Спасибо за консультацию по матчасти Jelizawietе.
Глава семейства
«И, расставшись с мечтами увядшими,
Он увлекся девицами падшими…»
(к/ф "Тень, или Может быть, всё обойдётся" 1991 г.
Песня «Завещание короля»)
Анна спрыгнула с пролетки, и зашагала к дому, с чувством легким и радостным. Таким же, как этот яркий полдень – искристый, солнечный. Синие тени от заснеженных яблонь лежали на дорожке, делая ее похожей на рельсовый путь. По такому хочется ехать долго-долго. Далеко-далеко. До самого счастья.
Она поудобнее перехватила большую картонную папку, которую позаимствовала из школьного шкафа. В ней лежали необыкновенные подарки для Веры Кречетовой. Улыбчивый слон синего цвета, с ушами, которые напоминали крылья бабочки. Похожая на дымчатый сугроб пушистая кошка. Очень натурально нахохлившийся снегирь с гроздью рябины в клюве. Вытянувшаяся в прыжке лисица – одновременно опасная и притягательная в своей звериной ловкости и силе.
А ведь у автора рыжей хищницы несомненно, есть настоящий талант. Надо поговорить с Верой. Ребенку нужен специальный учитель. В конце концов, пока этим могла бы заняться сама Анна. В свободное время. Которого, правда, нынче почти не бывает…
Она шагнула за порог, и едва не споткнулась. На столике в передней лежали трость и шляпа отца. Сердце прыгнула куда-то в горло, из-за чего стало трудно дышать. «Пришел… Вернулся?» - заметались в голове мысли, пугая и радуя. Потому что смешная детская надежда еще была жива. Надежда на то, что предательство и равнодушие близкого человека окажутся сном…
Пристроив папку на столе, Анна поспешила к дверям, на ходу расстегивая пальто. И замерла, услышав крики родителей. Страшная жизненная явь будто клыки оскалила в ехидной усмешке, не желая становиться всего лишь кошмаром.
- Это же все ты! Твой пример… непристойного поведения! – гремел отцовский голос, - дурацкие статьи, роман о похождениях глупой девицы! Этот Ребушинский, с которым тебя постоянно видят! Рассуждения о свободе и независимости. Вот она и набралась, а ты и рада стараться!
В голове застучал молот. Окружающий мир качнулся перед глазами. Анна ворвалась в гостиную, даже не пытаясь подавить вспыхнувшее в груди пламя:
- Вы не должны… Вы не можете… Не смейте так разговаривать с мамой!
Сейчас… Сейчас отец вздрогнет, проведет ладонью по лбу. Нахмурится недоуменно, и скажет:
« - Что-то я и правда... Как не в себе. Прости, Машенька!»
- Ах, боже ж ты мой! – саркастически вскричал Виктор Иванович, разводя руками, - какое трогательно единение! Впрочем, ничего удивительного. Вам обеим нравится последнее время выставлять на посмешище семью.
Мамины глаза гневно вспыхнули:
- Не забывай, что именно ты это сделал первым! Это ты завел… фаворитку! – ее голос пресекся на мгновение, - в собственном доме! При дочери.
- О, да мою дочь такие вещи вовсе не должны шокировать! Не так ли, сударыня? – он метнул в сторону Анны колючий насмешливый взгляд, - она всему городу демонстрирует связь с женатым мужчиной, бегает за ним по улицам, приводит ночью в дом. В мой дом, о чем ты сейчас весьма своевременно напомнила!
Почему, ну почему это так больно? Потому что говорит родной человек? Анна стиснула руки, надеясь унять дрожь. Вымученно улыбнулась:
- Действительно, папа. Что же тебя так возмущает, ведь Лиза и ты…
- Замолчи! – он рубанул ладонью воздух, - она будет мне законной женой! А ты так и останешься опозоренной. Он же бросит тебя!
Мария Тимофеевна встала рядом с дочерью.
- Я была твоей законной женой, - произнесла она с достоинством, - от позора и одиночества это меня не спасло. Так велика ли разница?
Лицо отца исказила странная гримаса. Словно он пытался удержать рвущиеся с губ слова. Но не преуспел.
- В конце концов, именно я вас по-прежнему содержу. И имею права требовать приличного поведения!
- Только в этом дело? – тихо спросила Анна, - хорошо, я буду жить на свое жалование.
Отец презрительно хмыкнул. Но Мария Тимофеевна его опередила:
- Аня, даже не думай! Я замуж не в рубашке выходила. Батюшка за мной приданое дал. И уж твой отец-адвокат лучше всех должен знать, что деньги жены принадлежат детям! И моей дочери голодать не придется!
- Вот! – с торжеством и осуждением произнес Виктор Иванович, - я же говорю – это ты подаешь ей дурной пример. И поддерживаешь! Вместо того, чтобы пресечь! И запретить!
- Да, поддерживаю!
Мария Тимофеевна схватила дочь за руку. Анна, ощутив, что маму колотит еще сильнее, чем ее саму, сжала пальцы в ответ.
- Поддерживаю! По крайней мере, ей больше не лгут!!!
Что ответил отец, Анна уже не слышала. На несколько милосердных мгновений в ушах просто отключился звук. А затем резко хлопнула дверь, и стало понятно, что они с матерью остались в комнате одни.
- Сядь, мама, - шепнула Анна, подводя Марию Тимофеевну к дивану, - успокойся…
Они вместе опустились на сиденье. Мария Тимофеевна внезапно схватила дочь за плечи, всматриваясь в ее лицо мокрыми, отчаянными глазами.
- Ты только не думай, - быстро заговорила она, безуспешно стараясь взять строгий тон, - что я на самом деле так думаю! Что неважно, какой брак, и есть ли он… Важно, конечно! И я … Я же так боюсь за тебя!
Она тихонько встряхнула Анну, напомнив той сердитого Штольмана.
- И Штольмана твоего видеть не хочу! – продолжала Мария Тимофеевна, - своими руками… Не знаю, что бы с ним сделала!
Поводов для веселья, кажется, не было никаких. Но Анна почувствовала, что ей очень хочется улыбнуться.
- Мама, а зачем па … - в горле запершило, - он приходил?
- Выполнить отцовский долг! – фыркнула Мария Тимофеевна, явно дословно цитируя мужа, - господина Штольмана, как я поняла, на улице встретил, вот и решил…
Сердце ухнуло в ледяную пустоту.
- Якова? – голос прерывался от ужаса.
- Не волнуйся, он с ним даже не заговорил, - мама поджала губы, - зато счел нужным все высказать нам.
- Слава богу, - немного невпопад пробормотала Анна.
Пусть уж лучше отец говорит все, что хочет, ей самой. Она вытерпит. По крайней мере, это не приведет ни к чьей смерти.
- Ты задержалась сегодня, - помолчав, сказала мама, - что-то случилось в больнице?
- Нет, - Анна покачала головой, с трудом возвращаясь к событиям этого утра, - я была в школе князя Мещерского. Ты, наверное, слышала, что Дмитрия Львовича убили?
- Да. Это ужас какой-то! Благородный, великодушный человек, столько начинаний и планов! Что же теперь будет с учениками? Неужели дело князя погибнет? Говорят, его сын не поддерживал идеи отца, – Мария Тимофеевна вскочила с места, - я... я напишу такую статью, что ни один порядочный человек в городе, нет, во всей губернии, не сможет остаться в стороне!
- Школа теперь принадлежит учительнице, Вере Кречетовой, - объяснила Анна, - она оказалась … дочерью князя. И конечно, занятия продолжатся.
На лице Марии Тимофеевны промелькнули самые разные чувства. Радость за школу, гнев на ее сиятельного основателя, и явное желание все равно поучаствовать в сей истории.
- Мужчины, - горька усмехнулась она, - что же он дочь-то не признал? Росла, значит, воспитанницей, из милости взятой. Родного отца за благодетеля почитала – а оказалось, что он так грехи замаливает!
- Мама! – остановила ее Анна, - Дмитрий Львович Веру очень любил. Не хотел, наверное, чтобы о ее незаконнорожденности говорили. Просто сирота из обычной семьи…
Мария Тимофеевна молчала, но понятно было, о чем она думает. Как будут расти дети Анны? Смогут ли простить родителям свое странное положение, даже если получится их узаконить? Нет, размышлять об этом сейчас просто нет сил.
- На Веру Николаевну вчера вечером напали. Она сейчас в больнице, и очень переживает за учеников. Поэтому я сходила сегодня к ним, - Анна улыбнулась, - и даже провела урок. Рисования…
- Тебе всегда нравилось учить и помогать, даже себе во вред, - вздохнула Мария Тимофеевна, - бледная-то опять какая! После расскажешь. Поешь, и отдыхай. Время уже обеденное, а ты и не завтракала.
***
Тьма. Пламя. Женщина в огне. Раймонда опять смотрела на Анну – серьезно, горестно, точно стараясь передать что-то. Но все было слишком запутанно и неясно. Вновь за спиной Раймонды проступили очертания мужчины, который более не касался ее, но и не исчезал. Девочка встала рядом, взялась за край одежды женщины. Раймонда сложила руки на груди, так, точно в них лежал младенец.
Какой странный костер! Он горит, не сжигая, беспрепятственно проходя сквозь жертву. Раймонде очень больно, но это боль, от которой мнет и корежит душу. Сознание. Память. Но не тело. Ей, Анне, такие мучения слишком хорошо знакомы, чтобы спутать.
Кажется, она снова погружается в кошмар той ночи, когда удалось отбиться от Тени. Когда собственная вина, стыд, страх за Якова рвали мир в клочья. Тоска, от которой не хочется жить, сдавливает сердце, не дает дышать. Но именно в этот момент она слышит Раймонду:
- Клевета… Ложь… Все неправда…
Анна ловит взгляд огромных, потемневших глаз. Пытается задать вопрос, и хриплый шепот с трудом протискивается сквозь горло:
- О чем ты?
- Не верь…
Темнота исчезает, распадаясь на куски. Нет Раймонды и ее спутников. На белом снегу горит костер, который вдруг оборачивается рыжей лисицей. Она летит вперед, пластаясь в прыжке. Седой человек в охотничьем костюме опускает ружье, и смотрит на Анну. Это Дмитрий Львович Мещерский.
- Помоги моей дочери.
С ним говорить куда легче!
- Что я должна сделать?
- Найди лису!
Рыжая хищница выбегает на поляну. Выстрел. Она падет, роняя капли крови на снег. Но никто не спешит подобрать добычу. Крики людей раздаются совсем в другой стороне.
- Найди лису!
… Сны уходят, оставляя ее ослабевшей, с тяжелым, прерывистым дыханием. Главное теперь ничего не забыть, разобраться, выявить подсказки. Слова Мещерского более-менее понятны. Лиса, которую подстрелили (или не подстрелили) на охоте явно имеет отношение к разгадке его смерти. Скорее сообщить Штольману! Интересно, на каком этапе следствие сейчас? И что с Верой, о которой так беспокоится умерший отец? Ох, нужно же отнести ей в больницу подарки от учеников!
Анны выбирается из-под пледа. Четыре часа пополудни. Не слишком долгим и освежающим получился отдых, ну да ничего. Не в первый раз. Гораздо важнее – сделать то, о чем ее просили.
Раймонда тоже просила – не верить чему-то. Но чему? Или – во что? Отчего с ее духом так трудно разговаривать? Из-за толщи лет, которые их разделяют? Помнится, с невестой Кудеяра Анне тоже общаться было куда тяжелее, чем с теми, кто умер в нынешнем столетии.
Задумавшись, она крутит волосы у виска – и без того растрепавшиеся. Нужно будет снова почитать «Книгу ересей», вероятно тогда слова Раймонды станут понятнее.
А сейчас необходимо рассказать полиции о лисе. И отнести рисунки ребят Вере Кречетовой.
________________________
Продолжение следует.
P.S.
Я прошу прощения за такого ВИ-2. К сожалению, образ старшего Миронова из продолжения в предполагаемых мною обстоятельствах говорит и действует именно так. Смягчить не получилось. Утешаться можем лишь тем, что истинный ВИ, внутри - сам в ужасе.
Впрочем, ничего удивительного, чем ближе закат, тем длиннее тень.
ВИ, как козёл, скакал весь сезон, не хуже братца *смайлик, извергающий из себя непотребное*.
