Две женщины
«Ибо с их стороны, кроме радости,
Ни обману не видел, ни гадости,
И, конечно же, с ними, и прежде, и впредь –
Разве мыслимо оцепенеть!»
(к/ф "Тень, или Может быть, всё обойдётся" 1991 г.
Песня "Завещание короля")
«Машенька…»
Жена была в его комнате всю ночь. Когда он засыпал – сидела в кресле. А под утро Виктору Ивановичу показалось, что она лежит рядом, на постели. Но осознать, так ли это не успел – снова провалился в забытье. Проснулся, когда услышал голос Анны. Было еще очень рано – даже не рассвело. Он понял, что дочь должна уйти, ведь в больнице опять нехватка врачей… Анна с тревогой спрашивала о его самочувствии, и что-то объясняла относительно таблеток. На что Маша заявила, что уж с сердечными приступами она по опыту знакома хорошо, и прекрасно со всем справится. Прошелестели складки платья, повеяло чем-то родным, теплым, нежным… А через секунду губы дочери осторожно коснулись его лба, рука пригладила волосы. Ответить на ласку Виктор Иванович не успел. Да и не смог бы, по правде говоря. Анна права – зря он вчера поднялся с кровати. Явно нагулял себе еще несколько дней постельного режима.
Дверь в комнату затворилась. Виктор Иванович чуть приподнял веки. В сером сумраке он увидел Машу, которая стояла у окна, точно в молитве прижав к груди сомкнутые руки. Вот она поежилась, вздохнула. Сняла с кресла плед, и закутавшись, устроилась под боком у мужа.
Он теперь боялся шевельнуться, чтобы не потревожить ее. И не спугнуть давно забытое ощущение покоя, который рождает близость с твоей любимой женщиной.
Машенька… Она по-прежнему боится за него. Оберегает. Лечит. И не потому что должна. Из чувства долга нет никакой необходимости касаться лишний раз изменника. Ложиться рядом. Неужели есть надежда, что…
Виктор Иванович чуть дернул головой. Сглотнул. Жена, не просыпаясь, придвинулась ближе. Положила руку ему на грудь. Темные волосы, щекоча и согревая, коснулись его щеки. Неужели Маша тоже считает, что он ни в чем не виноват?
Анна сказала так, пытаясь объяснить визит этого … Штольмана. «Он не обманывал меня. Как и ты…». Но ведь именно он, муж, отец, завел интрижку с горничной в собственном доме. Он кидал страшные, оскорбительные слова жене, и не пожелал прийти на помощь дочери, попавшей в беду. Да, им командовала Тень, но разве не он сам призвал ее? Разве не ему отвечать за ту боль, которую она причинила его близким?
Аня и Маша видели Лжемиронова. И сыщик видел. И, кажется, вовсе не удивился произошедшему! Анна же подсказала нужные слова, которые помогли окончательно победить Тень. Откуда она взяла эту формулу – «Знай свое место»? Может быть, не только он сам оказался под властью Двойника?
Только этим можно объяснить то искреннее прощение, в котором блудный глава семьи незаслуженно купается ныне. А после дуэли именно так Аня начала относиться к обманувшему ее господину Штольману.
«Он не обманывал и не предавал…»
Миронов закрыл глаза. Как бы то ни было, сообщница его собственного предательства обитает сейчас на Боголюбской. И наверняка места себе не находит. От волнения? Или досады? Что было нужно Лизе – подарки, наряды, Париж, или он сам? Впрочем, это неважно. Молодая горничная, превращенная Лжемироновым в любовницу, ныне – тоже его ответственность. Денег, которые Лиза получила в последний раз, должно хватить на ближайшее время. Но он обязан как можно скорее объяснить девушке, что их отношения закончены. Виктор Иванович Миронов возвращается в свою настоящую семью.
Нужно поговорить с Петром. Пусть он покамест проследит, чтобы Лиза не натворила глупостей. Больше просить о содействии в таком… постыдном вопросе и некого. А брату очень нравится тот факт, что непогрешимый Виктор тоже испачкался. Что же, пусть думает, что хочет. Но рассказывать о Тени он не собирается.
Маша во сне прошептала что-то. Лбом коснулась его плеча. В груди опять заныло – болезненно и нежно. Скорей бы полностью стать собой. И не только получить, но и заслужить прощение.
***
Замечание Ирисова об отсутствии предрассудков у госпожи Тимофеевой вызвало настоящую бурю. Фотограф, задыхаясь, накинулся на счастливого соперника, пытаясь отхлестать того перчатками, повторяя:
- Не смей трепать имя моей жены!
Впрочем, утихомирить Тимофеева удалось быстро. Он сразу как-то сник, точно вспышка гнева отняла последние силы. Штольман показал ему снимок фривольно одетой дамы:
- Это – ваша жена?
- Да… - сдавленным голосом подтвердил фотограф.
А потом посмотрел на Ирисова, который с брезгливым видом отряхивал меховой воротник, и… засмеялся. Негромко и коротко, но это настолько не соответствовало ситуации, что опешили все. Тимофеев же шагнул к вешалке, снял свою мягкую серую шляпу. Повернулся к Ирисову, и произнес, кротко улыбаясь:
- В сарае было два трупа…
- Что? – непонимающе переспросил тот.
- В сарае было два трупа, - раздельно, точно ребенку, объяснил Тимофеев, - вам не сказали…
Окинул невидящим взглядом кабинет и ушел – как будто покинул сцену.
Ирисов смотрел ему вслед. Лощеная маска самоуверенности уже не так ловко сидела на красивом, гладком, слегка побледневшем лице. Очень интересно…
- Присаживайтесь, господин Ирисов, - прервал его размышления Штольман, - давайте теперь с вами побеседуем.
Машинально сняв пальто, тот опустился на стул. Соперник фотографа опять казался совершенно спокойным, только вот наглость и позерство испарились, точно ему резко стало не до игры.
- Вы, как я понимаю, не местный, - начал допрос Коробейников, - где проживаете?
- В Москве, - ответил Ирисов.
- И там вы познакомились с госпожой Тимофеевой? Как давно?
- Да, - кивнул он, с явным трудом отвлекаясь от своих мыслей, - полгода назад.
Штольман подошел ближе и встал так, чтобы видеть лицо Ирисова. Спросил:
- Навещали ее в Затонске? И когда в последний раз?
- Понимаю, вы хотите узнать, где я был во время пожара, - серьезно откликнулся тот, - так вот – на своей квартире, с приятелями. Они это подтвердят. Я могу дать их имена и адреса.
- Обязательно, - кивнул Штольман, - но вас, кажется, сильно поразил тот факт, что в лаборатории нашли два трупа. Почему?
Ирисов глубоко вздохнул. Нахмурился. Наконец, проговорил:
- Я, кажется, только после этого… осознал, насколько страшной и мучительной была ее смерть...
Повисло молчание, прерванное Коробейниковым:
- Господин Ирисов, расскажите нам – а какой женщиной госпожа Тимофеева была при жизни?
***
Сыщики пытались свести воедино разноречивую информацию, когда в кабинет зашел хмурый полицмейстер.
- Ну-с, господа, что у нас с делом о пожаре в лаборатории Тимофеева? – спросил он, присаживаясь.
Коробейников вздохнул:
- Сюрприз за сюрпризом, Николай Васильевич.
- Объявился претендент на наследство, - пояснил Штольман, - некто Ирисов из Москвы.
- И? - Трегубов вскинул брови, ожидая продолжения.
- К счастью, у него нашлась фотография погибшей Елены Ильиничны, - оживился Антон Андреевич, - это может помочь идентифицировать ее труп. Нужно спросить доктора Милца.
Он протянул снимок полицмейстеру. Воззрившись на карточку, Николай Васильевич явственно изменился в лице, на котором смешались изумление, интерес и насмешка.
- Однако, - хмыкнул он, покрутив головой, точно воротничок стал ему тесен, - мне кажется, я ее знаю. Видел…
- В городе, вероятно, - предположил Антон Андреевич, - Тимофеевы месяц как переехали в Затонск.
- Нет-нет. В Москве, - объявил полицмейстер, - кафешантан на Стромынке, полгода назад. Кафе, кафе… Как же оно…
Он забарабанил пальцем по столу, припоминая.
- «Чайная роза»! – Николай Васильевич прищурился и подкрутил ус, - ох, как она отплясывала канкан! Я помолодел лет на двадцать!
Еще один сюрприз украсил и без того странное дело.
- Вы уверены? – переспросил Штольман, - господин Тимофеев говорит, что на фотографии – его жена.
Николай Васильевич важно кивнул:
- Уверен, уверен. Такое, знаете ли, не забывается!
- Получается, что высокодуховная Елена танцевала канкан? – растерянно спросил Коробейников.
- Нет, ее звали не Елена, - запротестовал Трегубов, и нахмурился, вспоминая, - Катишь … Жюли… Мари… Впрочем, надо послать запрос в кафешантан, чтобы прислали описание всех танцовщиц.
- Обязательно, - согласился Штольман, - а еще – проверить подлинность завещания Елены Ильиничны. Нужно будет взять у мужа образец ее почерка.
- Яков Платонович, я … - раздался от дверей женский голос, - мне…
Анна Викторовна замерла на пороге, придя в некоторое смущение. Трегубов торопливо встал, одновременно укладывая фотографию на стол изображением вниз.
- Добрый вечер, господа - улыбнулась Анна, проходя в кабинет.
- Здравствуйте, здравствуйте, Анна Викторовна, - приветствовал ее полицмейстер, - сердечно рад вас видеть в добром здравии. Вы по делу, должно быть?
- Как всегда, - согласилась она, ловя взгляд Штольмана.
Сыщик и сам смотрел, не отрываясь, замечая все. Уставшая после дежурства – опять под глазами тени. Шаль повязана наспех. Верхняя пуговица на пальто не застегнута. Барышня Миронова снова спешила со всех ног в участок. Почему?
Николай Васильевич откашлялся.
- Тогда не буду мешать. Дело – прежде всего! Всего доброго, Анна Викторовна. Жду результатов, господа! – бросил он уже сыщикам, выходя в коридор.
- Ко мне сегодня приходил фотограф, господин Беляев, - заговорила Анна, едва за полицмейстером закрылась дверь, - только посмотрите, что он принес!
Раскладывая на столе принесенные снимки, она случайно перевернула и фотографию, отданную Ирисовым.
- О! – сдвинув брови, девушка строго посмотрела на хозяев кабинета.
- Изображение Елены Тимофеевой, переданное ее любовником, - усмехнулся Штольман.
- Как странно, - проговорила Анна, поднося снимок к глазам, - я представляла ее совершенно иной.
- Вот именно, Анна Викторовна, - с жаром согласился Антон Андреевич, - лично у меня голова кругом! Друзья семьи, Пироговы, клянутся, что Елена была очень увлечена философией Блаватской, жила духовной жизнью, и все земное и пошлое было ей чуждо. Муж это подтверждает. А вот господин Ирисов, ее любовник, сказал, что она обожала развлечения, танцы и флирт, а никакие доктрины ее вовсе не интересовали.
- Господин Тимофеев утверждает, что Елена Ильинична никогда не фотографировалась, - задумчиво продолжил Штольман, - чтобы не утратить части души. А Ирисов, между тем, носит у сердца снимок избранницы. В очень неожиданном виде.
- А Николай Васильевич узнал в Елене Ильиничне танцовщицу канкана из кафешантана! – воскликнул Коробейников.
- И что все это может значить? – спросила Анна.
Яков подошел ближе, глядя чуть насмешливо, но вовсе не обидно. Просто у него уж точно имеется какая-то версия, и он слегка тянет время, прежде чем ответить. Анна терпеливо ждет.
- У нас есть два женских тела, - начинает перечислять сыщик, - и два описания госпожи Тимофеевой, которые не совпадают друг с другом. Два противоположных образа жизни. Предположу, что две жертвы в лаборатории тоже оказались не случайно. Нам необходимо понять, кто из них – настоящая Елена Ильинична. И кем является другая особа.
Ахнув, Анна хватает одну из фотографий, переданных Беляевым.
- Здесь тоже женщина! Егор Кузьмич сказал, что технические хитрости использованы не были, и призрак проявился уже на снимке.
Штольман берет протянутую фотографию, внимательно вглядывается в нее. Затем переводит взгляд на остальные карточки, собирает их в стопку, тасует только ему понятным образом. Быстро проводит по боковой стороне пачки так, что изображения, мелькая, создают иллюзия движения. Анна зажмурилась. Коробейников присвистнул.
- Она вытягивает руку и показывает, - прошептал он, - но на что?
- Сделано в ателье Тимофеева, - говорит Штольман, глядя на подписи, - в тот самый день, когда случился пожар. Нам все равно нужен образец почерка Елены Ильиничны. Значит, пойдем туда, и на месте посмотрим, чего от нас хочет этот дух.
- Господина Тимофеева на улице сбила повозка, - грустно говорит Анна, - он без сознания и бредит. Повторяет все время: «Ты предала меня».
- Опять женщина! – восклицает Коробейников.
Он смотрит на Анну Викторовну и Якова Платоновича. Те замерли с фотографиями в руках. Оба хмурятся, размышляя над загадкой двух таинственных дам. Но, как и пять лет вокруг все звенит от невысказанных слов, проскакивают искры от несделанных движений. Антон решительно говорит:
- Пойду-ка я отправлю запрос – по поводу танцовщиц из «Черной розы».
- «Чайной розы», - поправляет Штольман.
- Именно! – кивает Коробейников.
Выйдя, он плотно прикрывает за собой дверь. И все-таки успевает услышать и торопливые шаги, и шелест. И сдвоенный выдох.
_____________________________
Продолжение следует.
Надеюсь, ВИ, когда ещё немножечко окрепнет, вскоре проанализирует своей умной головой поведение Непети и поймёт, что в теле брата тоже подселенец. Эх... Скорей бы уже Аня с папой о Тенях поговорила, а то вдруг Виктор Иванович расскажет небрату то, чего не следует Тени знать.
