Это последняя Рождественская глава.
В следующей уже будет начата новая сборка "Всадника без головы".

Желание

«Могла бы я смириться, да норов не таков,
Я вытрясу всю рухлядь из старых сундуков,
Я горевать не стану и не сойду с ума,
Судьбе назло я платье сошью себе сама…»
(Из сценария мюзикла «Тень». Песня Аннунциаты «Все девушки на свете…» .
Автор сценария и песен - Ирина Югансон)

Скучно ему и правда, не было. Этот праздник казался закономерным продолжением тихого Рождества на двоих. Несмотря на шум, суету, и присутствие множества людей, что обычно сильно раздражало. Но все происходящее здесь было напрочь лишено фальши и наигранности. Ученики школы от души веселились, взрослые – продлевали и оберегали эту радость. А некоторые и вовсе включались в нехитрые развлечения наравне с детьми, забывая о возрасте.

Как Аня.

Это было отдельным удовольствием – наблюдать за тем, как праздник отражается на ее лице, сейчас таком открытом и доверчивом. Здесь, ни от кого не ожидая подвоха, она успокоилась и буквально расцвела. Дружелюбие Веры, благодарность старшего сына Сойкина (интересно, кстати, поменял ли свое мнение о «ведьме» его отец?), радостные приветствия других ребят, да и вся неформальная атмосфера вечера подействовали на Анну, как солнце на цветок. И дело здесь было не в обласканном самолюбие. Она просто была принята и понята – такая, как есть. Очень редко выпадала на долю барышни Мироновой подобная роскошь.

И все-таки тревога за нее не дает расслабиться. Искренняя, доверчивая Анна кажется в эти минуты особенно уязвимой. Как в тот раз, когда они возвращались из больницы – и наткнулись на Марфу Кайсарову.

Спектакль по «Мертвой царевне», поставленный силами подопечных Веры Николаевны, Анна смотрела с таким искренним сопереживанием, точно присутствовала на одной из лучших постановок столичного театра. Печалилась и негодовала, то закусив губу, то до белизны стиснув пальцы. На сцене с отравленным яблоком даже дернулась вперед – конечно, предупредить и спасти! В конце же, когда звучали строки про «пир на весь мир», Анна улыбалась, и одновременно, кажется, пыталась сморгнуть слезы.

Впрочем, играли ребята и впрямь, очень неплохо. Кто-то так и вовсе – хорошо. Особенно та самая Царевна-без-косы – Арина. Никто, кажется и не заметил, что героиня стриженая. А вот с отсутствующей у актрисы кротостью вышло еще интереснее. Царевна Арины была добра, и не верила плохому, но притом отличалась живостью, прямотой и сильным характером. Даже уговаривая служанку ее отпустить, она не умоляла, а словно предлагала ловкий заговор. Причем беспокоилась не столько о своей жизни, сколько о совести втянутой мачехой в преступление Чернавки. А уж с какой хитрой мордашкой Царевна выглядывала из-за занавески в тереме, ожидая, когда богатыри присвоят ей правильный статус – «милой сестрицы»! Кажется, автором тут юмор не планировался, но не улыбнуться было нельзя.

В такой трактовке Царевна очень напоминала некую барышню на колесиках…

Сразу после спектакля зазвучал рояль, и барышню Миронову самым бессовестным образом увели прямо из-под носа Штольмана. Но поскольку совершил это нахальство Ваня Стеклов, злиться никакого смысла не было. Зато можно было встать у колонны, и продолжить наблюдение за Анной, кружившейся в хороводе вокруг елки, на которой уже успели зажечь свечи. Девушка смеялась, хлопала в ладоши, то и дело подныривала под чьи-то сцепленные руки, запутывая танцующих. То там, то здесь среди пестрых нарядов детей мелькало ее голубое платье. А потом она встретилась глазами со Штольманом. Улыбнулась ласково, и так мягко выскользнула из круга, что это вышло незаметно и необидно. И направилась прямо к его колонне.

- Вам… здесь нравится? – спросила Анна, глядя с выражением – «извините, что я вас сюда затащила!».

- Очень, - честно ответил сыщик.

Что, вернее, кто именно ему здесь больше всего нравится было понятно без лишних слов. Анна, и без того разрумянившаяся от впечатлений и пляски, порозовела еще сильнее.

- Только вот от хоровода увольте, - усмехнулся Штольман, - для этого я уже староват.

- Глупости, - очень серьезно заявила Анна.

Она встала рядом с ним, и взяла под руку, быстрым, бережным прикосновением успев коснуться плеча. Смутившись, отвернулась, осматривая зал. И вдруг нахмурилась, замерев. Проследив за ее взглядом, Штольман увидел супругов Кречетовых. Явно расстроенная, Вера говорила что-то мужу, который безуспешно пытался ее успокоить.
Анна, не задумываясь, двинулась к ним, не выпуская руки сыщика.

- Аня…

- Но кажется, что-то случилось! Может быть, мы сможем помочь?

Спорить бесполезно. Легче подойти и выяснить, что еще успело запутаться, или потеряться на этом празднике.

…  - Да ничего серьезного, Анна Викторовна, - вздыхает Вера, - но очень обидно. На праздники в Затонск приехал наш хороший знакомый. Он – фотограф-любитель, и согласился сделать снимки на елке. Но так и не пришел. Я еще надеялась, что Сергей просто опаздывает, но сейчас от него принесли записку. Он не сможет прийти, из-за плохого самочувствия.

На этих словах Вера поджимает губы, явно догадываясь, какие именно причины подорвали здоровье фотографа. Анна, видимо, вспомнив дядюшку, сочувственно кивает. И тут же с надеждой смотрит на Штольмана.

Вы оказались правы, Анна Викторовна, мы можем помочь. Вернее, могли бы, если бы…

- Если бы здесь был фотоаппарат…  - вслух заканчивает мысль Штольман.

- Аппарат есть, - спокойно отвечает Тимофей, - Сергей еще утром его привез, чтобы потом, в спешке не тащить. И в записке сказано, что мы и сами можем им воспользоваться, это, дескать, совсем просто.

- Да, только утром он совсем иначе говорил, - возразила Вера, - что аппарат новый, заграничный, очень ценный и сложный, и попробуй с ним еще справиться. Но в любом случае, я его даже трогать боюсь. Потому что в фотографировании ничего не понимаю!

- Я, увы, тоже, - развел руками Тимофей, - вот если бы ружье такое было… Фоторужье…

Он улыбнулся в усы. 

Вера, не удержавшись, засмеялась. Но сразу опять стала серьезной.

- Очень жалко. Что делать, пойду, скажу нашим артистам, что костюмы, кто хочет – можно снять. Я-то надеялась, что они сначала в них попозируют…

- Подождите, - произнес Штольман, - если фотоаппарат имеется, я могу вам помочь.

- Яков Платонович прекрасно в этом разбирается! – горячо подтверждает Анна.

Фотоаппарат был, от греха подальше, заперт в сейф, некогда принадлежавший князю Мещерскому. Вера открыла дверцу, и шагнула в сторону, предоставляя право сыщику лично ознакомиться с техникой.

- Однако, - восхитился Штольман, вынимая аппарат – ящичек, обтянутый кожей, легко уместился в ладонях, - ваш друг не преувеличил. Вещь новая и дорогая. Но этот аппарат и правда, прост в действии. Вы и сами можете его использовать без особой подготовки. Он специально создавался для непрофессионалов.

Но Вера отпрянула назад и даже руки убрала за спину.

- Нет-нет, - решительно отказалась она, - точно не сейчас. Лучше вы, как специалист… Если вас не затруднит.

- Нисколько, - улыбнулся сыщик.

- Никогда таких не видела, - Анна осторожно коснулась гладкого черного бока аппарата, - неужели им правда может пользоваться любой человек?

- Да, - подтвердил Штольман, - около шести лет назад американец Джордж Истмен начал выпуск простых камер Кодак*. Перед вами – одна из них. Кстати, здесь еще должна быть кассета с пленкой на сто снимков.

Вера заглянула в сейф и вытащила небольшую, желтоватого цвета коробочку, с витиеватыми надписями на английском. Штольман кивнул.

- Да, это именно она. Заправляем в аппарат, а далее, как гласит девиз фирмы – «вам нужно потянуть шнур, повернуть ключ и нажать кнопку»**. Все. Кстати, - сыщик насмешливо прищурился, - из-за черного кожаного футляра эта модель камеры называется «детективной».

- Чего только не придумают, - уважительно заметил Тимофей, - этак скоро в карман можно будет фотографический аппарат прятать.

- Справедливости ради, - добавил Штольман, - здесь использованы многие находки Льва Варнерке*** – с той же рулонной пленкой, например. Но именно Истмен успел их запатентовать. Думаю, что удобные маленькие аппараты, предназначенные для любителей, так и войдут в историю под названием «Кодак».

- Это очень интересно, - прервала его Вера, - но, боюсь, дети уже устали ждать. Раз есть такая возможность, давайте все-таки запечатлеем артистов в сыгранных ролях?

***
Какое это счастье – наблюдать за дорогим тебе человеком, который занят любимым делом!  Хотя по словам Якова выходило, что фотоаппарат крайне прост, Анна была убеждена, что ее сыщик все равно справится с задачей лучше всех. Штольман не спешил, ловко и умело держа в руках фотоаппарат, совершая точные манипуляции. Сама Анна помогала ребятам принять нужную позу, расправляла костюмы, напоминала, куда смотреть. Выяснилось, что «детективная» камера не требует застывших фигур, ребята могли улыбаться, и вообще, вести себя вполне естественно. Очень свободно чувствовали себя перед объективом Арина, и тот самый мальчик, который пенял ей на отсутствие кротости. В спектакле он играл роль Ветра, и собственно, с Царевной ни в одной сцене вместе не участвовал. Но все-таки никак невозможно было не сфотографировать именно эту пару «заклятых друзей». Столько противоречивых эмоций считывалось на их лицах – от соперничества и насмешки, до интереса и затаенной симпатии.

Когда с театральными кадрами было покончено, Вера начала подзывать остальных учеников к елке. Детей ставили живописными группками, порой рядом занимали место супруги Кречетовы. Камера в руках Штольмана легонько щелкала, и наступал черед следующих моделей. В конце концов, к сыщику подошел Тимофей, тоже внимательно наблюдавший за процессом, и под руководством Якова сам сделал несколько снимков.

- Давайте, я вас с Анной Викторовной сфотографирую, - предложил вошедший во вкус егерь, - вот здесь, возле нашей елки.

… По тому, как засияли глаза Анны, стало понятно, что она очень этого хочет. А почему бы и нет, собственно? Никаких новых секретов этот снимок уже точно никому не откроет. У них же будет, наконец, первая совместная фотография.

Они встали рядом, и Анна опять взяла его за руку. Штольман накрыл ладонью ее пальцы. Оба посмотрели в объектив – словно в будущее. Где и кем будут те Яков и Анна, которые, спустя пять, десять, двадцать лет взглянут на этот снимок конца 1894 года?

Главное – пусть они будут вместе.

- Готово! – объявил Тимофей.

Камеру снова убрали в сейф, а праздник вступил в самую радостную фазу. Кречетов, переодетый Рождественским Дедом, вошел в зал с огромным мешком. Притихшие было дети, не слишком с этим персонажем знакомые****, услышав про подарки радостно загалдели, а малыши и вовсе – запрыгали. Книги, простенькие игрушки и сладости принимались с неописуемым восторгом. Анна же ощутила необыкновенное тепло где-то в сердце, узнав среди конфет те, которые покупала она сама. И Штольман.

В этот момент Вера Кречетова села за рояль, и зазвучал вальс.

«Умоляю вас… хотя бы об одном танце…».

Анна тряхнула головой, отгоняя воспоминания и о странном оголяющем платье, и о пристроившимся прямо за спиной Клюеве. О неузнаваемом фальшиво-галантном Якове, который Яковом вовсе не был. Обернулась решительно и … увидела протянутую руку:
- Разрешите пригласить вас, Анна Викторовна?

Ей казалось, что елок в зале стало очень много. И все они, сияя и переливаясь, уходили куда-то ввысь, сквозь потолок и крышу, прямо в небо. И свечи перемешались со звездами, внося невозможную путаницу в устройство Мироздания. Но это неважно, и нестрашно, потому что ярче и теплее всех небесных и земных огней все равно светятся любимые глаза. А пока сомкнуты руки, никто и никуда не упадет, несмотря на бешеное кружение.

А потом Анна пришла в себя, и поняла, что они уже стоят во дворе, полностью одетые и готовые ехать обратно. Но вместо того, чтобы идти к своей пролетке, сворачивают за угол и жадно приникают друг к другу. Здесь никто, кроме звезд, не углядит, как торопливо, нежно и страстно целуют друг друга барышня и сыщик. Как сбивается на затылок ее пушистая шаль, а котелок следователя и вовсе летит в снег.

Анна и Яков одновременно открывают глаза и видят звезду, которая ярким пунктиром скользит к горизонту. Слишком внезапно, слишком быстро! Но мгновение, смешавшись с их тяжелым, горячим дыханием, словно замедлилось.

Поэтому желание успели загадать оба.

_________________________________________

*Американская компания по изготовлению фотопринадлежностей, основанная Д.Истменом в 1881 году. Простая «детективная» камера, предназначенная для любителей, и стоившая 25 долларов, была выпущена в 1888 году. Торговая марка Kodak была зарегистрирована 4 сентября 1888 года.

**Точнее, девиз, придуманный Истменом в 1888 году, звучал так – «Вы нажимаете кнопку, мы делаем все остальное». Фотоаппарат можно было купить с уже заряженной пленкой. А после проведения съемки отправить камеру на фабрику Кодак, где проявляли и печатали для клиента снимки.

***Настоящее имя Льва (Леона) Варнерке – Малаховский Владислав Теофилович. Был активным участником польского восстания 1863 года, отчего и проживал впоследствии под другим именем. Придумал, как создать для фотопластинок сухой коллодионный светочувствительный слой, а также создал рулонную светочувствительную пленку.

****В 19 веке рождественский персонаж еще не назывался Дедом Морозом. Чаще он именовался Рождественским Дедом, или Святым Николаем – как в Европе. Но в крестьянской среде и эти персонажи не были распространены. Поэтому ребята из простых могли Рождественского Деда и вовсе не знать.

Продолжение следует.

P.S.

Автор не специалист в фотографировании, и усиленно копал матчасть. Если знатоки увидят какие-то неточности, огромная просьба об этом сообщить.