В коридоре вдруг зашумели, загомонили: женский голос – резкий, высокий, - перекрывал бубнёж мужского голоса. В дверь стукнули, ввалился дежурный и скороговоркой начал:
- Ваше благородие, прощения просим, тут к вам госпожа Горина желают…
Не успев договорить, дежурный был оттеснен ворвавшейся внутрь вдовой генерала Горина.
- Господа! Простите за вторжение, но дело не терпит отлагательств! – возопила она, несколько театрально воздев руки. – Найден! Объявился! Наконец-то!
- Сударыня, - подскочил со своего места Коробейников, - присядьте. Извольте воды.
- В чем дело? – поинтересовался и Штольман. – Я так понимаю, появились сведения о вашем пропавшем брате?
Вдова жадно пила воду из поданного Антоном стакана, потом, переводя дыхание, сдавленно проговорила:
- Да. Нашелся Николенька. Слава богу, живой.
Высказав всё, она тут же обмякла на стуле, стакан со стуком выпал из её рук. Коробейников схватил папку со стола Штольмана и принялся обмахивать Горину. Та, судорожно вдохнув, очнулась и слабо повела рукой:
- Благодарю вас, достаточно.
Потом она рассказала всё, что ей поведал брат. Рассказ вышел долгим, она прерывалась, чтобы дух перевести или воды выпить. Проигрался Николенька в тот роковой день в карты заезжему барина. Игра была серьезная, с высокими ставками, ну и фортуна в тот вечер от брата отвернулась. А поскольку немало горячительного принял он во время игры, а того пуще – после неё, решился совсем сбежать, да так, чтобы не отыскали.
Брел по лесу, куда глаза глядят. А в лесу налетели на него худые люди, деньги искали, только не нашли ни копейки, всё карточному сопернику оставил, - тогда рассвирепели да отходили батогами, а после затолкали в купу кустарников, забросали ветками, решив, видать, что он кончился.
Обнаружили его на следующий день сестры из близлежащего монастыря. Пошли в лес за сморчками и услыхали, как он стонет. Отвезли его на телеге в монастырь, там и выхаживали. А что сестре не сообщил, так опасался её гнева. Сказала же она ему, коли опять с ним приключится подобная история, чтобы не смел ей и на глаза попадаться.
Только явился в монастырь на днях полицейский из соседнего городка и показал листок с его портретом. Тут-то и понял Николенька, что ищет его сестрица, ждёт. И простит. Беспременно простит! Сразу и домой засобирался. А прибыл, так в ножки ей кинулся, слезами весь подол залил. Божился, что за ум возьмется и более не станет играть вовеки.
Она его накормила, чаем напоила да спать уложила, а сама кинулась в полицию поблагодарить за помощь. Хорошо придумали с портретами Николеньки, иначе не нашла бы она его никогда. На этих словах вдова вновь зарыдала, утирая глаза внушительных размеров платком.
Коробейников обменялся взглядами с начальником. Тот старательно хмурился, изо всех сил скрывая ироническую усмешку. Хотя и усмешка была с оттенком сочувствия. Уж кому, как не Штольману знать, к чему приводит карточный угар. Но к счастью дело с пропавшим братом завершилось само собой благополучно.
Горина же, немного погодя, стала прощаться, благодарила горячо полицмейстера. Но Штольман решительно переадресовал восторги и благодарности Коробейникову, который придумал разослать везде фотокарточки с изображением незадачливого брата Гориной. Вдова откланялась, а Антону Андреичу осталось лишь дело закрыть.
***********************
- Угощайтесь, барышни, прошу вас, - Софья, чуть смущенная от непривычной для неё роли хозяйки дома, потчевала своих гостей свежеиспеченными булочками и кофе.
- Как же вкусно, - восхищалась Таня, промокая губы салфеткой.
- Да, кухарка всё старается повкуснее приготовить. Они так заботятся обо мне, я не ожидала такого отношения, - понизив голос, поделилась Софья. – Впервые чувствую себя такой нужной, такой…, - подбородок её задрожал, и она, прерывисто вздохнув, прижала на секунду к глазам платочек. Потом подняла глаза на Анну. – Нужно, наверное, заниматься делами, а я совсем не разбираюсь ни в чем.
- Не беспокойтесь, Софья, - ободряюще улыбнулась Анна. - У графини наверняка был поверенный. Думаю, скоро он явится к вам. Кроме того, через пару недель вернется мой отец. Если вы в чем-то засомневаетесь, он непременно поможет вам разобраться с проблемами.
Софья кивнула в ответ, глаза её ожили. За столом витал непринужденный разговор, Софья и Таня общались, как давние подруги. Анна же, потягивая очередную чашечку кофе, с затаённой улыбкой смотрела на них и думала, как же хорошо, что она догадалась познакомить этих девушек.
Часы пробили три часа пополудни, и Анна спохватилась:
- Однако так много времени уже! Вы уж простите, милая Софья, но мне пора. Спасибо вам за гостеприимство. Я так рада, что вы пришли в себя. И мы ещё навестим вас очень скоро.
- Как жаль, что вы уходите, - со вздохом отвечала та. – А вы, Таня, тоже должны уходить, или сможете задержаться? Я бы вам показала наш сад, моё рукоделие. А после бы распорядилась насчет коляски, чтобы вас домой доставили.
Девушка так искренне огорчилась окончанию их визита, что Таня умоляюще посмотрела на Анну. Та в ответ охотно кивнула:
- Конечно, оставайся. Мне просто нужно заехать кое-что прояснить.
Таня пристально взглянула на сестру, потом попросила:
- Но ты без меня не предпринимай ничего, пожалуйста.
Анна кивнула в ответ:
- Договорились. Без тебя никуда!
***************
- Антон Андреич, добрый день! – Анна стремительно вошла в кабинет Коробейникова.
- Анна Викторовна. Рад видеть! – расплылся тот в улыбке при виде деловой и встревоженной барышни Мироновой. – Чем-то помочь могу?
- Да! – решительно кивнула та. – Помните, мы повстречались с вами в слободке? Где ещё живет подружка пропавшего Луки.
- Конечно, помню, как же-с! – оживился он. – Как, кстати, ваша сестрица поживает? Такая… энергичная барышня.
- Таня? – сбилась Анна. - А, д-да, спасибо, всё хорошо. Я не об этом. Вы ведь поговорили тогда с этой девушкой?
- Поговорил, – пожал он плечами. - Только не добился ничего. Про своего дружка она ничего не знает. Он, видать, не особо церемонился с ней. Так, приходил, уходил. А что, вы что-то узнали?
- Она… неважно. В общем, я просила её найти меня в больнице. И она пришла…
- И что же сказала?
- В том всё и дело: не было меня тогда, - вздохнула Анна. - Я же была с вами у Елеонской. А после уж она не приходила. Я думала, может, вы что-то новое узнали про неё…
- Увы, нет. Я предупредил околоточного, если он увидит эту девчонку, сразу мне сообщит. Только нет её по месту жительства, - со вздохом заключил Антон Андреич.
- Ясно, - опустила голову Анна. – Значит, тупик. Ну, всего доброго.
- Анна Викторовна, я дам вам знать, ежели она объявится, - заторопился Коробейников. Анна кивнула и вышла в коридор, затворив за собой двери. Помедлив, повернула к кабинету Штольмана и решительно направилась туда. Дернула дверь за ручку и почти уткнулась в грудь выходящего Штольмана.
Он чуть придержал её за локоть:
- Анна …Викторовна?
- Яков… Платонович, здравствуйте.
- Мне показалось, что я слышу ваш голос, - мягко улыбнулся Штольман, отступая и машинально поправляя левый манжет. – Вот, решил удостовериться?
- Я заходила к Антону Андреевичу, - кивнула она, ступая за ним следом.
- А у вас какие-то дела с Коробейниковым? - прищурился Штольман. - Или принесли нам новые сведения?
- Нет, к счастью ничего такого, – покачала она головой. – Хотела спросить про девушку, возлюбленную утонувшего Луки.
- А что с ней? – став серьезным, пытливо глянул он, оставив в покое манжет. – Какие-то сведения?
- Можно и так сказать, - уклончиво отвечала Анна, отводя глаза: ей ужасно хотелось поцеловать его. Но …сюда могут войти в любой момент. И они будут снова шарахаться друг от друга, краснеть, делать вид, что ничего не произошло.
Похоже, Яков чувствовал то же самое, потому что вдруг оказался совсем рядом, она даже почувствовала горьковатый запах «Кёльнской воды».
- Я не видел вас со вчерашнего дня. Соскучился, - голос его хрипнул, и в её груди отозвалась какая-то струна. Она порывисто рванулась к нему, и он прижался к её губам коротким поцелуем.
- Аня, я…
- Яков, мне…
Они заговорили одновременно, и Анна, переводя дыхание, кивнула:
- Говорите.
- Нет, уступаю.
Она провела ладошкой по лацкану его сюртука и негромко попросила:
- Приходите к нам ужинать сегодня. Мы всё встречаемся урывками. Или на месте преступления.
- Всё как обычно, Аня.
- Мне мало, как обычно! - подняла она на него серьёзный взгляд.
Он, ничего не говоря, взял её ладошку, накрыл своей рукой, сам же смотрел на неё, и ей вдруг на миг стало страшно. Что-то было такое в его глазах, невысказанное, утаённое от неё. Мелькнуло и пропало, он улыбнулся и кивнул:
- Я приду, Аня. С радостью.
- Мне пора, - с сожалением вздохнула она. – Я пойду. До вечера?
- До вечера, - эхом отозвался он.
***************
Что это сейчас было? Что-то такое… что наполнило её душу неясной тревогой. Он не мог перед ней притворяться, она всегда чувствовала, если с ним что-то происходило. Только раньше, в той - прошлой - жизни, старалась отбросить тревогу, казавшуюся надуманной. Так было у Гребневых в усадьбе. Она уехала тогда и едва его не потеряла. Так было в той их гостинице, когда она легкомысленно уснула, позволив ему уйти.
Она стала намного умнее сейчас. Не стала отбрасывать предчувствие, когда ему грозила опасность. Летела, бежала, чтобы спасти, защитить, выдернуть из-под сброшенной с чердака балки, или предупредить летящую в него смертоносную пулю, посланную свихнувшимся Клычковым. Всё потому, что не отмахнулась от тревоги, от предчувствия какой-то опасности.
А что же сейчас… Нет, нужно сегодня во время его визита к ужину поговорить, постараться выудить у него правду. Она потребует всё ей рассказать. Постарается убедить. Иначе…
Анна машинально перевела взгляд на проносящиеся мимо окрестности Затонска и вздрогнула. У ограды городского сада, мимо которого она сейчас проезжала, стояла та самая Наташка, с нею рядом какой-то сумрачный парень в простой одежде. Он что-то втолковывал ей, подкрепляя слова резкими рубящими движениями ладони. Она же стояла, опустив голову. И столько было в её фигуре замешательства, что у Анны даже сердце сжалось.
- Стой, да остановись же! – велела Анна извозчику. Сама спрыгнула из коляски, опередив своего стража, и скорым шагом устремилась к Наташке. Но её собеседник уже удалялся от той и как раз завернул в ворота сада. Наташка теребила концы платка, лежавшего на плечах, и кусала губы, глядя отрешенно в ту сторону, куда ушел её собеседник.
- Наташа! – решительно позвала её Анна, подходя ближе. Та вздрогнула, обернулась и отшатнулась к ограде. Смотрела она куда-то за спину Анны. Та невольно обернулась: за ней спешил её провожатый полицейский. Она с досадой выставила ладонь, веля ему остановиться. Сама же подошла ближе и ласково улыбнулась:
- Не бойся, ну, что ты! А я ведь ищу тебя везде. Куда же ты пропала? Дома у себя не появляешься.
- Выгнали оттуда, - мрачно отвечала Наташка, глядя на Анну исподлобья. – Денег-то нету у меня. За комнату не плочено уж который месяц. Я ж говорила, что не работала в последнее время. Вот и выставил меня хозяин на улицу. Да поди ещё узнал, что тяжелая я, вот и…
Плечи её опустились, руки бессильно повисли вдоль тела. Анне показалось, что она сейчас расплачется.
- Да что же ты не пришла ко мне?
- Приходила. Не было вас, - вздохнула та.
- Тебе же сказали позже прийти. Занята я была в тот день с утра. А потом ждала тебя, а ты…
Наташка тоскливо смотрела на неё, готовая в любой момент сорваться с места и бежать. Совсем зверёк. Надо бы как-то её успокоить. Анна заговорила с девушкой приветливо и ласково, выспрашивая о самочувствии, потом о делах повседневных. Та отвечала односложно, никак не оттаивая. Потом, решившись, спросила:
- Обещались про Луку рассказать. Я и пришла, чтоб узнать где он. Жив ли?
Анна подошла ближе и, сочувственно глядя прямо в глаза, с грустью в голосе проговорила:
- Не могу ничего тебе сказать утешительного. Утонул Лука. На днях нашли его.
Наташка ахнула, потом закрыла ладошками лицо и тоскливо застонала:
- Ой, беда-беда. Ой пропала я! Ой, что делать-то...
Она повернулась и побрела прочь, раскачиваясь из стороны в сторону.
- Да постой же ты! – бросилась за ней Анна и перехватила за руку. – Я тебя не отпущу никуда, пока мы не поговорим. Постой, ...ты ела сегодня? – вдруг спросила она.
Та молча замотала головой. Анна огляделась, потом решительно взяла девушку за руку:
- Идём-ка. Вон трактир через дорогу. Там я всё тебе и расскажу.
В трактире они уселись за стол в темноватом углу. Полицейский, следовавший за Анной по пятам, со вздохом устроился недалеко от них. Половой принес суточных щей с ломтями черного хлеба, студень с горчицей, расстегай с рыбой. Себе Анна попросила чаю.
Наташка, замерев, разглядывала всё это изобилие, потом, помедлив, подтянула к себе миску супа и, спустя пару минут, уже отодвинула пустую. Так же скоро исчез и студень. Расстегай же Наташка ела медленно, растягивая удовольствие, запивая чаем из большой глиняной кружки грубой лепки. Потом отвалилась к стенке и распахнула жакетку на груди, обмахиваясь платком.
- Ох, барышня, век не забуду, - проговорила она, осоловев от обильной еды. – Я и забыла, когда эдак ела в последний раз.
Анна отодвинула опустевший стакан и, наклонившись к ней, тихо произнесла:
– Мне надо отдать тебе …кое-что. От Луки твоего.
- Что вы такое говорите! – Вся сонливость слетела с Наташки, как не бывало. Она выпрямилась, глаза загорелись гневно. – Нету Луки, сами ж сказали! Как он мог вам отдать что-то для меня?! Или вы… вы видели его?
- Можно и так сказать, - уклончиво ответила Анна и, понизив голос до шепота, сказала. – Он просил передать тебе деньги. Много. Чтобы ты ребеночка оставила. Не избавлялась от него. – Она украдкой на коленях открыла ридикюль, вытащила оттуда свёрток и быстро протянула его Наташке. – Вот. Спрячь только, чтобы никто не отнял.
Та взяла в руки сверток, помедлила, оценивая увесистость. Потом стянула платок с шеи, накрыла сверху и тайком посмотрела, что там лежит в этом пакете. Глаза её расширились, она тут же молниеносно сунула сверток за пазуху и быстро огляделась, не видел ли кто.
- Да с эдакими-то деньжищами я и замуж выйти смогу. – Она наклонилась ближе. – Нынче встретился мне из деревни земляк. Уговаривал с ним уехать. Нешто согласиться?
- Это тот, что возле садовой ограды стоял? А что он за человек? – настороженно спросила Анна. – Добрый ли? Не обидит ли тебя, да дитя твоё?
- Про дитя не знает, - понурилась Наташка. - Не сказалась я ему. Увидел, что я бедствую, да и подступился: уедем, дескать, и всё тут. Завтра сказал прийти к саду. Он здесь на заработках был, вот, домой собирается. За расчетом пошел к хозяину.
- А ты что же?
- Да куда ж я с пузом-то? – всплеснула руками Наташка. - Не пришла бы завтра к нему, да и всё.
- А теперь что же?
- А теперь, - она приосанилась, - теперь я сама себе хозяйка. Хочу, с ним поеду, а хочу – ещё кого лучше найду. Ишь, думает меня осчастливить. А я, - она похлопала себя по груди ладошкой, - сама теперь, кого хошь, одарю!
Она посмотрела на опечалившуюся Анну и усмехнулась:
- Да не бойтесь, барышня. То я так, куражусь. Уеду отсюда, жизнь новую начну. Я ж у мамки пока росла, всё-всё по дому делать умела. Не померла бы мамка, я б не оказалась здесь. Дом-то наш, хоть и неказистый, но всё ж крыша над головой. Только погорел он, а мамка простудилась тогда. Быстро зачахла. И осталась я на белом свете одна. Ну и подалась в город.
- Ты, Наташа, сделай всё правильно. Лука этого бы очень хотел, - положила ладонь на её руку Анна.
- А я ведь про вас узнавала, - вдруг приблизила та лицо к Анне. – Вы же с мертвяками говорите. – Потом прищурилась. – Приходил, что ль, Лука?
- Да, приходил, - помедлив, кивнула Анна. – Вот, деньги указал, где лежат. И очень просил дитя сохранить.
Наташка покачала головой недоверчиво:
- Надо же… Я думала, что он со мной просто. А он…, - Глаза её вдруг наполнились слезами. - Спасибо вам, барышня. Давно мне никто добра не делал, а вы…
- Ну, что ты, полно, - ласково похлопала Анна по руке Наташку. - Всё у тебя хорошо будет. А Лука... Он вас не оставит. Будет хранить вас от бед, несчастий. И тебя, и дитя своё.
- Это он вам сказал? - сквозь слёзы спросила та.
- Я это знаю. И ты верь! И будь счастлива.
