Спасибо за помощь Sowyatschokу и Lada Buskie

Нельзя и можно

«Мой милый, мой любимый,
Мой смелый и смешной,
Ты даже и не знаешь,
Что ты все время – мой…»
(к/ф "Тень, или Может быть, всё обойдётся" 1991 г.
Песня Аннунциаты «Мой милый»)

Позволение на то, чтобы встать Штольман вытягивал из доктора двое суток. И наконец, Милц дал его, сопроводив всевозможными условиями и предосторожностями. Которые показались нетерпеливому пациенту слишком надуманными и необязательными. Доктор предложил дождаться Анну Викторовну, дабы именно ей поручить охрану первых шагов судебного следователя. Штольман сделал вид, что согласился. Но едва остался в палате один, решительно, хотя и не быстро, поднялся с постели. Натянул серый больничный халат.

Дойдя до конца коридора, Штольман понял, что силы свои переоценил. Закружилась голова. Он тяжело оперся о стену, подумав, что нужна трость. Самому сохранять вертикальное положение еще затруднительно.

За поворотом журчали женские голоса. Судя по всему, несколько сестер милосердия устроили себе минутку отдыха и обмена полезными сведениями. Штольман понимающе усмехнулся, собираясь было идти обратно. Но явственно расслышал знакомое имя, и замер.

- А госпоже Мироновой все нипочем! – ожесточенно, но с какой-то плохо скрываемой завистью вещала одна из девушек, - ходит, как была, уж вся такая … гордая.

- Я на ее родителей удивляюсь, - подхватила другая сестрица, - меня бы из дома выгнали. Или наоборот, заперли на семь замков!

- А кому там запирать-то? – фыркнула собеседница, - папенька сам от семейства удрал – к служанке. Маменька чувствительные романы строчит день и ночь. Когда им нынче дочку учить?

- Ничего, другие научат. Знаешь, что вчера у Левашовых случилось? Сестру генеральши на дому оперировать будут. Так Александр Францевич отправился проследить, чтобы комнату правильно подготовили. Ну и Анну Викторовну с собой, как всегда, взял. А генеральша выходит, и прямо ему: мол, вас, доктор, очень рада видеть, проходите и командуйте. Но госпожу Миронову через порог не пущу. У меня две дочери на выданье, к чему им такое пятно на репутации!

Он задохнулся. Сжал зубы. Тяжело шагнул вперед.

- Ох, как бы я хотела в этот момент на нее посмотреть! – выразила затаенное желание милосердная сестра, - и что же, послушалась?

- Доктор не дал. Что-то сказал такое, вроде как Анна Викторовна – моя правая рука и прочее. Знаете, как он умеет. Генеральша сцену устраивать не стала. Но говорят, когда ушли – чуть ли не карболкой все перемыть велела.

- Шура, Катя, ну перестаньте же! – пробился третий голос – низковатый и сердито-жалобный, - что вам, Анна Викторовна, соли на хвост насыпала? Что же вы ее … мучаете? И так весь город жужжит, словно интереснее ничего нет!  Неужели вам совсем ее не жалко?

- А затем, Валенька, - зло отрезала предыдущая ораторша, - что правила для всех должны быть одинаковы! Честь девичья, репутация – мы об этом с детства слышим! Не дай бог с кавалером по людной улице пройтись. Но оказывается огромное исключение имеется – госпожа Миронова! Только непонятно, за какие заслуги.

Раздался шорох накрахмаленных фартуков, торопливые шаги… Девушки вылетели прямо на Штольмана, и испуганно замерли на месте. Ойкнув, две из них мышками порскнули в ближайшую дверь. На месте осталась одна, невысокая, плотная. Покраснела пятнами, но глаз не опустила.

- Извините, пожалуйста, - знакомым баском произнесла она, - вам помочь?

- Благодарю, - чуть наклонил голову Штольман, - не стоит.

Кажется, девушка хотела что-то еще сказать, но не решилась. Неловко кивнула, и прошла вперед. Он же медленно поковылял в палату. Гнев клокотал внутри, но обрушить его было не на кого.

Напугать юных сплетниц – невеликий подвиг. Да и мало ли какие глупости они болтают. Но рассказ о происшествии в доме генеральши безжалостно обрисовывал реальность. Совсем не веселую.

А через час сама Анна вошла к нему, светясь какой-то удивленной, искренней радостью. Глаза, хоть и окруженные тенями, сияли, щеки чуть разрумянились от мороза. На губах – улыбка. Словно у девочки, которая прячет за спиной некий сюрприз, и вовсю предвкушает счастье получателя.

Как и пять лет назад он не смог не улыбнуться в ответ…

- Яков Платонович, вас очень хотят навестить, - сказала Анна, подходя ближе, - и очень просили не сердиться и выслушать.

- Господин Коробейников пожаловали? – резковато спросил Штольман.

Этот ученик, к сожалению, если и превзошел кого, то только учительскую Тень.

Лицо Анны сделалось серьезным. Она наклонилась к Штольману, и заглянула прямо в глаза.

- Яков Платонович, это тоже был не он. Понимаете? Антон Андреевич только сегодня освободился. И сразу ко мне пришел. Ему очень … плохо из-за того, что делала Тень.

Штольман сам удивился, ощутив, насколько велики его облегчение и радость. Превращение Коробейникова в мелкотравчатого Увакова стало для его бывшего начальника одним из самых сильных разочарований.

Значит, тоже Двойник. Что ж, это многое объясняет.

Штольман улыбнулся, знакомо выгнув бровь.

- Зовите, Анна Викторовна. Скажите, что не съем.

Она взглянула на него с укором, но ничего не ответив, вышла. За дверью пошептались, и через минуту в палате возник Коробейников.

-Здравствуйте, Яков Платонович, - отчеканил он, и тут же сбился, - я вот… хотел…
И замолчал, явно растеряв слова.

- День добрый Антон Андреевич. Признаться – скучал. По вам, - подчеркнул Штольман.
Коробейников покаянно вздохнул и опустился на стул рядом с койкой.

- Я тоже, Яков Платонович. Я так рад, что вы … снова вернулись. И вы… Вы простите меня. Вы еще не все знаете, а ведь я, ну то есть, не я, а он…

- Зла не держу, Антон Андреевич, - прервал его Штольман, - и вы не держите. Дел тут без нас все натворили изрядно. Так что легкой жизни опять обещать не могу.

- Делом займемся? – неуверенно улыбнулся Коробейников.

- Совершенно верно. Но сперва, расскажите-ка, что на самом деле сейчас в городе происходит?

- Затишье пока, - ответил Коробейников, - никаких сложных дел. Ерунда, мелочь разная…

- А про дуэль что говорят? – уточнил формулировку Штольман.

- Да так… - замялся Антон, - разное…

- Не коситесь на дверь, Антон Андреевич. Анна Викторовна сама на службе, и сейчас занята. Подсказок не будет.

Коробейников смотрел в пол и молчал.

- Как она на самом деле сейчас живет? – резко спросил Штольман, - Понимаю, слово дали. Тогда сам скажу - плохо?

- Плох… Трудно, - глухо признал Антон Андреевич, - вы же сами знаете. Наше общество к женщинам в таких вопросах… особо сурово.

Повисла тяжелая многозначительная тишина.

- Присмотрите за этим, Антон Андреевич. Пока я здесь.

- Всенепременно, Яков Платонович! – горячо пообещал Коробейников.

Анна смогла заглянуть только после полудня. Антон Андреевич уже отбыл на службу. Штольман сидел на постели, и смотрел перед собой с видом угрюмым и неприступным. Анна осторожно примостилась на краешке койки, уже понимая, что Коробейников против допроса начальника оказался не силен.

- Аня, вы должны уехать отсюда, - услышала она.

- Хорошо, я уеду.

Удивленный такой сговорчивостью, Штольман поднял голову – и натолкнулся на сердитый взгляд.

- За мной отправится Крутин, а значит, следом – и вы. Антон Андреевич тоже присоединиться – помочь. Мы все опять соберемся, только в другом городе. И будем пугать, и удивлять уже его обитателей. Так?

Он устало вздохнул. Анна была совершенно права. Хотя бы в том, что гипнотизер все еще не пойман, и охоту за ней обязательно продолжит.

- Я не собираюсь рисковать вами, используя в качестве наживки!

- А я не хочу, чтобы его упустили, - возразила Анна, - на пути ко мне Крутин убивает других. Если я спрячусь – жертв станет больше.

- Вам теперь не дадут здесь спокойно жить, - мрачно констатировал Штольман.

- Значит, будем вместе с вами жить неспокойно, - решительно произнесла Анна.

Через секунду поняла, что именно сказала. Но особого смущения Штольман не заметил. Сам же он отрицательно качнул головой. Губительного для барышни «вместе» допускать было нельзя.

- Яков Платонович, - помолчав, заговорила Анна, - никуда я не побегу. Один раз я уже от вас отреклась, - случайно, по глупости, но отреклась. Сказала, что вы мне никто. После этого у меня была и репутация, и Париж, и каменное красивое лицо, и весьма разнообразные поклонники. Но … помните, однажды мне отец Федор пообещал ад – так вот это он и был. Без вас. И без меня самой. И вы хотите, чтобы я опять спустилась туда?

- Ваши слова, сказанные баронессе, никак не связаны с произошедшим!

- Мне кажется, у нас с вами случайно ничего не бывает, - возразила Анна, - но даже если не связаны… Я не могу без вас. Никакая новая жизнь, никакое, самое чистое и безупречное имя мне не нужны! Если платить за них придется … нами.

Она помолчала и грустно усмехнулась:

- А вы? Вы можете честно сказать, что я вам не нужна? Что без меня вы будете счастливее?

Произнести столь чудовищную ложь – да еще так, чтобы ему поверили, Штольман был не в состоянии.

- Ну вот что мне с вами делать, Анна Викторовна? – вопросил он.

И тут она на миг опустила глаза и залилась краской.

- Поцелуйте меня, - попросила Анна, - ведь именно вы, и именно меня еще ни разу после возвращения не целовали...

Опыт Теней обоим хотелось забыть, как страшный сон. Но…

«Нельзя!» - стучало в голове Штольмана. «Можно» - просили синие глаза Анны.

Он протянул руку, и тронул выбившейся завиток на ее виске. Анна улыбнулась:

- Только не вздумайте сказать что-нибудь про то, что я нужна Вселенной.

Штольман осторожно провел пальцами по ее щеке. Сдержаться было невозможно. Он притянул Анну к себе, уткнулся в пушистые, уже растрепавшиеся волосы. Она чуть подняла голову. Их губы оказались совсем рядом.

... И кто кого поцеловал первым вспомнить потом так и не удалось.

______________________________

Продолжение следует.