существует тысяча уловок, как сохранить длинные волосы, чтобы учителю было из чего заплести традиционную ученическую косичку.
Джинн тут был не исключение. Его всклокоченные потные лохмы явно требовали внимания парикмахерского робота. На самой макушке торчал лихой хохолок, на который было навязано несколько кожаных шнурков и ниток бисера.
Я отделил прядку его волос за правым ухом, заплел куцую, всего в три звена, косичку и туго перемотал хвостик моей ниткой.
– Квай-Гон Джинн – мой падаван отныне и навеки, – произнес я ритуальную фразу, присел на корточки и обнял мальчика. Он неловко ткнулся носом в мою щеку, и я почувствовал ликующий шепот его губ:
– Мастер Дуку – мой учитель отныне и навеки!

И вот сейчас, когда видеоспектакль давно окончился, и экран матово мерцал на стене, а мой малыш Джинн – сильнейший воин нашего ордена – был убит двуклинковым мечом Экзара Кана, я лежал и думал, что я должен делать.

(Продолжение следует)

Отредактировано Старый дипломат (12.10.2017 23:11)

***
Из архива я направился в центр связи – это тут же, в соседнем помещении – и запросил у первого подвернувшегося робота канал Высокого Представительства Набу. Из тела робота выдвинулась антенна с бутоном на конце. Бутон раскрылся, загорелся индикатор. Я вынул из кармана бумажку, на которой записал названия и имена, и, глядя на огонек, сказал:
– Приветствую Высокое Представительство планеты Набу, Высокого Представителя Карума и всех сотрудников миссии. Меня зовут Дуку, я учитель мастера-джедая Квай-Гона Джинна, погибшего на Набу за свободу вашей планеты и дело Республики. Прошу помощи у всех, кто может сообщить что-либо об обстоятельствах смерти моего ученика. Спасибо за понимание.
А вот как бы выйти на связь с Нуте Гунраем из Торговой Федерации? Попрошу, пожалуй, Сафа – пусть устроит мне аудиенцию. Я обратился к тому же роботу с просьбой найти мне Сайфо-Диаса.
Его передатчик был выключен. Ах, ну, конечно, он же, небось, на каком-нибудь заседании... Ладно, потерпит до вечера. Все равно с Гунраем нужно говорить только после беседы с кем-нибудь из набуян.
Раздумывая о том о сем, я пошел в столовку. Как раз было детское обеденное время, и теперь я обратил внимание, что маленьких ребятишек, в самом деле, стало заметно меньше. Оставалось не просто много пустых мест, но и пустых столов. А ведь мы обедали в две смены... Да что мы - даже мой последний ученик, Рики, учился во вторую смену.
Не успел я вытереть губы, как в кармане затренькал передатчик. Звонили из представительства Набу. Меня приглашали на беседу с атташе по культуре в любое удобное время.
Хм, хвалю набуян за оперативность. Удивительно для бюрократов. Или это дань уважения моему малышу?
Я сразу же пошел в ангар. На мое счастье, там стояло несколько машин. Я залез в кабинку и вылетел сперва на уровень 41-зеленый, а потом внаглую поднялся на 1-1-правительственный. В конце концов, я ехал не по своим делам, а по делам государственной важности. Слово и дело Республики. Есть же разница!
Парковка возле здания Высокого Представительства Суверенной Системы Набу оказалась не таким простым делом. Сперва контрольный робот выговорил мне за проезд по уровню, не соответствующему статусу, и пытался пришпилить штрафной маячок. Я отмахнулся от этой говорящей жестянки и начал искать место, куда можно поставить машину. Было небольшое свободное местечко прямо у стены здания, но архитектурные выкрутасы низкого балкона на втором этаже делали посадку проблематичной. Пришлось проявить определенную сноровку и терпение.
Не успел я сесть, как тут же подскочил еще один пластмассовый чурбан и потребовал сообщить, зачем я, собственно, прилетел на площадь Согласия.
– На встречу с представителем Набу, – сказал я, выходя из машины.
– Идентифицируйте себя, – не отставал робот. К нему подтянулось еще полдюжины собратьев, и они окружили меня со всех сторон.
– Джедай Дуку.
– Недостаточная степень идентификации. Вставьте идентификационную карточку в эту прорезь.
Я вставил свою карту в щель на голове робота. Он тут же выплюнул ее обратно.
– Встреча с вами не запланирована. Встреча вам не назначена. Гражданин Фуруэн, вас просят покинуть площадь Согласия.
Похоже, я поторопился со своими похвалами в адрес набуян.
– Как это – не запланирована? Как это – не назначена? Меня ждет атташе по культуре в любое удобное время.
– Свяжитесь с атташе по культуре. Канал связи: шестьдесят семь – шестьдесят восемь – семьдесят один – семьдесят пять – одиннадцать – двадцать один – тринад...
– Хорошо, – перебил я. – Принимайте сообщение.
Антенна, бутон, разворачивающиеся лепестки, индикаторный огонек.
– Вас слушают.
– Я – джедай Дуку, звонил в ваше представительство где-то полтора часа назад и получил приглашение на встречу с атташе по культуре. В удобное для меня время. Я нахожусь у дверей вашего здания, но меня не пропускают. Разберитесь, пожалуйста.
Молчание. Потом индикаторный огонек разгорелся сильнее, появилось изображение вполне человеческого лица.
– Здравствуйте. Вы по какому вопросу?
– По вопросу, связанному со смертью моего ученика на вашей планете. Я звонил вам где-то полтора часа назад...
Голографический собеседник тут же меня перебил.
– Просим направить запрос в письменной форме. Срок рассмотрения – стандартный месяц. Всего доброго.
– Э-э... – начал было я, но послышался сухой щелчок, изображение погасло, огонек тоже погас, антенна свернулась.
– Гражданин Фуруэн, вам следует покинуть площадь Согласия, – выговорил робот. – Встреча с вами не запланирована. Встреча вам не назначена. Гражданин Фуруэн, вас просят покинуть площадь Согласия...
– Вот бюрократы ситховы! Немедленно мне связь с военным атташе!
– В Высоком Представительстве Суверенной Системы Набу нет военного атташе.
– Тогда с руководителем службы безопасности!
Робот снова выдвинул антенну.
– Здравствуйте, – начал я по новой. – Меня зовут Дуку, я мастер-джедай, учитель джедая Квай-Гона Джинна, погибшего за свободу вашей планеты. Есть некоторые детали... Речь идет о безопасности всей Республики... Я звонил вам полтора часа назад...
В общем, я повторил практически те же слова, как птица моэр. Я и так сказал слишком много в эфир. С другой стороны, я жажду встретиться с этим ситхом больше, чем с учителем Йодой. Пусть слушает. Я бросаю ему вызов.
Да! Я бросаю ему вызов!
Появилось голографичекое изображение чернокожего человека.
– Чего вы орете под дверями? Вам же сказали: представьте в письменной форме конкретный запрос...
– Послушайте, милостивый государь! Из вашего представительства на мой передатчик было отправлено сообщение, что меня ждут. Если меня действительно ждут, почему я могу встретиться с вашим атташе по культуре? А если это был ложный звонок? Что у вас за служба безопасности, если кто ни попадя пользуется вашим правительственным каналом, а вам все параллельно!
Чернокожий задумался.
– Сейчас разберусь, подождите.
– Вообще-то ждать в таких местах принято внутри. В холле с фонтаном и с прохладительными напитками на столике.
– Ладно, входите, - буркнул мой собеседник.
– Руки на шею, лицом к стене? – не смог удержаться я.
– Какие вы, джедаи, наглые! – не смог удержаться он.
«Какие вы, драгоценные наши правительственные холуи, зажравшиеся!» – подумал я. Разумеется, только подумал.

***
В представительстве планеты Набу роскошь не поражала, а подавляла воображение. В холле, действительно, был фонтан. Золотистый протокольный дроид выкатил стеклянную (а может, хрустальную? а может, алмазную?) тележку с напитками и микроскопическими бутербродиками. Я слушал болтовню дроида и ждал.
Вдруг по ступенькам, по ковровой дорожке, на меня набежало что-то длинное, ушастое, глазастое и губастое, схватило за руки, начало трясти и при этом страшно плеваться.
– Моя извиняйся! Моя тысяча извинений! Звонить моя! Забыть записать звонок, ох, моя такая неловкая! Совсем моя в делах утонуть! Совсем кылдык!
– Простите, вы - атташе по культуре?
– Ага! Моя-моя! Моя узнать такое горе! Моя знать джедая, да, джедая спасать моя! Ваша – учитель джедая Квай-Гона Джинна? Квай-Гона – моя родная отца! Ох, какое горе!
Существо закрыло глаза ушами и затряслось от прилива эмоций.
Ах, конечно. Гунганы. Вторая раса планеты Набу. Негуманоиды. Интересная у них, должно быть, культура… если такой атташе… Значит, мой малыш вошел с ними в контакт. Видимо, очень успешно. Вообще, он это умел – собирать вокруг себя «малых сих». Он ведь у меня не только театром увлекался, но и в кружок юного биолога ходил. А еще записался в кружок юного химика, но тут я был непреклонен: нельзя, и точка.
– Еще раз прошу прощения... Как вас зовут?
– Моя – Джар-Джар Бинкс. А ваша – мастера Дуку? Так? Ваша звонить?
– Да-да. Это я. От всей души благодарю вас, господин... госпожа…
– Господина, господина, – с достоинством подсказало существо, показывая на свои широкие ноздри, где, по-видимому, я должен был увидеть неведомые половые признаки. – Прошу последовать за моя.

***
Большую часть кабинета атташе Бинкса занимал широкий и глубокий бассейн с характерным запахом. Но были и сиденья для вполне человеческих задов. К счастью, господин Бинкс соизволил остаться на воздухе и присел рядом со мной.
– Много работать, – пожаловался он. – Через месяца дни культура Набу, и моя бегать-бегать. Но ради джедая Квай-Гона моя откладывать много дел.
Из-за его акцента я не мог уловить смысла последней фразы. Не набивает ли он цену себе и своей информации, вот так сходу, в открытую? О традициях взяточничества во всех учреждениях подобного рода я был слишком хорошо осведомлен.
– Не знаю, как и благодарить вас, господин Бинкс…
Существо замахало конечностями и ушами:
– Нет-нет, ваша не надо благодарить! Моя вся ваша! Что моя должна сказать? Что сделать? Квай-Гона спасать моя, – тут атташе по культуре показал мне свой четырехпалый кулак и принялся разгибать пальцы с большими коричневыми ногтями. – Одна раза спасать, другая раза спасать, много разов спасать. Моя должна!
Этот Бинкс – я почувствовал – был совсем молодой представитель своей расы. Как вчерашний пагрик из бара со своей продуктовой машиной. Он говорил искренне, без всякой задней мысли. Не вымогал у меня взятки. Я словно увидел, как мой малыш гладит его, испуганного и дрожащего, по шероховатым ушам.
– Скажите, пожалуйста, а вы видели Энакина Скайуокера?
– Кто такая? Моя такая не знать.
– Квай-Гон привез на Корускант маленького мальчика…
– А, Эни? Эни да, Эни брать сюда. Моя знать Эни, да, конечно!
– Попрошу вас рассказать о нем. Об этом Эни.
– О, Эни! Про Эни рассказать можно долго. Эни наша спасать!
– Квай-Гон спас и его? Вас вместе? Эни – уроженец Набу? – задал я несколько наводящих вопросов.
– Нет, моя говорить – ваша не понимать. Эта Эни спасать! Наша вся! Корабль гореть, наша сажать корабль на планета Татуин, планета плохая-плохая. Жарко. Совсем беда. Одна солнца, вторая солнца. Совсем плохо! Пойти в город, в город найти маленькая мальчика Эни. Вода нет, кушать нет. Эни приводить наша домой, там наша кормить, спать ложить, хорошо. Квай-Гона Эни любить. Эни Квай-Гона любить. Совсем хорошо. Эни двигатель достать, станция взрывать, планета Набу освобождать. Все Эни маленькая.
– М-м… Эни помог в освобождении Набу от блокады Торговой Федерации?
– Да-да! Эни станция врывать, машинки ломать, машинки без станция не воевать.
– Но ведь ему всего десять лет!
– Эни говорить девять.
– Тем более. Как же он взорвал боевую станцию?
– Моя не знать… Она туда, наверно, летать. Моя не видеть. Моя сама воевать. Моя тоже на война!
– М-м-м… Эни – хороший мальчик, как вы думаете? Добрый мальчик?
– Эни добрая и хорошая мальчика, очень. Квай-Гона Эни любить. Квай-Гона очень добрая и хорошая. Квай-Гона Эни отца и сына, моя так сказать.
– Эни – сын Квай-Гона?
– Квай-Гона Эни очень любить. Она и она похожая, вот. Так моя сказать. Эни быть за мама, потом – Квай-Гона. Эни мама оставлять, за Квай-Гона ходить. Эни Квай-Гона очень любить. Моя так сказать.
– А эта мама мальчика… Она осталась на Татуине?
– Да, – существо вздохнуло, уши поникли, – Квай-Гона хотеть она забрать, Уотто не отдавать. Только Эни забрать, мама оставлять. Эни скучать, Эни плакать.
– А кто такой этот Уотто?
– Синяя-синяя муха. Большая. Очень большая. Крылья жужжать, двигатель продавать. Наша деньги не иметь, Эни гонки выигрывать, двигатель получать, наша спасать.
– Вы говорите – муха…
– Да, муха. Лавка иметь. Эни там работать, Уотто хозяин. Мама Эни и Эни – вещи Уотто, моя так думать.
Так, с этим более-менее понятно. Непонятно одно: эта ушастая полуутка, полулягушка говорит, что мальчик хороший и добрый. Что мальчик спас корабль с королевой Набу. Освободил планету от войск Торговой Федерации. А наши сановники считают, что он – «темный» и «мутный»…
– Господин Бинкс, а как погиб Квай-Гон? Вы знаете?
– Моя не видеть. Моя быть на война против машинки. Гунганы машинкам не сдавайся! Гунганы – великий воин!
– Он погиб на вашей планете, так ведь?
– Да, в королевская дворца. Дворца в Тид. Моя думать, Тид большая… пока не видеть Корусканта.
– Кто убил его, вы знаете?
– Моя не видеть. Но слышать, что одна была такая красная-черная. Страшная.
Я вспомнил свою старую маску Экзара Кана.
– Это был человек?
Атташе Бинкс прикрыл свои круглые выпученные глаза и сказал как-то совсем по-новому. Серьезно и дипломатично.
– Возможно.
– Куда делся этот «красный-черный»?
– Оби-Вана убивать. Ваша знать Оби-Вана?
– Нет. Ну, то есть я знаю, что это ученик Квай-Гона, но лично я с ним не знаком.
– А моя знакома. Оби-Вана маленькая, но важная. Моя в гости она приглашать, она не ходить. Моя удивляться. Моя любить джедая. Моя не понимать, почему Оби-Вана моя не любить. Может, Оби-Вана Набу не любить? Моя так думай.
– Простите его, господин Бинкс. Уверяю вас, отказ Оби-Вана посетить вашу резиденцию – не более чем недоразумение. Он не принял ваше предложение не потому, что хотел вас обидеть. Просто жизнь джедая – это постоянные разъезды туда-сюда. Наверное, он просто не смог прийти к вам. Он, как вы правильно заметили, еще слишком молодой и не знает дипломатических тонкостей…
И опять этот Бинкс показал себя с лучшей стороны.
– Ваша права. Оби-Вана уважать Набу, Оби-Вана работать для Набу. Это большая честь для моя планета. Моя не моги говорить плохо про Оби-Вана. Извините.
– Надеюсь, это вы уже простили его, господин Бинкс. Так вы говорите, Оби-Ван убил того страшного человека… Где и как его похоронили?
– Страшная-черная не хоронить. Она падать в шахта. Она не достать. А Квай-Гона костер ложить, как джедая говорить. Моя много-много плакать.
Атташе снова опустил голову и уши, затянув глаза пленкой. Да, не повезло этой Набу. Могила ситха – проклятье планеты.
– От всей души благодарю вас, господин Бинкс, за теплые слова о моем ученике. Но Квай-Гон не умер. Смерти нет, есть просто разные формы жизни. Сейчас он – часть Великой Силы. Вам не нужно так страдать, господин Бинкс. Квай-Гон исполнил свой долг. Это была его работа. Как ваша – знакомить народы Республики с культурой вашей уникальной планеты.
Я говорил эти казенные слова, а на сердце было так тяжело… Да, малыш исполнил свой долг. А наши сановники не хотят исполнять свой. Не хотят – хоть ты тресни!
Гунган вдруг снова выпучил на меня свои желтые глазищи, потом поднял палец и многозначительно потряс им в воздухе.
– Моя – тоже ученик Квай-Гона, моя так думай! Раньше Джар-Джар не любить, гонять, бить. Квай-Гона говорить: Джар-Джар Бинкс – нужная и будь еще нужная и большая особа! Квай-Гона Джар-Джар спасать. Квай-Гона Джар-Джар любить, Джар-Джар Квай-Гона любить! Квай-Гона – моя родная отца! Теперь Джар-Джар важная пост занимать, много работать. Джар-Джар уважать!
Я усмехнулся.
– В ваших словах узнаю моего ученика. И в вашей работе, безусловно, будет часть его жизни. А вы не знаете, почему Торговая Федерация попыталась оккупировать Набу? Я слышал, что конфликт начался из-за транзитных пошлин. Вы не могли бы пролить некоторый свет на эту проблему?
– Нет, мастера Дуку, моя не знай. Моя знай: эта вопроса очень-очень политическая, мало-мало экономическая.
Ого! Ай да лягушка!
– Почему вы так думаете?
– Потому, что Набу лежи далеко от торговая магистраля. Набу процветай, Торговая Федерация процветай. Набу и Федерация мало-мало торговать. Зачем она на наша нападать, наша не знать.
– А торговые пошлины? Зачем их ввели?
– Моя не знай. Но моя знай, что Федерация очень-очень далеко от наша и мимо наша не летай.
– Может быть, кто-то из партнеров Федерации пострадал, и это ударило по ней тоже?
– Моя не знай. Но моя моги узнать. Для джедая моя узнай.
– Если вас не затруднит… И, знаете, господин Бинкс, если вдруг возникнут вопросы… Вы так прямо и говорите: эта информация нужна для джедая Дуку, который ищет убийцу своего ученика.
– А… Но красная-черная умереть! Ваша не верь, что Оби-Вана она убивать?
– «Красный-черный» – это только исполнитель. Есть тот, кто столкнул Торговую Федерацию и Набу. Он – истинный источник зла. Его надо найти и обезвредить. Слово и дело Республики.
Гунган затрясся, то ли от возбуждения, то ли от страха.
– Но… Тогда все надо делать тихо-тихо! Большая тайна, что ваша моя сейчас сказать! Ваша не бойся?
– Нет, не боюсь. Но если боитесь вы, тогда… Тогда забудьте о нашем разговоре, господин Бинкс. Вы и так сообщили мне множество неоценимо важной информации.
– Моя?! А что моя сказать?! Моя ничего не сказать! – заволновался атташе, в буквальном смысле хлопая ушами.
Я попытался подбодрить его:
– Не нужно бояться и вам, господин Бинкс. На самом деле вы не сказали мне ничего секретного. Ничего, что могло бы вам повредить. Позвольте мне еще раз поблагодарить вас.

***
Гунган вышел меня проводить, и в узком коридоре мы столкнулись с целой группой важных лиц, судя по тому количеству охраны, которая их окружала. Если в здании представительства были какие-то очень большие шишки, тогда понятно, почему посетителя впустили так неохотно.
Вдруг атташе Бинкс совершил сложное телодвижение и, растопырив уши, влетел в самый центр важной группы, подскочил к невысокому человеку с курчавыми седеющими волосами и затараторил.
– Господина Палпатин! Моя извиняйся, но тут джедая Дуку! Ваша она точно помогай! Она ищи красная-черная, которая убивать Квай-Гона, она спрашивай, почему Торговая Федерация на Набу нападать. Ваша все знай про ин-цин-дент с Федерация, ваша говори с джедая, пожалуйста!
Ага, это, значит, наш новый Верховный канцлер… До инцидента с Федерацией был сенатором от Набу. Да, теперь я узнал в нем лицо из архива Йокасты, просто на официальной фотографии канцлер казался более представительным. А вживую, даже в своей протокольной синей мантии, он выглядел обычным, самым заурядным чиновником. Ему, наверное, под пятьдесят. Острый нос, седеющие волосы, маленький подбородок, очень бледная кожа и глубокая морщина на переносице. Капитан бумажной карьеры, который по счастливому стечению обстоятельств в одночасье стал генералом.
– Джар-Джар… – с укоризной заговорил еще один важный чин. Его я тоже узнал. Сам Высокий Представитель Набу Карум.
Этот Бинкс поставил меня в весьма неловкое положение. Все глаза с неодобрением оглядывали мою фигуру. Пришлось как-то выкручиваться.
Со всей почтительностью я поклонился высоким лицам – отдельно Верховному канцлеру, олицетворению Республики, отдельно Представителю Каруму, олицетворению этой занюханной ситховой Набу, о которой до сих пор никто не знал ни сном ни духом.
– Простите, ваше превосходительство, простите, господин сенатор. Атташе Бинкс напрасно побеспокоил вас. Я действительно очень заинтересован в сведениях о гибели моего ученика, но понимаю, что сейчас не могу надеяться на ваше внимание. Я признателен господину Бинксу за то, что он принял мою боль так близко к сердцу, но эту боль не сравнить с огромной радостью от того факта, что в Суверенной Системе Набу снова воцарились мир и справедливость.
Представитель Карум небрежно кивнул и дежурно дернул губами. Улыбнулся, называется. Секунда – и он меня уже не видел, подобострастно сосредоточив все внимание на своем полномочном земляке.
А вот Верховный канцлер приятно меня удивил. Он шагнул навстречу, и я увидел, что у него внимательные темно-синие глаза, возле глаз – морщинки, а на щеках – милые ямочки, делающие его моложе, когда он улыбается.
– Мастер Дуку, позвольте мне как набуянину и гражданину Республики выразить мою глубочайшую признательность вам лично и всему Ордену джедаев за то, что наша Набу свободна. Квай-Гон Джинн был вам как сын, я понимаю, что эту потерю не восполнишь ничем. Очень жаль, что имя нашей цветущей планеты для вас горько. Мы в долгу перед вами.
Он даже поклонился. Конечно, не так низко, как перед этим я ему, но все-таки...
Тут и сенатор Карум засуетился и принялся благодарить. Наконец, они все от меня отвалились и двинулись своей дорогой, а мы с Бинксом вышли в холл.

Я сел на кровать, отодвинув в сторону весь одежный хлам. Ну, вот: наше фамильное поместье продают с аукциона. Эри не общается с Тэнко и не хочет пальцем пошевелить, чтобы спасти наш дом. Тэнко всю жизнь выплачивал долги нашего деда и моего отца, а теперь в этот воз впрягся Руу.
Раздался деликатный стук в дверь. Винду? Нет.
Я подал голос, приглашая стучащего войти.
Дверь открылась, и появилась голова со стрижкой ежиком. Косичка, перевязанная синей ниткой. Маленький падаван… как же его звать? Вспомнил: Нор.
– Здравствуйте, мастер Дуку. Простите за беспокойство…
– Заходи, заходи, Нор. Я помню о своем обещании. Лунный камень, правильно?
Мальчик улыбнулся и показался из-за двери уже целиком. Его любопытные глаза обежали мое жилище и снова посмотрели на меня.
– Вчера вас не было дома… Я, может быть, отрываю вас от важных дел…
– Сейчас, погоди минутку. Он где-то недалеко… Знаешь, я так давно не был в своей комнате, что подзабыл, где что лежит. Решил в шкафу порядок навести – вот и все мои важные дела. Так где же этот камушек-то?
В качестве точки концентрации я вызвал образ моего младшего падавана и протянул руку. Хоп! Из стены выдвинулся и открылся ящик, а оттуда вылетел обещанный талисман и лег мне в ладонь. Маленькая капелька лунного камня на тонкой серебряной цепочке. Это был мой подарок на тринадцатилетие Рики.
– Держи, теперь он твой.
Как только камушек оказался у мальчика в руке, я пропустил через центр кристалла тонкий луч Силы. На несколько секунд лунный камень стал солнечным, и Нор ахнул почти так же, как в свое время Рики.
– Малыш, а где у тебя «третий глаз»?
Мальчик открыл глаза и переспросил, потом показал на точку между бровями.
– Обычно, да, там. Но не у тебя. Твой «третий глаз» находится на затылке. Вот тут, – я подошел к нему, присел на корточки, взял его руку и провел его пальцами по затылочной впадинке. – Вот где нужна концентрация. Понятно?
– Понятно. Только немного странно…
– Ничего странного. С одной стороны, твое тело похоже на все другие тела нашей расы. С другой, у каждого оно – свое, единственное и неповторимое. Мы должны научиться жить в ладу со своим телом, знать и использовать все его ресурсы. Давай попробуем еще раз. А глаз на затылке – это же великолепное преимущество!
Я опустился на циновку рядом с ним, и мы начали работать. Его учитель еще слишком молод, чтобы разбираться в таких тонкостях. А мальчик очень способный. Ребятам нужно помочь, это же наследники моей школы… Ки-Ади – весьма занятой и суровый наставник, чтобы они могли рассчитывать на его заботу.
Не успел я подумать об учителе Нора, о его серых глазах и об имени, таком длинном и таком коротком, как он явился собственной персоной. Нор тут же вскочил на ноги и скороговоркой начал оправдываться. Выяснилось, что мальчишка не предупредил наставника, куда идет, а между тем Оэ получил задание, и вот, пожалуйста, – бегай по всему Храму, ищи его…
– Тандорн? – спросил я.
Оэ кивнул. Нор стоял между нами и крутил головой, глядя снизу вверх то на меня, то на своего учителя. Он был уже весь на старте.
Так и есть, Совет просто хотел услать меня куда подальше. Если бы там было что-то серьезное, никогда бы не послали джедая с таким маленьким падаваном.
– Это твое первое задание, Нор? – спросил я.
– Нет, уже четвертое! – с гордостью ответил тот.
Ц Ну, иди, собирайся, – Оэ подтолкнул его к двери.
– Удачи, Нор! – улыбнулся я мальчику. – Да пребудет с тобой Сила!
– Да пребудет с вами Сила, мастер Дуку! Спасибо вам за урок! – отозвался мальчик с поклоном и убежал.
Я отдал Оэ обещанную машинку-самошвейку. Для того, чтобы показать, как она работает, взял старый плащ, лежавший на кровати, зашил один боковой разрез сам, а со вторым дал возможность поработать моему младшему товарищу. Потом я сказал ему о «третьем глазе» Нора, мы поговорили об измененных состояниях и о том, когда и как лучше учить мальчика определенной технике.
Уже прощаясь, Оэ проговорил:
– Мастер Дуку, если вам нужна гражданская одежда… У меня есть приличный плащ, я могу вам одолжить. Без вопросов. Вы, правда, шире в плечах, но он достаточно просторный.
Ки-Ади кое-чему его действительно научил. Впрочем, не надо быть великим джедаем, чтобы почувствовать мою озабоченность этим вопросом. Она тут прямо в воздухе висела.
– Спасибо, Оэ. Я, пожалуй, воспользуюсь твоим предложением.

***
Плащ Оэ великолепно решил проблему верхней одежды. Все свое старое барахло я запихнул обратно в шкаф и поручил роботу заняться теми сапогами с оплавленным каблуком, а сам начал обдумывать разговор со старшей сестрой. Завещание в пользу Кодаэнского зоопарка… Чтобы мне ничего не мешало, я убрал всю мебель в стены. В маленькой комнатке сразу стало просторно, как в зале. Я прошелся от двери к окну и обратно. Появились кое-какие мысли.
Я даже шпаргалку себе написал, о чем с Рокаэрой надо говорить во-первых, а о чем во-вторых, когда снова услышал стук в дверь. Я уже знал, что это учитель Йода приехал. Он почувствовал, как я жду его, и поспешил ко мне сам.
Он вошел со своей всегдашней и всегда непостижимой улыбкой и сразу же, не здороваясь, заковылял к циновке у окна, на которой недавно сидел Нор. Удобно устроившись на ней, он посмотрел на меня снизу вверх и приподнял уши.
– Мой «третий глаз» – в сердце, моего юного падавана Дуку там вижу. Маленький Дуку смело навстречу опасности шел. Старый Дуку боится. Чего? Старости, м-м-м?
– Старый Дуку боится старости Ордена джедаев, – ответил я, усаживаясь на полу рядом с ним.
Йода прикрыл глаза веками.
– Молодость – время действия, старость – время покоя. Обычный ход вещей это. Что страшит тебя, Дуку?
– То, что обычный ход вещей захватил и наш дом.
– Во как! А Дуку все необычное любит, как маленький... Ну, значит, старости сам он не знает пока. Моего юного падавана радует это?
– Речь не обо мне. Наш дом не может быть обычным. Он необычен по определению. По велению Силы. Можно я спрошу вас об Избранном?
Он открыл глаза и сам посмотрел на меня с вопросом.
– Об Энакине Скайуокере, учитель. Почему вы запретили Квай-Гону учить его?
– Скайуокер – Избранный? – Йода шевельнул ушами. – Уверен ты?
– В любом случае, вы встали между отцом и сыном в Силе. Почему?
– Кто его отец, Квай-Гон или ты? – проговорил он безразлично, снова прикрывая глаза и явно думая о другом. Ц Страх владеет тобой, страх владеет им. Темно. Что лучше – оглядываться на свет и спотыкаться или идти вперед в темноту? М-м-м...
Учитель мельком бросил взгляд из-под полуприкрытых век на мои маски, и тут же черно-белое лицо Рокаэрона само спрыгнуло с крючка и остановилось в воздухе на уровне моих глаз. За время моего долгого отсутствия киберуборщик не только мыл пол, но и мебель вытирал, и стены – на глянцевой поверхности черно-белого лица не было пыли.
– В темную пещеру вошел ученик твой, оглядываясь на свет. Споткнулся и упал.
Маска упала на пол между нами.
– Войти, не оглядываясь? – с крючка слетела маска Экзара Кана, изображающая недовольство и раздумья. – Но как не споткнуться? М-м-м...
Маска «раздумий» тоже упала на пол, передо мной появилась красно-черная лакированная личина ситха.
– Свет светит, даже если красный клинок это. Сегодня закат, завтра надир, послезавтра восход, но – неравны время тьмы и время света. Страшно тебе, Дуку? Да.
Красная маска осталась висеть в воздухе, а с крючков слетели сразу три маски: Водо Сйоск Баас, магистр Йорс и Экзар Кан на Светлой стороне.
– Времена бывают, когда через надир путь Света лежит. Мой юный падаван Дуку спрашивает: почему? Мир не мной создан, не знаю почему. Вижу только путь перед нами. Необходимо идти. Необходимо? Что это значит? А вот что: нельзя обойти. Быть первым кто-то должен. Кто? М-м-м...
Йода слегка нахмурился, приопустил уши. Маска Бааса накрыла красно-черное лицо Экзара Кана.
– Послушает ученик учителя? Нет, никогда.
Маска Бааса упала. На ее место встала маска магистра Йорса.
– Переустройство... Реформы... Но если через надир лежит путь? Что отменить, что реформировать? Землю, солнце или вращение планеты, м-м-м?
И меловая маска магистра Йорса – бледного, как все телосийцы – упала рядом с остальными. «Экзар Кан светлый» заслонил «Экзара Кана темного». Учитель Йода открыл глаза и оценивающе посмотрел на светлую маску, закрывшую темную.
– Кто? Тот, кто целые планеты с орбит сбрасывать может. Избранный. Но кто он? М-м-м...
Темная маска, выскользнув из-за светлой, теперь оказалась сверху. Йода снова скептически глянул на красно-черную личину, пошевелил носом, пошевелил ушами, прикрыл глаза. Обе маски упали рядом с остальными.
Учитель посмотрел на глянцевый блеск этих гротескных лиц между нами.
– Ты сказал: Йода Джинна на смерть отправил, падавана моего любимого. Сказал, сказал, но неважно это. Кто мой любимый падаван, знаешь ты. Скажешь – Йода так же и меня спокойно на смерть отправил, м-м-м? Скажешь – любимым ради должного пожертвовал он?
– Учитель, моя жизнь – в ваших руках, – проговорил я.
Йода кивнул, но я сомневался, что он слышал меня. Он шевельнул пальцами, и маски вспорхнули на стену, как стая разноцветных птиц. Каждая прыгнула на свой крючок, под свой парик. Зашуршал бисер.
– Джинн играл хорошо, но притворяться не умел. И ты тоже.
Потом помолчал, посмотрел на меня, снова помолчал. Сжал губы, покачал головой. Старый-старый маленький зеленый карлик.
– Ученика любимого потерять тяжело.
Это он мне посочувствовал?
– Учитель, разрешите мне взять Скайуокера в падаваны. Я знаю, что...
Йода сделал знак, чтобы я молчал и оставался на месте, а сам встал. Подошел и положил руки мне на плечи.
– Тяжело ученика любимого потерять, – повторил он, глядя мне в глаза. – Тяжело, но не беда это. Беда – от любимого ученика отречься. Такой судьбы не хочет никто.
Он вздохнул, отошел от меня и поднял свой посох.
(Я еще никогда не слышал, чтобы он так шумно и много вздыхал.)
– Вы считаете, что Скайуокер представляет для нас опасность?
– А как ты считаешь?
– Я же не видел его...
– Но в падаваны хочешь взять! Ох, Дуку, Дуку, как всегда самонадеян ты... Вовсе ни к чему это...
Я ответил нашей старой домашней шуткой:
– «Самонадеян ты, как и учитель твой...»
Йода усмехнулся, но очень невесело.
– Джинн сказал: «Энакин Скайуокер – мой падаван». Я подумал: у моего падавана любимого хватит сил? М-м-м... Он не меньше дорог мне. Выбирать? Нет, выбирать не буду я.
Я знал, что учитель недолюбливал малыша. Даже не то чтобы недолюбливал, а относился слишком сдержанно. Трудно объяснить почему. Я не понимал, в чем там дело. Не пытался так уж сильно вникать, если честно. Это ведь мои самые близкие люди, я тоже не хотел выбирать. По-моему, нет большего кошмара, чем выбор между учителем и учеником. Выбираешь-то всегда ученика. А старый учитель остается один.
– Вы думаете, у меня не хватит сил, чтобы вырастить мальчика? Я уже слишком стар, и могу не дожить до его совершеннолетия?
Учитель наморщил свой маленький носик. Потер подбородок. Закрыл глаза.
– «Питать слабость» – говорится недаром, как думаешь, Дуку? Слабость ты сам свою питаешь. И я тоже. Я сказал: нельзя учить его. И что? Спас ученика своего?
– Учитель, вы считаете, что мальчик представляет опасность для меня?
Приподнялись тяжелые веки.
– Дуку, пообещай мне...
– Да, учитель.
– Впрочем, не надо, нет. Слово ты все равно не сдержишь. Ставить тебя в неловкое положение такое... как Джинн своего падавана Кеноби... не буду я.
Он уже ковылял к двери, маленький-маленький, старенький-старенький.
– Учитель, я сделаю все, о чем вы попросите.
Он обернулся.
– Кроме? «Кроме» стоит в глазах у тебя. Скажи, не мучайся.
– Я сделаю все, о чем вы попросите. Если вы прикажете.
Он усмехнулся:
– Приказывать? Нет, не я приказывать тебе буду.
– Учитель, тогда... Тогда благословите меня!
– Делай, что хочешь. Иди, куда хочешь.
Это он проговорил уже себе под нос, подходя к двери. Я вскочил на ноги, прямо как Нор, когда Оэ вошел сюда и неодобрительно покачал головой. Я вдруг понял, о чем Йода советовался сам с собой.
– Учитель, но вы-то не отречетесь от меня?
Зеленое ухо в редкой белой шерсти чуть шевельнулось.
– Моей надеждой всегда был Дуку. Надежда последней умирает, м-м-м?

***
Я решил, что получил карт-бланш на любые самостоятельные действия. Два дня я проторчал возле здания Сената и Высокого Представительства Торговой Федерации с утра до вечера, чтобы увидеть и почувствовать эту зеленую плесень, этого Нуте Гунрая, и узнать, когда же он приезжает на заседания, а когда уезжает. Еще день, выходной, я провел в Синем зале Сенат-Холла, восхищаясь (сильно сказано, конечно…) представленными образчиками современного искусства системы Келзы. Как я и предполагал, тут же бродили создатели этих, с позволения сказать, шедевров, готовые давать автографы и разъяснения. Моей целью было выяснить, как можно попасть в подсобные помещения крыла 8-1. Оказалось, проще простого. Время от времени из интересовавшей меня двери с надписью «Служебный вход» входил и выходил один и тот же художник-келзианин, иногда с посетителями, желавшими приобрести его мазню. Это, оказывается, была выставка-продажа.
Следующий выходной день я посвятил отдыху (кстати, и пополнил свою кредитную карту; еще пришлось и поругаться в финансовом секторе; увы, не без этого), а с началом новой недели «пошел на дело». На моем родном языке понедельник называется «трантор» – «трудный день».
По расчетам выходило, что в этот день в здании Сената не должно быть джедаев: Бюджетный комитет заседал по вторникам и четвергам, а Комитет безопасности – по средам и пятницам. Полномочный представитель нашего Ордена присутствовал только на пленарных заседаниях.
С утра было очень холодно, чувствовалось приближение зимы. Плащ, который мне дал Оэ, почти не держал тепла, но зато выглядел очень презентабельно. Собственно, это от него и требовалось.
Я купил билет и вошел в почти пустой зал. Постояв для приличия возле трех-четырех экспонатов, я подошел к огромной серой пластиковой доске, испачканной в нескольких местах жирными черными и желтыми пятнами, и начал осматривать ее с видом знатока. Табличка с названием гласила: «Расслабленно-галлюциногенное одиночество».
Через минут пятнадцать мое топтание заметил творец сего эпохального полотна и неторопливой трусцой направился ко мне. Начались переговоры. Я восхитился данным шедевром, восхитился другими, не менее громкими – поистине вырвиглазными – работами мастера, и спросил, нельзя ли приобрести «Р-Г-одиночество» для клуба осязательно-зрительной культуры.
Келзианин пригласил меня оформить надлежащие документы. В общем, закончилось это тем, что через три минуты я уже шел по сенатскому коридору нижнего уровня в надежде, что художник не затаит на меня обиды в своем творческом подсознании и не разразится каким-нибудь жутким полотном «Неприятно-неизбежный контакт». В любом случае ему не помешает узнать на практике, что же такое расслабленно-галлюциногенное одиночество на самом деле.
К сожалению, меня ждала неудача. В здании Нуте Гунрая не было. Не помню, когда в последний раз приходилось так напрягаться, но я охватил собой всякое живое существо, которое только было в Сенате. Почувствовал даже маркунских клопов в банкетках приемной.
Нуте Гунрай не приехал на заседание. Хотя должен был.
Я кружил по огромному зданию наверное больше двух часов, настраиваясь на Гунрая снова и снова. Увы. Трудно сказать, что отняло у меня больше сил – поиски неймодианца или слежение за всеми этими охранными дроидами, приборами и приборчиками. Тут все было буквально нашпиговано электроникой.
Не сладко хлебавши, как говорят на Серенно, я побрел обратно – и наткнулся на канцлера Палпатина собственной персоной. Понятное дело, я посторонился, пропуская его охрану, и постарался стать тише воды, ниже коврового покрытия.
– Мое почтение мастеру Дуку, – вдруг окликнул он меня. – Вы кого-то ищете? В наших коридорах так легко заблудиться…
– Здравствуйте, ваше превосходительство, – ответил я, поклонившись. Неужели он меня запомнил? – Я пришел на встречу с одним сенатором. Он сам назначил мне время… А в приемной сказали, что сегодня он… э-э… будет отсутствовать…
– А кто же этот прогульщик, я могу узнать? – очень мило улыбнулся канцлер.
Может, рискнуть сейчас? Наглость – второе счастье… Я ведь так жаждал этого разговора! На ловца и зверь бежит.
– Неймодианец Нуте Гунрай.
Канцлер чуть приподнял тонкие брови. Я продолжал пытать счастье:
– Я очень рассчитываю на его помощь в поисках убийцы моего ученика, который погиб на вашей планете, ваше превосходительство.
Палпатин задумчиво посмотрел на носки моих ботинок. Тех самых бывших сапог с оплавленным каблуком.
– Да-да, мастер Джинн... Орден джедаев желал бы возобновить расследование инцидента на Набу? У вас появились какие-то новые сведения?
Этот кабинетный деятель – мастер интриги, по всему видать – своим вопросом сразу поставил меня у черты. Мне нужно или плавно съехать и откланяться, или вынести сор из избы.
– Орден джедаев не имеет никаких претензий ни к представительству Торговой Федерации вообще, ни к сенатору Гунраю в частности. Это мое личное расследование.
– Мастер Дуку, – канцлер улыбнулся снова, и на его щеках появились знакомые симпатичные ямочки, – я чувствую себя дважды в долгу перед вами. Во-первых, Нуте Гунрай – в некотором роде, мой подчиненный – заставил вас потратить зря драгоценное время. Во-вторых, я помню, как в нашем представительстве Бинкс просил вам помочь. У меня как раз есть возможность принять вас. Давайте обсудим ваш вопрос у меня в кабинете?
Кажется, мои труды не пропали даром. Если мне удастся заручиться поддержкой канцлера и расколоть Гунрая… и выйти на ситхов… Тогда нашему Совету будет не отвертеться от решительных действий. Придется прервать свой сладкий сон в опасности. Особенно если учитель Йода на моей стороне!

***
Домой я вернулся совершенно обессиленный, но с чувством отлично выполненной работы.
Я не обедал, хотя чувствовал голод – после «тюдо» нельзя есть хотя бы часа три – только выпил две бутылки минеральной воды, завалился спать и проспал до позднего вечера (тут меня вода разбудила). Время ужина уже прошло, и столовка была закрыта, так что пришлось топать в «Корону Корусканта». Там я позволил себе несколько вкусных блюд. Вернувшись в свою комнату, посмотрел ночные новости и снова лег спать.
Среди ночи я снова проснулся – от дребезжания звонка связи. Кто бы это мог быть? Тэнко? Руу? Рокаэра? Я выскочил из-под одеяла и как был, в одних трусах, нажал на кнопку.
Появилось изображение. Я сел. Можно даже сказать «я так и сел».
Тарелка приемника отбрасывала лучи, в которых стоял человек среднего роста, закутанный в черный плащ. Из-под просторного капюшона выглядывала нижняя часть лица. Впрочем, нет, не выглядывала, а угадывалась. На свету торчал только кончик бледного носа, а все остальное находилось в тени.
– Приветствую вас, мастер Дуку, – глухо проговорил незнакомец. – Ваше имя весьма известно в определенных кругах. Мое же имя рядом с вашим выглядит бледной тенью, но позвольте мне его назвать: Дарт Сидиус.
– Не могу сказать «очень приятно», лорд Сидиус, но… к вашим услугам. Чем могу быть полезен?
– Вы ведь искали со мной встречи, не так ли? Вот, я перед вами. Пока только в виде голограммы, но тешу себя надеждой, что вскоре мы увидимся и вживую. Однако, думаю, мне есть что вам сказать и сейчас.
– Весьма признателен, что вы так любезно исполнили мое желание. Рад, что в вашем лице нашел подтверждение… э-э… моих мыслей. Только вот, знаете, лорд Сидиус, вы так тщательно закутаны, а я голый и чувствую себя неловко. С вашего позволения.
В темноте я нащупал мой джедайский плащ и всунул руки в рукава с каким-то глупо-блаженным облегчением. Свет я не включал нарочно, словно боялся, что призрак исчезнет, и где его потом искать?
Голографическое изображение терпеливо ждало, когда же я буду готов продолжить разговор.
– Я вас внимательно слушаю, милорд, – сказал я, садясь на кровать и скрещивая руки на груди и ноги на полу. Это самая лучшая поза для защиты во время неприятной беседы.
Темный призрак тоже опустился на какое-то сидение у своего передающего устройства и положил ногу на ногу. Руки он держал в рукавах своего просторного ритуального одеяния.
– Собственно, у нас так много общих интересов и тем для обсуждения… – сказал он тихим голосом, опустив голову. Теперь в темноте пропал даже кончик его носа.
– Не думаю, что у нас могут быть общие интересы.
– Тем не менее, их более чем достаточно, ваша светлость. Даже не знаю, с чего начать…
– Начните с главного, – посоветовал я. Наверное, слишком высокомерно, потому что тут же за это получил.
– Недавно погиб ваш любимый ученик. В тот же день и в том же месте я потерял своего. Хотя бы в этом мы можем понять чувства друг друга, не правда ли?
Он поднял голову, показались его тонкие бледные губы.
– Мне трудно судить о ваших чувствах, милорд, – сказал я твердо, но гораздо менее заносчиво.
Ситх помолчал. Потом произнес все тем же ровным тихим голосом:
– Но, будучи еще ребенком, вы же поняли чувства Экзара Кана?
Я промолчал. Да, этот Сидиус основательно подготовился к разговору со мной, молодец. Не удивлюсь, если выяснится, что он знает все данные моей медицинской карты.
– Нас обоих тревожит слабость, да что там – разложение Республики. Сенат – это полный паралич власти, коррупция, бессмыслица и словоблудие. Относительный порядок существует только на Корусканте и в ближайшем радиусе. Появление сепаратистского движения и распад конфедерации – вопрос ближайших лет. Может, даже месяцев. В наших с вами силах, мастер Дуку, остановить сползание государства к катастрофе.
– В наших с вами? – отозвался я. – Вы еще скажите, что предлагаете мне стать вашим учеником.
Теперь умолк и задумался он. Опустил голову. Я перебирал в уме все возможные способы, как бы запеленговать источник передачи.
– Мастер Дуку, я обратился к вам потому… потому что вы не догматик. Вы далеки от фанатизма. Вы всегда были человеком мысли и действия. Реалистом. Вы осведомлены не хуже меня, что положение дел очень тревожное. На периферии идут постоянные гражданские войны, вызванные идиотизмом нынешней государственной машины. Стремление Корусканта причесать всех под одну гребенку и ободрать как липку вызывает недовольство субъектов конфедерации. Государственный аппарат разложился. Так же, в принципе… Так же, как и Орден джедаев.
– Вы утверждаете так категорично?
Ирония в вопросе – единственное, чем я мог поддержать честь своего дома.
– Если я не прав, поправьте меня. Но, мастер Дуку, зачем обманывать самого себя? Руководство Ордена думает только о том, чтобы все оставалось без изменений. Спокойная жизнь в тепле и достатке. Слишком хорошо устроились, есть что терять, так зачем перемены? Как-нибудь, потихоньку, малой кровью… Даже смерть вашего ученика от руки ситха не разбудила это болото. О чем еще говорить?
– По-моему, вы выдаете желаемое за действительное, милорд, – сдержанно ответил я.
– Вы не хотите согласиться со мной только потому, что из религиозного упрямства считаете меня своим врагом?
– Не из религиозного упрямства, Дарт Сидиус. Вы мой враг хотя бы потому, что на ваших руках кровь моего ученика. Я уже не говорю о чем-то более глобальном.
– Я знаю, что Квай-Гон Джинн был одним из лучших бойцов вашего Ордена. Знайте и вы, что его смог убить мальчишка, которому едва исполнилось двадцать лет. Поверьте, мой ученик был мне очень дорог, тем не менее, я прощаю его смерть школе «синей нитки». А вы думаете только о мести. Так кто из нас ситх, а кто джедай?
– Лорд Сидиус, из ваших слов я пока что не понял, для чего, собственно, вы позвонили мне?
– Для того, чтобы поговорить с единомышленником.
Я поднял брови и усмехнулся:
– В таком случае вы ошиблись номером.
Усмехнулся и он:
– Начнем сначала. Я понимаю… К сожалению, что бы я ни говорил… Даже чистейшую правду, даже истину вы будете воспринимать враждебно. Между тем, именно от нас двоих зависит… очень многое, мастер Дуку. Вы верите в легенду об Избранном?
– Это имеет значение?
– Все имеет значение. Избранный – это я.
– Да что вы говорите! – я не смог сдержать насмешки. – Примите мои поздравления.
Он пропустил эту колкость мимо ушей и продолжал так же тихо и серьезно:
– Я подумал: если моя задача – восстановить равновесие Силы, значит, я должен действовать нетривиально, без всяких предрассудков и догматических глупостей. Наши предшественники были братьями в Силе. Мне нужно, думал я, найти в Ордене джедаев такого же свободомыслящего и решительного человека и предложить ему стать соратником в борьбе за обновление галактики. Только слепой не видит необходимости реформ. Вражда между нашими орденами – это идиотская борьба правой и левой руки возле тарелки с хлебом, в то время как голова умирает от голода. Мы могли бы объединить два рукава одной реки. Одного потока живой Силы.
– Если ваши намерения так чисты, милорд, почему бы вам не прийти в Храм и не выступить с этим предложением перед Советом джедаев?
Ситх чуть слышно вздохнул:
– Мастер Дуку! Вас не стали слушать ваш самый близкий друг и падаван вашего учителя. Неужели вы наивно полагаете, что Совет поверит хоть одному моему слову, даже если оно будет сиять Светом?
Ситх подери, он говорил правду! Я представил эту картину: в дверях Храма появляется вот этот тип в черном плаще и с ситховым клинком на поясе. Дневальный и дежурные в панике. Звонят Мэйсу Винду – к нам в гости пришел Темный Лорд. Тот, разумеется, десять раз переспрашивает, не шутка ли это, потом бежит к учителю Йоде. Учитель Йода шевелит ушами, нюхает воздух, говорит «м-м-м», долго ищет свою палочку… Эта суматоха длится добрых полчаса, и все это время Дарт Сидиус скромно стоит у дверей. Нет, я бы на его месте плюнул на все уже на десятой минуте этого бардака и ушел. Ну, а он? Если бы даже выдержал все эти насмешки и проверки… Сдал оружие дневальному… Нет, он прав. Совет не поверит ни единому его слову.
– Мы живем в последние времена, мастер Дуку, – продолжал мой ночной гость, – а в последние времена все не таково, каким кажется. Свет погружается во тьму, а Тьма озаряется светом. Закончился один цикл, начинается другой. Вы сами разве не чувствуете изменений в Силе?
– Чувствую, милорд. Я связывал их с появлением Избранного.
– Я уже сказал, что Избранный – перед вами.
Я крепко задумался.
– А вы говорили еще с кем-нибудь, кроме меня? С магистром Йодой или…
– Нет, мастер Дуку. Во всем вашем Ордене кроме вас нет никого, кто может хотя бы выслушать меня.
– Я правильно вас понял: вы хотите вернуть школу «красной нитки» в лоно Ордена джедаев?
Возникла пауза. Возможно, мне удалось по-настоящему уязвить его гордость. Гордость – это их больное место.
– Я хочу привнести мир и порядок во все галактические структуры, – продолжил он после заминки. – Я хочу положить конец эпохе религиозного догматизма. Я хочу отделить Орден джедаев от государства. Я хочу положить конец разделению Силы. Для исполнения этого замысла мне нужен брат в Силе. Я предлагаю вам стать моим другом и соратником. Потому что вы – единственный человек, которому я доверяю и чье понимание рыцарской чести совпадает с моим.
Ах, вот к чему он клонит, ситхов ситх. Он прямо говорит о том, что рвется к власти, и предлагает мне таскать для него орехи ду из огня. Ладно, попробуем зайти с другой стороны.
– Милорд, если ваши намерения таковы, как вы их мне представили… Почему вы прячетесь? Покажите мне ваше лицо. Снимите наконец этот маскарадный плащ!
– Хорошо, мастер Дуку. Я сделал первый шаг, сделаю и второй. Но и вам предстоит снять ваш плащ – не сию минуту, а позже. По всей видимости, уже завтра.
Он встал и одним неуловимым движением откинул капюшон и сбросил с плеч свой черный плащ.
Если бы я не сидел, то, наверное, упал бы. Передо мной мерцала сухощавая голографическая фигура Верховного канцлера Галактической Республики Коса Палпатина.
– Простите, что побеспокоил вас так поздно ночью, мастер Дуку, – сказал он мягко, уже в полный голос, улыбаясь и показывая свои милые ямочки на щеках. – Я не был уверен, что застану вас дома днем и что никто не помешает нашему разговору. Не хотел создавать вам лишних проблем.
– Вы?! Канцлер Палпатин, вы – Темный Лорд… Вы… Вы владеете Темной стороной Силы?!
– Да, мастер Дуку, – он снова улыбнулся, весело и открыто, и пригладил свои кудрявые волосы. – Владею.
– Создатель… Поверить не могу… Вы… Вы… И вы не боитесь того, что теперь я знаю вас?!
– Нет, мастер Дуку. Я ничего не боюсь. Вы не можете навредить мне, даже если бы захотели.
Он выговорил это уже совершенно другим тоном – властно и хлестко. Улыбка сошла с его лица, и я увидел, какое оно жесткое и костистое.
– Вы думаете? – меня вдруг такое зло взяло на этого фигляра, на эту бледную тонкорукую немочь, которая смеет издеваться надо мной… которая смеялась надо мной, когда я сидел в кресле для посетителей, пил сок и торопливо пытался убедить гаранта демократии поверить в существование ситхов.
В ту же минуту я почувствовал неумолимо твердые ледяные пальцы на своем горле. Откуда же он передаёт? Из кабинки связи возле пешеходного мостика? Не может быть, чтобы он сидел в своей резиденции… и вот так… на таком расстоянии…
– Может, мастер Дуку. Все может быть, – проговорил Палпатин чуть более напряженным голосом, – или это у меня уже в ушах шумело? – Теперь, по крайней мере, вы верите, что я владею Силой… м-м… достаточно хорошо?
Я не был уверен, что у меня получится, в таком состоянии, без необходимого глотка воздуха, но вошел в «морихро». В «морихро» можно долго не дышать.
Ледяная рука отпустила мое горло. Я непроизвольно потянулся к шее и начал массировать ее.
– Я оценил ваше присутствие духа, – усмехнулся ситх. – Но у нашей школы есть такие техники, против которых вы бессильны. Поверьте мне, как вашему другу.
– Наш разговор теперь не имеет смысла, – сказал я, как только восстановил дыхание. – Вы можете меня убить, но…
– Я могу убить вас, мастер Дуку, и я рад, что хотя бы в этом вы уже не сомневаетесь. Подумайте над моим предложением. Оно остается в силе. Я безгранично благодарен вам за ваш вчерашний визит. Я уважаю вас – как воина и человека. Как джедая, наконец, владеющего Силой. Когда вы ходили по Сенату и искали Нуте Гунрая, я восхищался вашей концентрацией.
– Перестаньте, Дарт Сидиус. Ваши ядовитые насмешки унижают, прежде всего, вас самого.
– Я говорю искренне, мастер Дуку. Неужели вы думаете, что я предложил бы руку дружбы человеку, которого не уважаю? Мальчиком вы не боялись духа Экзара Кана. Не бойтесь же теперь, когда от вашей решимости зависит судьба галактики и Ордена джедаев. Если вы скажете «да», у вас будет возможность держать под контролем процесс реформ и направлять его в то русло, которое покажется вам правильным и справедливым. Если «нет», я не обижусь и пойму вас. Вы бросили мне вызов, я отвечаю на него. Скажете вы «да» или «нет», мы останемся соперниками. Но сказав «да», вы сможете удовлетворить свою жажду мести и уничтожить последнего ситха в галактике – кто вам помешает нанести мне удар тогда, когда я меньше всего буду ожидать его?
Он остановился, но я молчал. Он заговорил снова:
– Вы сможете узнать технику «красной нитки» в полном объеме, вы сможете многому научиться. Помните, вы когда-то мечтали об этом? Будьте же верны мечтам своей юности. И знайте: сказав «нет», вы подпишете смертный приговор не только себе, но прежде всего вашим собратьям. В вашем ордене для меня нет ни одного достойного противника. Подумайте над этим.
– Я уже слишком стар, чтобы чему-то учиться, – горько усмехнулся я. – По нашей поговорке, старого пса новым штукам не выучишь, лорд Сидиус. Я предпочитаю умереть джедаем.
– Сила не стареет, мастер Дуку. Я не обещаю вернуть вам ваши тридцать лет, но кое-что могу сделать для вас, если вы станете моим братом. Мощь Силы беспредельна.
– Нет, милорд, не соблазняйте меня, – холодно рассмеялся я. – Это бесполезно.
Он посмотрел на меня – и вдруг тоже рассмеялся, звонко и весело.
– Вы предпочитаете, чтобы я перетянул на свою сторону молодого и глупого мальчишку? Например, того сероглазого паренька, который одолжил вам свой цивильный плащ, чтобы вы, не привлекая лишнего внимания, проникли в здание Сената? А может, маленького Энакина Скайуокера? Помнится, Квай-Гон Джинн называл его своим любимым сыном в Силе… Ведь это именно благодаря отваге мастера Джинна на Набу я пришел к власти, так что чувствую себя просто обязанным позаботиться о его последнем падаване. Знаю, у этого мальчика концентрация мидихлориан такова, что при надлежащей подготовке он сможет сбивать с орбиты целые планеты. Видите, я играю с вами честно. Что бы вы ни думали о школе «красной нитки», я – честный человек, и играю по правилам.
Создатель, он видел меня насквозь… Там, в его роскошном кабинете с панорамным окном… Он просто вынул мою душу, заглянул во все углы и положил на место.
– В общем, до связи, мастер Дуку. Еще раз прошу прощения за поздний звонок. Приятных вам сновидений.
Он отключился, а я еще долго сидел с опущенной головой. «Приятных сновидений…»