Спасибо за помощь Sowyatschokу и Круэллу.

Лиса

«Зачем слепому лунный свет?»
(к/ф "Тень, или Может быть, всё обойдётся" 1991 г.
Песня «Глупы вопросы»)

Они как раз собирались постучать в дверь мастерской, когда услышали за спиной громкий возглас:

- Вера Николаевна! Вы уже поправились!

Мальчик лет десяти, в сером полушубке, и сползшей на ухо шапке стоял у крыльца. В темных, восточного разреза глазах сияла искренняя радость.

- Здравствуй, Ваня! – шагнула к нему Вера.

- Ой, это как же вы так? – нахмурился он, увидав синяки на лице учительницы.

Та нашлась с ответом мгновенно:

- Ничего страшного, я просто упала. Мы хотели узнать…

Она обернулась к своей спутнице.

- Это же ты рисовал, Ваня? – спросила Анна, торопливо вытаскивая из папки рисунок.

Мальчик серьезно кивнул.

- Да. Вчера, когда вы сказали, что это будут подарки для Веры Николаевны. Вам понравилось?

Он опять посмотрел на учительницу.

- Очень! – Вера присела перед ним, глядя в глаза.

- Ваня, а ты такую лисицу когда видел? Она тоже здесь, у твоего отца?

- Ну да. Я ее сам и принес, после последней охоты. Раз оставили, значит, господам не нужно. Тогда я беру, - степенно пояснил тот.

Вера ахнула, не в силах справится с волнением, и прижала ладонь к губам. Анна поспешила на помощь:

- А пуля… дробь была?

- Да, - ответил Ваня, - батя шкуру с лисы вчера снял, и дробь вытащил.

- Не выбросил? – испугалась Вера.

- Не знаю, - нахмурился мальчик, - это у него спросить надо.

- Что же, вот сейчас и спросим, - произнес кто-то знакомым хрипловатым голосом, - добрый день, Анна Викторовна, госпожа Кречетова. Продолжим допрос вместе?

Девушки одновременно вздрогнули. Появление у крыльца сыщиков они как-то совершенно не заметили.

Занятно, что на лицах искательниц истины в первые секунды сохранялось абсолютно одинаковое выражение – дерзкое и упрямое. Только у Анны оно все равно сменилось полуулыбкой и мягким сиянием глаз. Вера Николаевна же сделалась еще боле суровой, видимо, заподозрив новые происки против мужа.

- Ну что же, Иван, - обратился Штольман к мальчику, - веди нас к отцу. Побеседуем.

В мастерской Анна невольно принюхалась. Запах формалина, резкий, острый, возможно, не слишком приятный. Зато знаком ей по работе…  Но ничем мастерская больницу не напоминала. Со стены высокомерно смотрела голова оленя с разлапистыми рогами. На двух широких столах и многочисленных полках стояли, лежали, бежали на месте самые разные пушистые и пернатые фигурки. Анна подавила вздох – все-таки якобы живые звери со стеклянными глазами производили завораживающее, но жутковатое впечатление.

Чучельник Стеклов оказался крупным, сильным мужчиной, с широким лицом и пушистой русой бородой. Он искренне обрадовался появлению госпожи Кречетовой, у которой начал выпытывать, когда же начнутся занятия, ведь школа, говорят сгорела?

- Завтра, - решительно объявила Вера Николаевна, - в моем доме. Поэтому, всех жду. Слышишь, Ваня?

Сын и отец довольно переглянулись.

С полицейскими Стеклов держал себя так же – без страха и подобострастия. Предъявил огненную лисью шкуру, а потом вынес и пулю, вынутую из трофея.

- Вы готовы официально подтвердить, что это та самая лиса, и та самая пуля? – спросил Штольман.

- Готов, - спокойно согласился чучельник.

- Значит, единственный выстрел, сделанный егерем, нашел свою цель! – подвел итог Коробейников, - и останки ее перед нами.

- Я же говорила, что Тимофей невиновен! – горячо произнесла Вера, - теперь-то вы его отпустите?

- А я говорила, что во всем разберутся, - тронула ее за руку Анна.

Вера только прерывисто вздохнула.

- Иван, - обратился к мальчику Штольман, - когда охотники ушли, ты еще кого-то видел на том месте? Перед тем, как забрал лису?

- Да, - ответил тот, - был еще один человек. С ружьем. За кустами. Я боялся, что он добычу взять хочет. Но он к ней не пошел.

- А ты мог бы его узнать?

Ваня подумал, и кивнул.

- Хорошо, - коротко улыбнулся сыщик, - тогда сейчас едем в участок. Оформим ваши показания, а еще покажем кое-кого.

… Анна первой вышла из мастерской. Спустилась с крыльца, и поджидая остальных, посмотрела на витрину. Там было выставлено чучело крупного белого петуха. Его искусственные глаза смотрят внимательно и колко. Вокруг желтых когтистых лап петлями уложена блестящая змея. Красный петушиный гребень, свесившийся набок, похож на языки пламени.

И снова горит костер в бесконечной, давящей черноте. Сквозь языки огня проступает лицо Раймонды. Его перечеркивает алый рисунок – силуэт петуха, лапы которого закручены восьмеркой, словно тело змеи.

- Не верь…

Земля, покрытая утоптанным снегом, летит навстречу. Последним усилием Анн выставляет вперед руки, надеясь смягчить падение. Но ее подхватывают прямо в воздухе, крепко прижимают к себе.

- Анна… Викторовна, что с вами?

Анна прошла вперед, остановилась у витрины. Но вдруг покачнулась, и начала медленно оседать на снег. Штольману показалось, что от порога он сделал один-единственный прыжок. И успел.

- Анна … Викторовна, что с вами?

Какое-то время она смотрит потусторонними, ничего не выражающими глазами. Но проклятый астральный туман очень быстр тает. Анна вздыхает, и даже пытается улыбнуться.

- Все в порядке.

У нее последнее время всегда все в порядке. Что пощечина Мещерскому, что новый полуобморок.

Но Анна и правда, уже вполне уверенно держится на ногах.

- Опять убитый приходил? – это он произносит вслух.

«Какого еще черта ему от вас надо!» - заканчивает уже мысленно.

- Ннет, - качает она головой, - другое... видение. Я сама еще не понимаю, что оно значит.

Скрип двери прерывает разговор. Из мастерской выходят Стекловы, Вера Николаевна и Коробейников. Все деликатно делают вид, что не замечают накрепко сцепленных рук судебного следователя и барышни Мироновой.

… «Свидетельство лисы» окончательно выводило из-под удара Тимофея Кречетова. А Ваня Стеклов мог указать на настоящего убийцу, которым, скорее всего и был человек, прятавшийся на месте охоты. Вольпин?

Но когда арестованного вводят в кабинет, Ваня отрицательно качает головой. Не он.

- Не убивал я! Да как бы рука поднялась, - захлебывается словами Вольпин, - Дмитрий Львович – мой друг. Был… А вы говорите, я – убийца! Оскорбление и клевета…

Светлые глаза обиженно моргают за стеклами очков. Подрагивает длинный подбородок. Не глядя на маленького свидетеля, Вольпин встает, одергивает сюртук, стараясь придать себе независимый вид.

- Я свободен? Могу идти?

Бровь следователя насмешливо выгибается.

- Вы кое-что забыли, Иван Христофорович. Устроенный пожар, например, в результате которого сгорела школа…

Вольпин вздрагивает, и медленно опускается на место.

- А кроме того, вы официально дали заведомо ложные показания против Тимофея Кречетова. Он никак не мог стрелять в князя Мещерского. Однако, желание уничтожить супруга Веры Николаевны оказалось слишком сильным. А лжесвидетельство карается арестом до трех месяцев.

Вольпин издает короткий стон, и закрывает лицо ладонями.

- Скажите спасибо, что не были под присягой, когда лгали, - с отвращением произносит Коробейников.

Пока Вольпин раскачивается взад-вперед, проклиная судьбу, Штольман отпускает Стекловых:

- Благодарим за помощь. Но вы еще можете нам понадобиться.

Отец и сын ушли, заверив сыщиков в том, что будут рады оказать содействие. Коробейников отправился лично вызволять Кречетова, а Вольпина дежурный вывел за дверь, чтобы снова водворить в камеру. Но арестованный вдруг бросился к Вере, которая нервно вышагивала по коридору в сопровождении Анны Викторовны.

- Вера Николаевна, голубушка! – Вольпин схватил ее за руки, умоляюще глядя в глаза, - вы не думайте… Не верьте, я же не ради денег! Я только ради вас! Ну что вам эта школа, эта возня с беднотой! Я думал открыть вам новую дорогу…  Предложить новый брак, полный самой светлой любви, благополучия и счастья!

- Что? – в ужасе отшатнулась Вера, - оговорить моего мужа – ради любви? Сжечь школу… Школу Дмитрий Львовича – для счастья? Да вы… Вас…

Появления нового лицо произошло очень вовремя. Тимофей Кречетов, к которому закон более не имел претензий, внимательно выслушал страстную речь Вольпина. После чего резко развернул его к себе, и нанес сбоку короткий решительный удар. На полу Иван Христофорович не растянулся только благодаря дежурному. Причем ухмылка последнего выходку егеря всецело одобряла. Тимофей же спокойно кивнул Анне Викторовне, бережно взял под руку жену, и повел к выходу из участка. Дверь за ними закрылась не сразу, и Анна еще успела увидеть в пронзительно-светлом проеме, как два силуэта потянулись друг к другу и слились в один.

Обернувшись, она узрела в участке немую сцену и живую картину.

Вольпин дрожащими руками поправлял скособоченные очки. Под глазом у него уже начал наливаться крупный синяк. Безуспешно старался принять серьезный вид дежурный. Коробейников хмурился, не замечая, что и сам стиснул кулаки. Возле кабинета замер Яков Платонович. На его лице невероятным образом смешались недовольство и откровенная, мрачная зависть.

- Приложите к синяку что-то холодное, - отрывисто посоветовала Анна Вольпину, убедившись, что никаких иных повреждений у него нет. Очки не разбиты, осколки в глаза не попали, нос цел. Обойдутся и без ее профессиональной помощи.

Она решительно двинулась вперед, ловя суровый взгляд своего сыщика. Суровым он быть перестал, превратившись в печальный. Анна вошла в кабинет, и уже там обернулась к последовавшему за ней Штольману. Привычным жестом коснулась его плеча.

- Но все-таки… Кто же тогда убил Дмитрия Львовича? – тихо спросила она.

Яков осторожно накрыл ее пальцы своей рукой. От нежности и тепла у Анны перехватило дыхание.

- Я знаю, кто убийца Анна Викторовна, - ответил Штольман, - и скоро у меня будут доказательства.

________________________________
Продолжение следует