Конфеты и апельсины

«Санта-Клаус, Санта-Клаус,
Клаус, Клаус, Дед-Мороз
Нахлобучил шапку на нос,
На огромный красный нос...»
(к/ф "Тень, или Может быть, всё обойдётся" 1991 г.
«Рождественская песня»)

Анна вышла из дома, таща огромную корзину, которую, правда, тут же перехватил дежурный городовой. Барышня Миронова благодарно ему кивнула, и решительно направилась к ожидавшему возле пролетки Штольману. Сыщик сразу отметил, что лицо Анны было одновременно радостным и воинственным, точно она только что победила в нелегком сражении. Что опять произошло? Ее не желали отпускать к Кречетовым – с ним вместе?

Анна смотрит на него – и последние отблески неведомой грозы тают. Он пожимает протянутые руки в белых варежках, и чувствует ласковое приветствие в ответ. Городовой в обнимку с корзиной нерешительно топчется позади.

- Спасибо, - оборачивается к нему Анна, - поставьте ее туда, пожалуйста.

Дежурный поспешно, и с явным удовольствием выполняет просьбу.

- Можешь быть свободен, - отпускает его Штольман, помогая барышне забраться в пролетку.

На празднике он и сам обеспечит безопасность Анны. Из виду ее не выпустит. И до дому проводит. Но все-таки лучше бы им не задерживаться. Елка начнется в пять, и не хотелось бы возвращаться ночью.

Анна сидит рядом, придерживая корзину, и улыбается. Непослушный локон опять выбился из-под белой шали, не давая отвести от себя взгляд. Но поскольку они едут не в закрытом экипаже, да по центру города, поправлять его сейчас не стоит. Как бы ни хотелось это сделать.

- Как поживает Пушкин? – интересуется сыщик.

- Очень хорошо! – с воодушевлением отвечает Анна, - так, словно всегда был в нашем доме. Сладко спал в кресле, потом отправился изучать коридор, одобрил кухню, немного ошарашив своим появлением Домну… И что удивительно, мама ни слова против него не сказала. Только имени удивилась, и все. Наш Пушкин ей, кажется, даже понравился.
Штольман только усмехнулся, и недоверчиво покачал головой.

- Судя по всему, Ученый Кот знает какой-то секрет.

- Знает, - закивала Анна, - он внимательно посмотрел на маму, и сказал свое коронное – «Мяя!». Вот и все.

- Очень понимаю Марию Тимофеевну. Против такого устоять действительно, невозможно.
Жаль только, что ему сей ценный опыт никак не поможет.

- Судя по всему, с мамой Пушкин и сам хочет дружить. А вот с папой – нет. Представляете, такой маленький, а шипеть уже умеет. И кусать пытается. Папа, конечно, тоже рассердился…

Анна сникает, голос делает тихим и грустным. Вот и разгадка ее боевого настроения найдена. Видимо, Виктор Иванович все-таки решил поздравить с Рождеством покинутую семью лично. Но вряд ли их это обрадовало.

- Он стал совсем… как будто чужой, - делится Анна, снова стискивая руку Штольмана, - вроде и говорил вежливо – все-таки праздник, но так, знаете, словно … повинность отбывал. Неужели мы ему совсем-совсем не нужны? Надоели?

Сыщик угрюмо молчал. Да, Анна Викторовна бывает и так – надоели и стали не нужны. И держит человека только долг, отчего раздражение и ненависть должника только усиливаются. Потому он обеляет себя всеми силами, именую бывшую семью гнездилищем скуки и пошлости, которые не дают ему дышать, и мешают истинной любви. Вот только проявляют так себя люди слабые, эгоистичные и безответственные. Как мог в их ряды затесаться Виктор Иванович – Штольман не понимал. Все, чему он сам стал свидетелем, вернувшись через пять лет, начисто отметало наличие у адвоката Миронова как порядочности, так и минимального уважения к оставленным жене и дочери.
Но раньше у отца Анны хватало и того, и другого…

- Значит, Виктор Иванович приходил сегодня? – спросил Штольман, поглаживая ее руку сквозь варежку.

- Да, - вздохнула Анна, - поздравлял с Рождеством. Традиция, - горько добавила она, - семейный праздник…

Отец, видимо, предпринял над собой значительные усилия, и скандал устраивать не стал. Почти не пытался задеть маму, ни в чем не обвинял. Сухо порадовался тому, что Анна поправилась, пожелал здоровья и счастья. Но в его выражении лица и самом голосе явственно проступало неодобрение. И нежелание слишком уж задерживаться на обломках прежнего семейного очага.

Мама, державшаяся с достоинством королевы, пригласила отца остаться на рождественский обед. Он отказался. Это, наверное, к лучшему. Только все равно стало больно. А потом отец вручил подарок…

- Он подарил мне… деньги, - призналась Анна, - просто – деньги*.

Ее лицо вспыхнуло, и она упрямо сжала губы.

- А вы что сделали? – сыщик чувствовал, что такое небрежение стало последней каплей.

- Пошла, и купила на них конфеты и апельсины! – задиристо объявила Анна, кивая на корзину.

Он не мог не улыбнуться этой горячности, да и самому решению, на первый взгляд неожиданному, а на второй - весьма подходящему для барышни Мироновой.

- Может быть, вовсе не стоила их брать, - продолжает Анна, - и не трогать. Но подумала – пусть кому-то другому эти деньги принесут радость. Когда приедем - отдам гостинцы Вере. Для ребят и их семей. А что это вы смеетесь? – обернулась она к сыщику, который и правда, улыбался все шире.

- Совпадению смеюсь, - Штольман кивнул на вторую корзину, скромно притулившуюся у его ног, и незамеченную Анной, - думаю, мы с вами скупили половину запаса кондитерской.

- Ой!

Анна и сама расхохоталась, заглянув под плетеную крышку, и убедившись, что вторая корзина тоже до краев полна коробками с шоколадом, и оранжевыми цитрусами. Ласково – так, что дух захватило, посмотрела на сыщика, и крепко взяла его под руку, привычным жестом гладя голову ему на плечо.

- Не вздумайте больше называть себя чурбаном, - сказала Анна, - даже в шутку. Вы – самый хороший человек на свете. Пушкин это подтвердит.

***

- Арина, почему ты не готова? Где твоя коса? – вопрошала Вера Николаевна девочку, у которой из-под скособочившегося кокошника на шею падали короткие русые кудряшки.

- Не знаю, - развел руками та.

Впрочем, особого раскаяния в ее голосе не ощущалось.

- А кто знает? – обреченно поинтересовалась учительница, - Пушкин?

Анна, замершая в дверях рядом со Штольманом, засмеялась. Очень знакомая картина, когда в предпраздничной суете важные дела путаются, словно цветные нитки, с которыми вздумали поиграть котята. Чего-то не хватает, что-то забыли, или потеряли, а что-то и вовсе не существует. А уж если в суете задействованы дети…

- Вера Николаевна, а давайте я буду без косы, - предложила девочка, - ведь это у Царевны-лебеди она обязательно должна быть, потому что «месяц под косой блестит». А про Мертвую Царевну ничего такого в сказке нет. Написано только, что она «белолица, черноброва, нраву кроткого такого». А про волосы ее Пушкин не говорил!

- А у тебя и кроткого нрава нет, - влез в разговор мальчик, задрапированный в длинную серую накидку.

Арина быстро повернулась к нему и показала язык. Кокошник еще больше завалился на бок. Вера Николаевна медленно начала делать вдох.

- Зато я отравленное яблоко не съем! И в лес меня попробуй заведи!

- Ну я и говорю, ты сама кого хочешь отравишь, - важно кивнул мальчик, - Вера Николаевна, это ей надо было Царицу-мачеху играть!

Господа Кречетова громко хлопнула в ладоши.

- Все! Хватит. Нам спектакль вот-вот начинать. Поищите еще раз в костюмерной. Если не найдете, значит будет у нас стриженная Царевна. О Господи…

- А может быть, Царевна тоже болела, вот ее и остригли? – пожала плечами девочка.

- Или собиралась сбежать от мачехи, а косу она использовала вместо веревки? – предположил мальчик.

- С кротким нравом от мачехи не набегаешься, - хитро прищурилась Арина.

- Косу вполне могла отрезать сама Царица, проникнув ночью в спальню падчерицы, - с глубочайшим изумлением услышала Анна голос своего спутника, - и мотив в таком случае самый обыкновенный – месть и зависть.

Маленькие спорщики тут же замолчали, только сейчас заметив гостей. Вера виновато охнула.

- Здравствуйте, Анна Викторовна, Яков Платонович. Простите, пожалуйста, у нас все немного … кувырком, но ничего страшного не произошло. Походите в зал. Сначала будет спектакль, а потом подарки, танцы, и угощение. Арина, Павел! – она бросила строгий взгляд на ребят.

- Д-добрый вечер, - первой пришла в себя не кроткая Арина.

- Счастливого Рождества, - добавил мальчик.

- Ступайте искать косу, и готовится к выходу, - поторопила их Вера Николаевна.

Артисты выскочили из передней. Учительница только головой покачала им вслед.

- Вера Николаевна, - заговорила Анна, - у нас тоже есть подарки.

Увидав корзины с конфетами и апельсинами, госпожа Кречетова просияла.

- Вы даже не представляете, как я вам благодарна! Детей нынче пришло много, некоторые взяли с собой младших… Поэтому никакие сладости не могут быть лишними.

- А что тут за следствие с пропавшей косой? – спросила вдруг Анна, бросив лукавый взгляд на Штольмана, - может быть, и в этом нужна помощь?

Вера махнула рукой и засмеялась.

- Арина очень способная. Но по характеру – настоящий сорванец. Ей несколько месяцев назад остригли волосы из-за болезни. Обычно девочки в таких случаях переживают. Арине же очень понравилось ходить так. Говорит, что это значительно удобнее.  И вот я для роли Царевны раздобыла для нее искусственную косу. Чуть не до колен. Но она и такую надевать не желает. Не удивлюсь, если сама и спрятала. Бог с ней, пусть выступает как хочет. Потому что сыграет точно хорошо. А коса обязательно найдется – после спектакля. Причем на самом видном месте.

…  - А я-то тревожилась, что вам будет скучно на детском празднике, - сказала Анна, когда они направились ко входу в зал, - но и здесь нас ждала детективная загадка.

- Скучно – это большая часть взрослых светских приемов, - усмехнулся Штольман, - их никакие детективные загадки разнообразить не способны. А тут… Где еще придется поразмышлять над мотивом пропажи косы, да еще и у сказочной героини?

- Ваша версия, Яков Платонович, мне показалась весьма убедительно, - преувеличенно серьезно ответила барышня Миронова.

Наряженная высокая елка стоит в центре зала. Свечи на ней пока не зажжены, но и сами украшения в свете люстры мерцают ничуть не хуже. Анна подходит как можно ближе, с искренним любопытством и восхищением рассматривая игрушки. Покупных шариков и фигурок здесь мало, зато почти все ветки заняты самодельными. Или съедобными. Золоченые орехи, пряники, бумажные фонарики, ангелы, разноцветные цепи-гирлянды.

- Я такие больше всего любила делать, - улыбается Анна, - ничего сложного нет, цепляешь цветные кольца друг за друга – и готово. Красиво и празднично. А вот с ангелами и балеринами у меня долго не ладилось. Тетя Липа сказала однажды, что я…

Она вдруг прервалась, нахмурилась. Конечно, что там приятного могла сказать самоуверенная и бесцеремонная Олимпиада Тимофеевна маленькой племяннице?

- Что я неумеха, - заканчивает Анна, - а все-таки в тот же день балерину сделала! Мама помогла…** Так что и я не совсем … бесполезная.

Сам Штольман не успевает высказать мнение о выводах тети Липы. К ним подходит белоголовый мальчик в цветной рубахе, и внимательно смотрит на Анну.

- Барышня… доктор! Мне мама велела, коли вас увижу, - низко кланяться. Вот…
Но выполнить материнский наказ не успевает, потому что Анна тут же бросается к нему, и хватает за плечи.

- Что ты, не надо! Зачем? Кто ты?

- Сойкин я, Матвей. А вы Юрку, младшего нашего от горлянки выходили, - поясняет мальчик, - и горло ему новое поставили, железное. А так бы помер Юрка, без вас-то. Потому и поклон вам!

Мальчик опять попытался поклониться, но и в этот раз Анна его удержала. Присела рядом и заглянула в глаза:

- Не надо, Матвей, - повторила она, - я очень рада, что твой брат поправился. Но я ничего особенного не сделала. Просто работала…

В этот момент двери в зал распахнулись, пропуская Веру и Тимофея Кречетовых. Следуя их указаниям, присутствующие начали рассаживаться на стулья, перед которыми часть зала была отгорожена занавесом.

- Совсем вы не бесполезны, Анна Викторовна, - шепнул девушке Штольман.

- Я просто работаю, - упрямо произнесла Анна, - никакой это не подвиг! Вот вы…

И замерла, глядя куда-то в сторону. Снова видя то, что недоступно прочим.

- Дух? – моментально напрягся сыщик.

Анна посмотрела на него, улыбаясь печально и светло.

- Духи, - поправила она, - рядом с Верой… Князь Дмитрий Львович. И Даша. Они вместе. И очень счастливы.

_________________________

* В 19 веке в России дарить деньги, особенно женщинам, считалось моветоном. Человек словно демонстрировал свое нежелание потратить время и силы на выбор именно подарка. Автор специально использовал этот факт.

**См. историю «Подарки на Рождество» от авторов Atenae, Лада Антонова, и SOlga.
А тетя Липа сказала Анюте, что она таким рукодельным талантом "никогда замуж не выйдет".

Продолжение следует.